Новый король

      Фаустус отстукивал незамысловатую мелодию, звучавшую у него в голове, когтями по трости, наконечник которой расположился в его руке.       В его кабинете было очень тихо, окна за спиной завешены плотными чёрными шторами, свет выключен, и только одна-единственная свеча, стоявшая на столе, освещала комнату.       Блэквуду не нужен был свет, он настойчиво прятался от него утром, желая оставаться во тьме. Будь его воля, видел бы он в темноте в своём человеческом обличье, всю жизнь провёл бы в ней, не выходя на солнце.       Перед Фаустом лежали документы, которые ему нужно было разобрать до сегодняшней ночи и отправить в совет. Банальная формальность, которой заставляли забивать себе голову. Он не хотел этого, не считал, что должен тратить время на заполнение бумаг. Ему нужно было действо. Он сидел в этой школе уже второй месяц, кормя себя планами. Возможно, он погряз в своей гордыне, считая, что зрячий только он, но Блэквуд действительно думал и знал то, о чём другие понятия не имели. Мужчина хотел знать всё больше и больше, а эти мысли удручали его, сковывали, он постоянно был на нервах в ожидании человека, который поможет ему. Или в ожидании Сабрины, которая, наконец, своей смертью положит конец этой войне внутри него.       Мужчина усмехнулся. Фаустус видел всё, он видел самого дьявола насквозь, понимая, что он и кто, какие цели преследовал. В тот день, когда он узнал, что Владыка был заключён в теле его ученика, Николаса Скрэтча, в тюрьме Академии, то просто не смог пройти мимо, придумав новый план.       Люцифер не чаял в нём души за то, то он совершил — освободил своего Повелителя, был с ним в трудную минуту. За это Фаустус был восстановлен в должность Высшего Жреца, а его имя было у многих демонов на устах, потому что Сатана любил упоминать Блэквуда, как пример преданности.       Он освободил Сатану в тот день.       Сабрина Спеллман была жестоко наказана за предательство — сейчас её душа покоилась в кулоне, висящем у Люцифера на шее. Остальных тот не тронул, разумно рассудив, что лишние силы ему потребуются.       История с язычниками не дала ходу. Дьявол искоренил проблему у её истока, позволяя ковену жить так, как они жили до этого — в восхвалении Сатаны, изучении тёмных искусств и проживании школьных будней.       Достаточно ли Фаустусу достигнутого? Нет. У него есть повзрослевшие Иуда и Юдифь, любящие его, Пруденс, которая ненавидела его всем сердцем, а самое главное — сфера времени, тайно спрятанная от всех в его комнате. И он ждал, когда сможет нанести решающий удар.       Блэквуд перевёл взгляд на часы, пробившие ровно семь часов вечера. Звон эхом отразился в его голове, заставив прикрыть глаза. У него очень болела голова от всего этого. Желание прочитать молитву вместе со своей новой ученицей, присутствующее несколько часов назад, исчезло (а это было необходимо, ему нужно было качественно играть роль верующего), всему виной отчёты и долгое самокопание, которым он так любил заниматься в свободное от работы время.       Перехватив трость в другую руку, Жрец вышел из-за своего стола и направился в смежную с кабинетом комнату, где в несколько рядов были расставлены книги.       Двери в кабинет захлопнулись за спиной Фаустуса — лязгнул щелчок двери, снова отдавая звоном в голову Блэквуда. Был бы проклят его хороший слух, когда мужчину посещала мигрень. Колдун перебирал книги, вычленяя нужную школьную литературу. Он слышал тихие вздохи в своём кабинете. Это была Кристина де Лис. Кристин. Его ученица, которую он желал перевести на свою сторону. Сделать своей марионеткой, которая будет потакать ему во всём. Эта девушка приехала в Гриндейл из Парижа, её крестили раньше, чем других, в четырнадцать. Недавно минул семнадцатый год с рождения ведьмы, не успевая за умом и красотой.       