***
Перед Кристиной в ряд над камином были выставлены красивые шкатулки. Мадам Биновиль, кажется, была особой поклонницей антиквариата: не только коллекции шкатулок, которые де Лис так любила, бросались в глаза. — Нравятся? — женщина стояла за спиной ведьмы. Кристина не вздрогнула, оборачиваясь на звук. — Здесь шкатулки разных веков и из разных стран. Некоторые из них волшебные: играют ту мелодию, что пожелаешь. Хочешь попробовать? — Боюсь, что сейчас у меня нет настроения слушать музыку, — Биновиль усмехнулась. — Скажите, отвар из корня жёлтого растения для Тёмного Отца готов? — ведьма кивнула в ответ. — Позволите мне отнести? — Неси, конечно. Кристина, — девушка устало кивнула, без слов спрашивая, в чём дело. — Подумай всерьёз над моим предложением сменить ковен, — Кристина хотела её перебить. — Просто подумай. Иди, — девушка послушно кивнула и вышла в кухню, а после к Блэквуду. Кристина молча перебирала чищенные орехи в небольшой тёмно-зелёной миске, стоя у двери в комнату, где лежал Фаустус. Её трясло мелкой дрожью от того, что сегодня произошло. Прошли те часы, когда игра могла нравиться без остатка, Кристине хотелось вернуться домой. Не просто в Академию, девушка вновь почувствовала себя бессильной, желая оказаться в объятиях родителей. Ведь в родном доме всегда было безмятежно и спокойно. А здесь? Мрачная, но общительная мадам Биновиль и отец Блэквуд, угнетающий её своим присутствием. Кристина боялась их обоих, робея при мысли о том, что если признается, то никогда больше не получит уважения ни от одного. Каждая минута в их окружении — это борьба за их отношение к себе, а оно стоило очень больших и выверенных усилий со стороны ведьмы. Кристин толкнула дверь боком и вошла в комнату. Фаустус сидел на кровати, рассматривая в маленьком зеркале свои царапины на теле. — Отец Блэквуд, как вы себя чувствуете? — она подала голос, оставляя тёмные тапочки у двери. Блэквуд обернулся к ведьме, на удивление хорошо располагаясь к ней душой — он улыбнулся ей. — Вам идёт улыбка… — Кристина рассмеялась, ставя тарелку с орехами на тумбочку, чтобы сесть на кровать. — Твоими молитвами, Кристин, со мной всё хорошо, — на комплимент Блэквуд ответил прежней улыбкой, всем корпусом на кровати поворачиваясь к девушке. Она заметно краснела перед ним, и в домашней обстановке это больше не казалось ему неестественным. Он невольно равнял ведьму с любовницей, хоть никогда и не касался её, это помешало бы им обоим. — Всё нормально? — мужчина заметил, как она рассматривает его татуировки на голой коже. — У вас очень много рисунков на теле, было интересно рассмотреть, — как другу ответила она. Они слишком многое пережили за это время, чтобы робеть перед друг другом. — Мне хной рисовали дельфина на плече в лагере, — Блэквуд усмехнулся такому сравнению. — Зачем столько рисунков? Это не секрет? — Не секрет, — он пожал плечами, облокачиваясь о спинку кровати и закидывая ноги на матрас. — К примеру, эта, — он коснулся звезды Давида на предплечье, — защищает от каббалы. Такое оккультное течение в иудаизме. Я когда-то бывал в Израиле, тогда был немного постарше тебя и был болен ученической любовью к Люциферу. Как солдаты к королю своей страны или генералиссимусам. — Помните ту историю про князя Маммона и его армию? В дневнике одного из его апостолов было любовное послание к нему. Его солдаты любили его такой любовью, — Блэквуд довольно кивнул, внутри наполняясь теплом от того, что его понимают с полуслова. — Так вот там я повстречался с одним сатанистом, он был тогда старше меня