Запись в дневнике от 22.09.2020.
Я был именно тем человеком, который всегда всех выслушивал. Если была необходимость, то давал советы. Молчал, когда разговоры не требовались. Я просто всегда был рядом, чтобы человек знал, что на меня можно положиться. Меня не нужно было просить и умолять помочь, достаточно простого взгляда, чтобы я все понял. Я всегда видел больше, чем другие, поэтому многие пользовались этим. Злоупотребляли моей слабость к чужому горю. И это не тирада о том, какой я потрясающий персонаж, а о том, что несмотря на то, что я был рядом со всеми, со мной никого не было. Да, я излечился. Да, я, возможно, избалован вниманием людей, но, по сути, ощущаю себя одиноким. В моей жизни есть Ваня, но мне его очень мало. Мало чтобы высказать что-то, ощущаю в душе, что он, итак, перегружен мной; еще одна фраза и он взорвется. А вокруг люди-пустышки. Вокруг лишь голоса, которые я не могу разобрать, не могу внять. Поэтому я ощущаю, как вновь распадаюсь на части и погружаюсь в себя. Погружаюсь в эти мысли, что резвыми змеями крадутся по многочисленным извилинам и бороздам моего мозга. А потом появляется она. Василиса. Она глоток, толчок, пощечина. Наверное, я сознательно был готов, чтобы встретиться с ней, увидеть то, как она расцвела и кем стала. Мне так хотелось вновь поговорить с ней, я ведь не забыл о ней. Обещаю, что скажу ей, что всегда помнил о ней и не буду наглым вруном. Тогда была настоящая заваруха из эмоций и чувств, а сейчас будто затишье перед бурей. И она, возможно, вернет в мою жизнь трезвость мысли и станет катализатором чего-то хорошего и потрясающего, чего мне сейчас не хватает. Очень не хватает.***
Мы лежим на кровати, а вокруг тишина. Теперь эта тишина приятная, она будто обволакивает нас вокруг, создавая своеобразный вакуум из чувств, которые витают вокруг нас. Рука Мирона покоится у меня животе, а пальцы легко касаются ребер. Я, наверное, впервые чувствую нечто такое, о чем не смогу рассказать вслух. И я впервые не хочу сравнивать чувства, которые были с Матвеем и какие есть сейчас по отношению к Федорову. Это другое. Сегодня Новый год, а мне так наплевать. Мне хорошо в тридцать первом дне декабря, что не хочется, чтобы этот момент кончался. Его голова у меня на груди, а пальцы перебирают волосы. Он так спокоен, и я вместе с ним. — Лисенок, пора вставать. — мычит он мне в грудь, а я легко улыбаюсь. — Я не хочу. — вторю его мычанию и смеюсь. Он резко поднимается и садится мне на бедра, слегка придавливая к кровати. — Скоро придут ребята и надо готовить салаты. — он заговорщицки улыбается и наклоняется ко мне, целуя в губы. — Боже, какая же у тебя была дерьмовая идея предложить всем отмечать у нас. — отворачиваюсь от него и еложу ногами, чтобы скинуть парня с себя. Федоров лишь сильнее притягивает меня спиной к себе, не давая покинуть кровать. Его руки обвились вокруг моей талии, так крепко, что любая возможность на побег была с треском провалена. — Да ладно тебе! — он шепчет мне на ухо. — Ты такая обходительная и любезная хозяйка, одно загляденье. — затем целует в шею, пробуждая рой мурашек по телу. Знает мои слабые места, засранец! — Так! — все-таки вырываюсь из его цепких рук и встаю с кровати. — Я в душ и потом начну готовить «Оливье». И лучше не лезь под руку, а то не знаю с какой траекторией нож полетит в тебя. Он кидает в меня подушку, я с ловкостью ловлю ее и кидаю в ответ. Убегаю в ванную комнату, а он залетает следом. После совместного похода в душ, мы начали нарезать салаты, благо я заранее вчера вечером отварила овощи и процесс не растянулся слишком надолго. С нас был салат «Под шубой» и «Оливье». Ближе к вечеру Женя с молодым человеком по имени Андрей, Марк с Марго, Ваня и Порчи принесли свою часть для застолья. К столу добавился крабовый салат и овощи от Жени, «Цезарь» и тарталетки от Марка и алкоголь от Вани с Порчи. Ребята перенесли стол в гостиную, зажглась гирлянда на елке