Золотой

Единственное окно кабинета выходило на огромную подземную лабораторию. Мидас стоял возле него и завороженно наблюдал, как автоматизированные роботы собирают внушительных размеров машину, которую он старательно скрывал от посторонних глаз. Дверь его кабинета резко распахнулась и внутрь вихрем влетела растрёпанная и взволнованная Хризантема. — Как ты мог, отец?! — закричала она, ходя по кабинету и глядя на Мидаса со злостью. Прежде до безумия увлечённые, золотые глаза главы Агентства наполнились печалью и сожалением, когда он обернулся к дочери. Он подошёл к рабочему столу и сел в массивное дубовое кресло с позолоченными подлокотниками. — Полагаю, ты догадалась, — сказал Мидас прохладно. — О твоих ИСТИННЫХ планах? Да, папа, догадалась, — ответила Хризантема и, приблизившись к столу, опёрлась на него ладонями. — Даже не вздумай делать это! — Умерь юношеский максимализм, Хризантема, давай поговорим спокойно, — беспристрастным тоном произнёс Мидас, но заходившие на скулах желваки красноречиво сообщали, что он сам совершенно не был спокоен. — Нам не о чем говорить, если ты немедленно не остановишь создание этой штуки! Я разработала и строила Машину не для того, чтобы ты извратил её и уничтожил материк. — Твоя климатическая машина бесподобна, но ты ещё слишком мала, чтобы понять, что действительно пагубно влияет на наш мир. — Не заговаривай мне зубы! — перебила отца Хризантема. — Ты стремишься к власти и беспрекословному подчинению тебе, другого не дано! Я, слепая дура, в рот тебе заглядывала и боготворила, а ты просто воспользовался моим даром. Воспользовался собственной дочкой! — У меня от тебя начинает болеть голова, Хризантема, — процедил сквозь зубы Мидас и уставился на дочь с нескрываемой неприязнью. Девушка посмотрела ему в глаза и покачала головой. — Сейчас у тебя ещё и жопа заболит! — бросила она и рванула со всех ног прочь из кабинета. Мидас резко изменился в лице и вскочил так энергично, что тяжёлое кресло с грохотом рухнуло на пол. Мужчина потянулся к ящику стола, в котором лежал заряженный пистолет, но затем резко одёрнул руку. — Не сходи с ума, — сказал сам себе Мидас и, сжав кулак, побежал следом за дочерью. Когда он догнал Хризантему, она уже добралась до консоли управления и быстро вводила новые команды строительной роботехнике. — Немедленно прекрати, — приказал Мидас, скрипя зубами от гнева. Девушка обернулась, её мокрое от слёз лицо было перекошено яростью. — Ни за что! Я никому не позволю использовать МОЁ творение для убийства невинных людей! Мужчина в несколько широких шагов приблизился к дочери и схватил за руку. Хризантема одёрнула её, но было поздно: её тело уже начало покрываться золотом. — Если это единственный способ успокоить тебя, то так тому и быть, — произнёс Мидас ледянящим тоном. — Ты знаешь, что это последняя капля, ТЫ довела меня до этого! Отдохни пару дней, а потом мы поговорим с тобой ещё раз. Хризантема замерла с выражением неописуемого ужаса и отчаяния в глазах, а золотой отблеск её лица с застывшей на щеке слезой придавал ей ещё более потерянный вид. Снова кабинет Мидаса. Сам глава Агентства сидел за рабочим столом за бумагами, перед ним посреди зала стояла Хризантема, всё ещё покрытая позолотой. В кабинет вошла незнакомка. Её роскошные густые волосы нежно-розовой гривой спускались до бёдер. Женщина замерла на полпути, как вкопанная, долго вглядывалась в лицо золотой фигуры, затем схватилась за голову и бросилась к Хризантеме. — Что ты наделал?! — закричала она, падая на колени перед статуей. — Не надо драматизировать, с ней всё в порядке. Я наказал её за непослушание, — ответил Мидас, не отрываясь от своих дел. — Немедленно верни мою дочь! Ты… ты безумец! — Я же сказал, она в порядке, — повторил Мидас с нетерпением. — Ты превращал обратно кого-то, кроме себя?! Мидас нехотя отложил документы и, поднявшись из-за стола, подошёл