больше, чем на восемьсот лет, но нам удалось сдружиться. Колдун был полностью исписан татуировками. Я знал почти все знаки, которые были на его теле, а звезда Давида показалась мне не совсем понятной. Я спросил: «Зачем вы нарисовали себе звезду, если вы сатанист?» Он ответил, что это защищает его от каббалы и подтверждает верность Сатане. Ибо учение каббалы — это верность традициям, одному учению, гибель людей, которые идут против правил одной религии. Он мне и посоветовал обезопасить себя этими знаками. Раньше звезда была для меня напоминанием о верности Люциферу, сейчас это просто защита, — Кристин встала с кровати, беря в руки миску с орехами, чтобы подать её Фаустусу. — Поставь на место, я не хочу есть. Давай займёмся делом, — Кристин поставила тарелку обратно. — Мне нужно научить тебя менее посредственным способам защиты. Ад — это не развлечение, нас может что-то разделить, мне нужно, чтобы в таком случае ты осталась живой, — Блэквуд встал с кровати и надел мятую рубашку. Ему стало неприятно, и он переоделся в серую футболку от Биновиль. — Потом погладишь мне вещи. Сама переоденься во что-то более удобное. — Мне удобно в платье, отец Блэквуд, — воспротивилась Кристин, идя туда, куда её подталкивает мужчина, беря за предплечья двух рук со спины. — Красивые платья оставим для времени моего правления, — Фаустус воодушевился, не отпуская Кристин, и посмотрел в лесную чащу перед ними в окне. — Только представь, как станет выглядеть мир, когда я стану им править. Кристин. У меня будет всё, а у тех, кто пойдёт за мной, за моей идеей, никогда не будет забот и нужды. Это будет идеальный мир с тоталитарной монархической формой правления, но свободной. Вы все получите свободу, — он махнул головой, безумно скалясь за спиной ведьмы. Девушка притихла, хмурясь от представления такого мира. Это было ужасно, но она не могла переступить через себя и испортить ему торжество. Почему она хочет сделать всё, чтобы он был счастлив? — Тогда и наденешь это платье, Кристин. В Ад пойдёшь в чем-то чёрном и закрытом, брючный костюм подойдёт, садись теперь, — она кивнула и села на колени. Мужчина опустился так же напротив. — А когда мы отправляемся? — Фаустус взял её за руку и стал расчерчивать пентаграмму на руке маркером. — Завтра на рассвете. Ночь проведём здесь, нужно выспаться. Проведём обряд защиты, сдашь мне экзамен по заклинаниям, ужин, приготовление вещей на завтра и сразу спать, — Кристин кивнула. — Всем бы моим студентам твою беспрекословность и готовность. — А это и не программа Академии, — мужчина приподнял одну бровь, посмотрев на Кристин. — Мы с вами в другой категории. Тут игра за власть и жизнь, поэтому перечить вправе только вы, — Блэквуд снова улыбнулся, меряя пальцами длину линий. В черчении он явно был хорош, ведьме оставалось только удивляться. — А зачем вы рисуете? — Это объединит наши души. После я сам разорву эту связь, но в течение завтрашнего дня мне нужно, чтобы мы оба знали, как друг друга найти. Я хочу, чтобы ключ от Ада был у тебя, — девушка удивилась. — Если что-то пойдёт не по моему плану, они схватят меня. Твоей задачей будет вовремя вытащить нас при помощи ключа, который у меня бы наверняка нашли и забрали. Как думаешь, какова вероятность, что такой, как я, отдаст тебе ключ? Спеллманы никогда на тебя не подумают. Закрой глаза и повторяй за мной, — она послушалась. — Плоть к плоти, — Кристин повторяла за ним. — Кровь к крови, священный рисунок свяжет нас. Нет против связи правил времени и смерти, моя душа узнает, где твоя, — руку