и включился телевизор. Вокруг все говорили, шутили и заразительно смеялись. Мирон подливал всем шампанского, заботливо гладя меня по коленке. Это, наверное, самый счастливый момент с трагического события в моей жизни. Я чувствовала, что я там, где и должна быть. Это настолько уютное время, что Женя сфотографировала нас всех на свой пленочный фотоаппарат, сказав, что как только проявит фотографии, перешлет всем. Марго тоже фотографировала на свой фотоаппарат мгновенной печати. — Улыбочку! — говорит Маргарита, а Мирон целует меня в висок, и я блаженно улыбаюсь. Это фото украсило мой телефон, а вторая фотография оказалась у Федорова. На ней я обнимаю его за плечи. Через полтора часа время близилось к полуночи. Слышался гимн, Ваня с Порчи громко открыли шампанское, которое пролилось на пол, но мне было плевать, и мы радостно чокались, встречая новый две тысячи двадцать первый год. Мы смотрели салют из большого панорамного окна, наслаждаясь красотой взрывов. — С Новым годом, Лисенок. — шепчет мне на ухо Федоров. — С Новым годом, Мирон. — сжимаю его ладонь.***
Через два часа ребята с Мироном ушли на улицу, а я осталась в квартире, начиная потихоньку убирать грязную посуду. Девочки о чем-то говорили, но я слушала их краем уха. — Он очень изменился после встречи с тобой. — говорит Ваня, стоя в проходе между кухней и гостиной. Он держал в руках грязную посуду. Я оборачиваюсь, ловя довольный взгляд парня. Эта фраза заставила меня покраснеть. — Его просто нужно было направить. — отвечаю ему, беря из рук мужчины посуду. — Я так был рад, что он слез с терапии и сейчас стабилен. Благодаря тебе. Спасибо, что вернула мне лучшего друга. Не ожидала, что этот разговор случится вот так. Он стоит, а я убираюсь. Загрузив последнюю тарелку в посудомойку, поворачиваюсь к нему и улыбаюсь. — Благодаря нам. Тем, кто не безразличен. — кладу руку Ване на плечо и слегка сжимаю. Он усмехается. — Нет, я правда так считаю. Да, у него были эпизоды после клиники, но это такая мелочь по сравнению с тем… Психозом. — его рука рефлекторно касается того места, куда вошел нож. — И когда ты пришла ко мне, я ведь четко решил, что выкину из жизни Мирона. Я не нанимался спасателем для человека, которому плевать на спасение. — он отводит взгляд и быстро выдыхает, собирается с мыслями. — В общем, я это к тому, что, когда ты появилась, стало еще легче. Я чувствую, как сам выдохнул. Он никому не доверяет так как тебе и мне. Поэтому, если вдруг что, позвони мне. А я позвоню тебе. Поджимаю губы, стараясь сдержать непрошенные слезы. Он такой грустный, такой погруженный в свои мысли. Ему было тяжелее всех тогда, тяжело и сейчас. Я обнимаю Ваню, а он обнимает меня в ответ. Этот невинный жест говорит о многом, говорит о немом пакте, который мы заключили между друг другом. — Кажется парни вернулись. — отхожу от Ивана и утираю слезу. Он улыбается и уходит. А я остаюсь стоять на кухне, унимая внутреннюю дрожь.***
Третьего января Мирон преподнёс мне новогодний подарок; поездка за город, вдали от суеты и шума города. Это был настоящий глоток свежего воздуха, в буквальном и переносном смысле. Большие кроны заснеженных деревьев, вокруг тишина и белые волны снега, в которые хочется окунуться с головой. Делать снежных ангелов, как в детстве. Это такое благословение, дышать чистым воздухом, держа в руках вкусный глинтвейн, который заботливо приготовил мужчина, в которого ты по уши влюблена. Я ушла в дом, когда Мирон жарил вкусный лосось на гриле. Он сделал мне сюрприз, теперь мой черед. Честно, мы с Сашей долго бродили по магазинам в поисках искусного и красивого кружевного белья. Я совершенно забыла, что такое — соблазнить и завладеть мужчиной, захотелось вспомнить эти острые ощущения. Когда в животе сворачивается тугой узел страсти, когда воздух в спальне заканчивается и наступает дыхательная недостаточность. Когда каждый сантиметр тела покрыт солоноватыми каплями