к жене и дочери. Женщина смотрела на него с презрением и страхом, она содрогалась от рыданий и шепотом молилась, чтобы всё обошлось. На миг Мидаса кольнула мысль, что он совершил непоправимую ошибку, но он поспешил отогнать эту глупость. Мидас коснулся плеча золотой статуи и тут же, не глядя, что произойдёт, развернулся и отошёл в сторону на несколько шагов. Его лицо было непроницаемым, но глаза суетливо скакали от носка одного ботинка к другому. За его спиной раздался глухой стук. Женщина завопила так истошно, что в жилах застыла кровь. Мидас медленно обернулся и, увидев, что случилось, замер, не в силах пошевелить ни одним мускулом. — Хризантема! Моя девочка… Нет, только не это, НЕТ! — кричала женщина, тряся бездыханное тело за плечи. Потускневшие глаза девушки всё ещё были широко раскрыты в испуге, но лицо уже не выражало никаких эмоций, застыло маской навсегда. Мидас оттолкнул жену и склонился над телом, чтобы проверить наличие у Хризантемы дыхания и биения сердца. Конечно, было уже слишком поздно что-либо предпринимать, он понимал это какой-то частью затуманенного сознания, но не мог смириться с тем, что произошло, не хотел принимать такой исход. — Ты убил её… — прошептала женщина. — Убил нашу дочь. Мидас закрыл глаза, пытаясь подавить растущее в нём отчаяние. — Убил… — Прекрати, — осиплым голосом произнёс Мидас. Он поднялся на ватных ногах и, убрав упавшую на лоб прядь лица дрожащей рукой, обернулся. В этот момент жена полоснула его по лицу кинжалом. Мидас быстро закрыл изувеченный глаз ладонью и стиснул от боли зубы, но не произнёс ни звука. Между его пальцев сочилось жидкое золото. — Умри! — закричала обезумевшая от горя женщина и снова бросилась на Мидаса, но тот схватил её за руку и вывернул, женщина вскрикнула, а затем в мгновение ока превратилась в безмолвную статую. Брут остановил запись и извлёк кассету из видеопроигрывателя. Он посмотрел на Грёзу и сочувственно покачал головой: её красное и мокрое от слёз лицо выражало неописуемые страдание и боль. — Об этом знаем только я и ты, — сказал Брут, ломая кассету пополам и разрывая плёнку с записью. — Люди, которые работали в то время в Агентстве и занимались видеонаблюдением, давно мертвы. Их родственники, скорее всего, тоже. Мидас никому не позволит узнать о том, что произошло. Я случайно раскопал эти плёнки: кто-то надёжно спрятал их в Гроте, но я из любопытства заглянул под каждый камень, когда Мидас приписал меня к этой базе, и нашёл кассету. — И всё это время скрывал, — с изумлением произнесла Грёза, глядя на Брута. — Ждал нужного момента, — пояснил он. — Я ведь пришёл в Агентство спустя много лет после трагедии, никто из наших нынешних коллег не знает ни о климатическом оружии, ни о Хризантеме. Я скажу тебе больше: никто, кроме меня, не знает, как далеко Мидас может зайти, пытая врагов. Всплыви эта информация, в Агентстве осталось бы три с половиной калеки, но тех, кто сбежал, ждала нехорошая участь — Мидас очень не любит, когда где-то всплывают факты из его биографии. Грёза вытерла лицо рукавом и глубоко вздохнула. Когда Брут явился на порог её дома почти сразу после того, как его покинул Мидас, она и не подозревала, что всё так обернётся. — Конечно, я не отрицаю, что босс сильно изменился с того дня. Заметь, на видео его ответная реакция на нападение — атака. — Брут наклонился к Грёзе и продолжил чуть тише. — Несколько лет назад я нашёл одного человека, хорошо знавшего Мидаса в те времена. По его словам, глава Агентства всегда действовал на опережение, если чувствовал угрозу. Его боялись, как геенны огненной. А что сейчас? При малейшей опасности Мидас превращается в золотой слиток и выжидает. Дошло до того, что враги подорвали нашу нефтевышку, а он и не собирается наказывать виновных. События того дня явно заставили Мидаса пересмотреть свои принципы. Но ты повлияла на него ничуть не