Butterfly.

Если ночью все кошки серы, то любая кровь – черна. Вендиго-Ганнибал покрыт ей почти полностью: от худых жилистых ног до увенчанной рогами головы. Кровь эта – не его, и пока что не Лидии, она пахнет металлом и немного – застоявшейся озерной водой, и хрупкие человеческие пальцы Мартин скользят по ней, когда она безуспешно пытается оттолкнуть от себя склонившегося над ней зверя. Зверь этот – не оборотень, не бета или альфа, и криком банши или вплетенным в резинку для волос аконитом его не отпугнуть. «Помоги мне!» – кричит мысленно рыжеволосая, обращаясь к впивающемуся в ее поясницу древу друидов, но проклятый пень молчит и нетерпеливо распахивает в ожидании нового тела вековые узловатые корни. Лидия думает, что если каким-то чудом ей и удастся пережить эту ночь, Неметона в Бейкон Хиллс больше не будет: она лично одолжит у Стайлза полную канистру бензина и подожжет эту маразматичную сверхъестественную деревяшку, забросив в то же кострище и труп Ганнибала. Ощерившаяся ровными рядами острейших зубов пасть раскрывается над ее лицом. Лидия думает: какого черта это не сработает на войне как на войне За рога притягивает вендиго еще ближе. И впивается отчаянным поцелуем в его закрывшийся от удивления рот.