пота, а ты не хочешь, чтобы это заканчивалось, потому что уже вошел в экстаз. Никакие наркотики и алкогольные напитки не нужны, когда есть такие чувства и эмоции. Это сильнее всего. Зависимость от человека. Я зависима от Мирона. Теперь могу это с уверенностью заявить и признаться самой себе. Переодевшись в черное кружевное белье, я вновь посмотрела на себя в зеркало. Встретив меня на улице, наверное, никто бы и не обратил на меня никакого внимания. Про таких говорят «заурядная» внешность. Большие карие глаза, каштановые волосы, достигающие лопаток, обычная челка аля «шторка», маленькая грудь и небольшие бедра. Заурядная. Обычная. Но такая сексуальная в этом белье. Отогнав вредные мысли, я надеваю теплое платье и носки, спускаюсь вниз. Мирон уже раскладывал еду по тарелкам и что-то напевал себе под нос в такт музыке, которая доносилась с телевизора. Это картина настолько завладела моим вниманием, что я даже не заметила, как Федоров замолчал и смотрел на меня в упор. В глазах мелькали огоньки удивления и озадаченности. — Я еще не привык к твоим таинственным погружениям в себя. — усмехнулся он, подходя ко мне, привлекая меня к себе. — Но обещаю, что исправлюсь. Улыбаюсь и беру его за руку. — Просто засмотрелась на тебя. — поправляю его джемпер, а он в ответ обнимает и целует в лоб, слегка тормоша мою челку. Когда мы сели за стол, и я попробовала рыбу, губ невольно коснулась улыбка удовольствия. Кто бы мог догадаться, что этот парень хорош не только в музыке, но и на кухне? Это божественное сочетание. — Очень вкусно, Мирон. Прям «ум отъешь»! — говорю ему и в ответ получаю довольную ухмылку. Гордец какой! — Я старался. — пробует свой шедевр на вкус и довольно кивает головой. — Действительно, вкусно. — Ой, не скромничай. — усмехаюсь и пробую овощи гриль. — И овощи прекрасны. Ужин прошел отлично, и мы переместились в гостиную смотреть фильм «Отпуск по обмену». На середине фильма я отошла в ванную, чтобы сменить платье на халат, который прилагается к набору белья. Проверяю как выгляжу, брызгаюсь любимыми духами и выхожу.Mickey Valen, Joey Myron — Chills (Dark Version)
Сначала Мирон не заострил внимания на смене одежды, но потом взгляд прошелся по мне; жадно. Он сразу же поставил фильм на паузу и развернулся в мою сторону. А мои губы искривились в задорной улыбке, что еще сильнее заставило Федорова напрячься. Смотреть как он пытается подобрать слова то еще зрелище. Но немое желание овладеть мной, можно было прочитать без особых усилий. Мужчина встает с дивана и медленно подходит ко мне. — Это показ мод? — усмехается, вновь опуская взгляд к небольшому, но достаточно пикантному виду груди. — Вы откуда такая красавица сбежали и как вообще достались именно мне? — А вы не знали, что я тайная модель Виктории Сикретс? — игриво беру атласную ленту халата и накручиваю на палец. Боже, ну какая из меня модель Виктории Сикретс?! — Ну, точно ангел! Его руки касаются моих плеч, опускаются к предплечьям, касаются пальцев. Затем опускаются на ягодицы, сдавливают, но не сильно, далее поднимают над землей. Мои ноги обвивают его бедра, я обнимаю его за шею и прижимаюсь всем телом. Целую. Страстно. Сильно. Будто этот поцелуй глоток воды после сильной жажды. Прохлада стены отрезвляет, но ненадолго. Не замечаю, как он переносит меня в спальню и уже халат оказывается на полу. Бешеный взгляд гуляет по моему телу и это еще сильнее придает уверенности. Его джемпер присоединяется к моему халату, и я опускаю его на кровать, находясь сверху. Руки Мирона блуждают, ногтями впиваясь в кожу, раскрывая все звериное желание, что покоилось где-то на глубине сознания. Этот момент настолько прекрасен, что не хочется, чтобы он заканчивался. Правая рука зарывается в мои волосы, оттягивая назад, доставляя приятную боль. Губы его опускаются на шею, оставляя созвездия маленьких гематом с чувством любви и страсти. Свободной рукой он расстёгивает застежку