меньше. — Тогда зачем ты рассказываешь это, если он стал другим? — спросила Грёза недоумённо. — Потому что я уверен, что Мидас всё равно запустит Машину Судного Дня, — ответил Брут и, откинувшись на спинку стула, сложил руки на груди. — Я полагаю, он достроил её лет десять назад и даже испытал. Последствия были просто катастрофическими, но мы это пережили. Однако в следующий раз он не оставит никому ни малейшего шанса на выживание. Грёза задумалась, пытаясь вспомнить, какие беды обрушивались на материк в прошлом, но в голове звучал лишь болезненный крик женщины с прекрасными розовыми волосами. — Несомненно, ты внесла в его жизнь кое-что очень важное. Полагаю, Мидас свою жену любил не так сильно, как тебя. Но это только усугубляет ситуацию. Ваши отношения — это восхитительный сон, но пробуждения от него не будет. Мидас нас всех аннигилирует. — Я не понимаю, зачем ему делать это? — Ты показала, что он не монстр, совершенно искренне полюбив его, хотя знала в глубине души, что он нехороший человек. Но Мидас психопат, который с завидным мастерством скрывает это. Если раньше он хотел использовать климатическое оружие, чтобы держать в страхе людей и наречь себя правителем, то теперь у него есть «благая» цель: прекратить наше несправедливое, бренное существование, полное страданий и потерь. — У меня складывается ощущение, что это твои собственные мысли, — предположила Грёза, глядя на Брута с недоверием. — Если бы, дитя, — ответил шпион, вздыхая и качая головой. — Тебе будет легче поверить, если ты разберёшься во всём сама, руководствуясь своими убеждениями. Но не забывай, что рационально мыслить тебе мешают чувства. — Ну хорошо, допустим, твои домыслы правдивы. Зачем ты рассказал всё это МНЕ? — спросила Скай. — Только ты можешь остановить его. — Как? Поговорить с ним за чашечкой крепкого алкоголя о вреде массовых убийств? — съюморила Грёза, чтобы унять дрожь в коленях. — Конечно, нет, — отмахнулся Брут. — Без шуток: говорить с Мидасом бесполезно, потому что человека, болезненно уверенного в своей правоте, переубедить невозможно. — Тогда что по-твоему я должна сделать? — Убить Мидаса, когда это будет необходимо. Ну-ну, дитя, не надо, не плачь. Или он, или все мы. — А если ты неправ? — сквозь слёзы, произнесла Скай. — Я думаю об этом днём и ночью, но всё говорит в пользу моих слов, — с огромным сожалением ответил Брут и пояснил: — Пару лет назад Мидасу пришлось заказать через меня детали для Машины Судного Дня. По всей видимости, некоторые старые пришли в негодность от времени, но абы какие детали ему не подходили. Требовалось воссоздать части сложного механизма по чертежу Хризантемы. Людей, способных на такое в наше время, знаю только я. Вопросов я не задавал, молча выполнил задание и передал готовые детали. Мидас это оценил, поэтому я и тот мастер до сих пор живы и здоровы. Грёза подтянула ноги к груди и, обняв икры, спрятала лицо в коленях. — Да как же я его убью? — сдавленно произнесла она, всхлипывая. — Ты знаешь, как. Мидас сам тебе сказал, и я тоже слышал. Вот только мне не подобраться к нему так, чтобы нанести смертельный удар. — Ты всё это время подслушивал наши разговоры? — спросила Грёза, поднимая изумлённый взгляд на Брута. — Конечно. Я веду за Мидасом слежку с момента, как обнаружил кассету, — ответил Брут и покачал головой. — На самом деле я до сих пор не знаю наверняка, где находится Машина Судного Дня, а это самое главное, что необходимо выяснить. Грёза нервно поёжилась и пошла кипятить воду в чайнике, чтобы заварить травяной чай и немного успокоиться. — Я должен возвращаться, — сказал Брут, вставая с кресла. — Меня довольно долго не было на месте, нельзя, чтобы кто-то что-то заподозрил. Держи всё увиденное и услышанное сегодня в тайне. Шпион собрал остатки разломанной кассеты в кейс и, замкнув его на кодовый замок, покинул дом, оставив Грёзу совершенно разбитой.