Кристина была не его главной заботой, но приятной отраслью занятий. Ему нравилось проводить с ней время, с очень способной симпатичной ведьмой. Подобные уроки баловали его любовь к педагогике. Это отвлекало. Фауст редко решался устраивать для кого-либо индивидуальные занятия, так как считал обычных студентов Академии недостойными столь сильных и глубоких знаний, кои он имел, но эта девушка, не так, её сила и желание узнать как можно больше, привлекли его настолько, что он твёрдо решил слепить из неё сильнейшую ведьму этого века. Хотя бы потому, что никто в Академии боле за человека его и не считает: слишком боится, ненавидит, глупит.       Кристин, улыбаясь своим мыслям, вырисовывала на мятой отсыревшей пергаментной бумаге необычное платье, которое совсем недавно увидела в книге одной оперной певицы, взятой из городской библиотеки Гриндейла. Старый биографический труд пришлось вернуть на своё законное место, не взирая на то, что он там никому не был нужен, но навязчивые образы в голове по-прежнему оставались в ярких подробностях. Кристин помнила все рюшечки и кружева, их узоры, желая когда-нибудь поносить что-нибудь похожее.       Девушка, задумчиво закусив губу, посмотрела на небольшие часы, лежащие перед ней, — отец Блэквуд должен прийти с минуты на минуту, он никогда не опаздывал на занятия — ни на индивидуальные, ни на свои уроки. Вытащив из маленькой сумки, обшитой белым бисером, зеркало, девушка взглянула на себя — кружевная рубашка была аккуратно заправлена в чёрную юбку ниже колен, а красивая подвеска с минералом и месяцем на груди идеально завершала образ.       Переступив порог рабочего помещения, что было пристроено к его кабинету, отец Блэквуд кивком головы поприветствовал сидящую на стуле девушку, усаживаясь на своё место.       — Даже не опоздала, — с усмешкой отметил Фаустус, привычно складывая руки в замок. О, да, его настроение потихоньку стало витать в воздухе. Стоило только другому человеку отвлечь от мести, как жизнь становится не такой уж и сложной.       Девушка внимательно рассматривала Блэквуда, вошедшего в помещение. Свет от горящих свечей интересно освещал его фигуру в полумраке комнаты, играя тенями на лице и костюме. Кристин на мгновение засмотрелась, отодвигая в сторону эскизы с костюмом к коробке, где у мужчины стояли принадлежности для письма. Запоздало встав со своего места для приветствия, девушка слегка склонила перед ним голову, сцепляя руки в замок перед собой от смущения.       — Беру пример с Вас, отец Блэквуд, я заметила, что Вы очень пунктуальны, — она остановилась, делая речевую паузу, — пунктуальность — вежливость королей, — ей не хотелось называть его королем, но она невольно провела такую параллель. По крайней мере, в этой школе он — король, а в религиозной сфере — король этого города. Жаль, что девушка не могла испытать этого трепета и восторга от того, что сидела рядом с Высшим Жрецом, ей было даже немного неловко из-за отсутствия этого чувства, обожествляющего наместника Сатаны на земле. Мать силой вынудила её подписать Книгу Зверя, потому что в семье были проблемы из-за отсутствия магии у Кристин: она не могла зарабатывать, и им тяжело было удержаться на плаву. Но с приездом в Академию ведьма стала более трепетно относиться к культуре Церкви Ночи, к Сатане, особой мотивацией послужил Верховный Жрец, направивший её на тропу ночи.       — Всё верно, опоздание порой может стоить человеку жизни… Итак, начнём со священной геометрии? — с этими словами мужчина открыл первый ящик своего стола, доставая оттуда толстенный талмуд. На обложке красивыми, вышитыми золотыми буквами, было выведено название книги: «Основы священной геометрии», — теперь эта книга — твой путеводитель в мир магии, по-настоящему волнительной и пугающей, — Тёмный Отец похлопал по красно-коричневой обложке, подвигая книгу к Кристин, — с чего бы тебе хотелось начать?       Ведьма проследила взглядом за его руками, когда присела на подушку стула, откуда были видны лишь края ящика и, когда колдун вытащил книгу, интересный переплёт книги. Недоступный доселе предмет взволновал ведьму, но она не подала виду. Фаустус и так позволял немногим девушкам приблизиться к подобным знаниям, считая таких особ слишком легкомысленными и глупыми.       