бюстгальтера, откидывает его в сторону. Я выпрямляюсь, а мужчина смотрит снизу вверх. Такие сильные огоньки в глазах, настоящий ураган. — Ты прекрасна, Василиса. — шепчет он, а это лишь сильнее возбуждает меня. Это вожделение такое тягучее, как сахарный сироп, обволакивает каждую клеточку тела, не позволяя насытиться до конца. Когда мы освобождаемся от остатков одежды, я вновь встречаюсь с ним взглядом; полным любви. Он входит в меня, и я чувствую настоящее блаженство. Эти чувства, как призма на солнце, разбивается на тысячу оттенков вокруг меня. Это настоящая ядерная смесь, и я взрываюсь, вторя ей. Мирон чувствует меня, мы двигаемся в унисон и разрываемся на атомы вместе. Мои ногти оставляют красные полосы на его спине, будто он попал в клетку к настоящей львице. Мое и его дыхание стало нашим, кажется, и умрем мы от гипоксии вместе. И мы умираем, наслаждаясь друг другом и никакая искусственная вентиляция легких не поможет.***
Новогодние праздники быстро закончились и на душе вновь заскребли кошки. За выходные мы с ребятами встретились и покатались на сноубордах, хоть опыта у меня совершенно не было, но понравилось безумно. Даже парни загорелись идеей съездить на Розу Хутор, чтобы откатать на шикарных трассах. Пациенты шли один за другим, такие разные и все трудные, но любовь к психиатрии никогда во мне не иссякнет. Я с заботой слушала каждого, вникала в проблемы и корректировала терапию в случаях успеха или неудачи. Ближе к вечеру очередного рабочего дня, мне позвонил Мирон. Улыбка автоматически появилась на губах, и я с радостью взяла трубку. — Привет! — говорю ему. — Привет, Лисенок! — на фоне слышу музыку, предполагаю, что он едет в машине. — Я уже практически рядом. Так что можешь потихоньку собираться. — Хорошо. — отвечаю ему, прощаюсь и сажусь быстро дописывать несколько медицинских карт. Когда я закончила, выключаю свет и прощаюсь с коллегами. Близится день рождение Мирона и у меня совершенно нет идей, что можно подарить человеку, который может себе позволить практически все. Наверное, что-то необычное. Прыжок с тарзанки? Или парашюта? Или может поездку куда-то? Так много идей, а не одна не цепляет мое внимание. Выйдя из клиники, я сразу нашла его машину и пошла к ней. Сев, поцеловала Мирона, и мы тронулись с места. — У меня тут скоро день рождение. — начинает парень, я сразу поворачиваю голову в его сторону. — Хотел бы познакомить тебя с родителями. Я несколько секунд нахожусь в ступоре. Знакомство с родителями — это очень ответственный шаг, этим поступком он показывает серьезность своих намерений. Обычно, когда пары знакомят друг друга с семьей, то назад дороги нет, это очень важно. Но есть занятный факт того, что я уже знакома с его матерью и знакомство произошло семь лет назад при обстоятельствах, которые его семья и он сам хотят забыть. Из рассказов Федорова, я знаю, что он восстановил общение с отцом. Сейчас, когда парень достиг колоссального успеха, Ян Валерьевич стал намного мягче и винит себя за то, что поставил тогда «крест» на сыне. Это очень радует, но я просто не могу представить реакцию Марии Андреевны на то, что та самая студентка, которая встретилась с ней в кофейне, сейчас является девушкой ее сына. — Я тоже бы хотела познакомиться с ними. — выдавливаю из себя и улыбаюсь уголками губ. Мирон довольно кивает. — Значит утром съездим к ним, а потом поужинаем вечером вдвоем. — он берет мою ладонь тыльной стороной и целует. А я надеюсь, что у его матери плохая память на лица.***
