Эдельвейс

      Началось все как-то жутко трагично. То, что я попала в мир известного аниме стало ясно сразу после взгляда в зеркало. На талии был повязан протектор Конохагакуре, а светлые волосы и просто невероятно-нереальные глаза голубого цвета подсказали, что я теперь не я, а Ино Яманака, химэ непоследнего клана в деревне!       Прошлая жизнь откликалась лишь ужасной тоской: там я потеряла всех в результате жуткой автокатастрофы. Мужа, сына, любимую маму — я осталась одна, поэтому шанс жить иначе был воспринят мною довольно позитивно. Да, мир шиноби жесток и безжалостен, но… Я справлюсь, определено.       В этом же мире, будучи двенадцатилетней девочкой, я уже была практически также несчастна. Мать Ино, Айаэме Яманака, тяжело болела и последние месяцы вообще не покидала спальню. Женщина угасала на глазах, и для юной Ино смотреть на это было невероятно больно. Но девочка была не из тех, кто сдаётся быстро и опускает руки, поэтому каждый день приходила в комнату в матери, расчесывала ее длинные, невероятно мягкие русые волосы, постоянно рассказывала о текущих делах, о своей команде и работе в цветочной лавке, забота о которой раньше лежала на плечах самой Айаэме. Матушка всегда слушала внимательно, улыбалась и трепала дочь по щеке, приговаривая ее быть сильной, быть яркой, быть истинной куноичи.       И Ино была.       Потом, казалось, все наладилось. Айаэме стало лучше, женщина шла на поправку и расцветала, словно прекрасный цветок. Начала есть самостоятельно, ярко улыбаться, пыталась вставать и передвигаться по поместью своими силами. Но спустя неделю стало ясно, что это был лишь период ремиссии, после которого состояние женщины ухудшилось в разы.       Ино много плакала по вечерам, когда уже никто не видел. Ирьенины лишь разводили руками и ничем не могли помочь, а Иноичи, казалось, увядал вместе с женой.       В день, когда я попала в Ино Яманака, ее мать умерла.       Как только я попала в тело юной куноичи, то сильнейшая боль сразу же пронзила всё тело. Утрату матери Ино переживала с трудом, а глядя на отца, который будто бы был готов тут же отправиться за женой в лучший мир, ей становилось ещё хуже. Это было ужасно. Я знала, какого это — терять самых дорогих людей, и почему же я обязана вновь испытывать это? Почему я?..       Мы с настоящей Ино слились просто мгновенно: её навыки, знания и её эмоции тут же смешались с моими, и это было удивительно странное чувство, когда на меня свалился груз чужой жизни, даже столь непродолжительной. Было слишком много информации, слишком много всего. Первые часы мне было дурно: кружилась голова, тошнило, но потом всё так же резко успокоилось, а я была уже не совсем я.       Ещё и чертово сердце постоянно болело, а слёзы текли из глаз. Нужно было срочно брать себя в руки, но ничего не получалось. Целый день прошёл за рыданиями, а после я легла спать, разумно полагая, что похороны матери состоятся завтра и я буду обязана присутствовать на них.       На следующий день мне принесли черное платье, которое ближе к вечеру я надела, повязала блондинистые волосы в высокий хвост, убрав ещё и длинную чёлку, которая только мешала, и спустилась на первый этаж поместья, где меня дожидался отец, сейчас больше походивший на призрака — таким бледным и разбитым он был. Я тяжело вздохнула, подошла к нему и крепко обняла, получив в ответ трогательные объятия отца. Иноичи несомненно меня любил, очень баловал Ино, особенно когда она была младше, чем вызывал недовольство более строгой жены. Но его любовь к Айаэме была, несомненно, иной — я очень надеюсь, что в будущем мой мужчина будет любить меня так же. В клане Яманака договорные браки, к моему приятному удивлению, были редкостью. Здесь ценили семью и дружбу больше всего на свете, а лучшие отношения — это добровольные отношения. Но такая крепкая любовь моего отца к матери теперь его убивала, а я не смогла бы пережить ещё и его потерю.       — Мы справимся, то-сан, — я старалась говорить уверенно, но голос предательски дрожал. — Она бы этого хотела.       — Да, — прошелестел хриплый голос отца. — Пойдём, дорогая. Нам пора.       Хоронили ка-сан в семейной могиле, и попрощаться с ней пришёл наш клан и многочисленные друзья семьи. Здесь были и мои сокомандники с родителями, предыдущим поколением ИноШикаЧо, Асума-сенсей с неизменной сигаретой, Куренай-сан, которая была приятельницей матери, и многие другие. Я не хотела снова плакать, но сдерживать себя не получалось — во мне откликались тяжёлые эмоции Ино, да и мои собственные из-за потери дорогих людей в прошлом. Дорожки из слёз неприятно стягивали кожу, очень хотелось пойти умыться, но я стояла рядом с могилой и держала в руках огромный букет сиреневой леспедецы — символа нашего клана. После всех церемоний и прощаний я опустила цветы к монументу, отец зажёг фимиам, тяжёлый аромат которого распространился вокруг.       Люди начали расходиться, и я с облегчением выдохнула. Хотелось поскорее остаться одной. То-сан немного постоял рядом, после опустил крепкую руку мне на плечо и сказал:       — Я пойду, дорогая. Мне нужно побыть одному. Ты справишься?       — Конечно, то-сан, — я кивнула и подбадривающе посмотрела на него. Теперь мы остались вдвоём. — Всё будет хорошо.       Он ушёл, я же присела на траву напротив монумента и долго смотрела на иероглифы — имя матери. Всё казалось не тем, я была уже не той, доживала чужую жизнь, смешала её со своей, ещё более тяжелой и безрадостной, чем у юной куноичи, которая должна была жить ещё долго, пройти войну, стать главой своего прекрасного цветочного клана…       Неожиданно по бокам от меня на траву приземлились два мальчишеских тела — Шикамару и Чоуджи. Они были в черных хаори, такие же мрачные, как и я. Ребята молчали какое-то время, а после Чоуджи, который сегодня был без привычной пачки чипсов, уверенно проговорил:       — Ино-чан, ты всегда должна помнить, что у тебя есть мы.       — Мы рядом, Ино, — Шикамару посмотрел на меня непривычно серьёзно и кивнул, подтверждая слова друга.       Я молчала какое-то время, зная, что если я сейчас начну говорить им слова благодарности, которая распирает меня изнутри, то расплачусь вновь — ещё пуще прежнего. Спустя минуту и протянула им руки и сжала их собственные очень крепко, рванно вздохнула и шепнула:       — Ребята… Аригато!       Они сжали мои ладони в ответ, поддерживая, и затем за спиной послышался хрипловатый голос сенсея:       — Ты не одна, Ино-чан. Десятая команда — это семья, — Асума улыбнулся нам всем так тепло, и мы увидели в его глазах невероятную гордость.       Поднялся легкий ветер, затрепетали цветки леспедецы — и в сознании у меня раздался нежный девичий голос:       «Ты справишься, я знаю. Я не смогла, но ты — другая. Прошу, позаботься об отце, клане и моей команде».       «Обещаю».       Я почувствовала, что девочка улыбнулась, ветер утих, а прекрасная леспедеца успокоилась и красиво блестела под светом закатного теплого солнца.