Изначально ей хотелось сказать: «Какая красивая обложка», — но вместо этого она заметно закусила губу, рассматривая переплёт, словно о чём-то усердно думая.       — Думаю, что я могу сориентироваться с раздела про руны. Это будет нелегко, но очень интересно, — она расслабилась, поднимая на преподавателя глаза, — в темноте он выглядел ещё пугающе, но не внушал особого страха. Уже привыкшая к его компании, девушка была вполне спокойна. За год дополнительных-то можно было привыкнуть!       Блэквуд внимательно смотрел на девушку, что так заинтересованно глядела то на него, то на книгу. На её лице сверкало множество эмоций, начиная от едва заметного страха и заканчивая нескрываемым интересом.       Весь её образ был пронизан хрупкостью и природным обаянием, что так радовало глаз, о чём Фаустус смел признаваться только самому себе в мыслях. Образ строгого, бесчувственного, холодного и чуть устрашающего преподавателя шёл ему куда больше, и отступать от него он уж точно не собирался. Наслаждаться слабыми женщинами с сильным характером ему религия не запрещала.       — Значит, руны? Это прекрасный выбор, — Фауст встал со своего места, подходя к шкафу в углу комнаты. Кристин смущённо улыбнулась похвале её выбора со стороны Блэквуда. Щёки окрасил лёгкий румянец из-за приятной духоты в комнате, свечи порой потрескивали, и складывалось впечатление, что они сидели у камина. Вот бы чашечку кофе и пирожных. Было бы интересно Жрецу когда-нибудь провести с ней время вне этих книг и наук?       — А вам самому какой предмет нравится? Я больше люблю гуманитарные науки, всё-таки технические предметы женщинам почему-то и правда трудно даются, — она успела заметить, как ему нравится то, что девушки тешат его самолюбие слабостью. Кристин положила замок из рук на стол, мнимо хвастаясь перед ним своими небольшими аккуратными ноготками с бесцветным лаком.       Девушка резко обернулась к отцу Блэквуду, расслабленно опустив голову на руку, опёртую о спинку мебели, на которой она сидела. Невольно у Кристин пронеслась мысль о том, как интересно было бы порыться в этом шкафу с книгами. Ей хотелось добраться до литературы, которую любил читать колдун, чтобы заглянуть в самую душу этого удивительного человека.       Тёмный отец открыл дверь деревянного шкафа, доставая несколько небольших книг и вновь возвращаясь к столу.       — Вот он, — с этими словами Блэквуд продемонстрировал девушке небольшую красную книгу. Надпись на обложке гласила: «Начертательная геометрия. Пособие для начинающих», — если хочешь, могу дать почитать. Там точно есть что-то о рунах.       Голубые глаза Кристин блеснули в полумраке комнаты, когда она в очередной раз увидела интересную обложку книги. Как сорока, ей Богу. Можно просто расставить его книги в комнате и даже не открывать, пуская красиво сверкают на рассвете.       — Я обязательно всё прочту. Не обещаю понять, но прочту, правда, — она усмехнулась, забирая небольшой фолиант из его рук. Сделала девушка это немного неаккуратно и в то же время изящно — с заметной и необычной нежностью беря книгу по её бокам, коснувшись кончиками пальцев его руки. Может, специально. Положив её рядом со своей сумкой, она решилась встать из-за стола и подойти к Блэквуду, вернувшегося на прежнее место.       — Если у тебя появятся вопросы — я всегда готов помочь разобраться. Я прочитал все эти книги от корки до корки. И не по одному разу. — Мужчина от чего-то личного загорелся в разговоре с ведьмой, довольно глядя на лежавшие тут и там книги.       Фауст впервые за сегодняшний день улыбнулся, поражённый этой дотошной любопытностью. Кристин с интересом маленького ребенка разглядывала его кабинет, особенно была внимательна к книгам, заполонившим помещение. О, да, отец Блэквуд любил читать, а особенно книги по тёмным искусствам, древним заклинаниям и начертательной геометрии, коих здесь было предостаточно.       