Близился день рождение Мирона, и я решила устроить вечер гончарного мастерства, а потом сходить поужинать. Эта идея появилась спонтанно, когда мы смотрели фильм «Приведение». Я ненавязчиво решила узнать, хотел бы он попробовать сделать, например, вазу, а он утвердительно согласился. «О, точно, с большим удовольствием!». Проснувшись рано тридцать первого января, я тихо ушла из квартире, Мирон вернулся после записи трека и крепко спал. Этого парня даже бульдозер если проедет не разбудит. Я забрала торт «Красный бархат», который он очень любит и парочку шариков. Вставила красивые свечки с цифрами тридцать шесть в торт и подожгла их. На цыпочках зашла в спальню, громко напевая: — С днем рождения тебя! С днем рождения тебя, мой дорогой Мирон! Он осторожно открывает глаза и приподнимается. Видимо, сон как рукой сняло, и мужчина широко улыбается, когда я оказалась рядом. Огни свеч играли в его глазах, красивый теплый свет отражался в спальне. Лишь он и я. — Загадывай желание, милый. — шепчу, чтобы не случайно дыханием не задуть свечи. Он на секунду задумался и резко задул их. В комнате сплошная темнота. — Что загадал? — задаю глупый вопрос, ведь желания никогда не говорят. — Что и всегда. — его пальцы касаются моей руки, я осторожно ставлю торт на прикроватную тумбочку. — Ну и кое-что новое добавил. — А что ты всегда загадываешь? — присаживаюсь к нему, глаза потихоньку привыкают к темноте вокруг. — Прожить еще один год без рецидивов. — он притягивает меня к себе, я покорно оказываюсь рядом. — И чтобы ты всегда была рядом. Эта такая простота, которая кольнула меня в сердце. Настолько простые и в то же время, сложные желания. Я целую его в шею, а потом поднимаюсь к губам. — Я всегда буду рядом. — и ни капли фальши. Я искренне хочу быть вместе с ним. Здесь и сейчас. Завтра. И послезавтра.***
Мы позавтракали этим замечательным тортом и выехали в сторону района Курортный в Зеленогорске, именно там родители Мирона приобрели около четырех лет назад частный дом, мотивируя свое решение тем, что им надоела городская суета и вечно снующие люди вокруг. Я очень сильно нервничала, хотя, старалась делать вид, что это не так. Мирон, наверное, чувствовал мое волнение и оправдывал это тем, что я боюсь произвести плохое впечатление. Говорил, что мне совершенно не стоит переживать, ведь я точно им понравлюсь. Надеюсь. Мы подъехали к красивому двухэтажному дому, будто из американских фильмов; приятный пастельный зеленый оттенок, белые ставни и большие окна. Остановив машину, шепчу себе «с богом» и выхожу. Когда мы зашли в дом, сразу повеяло уютом и тем, что хозяйка очень любит свой дом. Просторная кухня-гостиная с большими панорамными окнами с видом на заснеженный сад. Очень светло и вокруг запах дерева, слышится треск камина. Федоров забирает мою куртку, и я осторожно делаю шаг, будто, боясь, что меня сейчас выгонят отсюда. — Вы раньше, чем мы ожидали, ребятки! — слышится со второго этажа женский голос и суетливые шаги по лестнице. К нам подходит та же красивая женщина, что и семь лет назад. Темно-каштановые волосы достигают плеч, голубые глаза и подтянутая фигура. Добавилось лишь пару мимических морщинок вокруг глаз. Ее взгляд сразу приковался ко мне, изучает, вспоминает. И вспомнил. Я вижу, как меняются эмоции на лице, от любопытства до осознания. Она меня узнала. — Мам, привет! — нарушает тишину Мирон и обнимает женщину, оставляя быстрый поцелуй на ее щеке. — Это Василиса. Моя девушка. Сзади подходит отец Федорова; именно так же будет выглядеть мой молодой человек примерно через двадцать лет. Они как две капельки воды! Такой же нос и глаза. Они просто идентичны друг другу! — Мирон. — Ян Валерьевич протягивает руку сыну и тот ее жмет, притягивая отца к себе, постукивая ладонью по спине. — Василиса, здравствуй. Он так же протягивает мне руку, и я жму ее, стараясь скрыться от взгляда женщины. — Здравствуйте, Ян Валерьевич. — перевожу взгляд на мать. — Мария Андреевна. — Скоро пойдем обедать, мне осталось закончить пару блюд. — она учтиво улыбается и проходит на кухню. — Я вам помогу. — говорю ей и оставляю отца и сына наедине. «Соберись, блин!». Мужчины сели на диван и включили телевизор, начали что-то шумно обсуждать, вероятно, хоккей, который шел. Я подошла к барной стойке, что стояла напротив кухонного гарнитура, там лежали