сковало пламя боли, девушка распахнула глаза, со стоном боли смотря на текущую по ладони кровь. Блэквуд сплёл их руки между собой, соединяя кровь, капающую в ритуальный круг и растекающуюся на полу. Кристина подумала: «Как теперь аккуратно смывать маркер с раненной руки?» Его прикосновение не казалось приятным, ладонь больно пульсировала, не давая почувствовать энергетических импульсов его тела и магии. — Я схожу за бинтом и мазью для быстрой регенерации, — Блэквуд не дал ей встать, больнее сжимая руку. — Нельзя? — Смотри. Прямо сейчас я научу тебя заживлять свои раны одним заклинанием. Повторяй за мной и смотри мне в глаза, — она шептала за ним заклинание на латыни, чувствуя щекотку в ладони. Кровь неприятно пахла железом, Кристина отвлекалась, но удачно закончила урок. Девушка аккуратно вытащила руку из его крепкой ладони и посмотрела на неё — на ней была только пентаграмма и шрам. — Шрам исчезнет, когда мы разорвём связь. Не тошнит? — А должно? — девушка после этого вопроса почувствовала тяжесть в желудке. — Я пойду сложу вашу одежду на завтра, — он кивнул и сел в кресло, прикрывая глаза. Ему, видимо, стало не очень хорошо. Девушка выскочила из комнаты вместе с рубашкой и брюками. Мадам Биновиль помогла ей с отпариванием одежды, так как у неё не было утюга, и подобрала подходящий наряд на ответственную вылазку. Около часа Блэквуд опрашивал Кристин по определённым темам, которые могли помочь ей выжить, вложил ей памятку новых заклинаний в карман куртки. На часах не было восьми вечера, но после ужина они стали укладываться спать. Фаустус сгрёб одеяло под ногами, с прикрытыми глазами лёжа на спине. Они без договора между собой легли вместе, ибо спать никто на полу после пережитого не хотел, а другой комнаты и кровати не было. Кристин вышла из душа в свободной футболке, светя перед колдуном красивыми ногами. Он только рассматривал, как она проверяет стопку вещей и складывает в его пиджак мюсли и маленькие пузырьки зелий, утоляющие жажду и лечащие раны. Девушка выключила светильник и молча легла спать, накрываясь своим одеялом. Она тоже легла на спину и пожелала Блэквуду доброй ночи, он не стал ей отвечать. Оба уснули. Кристин разбудило мученическое мычание, она неохотно открыла глаза и повернулась к мужчине, он крепко сжимал в одной руке простынь, а другой в этот момент толкал кого-то рукой. Девушка легла на живот, подвинулась ближе и коснулась горячей щеки Тёмного Отца. Кристин немного облокотилась о его грудь, ложась на неё, как змея. Блэквуд распахнул глаза, хватая её за запястье. — Вам снился кошмар. — объяснила девушка, не меняя положения. — Принести воды? — мужчина закрыл глаза, укладывая руку ведьмы себе на грудь, она вся была холоднее него, ему нужно было расслабиться. — Может, лекарство? — Не стоит. Засыпай. У меня только ноги занемели, — девушка глянула на его неподвижные ступни и привстала, садясь рядом с ними в темноте. Её фигура очертилась светом луны из окна, прямо как на празднике смертных. — Кристин? — Я всегда делала матери массаж, когда у неё отнимались ноги. Возможно, ваши кошмары от этого, — она взяла ступню в свои руки, кладя её на колени. Мужчина вздрогнул от прикосновений к ноге. Девушка невесомо касалась кожи, давила по овалу стопы, едва касаясь пальцев. Блэквуд прикрыл глаза и представил, как его нога, которую она держит своими красивыми тонкими пальцами, толкнула её в грудь, она упала на спину, а он начал душить её, больно сжимая полные ягодицы. Ему и поцеловать её захотелось. Сначала он представлял их поцелуи страстными, потом