Казалось, по уму и интересу к знаниям она затмила даже его дочь, Пруденс. Весь её образ, улыбки, смех с небольшой примесью волнения — всё это безумно забавляло его. Словно четкий и отработанный образ взрослой женщины для охомутания мужчин - вот, что в ней было. Блэквуд отчего-то о всех девушках мыслил одинаково - все они наверняка желают его и только его! Никак иначе. И все их вздохи, туалеты только для него. Однако в случае с Кристин это частично могло быть правдой.       — Аж страшно перед этими рядами. Столько книг - ста лет не хватит… А… Хотите я вам погадаю? Нумерология — колдовство далеко не для мелких дилетантов, специалиста в этих гаданиях вы в Гриндейле совершенно точно не найдёте! Как профессионал вам говорю, — Кристин поучительно приподняла указательный палец в кружевной белой перчатке с открытыми пальцами. Ей было немного неловко так близко стоять к Блэквуду, но отойти от него не смогла — случилось бы лишнее движение, показавшее её робость.       Конечно, сначала Фауст думал отказаться, они всё-таки должны заниматься чем посерьёзнее, но этот детский восхищённый взгляд, направленный на него, не дал ему сказать девушке «нет».       — Я думаю, мы можем уделить пару минут и нумерологии.       — Перед тем как мы начнём, я хочу вас предупредить, что это очень серьёзно и нужно ответственно подходить к этому гаданию, — строго причитала она, наклоняясь над столом Блэквуда и вырисовывая числа на белом листе от одного до девяти. Девушка на мгновение остановилась, закончив расписывать цифры на бумаге, и через плечо глянула на Фаустуса, словив его взгляд. Она не поняла, почему, но незаметно покраснела, отвернувшись к листику. Он дерзко, может, самоуверенно смотрел на неё. Ему смешно, как же. Маленькая девочка гадает, а он развлекается. Кристин аккуратно рвала его на маленькие квадратики, перемешивая всё у себя в руке.       Фауст во все глаза смотрел на изредка краснеющую и чуть даже неловкую ведьму. Она суетилась, что-то быстро говорила, рвала бумажки.       Её поведение веселило Блэквуда. Большинство учащихся до дрожи боялись его, избегали зрительного контакта, что уж говорить о разговорах. Почти все видели в нём нечто страшное, ужасающее, но не эта девчонка. Где она вообще была, когда он травил ковен? Она улыбалась ему, рассказывала о своих увлечениях, смело расспрашивала о его мини-библиотеке и даже решила погадать. Рискованно и очень смело. Именно поэтому Тёмный Отец не выгнал её, когда она попросила помощи, — ему нравились ученики с бойким характером. А уж для такого поступка нужно было иметь силу воли и несгибаемую силу характера. Или дело в том, что она только на словах знала об ужасах, сотворённых им?       Выпрямившись, ведьма невесомо опёрлась бёдрами о стол, повернувшись лицом к отцу Блэквуду.       — Теперь задайте тот вопрос, который больше всего вас тревожит или волнует. Именно в этот момент. Про себя. Желательно думать о предмете, с которым связан этот вопрос, — Кристин перемешала кусочки листиков у себя в руках, — а потом возьмите у меня одну цифру, и я скажу вам ответ на ваш вопрос. Если вопрос связан с карьерой, то вам, когда вы возьмёте листок в руки, привидится предмет, с которым она будет связана, если с любовью, то явится та, которую вы желаете, если с обидой, то поражённый вами враг, — с замиранием сердца девушка выставила руки перед ним, в которых гармошкой были разбросаны разные числа.       С сомнением выслушав условия и покосившись на крохотную руку ученицы, Фауст на минуту закрыл глаза, думая о самом важном.       «Смогу ли я когда-нибудь избавиться от Спеллманов, избавиться от Сабрины и её отца?» — лишь этот вопрос интересовал его. Он ненавидел Спеллманов всем сердцем. Раньше их жалкая семейка во главе с Эдвардом была просто противна ему (в основном, из-за зависти к главе семейства, идеальному во всём колдуну), а в связи с последними событиями мужчина возненавидел их всех всем своим сердцем. В особенности, противна ему была Сабрина. Маленькая, ничего не представляющая из себя девчонка должна стать его госпожой, королевой. Да она даже не чистокровна! Помесь человека и падшего ангела. И думать противно.       До того улыбчивая девушка нахмурилась, с интересом разглядывая лицо Фаустуса. Кристин опешила от того, как менялись его эмоции — он краснел, хмурился, а морщинки и желваки на лице придавали ему устрашающий вид в этой приглушенной комнате.       «Что же вы загадали? — подумала она, — Может, спросили цифры о карьере или деньгах? Или женщине?» — От раздумий девушку отвлекло то, что Блэквуд вытянул лист.       Фаустус покраснел от ярости и злости. На бумажке кривоватым (видимо, от волнения и смущения) почерком была выведена цифра три.       — Хм, и что это значит? — Не проявляя особого энтузиазма, поинтересовался Блэквуд.       — Так… Число три… — отогнав ненужные мысли, ведьма прижала тройку к груди, тяжело выдохнув. Рядом с Фаустусом все мысли куда-то девались, она еле нашла на задворках памяти воспоминание об этих числах. — У вас всё получится, но нужно будет очень стараться, из кожи вон вылезти, если вы хотите добиться желаемого, — Кристин задумалась, сосредоточенно всматриваясь в листик. Не для того, чтобы прочесть предсказание, а для того, чтобы вспомнить всё, что ей известно. — Обычно тройка приносит удачу. Если вы сделаете то, что задумали, вы станете намного… Не знаю? Как будет правильнее? Сильнее, востребованнее? Это зависит от того, каким был вопрос, — Кристин отдала ему листок с его числом и, шепнув что-то на латинском, заставила остальные огрызки испариться в воздухе. — Лучше убрать улики с места преступления, — с усмешкой подметила ведьма, желая, возможно, обезопасить его от насмешек за детские гадания. Хотя кто бы стал?       Фауст довольно улыбнулся. Получится! У него всё получится. Он наконец сможет одержать победу над Спеллманами, над грязной полукровкой. Блэквуд настолько вовлёкся в свои сладостные мысли, что совсем забыл о ведьме, которая сидела на краю его стола и сейчас наблюдала за странным, даже, можно сказать, безумным лицом преподавателя. Это всё Спеллманы, они сделали его таким.       Тихо откашлявшись, Тёмный Отец принял облик строгого неприступного преподавателя, с помощью простейшего заклинания притянув нужную книгу. Коричнево-золотистый талмуд быстро зашелестел старыми пожелтевшими листами, резко остановившись на нужной странице.       Кристин вздрогнула, замечая то, как Фаустус переменился в настроении, становясь серьёзным. Минутка развлечений закончилась, пришло время позаниматься делом и подумать головой. Девушке стало некомфортно, когда Блэквуд из интересного мужчины превратился в преподавателя, не менее интересного, но требовательного.       Кристин спешно вернулась на место.       — Итак, начнём. Руны — знаки и символы, обладающие огромной магической силой, — глаза быстро пробегались по уже сотню раз прочитанным строкам, иногда замедляясь для того, чтобы Кристин успела хоть что-то отметить и записать. — Думаю, тебе известна легенда об открытии рун, — Фауст перелистнул страницу, увлечённо разглядывая чернографитные изображения фрагментов той самой легенды, — по древней и, как я думаю, самой правдивой легенде, руны открыл Один, после того как сам принёс себя в жертву на мировом древе Игдрассиле, и висел на н=м девять ночей, пронзённый собственным копьём, — Отец медленно подошёл к ученице, положив перед ней книгу, — видишь это? — его палец остановился на высоком дереве, занимающем всю страницу. — Это то самое дерево. Игдрассиле. На каждом из его девяти ветвей расположен мир. Мы живём вот тут, этот мир называется Мидгард, — с этими словами Фаустус ткнул пальцем в одну из раскидистых ветвей древа, прочертив когтем всю её длину. Ведьма внимательно следила за пальцем Фаустуса, очерчивающим линию дерева на пожелтевшей бумаге.       Разговор о рунах настолько увлёк Фауста, что он и вовсе забыл о своих навязчивых идеях уничтожения Спеллманов, с детским восторгом рассказывая и показывая ученице историю одних из самых загадочных и сильных реликвий их ведьмовского мира.       — Все легенды звучат так абсурдно, что кажется, словно они никогда и не существовали. Как можно построить девять миров на боли и крови? — она усмехнулась, понимая, что задала вопрос не тому человеку. Сатанизм часто располагал к тому, что за всё нужно платить кровью. Это удручало. Фаустус мог просто отчитать её, заметив намёк на недовольство в политике Люцифера. Однако девушка вовсе не это имела в виду. И он не угнетал её, внимательно слушав. Кристин решила тут же перевести тему разговора, чтобы Фаустус не задумался об ответе. — Я бы хотела попасть в мир Хель. Там хранятся знания, подвластные только мёртвым. Мне это очень интересно. Каждый желает знать всё, — девушка специально положила свою руку на ладонь Блэквуда, невесомо, едва касаясь его кожи. Только пальцы чувственно прикоснулись к его, один из них, указательный, девушка вместе в пальцем Фаустуса повела по линии дерева, ведущей к восьмому миру. — А вы бы в какой мир попасть хотели? Может, вы даже знаете, как это можно сделать? Обещаю не пробовать.       Мужчина проследил за рукой ученицы взглядом, не став убирать свою руку от её. Он задумчиво обвёл взглядом нарисованное дерево. Впервые кто-то интересовался его желаниями, подобными желаниями…       — Нифльхейм, да, определённо, — Блэквуд уверенно кивнул головой, указывая ногтём ту самую ветвь, — мир льда. Мир познания своего собственного Я, глубин своих знаний и души, — после Фаустус перевернул страницу, открывая разворот с перечислением и описанием всех миров, — попасть в другие миры, конечно, можно. К примеру, многие ученики, я точно знаю, балуются астралами, то есть, астральными проекциями, что, кстати, запрещено правилами Академии. Это в какой-то степени проникновение в другой мир. Но тебе до этого ещё далековато. Это очень опасно. Часто неопытные колдуны и ведьмы не возвращаются назад, — девушке успелось подумать об астральных проекциях. Ей самой приходилось этим заниматься. Не лично, но наблюдать уж точно. Какое-то время она хорошо дружила с Николасом Скрэтчем, пока они были интересны друг другу в выгодном аспекте — она писала ему полугодовые аттестационные работы по предметам, которые он не любил, а Ник частенько звал её в популярную компанию Академии. Там происходило много чего — она на опыте Агаты увидела, как колдуны попадали в астрал, отдыхали и едва не поучаствовала в оргии, благо, быстро сбежав.       Фауст аккуратно убрал руку ученицы в сторону, рассматривая крючковатые записи-пометки сегодняшнего урока. Проследив за взглядом Блэквуда, девушка подвинула свою тетрадку ближе к нему, чтобы он посмотрел, что она записала. Белый лист на треть был исписан аккуратными крупными буквами, которые всячески округлялись и создавали маленькие петли, путая читающего в том, что это могла быть за буква, слишком уж много деталей. Кристин сама приучила себя к этому почерку, но после пожалела, потому что порой не могла разобрать написанного.       Незаметно улыбнувшись, Фауст приставил стул к столу со стороны Кристины, усаживаясь рядом с ведьмой.       — Молодец. Продолжим. Пиши. Существует девять основных необратимых рун, которые символизируют те самые девять миров: Асгард, Альфахейм, Муспельхейм, Ванахейм, Мидгард, Йотунхейм, Хельхейм, Свартальфхейм, Нифльхейм. Руна Соулу, символизирующая волю, соответствует миру богов. Йера, символизирующая цикличность процессов, соответствует Альфахейму. Дагаз, символизирующая единение противоположностей и накал страсти между противоположными полюсами, соответствует Муспельхейму, Ингуз соответствует Ванахейму. Гебо, символизирующая соединение, дар, обмен, соответствует Мидгарду. Наутиз, символизирующая жёсткие ограничения, соответствует Йотунхейму. Хагалаз, символизирующая разрушение, соответствует Хельхейму. Эйваз, она же часто символизирует само древо мира, соответствует Свартальфхейму, а Иса соответствует Нифльхейму, — Фауст по памяти перечислил основы, переводя взгляд на юную ведьму. — Это понятно?       — Это? — Кристин усмехнулась, облокачиваясь о спинку стула, склонив голову вбок, чтобы взглянуть в глаза Блэквуду. — Думаю, я разберусь. Просто нужно всё это выучить, чтобы осознать окончательно.       Девушка вздрогнула, услышав шум за своей спиной — сумка соскользнула со спинки стула, падая на пол. Она была не закрыта, поэтому всё содержимое разлетелось в радиусе близ их стульев.       — Простите, — Кристин поспешила всё убрать, вставая на ноги. Она аккуратно опустилась на колени, поднимая шоколадку в обёртке, катушку ниток и ноты. Ручки чудом оказались в маленьком кармашке сумки, только несколько бумажек отлетело за стул Блэквуда.       Фауст задумчиво проследил за разлетающимися туда-сюда бумажками, конфетами и другими вещами девичьей сумки. Его всё больше забавляла Кристин, её неловкость, смущенность. В подобной невзрачности не было ничего отталкивающего, она напротив зарождала желание защитить обладателя этого качества.       Ведьма смутилась, кажется, покраснела от неловкости ситуации, собирая вещи назад в маленькую неприметную сумочку. Ещё раз глянув в тетрадь на замысловатый почерк ученицы, Фауст всё же решился помочь, отметив про себя, что это довольно странный для него порыв. Встав со своего стула и одним движением руки отставляя его в сторону, Блэквуд принялся собирать различные бумажки. Здесь было многое: обрывки тетрадных листов (ох уже подростки, как так можно?), небольшие зарисовки мифических существ, дьяволов и, ему даже показалось, его собственный портрет…       Но его привлекло другое: небольшой цельный цветастый листок, на котором большими буквами было выведено: «Весенний бал в Бакстер Хай».       Фауст отдал все бумажки Кристин, оставив себе эту афишу. Бакстер Хай… Это же смертная школа Сабрины?       На лице девушки мелькнула тень улыбки, когда она увидела, что Блэквуд решил помочь ей собрать эти глупые листочки. Только Сатане с Блэквудом известно, что на них было нарисовано или написано, она лично в душе не чаяла, не разбирая свою сумку с зимы. Эти огрызки активно служили ей черновиками на скучных уроках, поэтому на них можно было найти, как задачу по зельеварению, так и несвязные стихотворения с зарисовками полюбившихся ей героев.       Кристин поднялась за Фаустусом, лучезарно ему улыбаясь, она уже хотела поблагодарить его за помощь, но он резко всучил ей кипу бумажек, не удостоверившись, всё ли она успела схватить.       Девушка перестала ему улыбаться, аккуратно складывая листики в свою сумку, внимательно смотря на Блэквуда. Он забрал себе афишу, добытую ей из третьих рук. Что греха таить… Ей приходилось дружить со смертными, она находилась с ними в очень тесных отношениях, будучи записанной в городской театральный кружок школы Бакстер Хай.       — Откуда у тебя это? — его голос звучал очень грубо, Кристин показалось, что он очень зол на неё. Взгляд Блэквуда впивался в маленькую фигурку ведьмы, прожигая её насквозь.       — Сабрина Спеллман раздала всем… — неуверенно прошептала девушка, вспоминая сегодняшний обед. — Только, прошу, не стоит давать из-за этого выговор, я не хочу, чтобы кому-то из-за этого было плохо.       — Урок окончен, — с этими словами Фаустус сжал в руке цветастый нелепый кусочек бумаги. Сегодня он собирался наведаться в смертный мир. А именно — в одну маленькую неприметную школу. Пусть день отмщения и настал весьма неожиданно и спонтанно, но ему нужно было действовать прямо сейчас.       — Как вам будет угодно, отец Блэквуд, — Кристин выпрямилась, с неким высокомерием, выраженным в обиде, взглянув на его беспристрастную фигуру, не уделяющую ей никакого внимания после находки. Де Лис не подумала о том, что стоило вернуть себе эту вещь. Она была ей не нужна, а говорить с Тёмным Отцом боле вовсе не хотелось, — до свидания. Спасибо за помощь и урок. Было очень интересно, — Фаустус не ответил, сверля взглядом цветной флаер.       Схватив сумку и почувствовав, как горели до того бледные латины, Кристин в темпе вышла за дверь, медленно прикрывая её — не хотелось выставлять себя безкультурной.