нежными, не понимая, как можно определиться, когда пальцы ведьмы так приятно гладят его ноги. Фаустус резко сел, почувствовав ноющую боль и пульсацию в паху. Девушка отстранилась, позволяя ему встать. — Всё в порядке, отец Блэквуд? — он кивнул и открыл окно. Ведьма отвернулась от него и накрылась одеялом. Мужчина повернулся, рассматривая красивые мягкие кудри девушки. Блэквуд вернулся в постель и запустил в них пятерню пальцев, касаясь ногтями кожи головы, Кристин выгнула голову ему навстречу, невольно поддаваясь приятному движению. Мужчина убрал руку, поцеловав девушку в затылок. Им не стоило продолжать это.***
Блэквуд сидел на троне в Пандемониуме. Цари Ада с усмешками на лицах смотрели на высокомерного колдуна и напуганную ведьму, стоящую у ступеней рядом с ними. Они были лишними в этом шикарном зале, однако казалось, что самомнение Фаустуса его наполняло доверху. Он долгое время вёл споры с царями Ада, заявляя свои права на трон. Над ним только смеялись. Чем больше те хохотали, тем ниже Кристин опускала свою голову. Она думала: «Зачем я здесь? Мы обычные люди, которые всех обманули, чтобы стоять здесь. Почему отец Блэквуд возомнил себя Сатаной, а я поверила ему, когда он ничем не лучше меня? Он ждёт прибытия Лилит, не сдвигаясь с места. И неужели думает, что победит?» Девушка покрепче сжала ключ от Пандемониума в кармане. На неё одну была надежда. Высокие двери распахнулись перед королевой Ада в сопровождении Спеллманов и Лилит. Фаустус даже не встал с места, сильнее ухмыляясь, чтобы компенсировать горделивостью уязвимость. Кристин казалось, что он будет ухмыляться и тогда, когда кто-нибудь наступит ему на горло. Среди всех стояла его жена, от её присутствия ведьме было отчего-то больше всего не по себе, однако на неё Спеллманы не смотрели, она для всех была жертвой. — Блэквуд! — по залу эхом разнёсся злой крик Сабрины. Её руки полыхнули глубоким синим огнём, он языком полоснул по месту, где сидел колдун. Все предполагали, что он использует чары перемещения, поэтому по периметру были размещены руны, блокирующие его чары. В центре конструкции, лишающей волшебства, были вещи Фаустуса, он был полностью обезоружен. И когда колдун вместо того, чтобы оказаться в коридорах лабиринта Ада, ударился о стену и грузным мешком упал на пол, он постарался защитить себя высокочастотным ударом — это не сработало. — Ты ответишь за всё, что сделал с Люцифером. Верни ключи! — как будто выплёвывая, сквозь зубы кричала Сабрина, подходя ближе к мужчине. Кристина бросилась к мужчине, увидев, что у того с головы стекает кровь, а Спеллман наступает. — Сабрина… — тихо прошептала ведьма, замирая на месте. — Кристина, ключ! — крикнул Фаустус, встречаясь загнанным взглядом с испуганными глазами девушки. Де лис осмотрелась по сторонам, чувствуя ужас, нарастающий в груди, посмотрела в глаза Зельды Спеллман, ощутила могущество царей. У неё нервно дёрнулись губы. — Кристин, нет! — обернувшись, бросила ей Сабрина. Девушка вытащила из кармана блестящий ключ и кинула его. Но не Фаустусу. Ключ оказался в руках Зельды. Фаустус с презрением и обидой взглянул на ведьму, которую короткое время считал своим другом, он испытывал к ней искренние чувства уважения и восхищения, возможно, некоторой влюблённости, что он сам признал для себя в этот самый момент. Колдун хотел, чтобы Кристин воспитывала его детей, училась у него, но она предала его. Как и все вокруг. Блэквуд закрыл глаза, сдаваясь. Хильда обняла испуганную Кристин, успокаивающими движениями приводя девушку в чувства.