овощи; огурцы, помидоры, руккола. — Порезать? — спрашиваю я, поднимая взгляд на Марию, она кивает. Ополаскиваю овощи, получаю в руки разделочную доску с ножом и начинаю резать. Женщина встает рядом. — Не ожидала, что именно ты девушка моего сына. — она начинает этот тяжелый для меня разговор. — Я тоже не ожидала, что наши пути снова сойдутся. — разрезаю огурец, стараясь не нервничать. — Ты ему тогда очень помогла ему за что я тебе очень благодарна, на самом деле. — женщина поднимает взгляд на Мирона, который улыбается, говоря с отцом. — Видишь какая разница колоссальная? Тоже смотрю на идиллию, что происходит в гостиной и слегка улыбаюсь уголками губ. — Да, это потрясающе. — Как вы сошлись вновь? — Я работаю врачом-психиатром в частной клинике, и Мирон пришел ко мне за независимым мнением для отмены терапии. — нарезанные огурцы складываю в глубокую стеклянную миску. — Я дала на это добро. — Не удивительно, что ты стала психиатром. — она отворачивается к духовке и достает индейку. — Очень похвально! — Спасибо. — заметно начинаю расслабляться, но все равно нахожусь во внимании того, что она может сказать дальше. — Это была решающая практика в универе. — Но… — начинает она, когда вдруг мужчины проходят мимо и выходят во двор. — Ты не боишься, что ты станешь для него воспоминанием о тех временах и это вернет его к тому, с чего он начинал? Мой нож останавливается. Я поджимаю губы и выдыхаю. Она стоит и ждет моего ответа, а я не знаю, что ей сказать. — Мы общаемся каждый день с сентября месяца. И пока что, с профессиональной точки зрения, я не увидела ни одной предпосылки для психозов и различного рода нестабильности его поведения, Мария Андреевна. — кладу нож и поворачиваюсь к ней. — А если это и случится, то я буду рядом, чтобы это предотвратить. У него уже было два эпизода, которые быстро купировались. Новый эпизод не приведет его к событиям семилетней давности, можете положиться на меня. Я специально говорю с ней уже не на простом языке, а на официальном, как говорила бы с ней будь Мирон моим пациентом. Ее лицо вытянулось, губы исказились в ухмылке, которую я не смогла интерпретировать. Не понимаю, что она испытывает ко мне в данный момент. Злость? Пассивную агрессию? — Конечно, Василиса, как скажешь. Но, если с ним что-то случится виновата в этом будешь только ты. Все. Просто и ясно. Она настороженно ко мне относится, с такой дикой настороженностью, свойственной любой матери; она будет защищать своего детеныша от всех опасных факторов внешней среды. И главный фактор вреда, который для нее существует — это я. Дорезаю салат и перемешиваю содержимое, чувствуя взгляд женщины на себе. Откладываю нож и говорю. — Я не враг для вас и Мирона. Я люблю его, хочу защитить и быть всегда рядом. — ставлю салат на стол и подхожу к ней. — Пожалуйста, верьте мне. Если я помогла тогда, помогу и сейчас. Из-за правильно подобранных слов, я вижу, как она начинает оттаивать. Теперь это не та холодная женщина, что встретила меня в прихожей и была ближайшие тридцать минут. Она слегка улыбается. — Просто я боюсь за него. Сейчас все так хорошо, но как долго это будет, я просто не знаю… Эта неизвестность меня так пугает. Я осторожно приобнимаю ее, чувствуя взаимность в этом действии. Шепчу ей на ухо. — Он вырос, перерос то, кем был тогда. Его взгляды на жизнь изменились и появилась бешеная мотивация жить. Он принял свой недуг и понял, что это нормально. — отхожу от нее и беру за руки. — А еще он не один, у него есть мы, а это самое главное. Простая поддержка очень многого стоит. Второй шанс дается не всем, а он его ухватил, так что все будет хорошо, Мария Андреевна. — Спасибо тебе за эти слова, Василиса. — она улыбается и в глазах проблескивают слезы. — Так, главное не разреветься. — женщина смеется, а я смеюсь вместе с ней, потому что у самой глаза на мокром месте. — Это так замечательно, что вы нашли общий язык. — говорит Мирон и улыбается во все зубы, заходя с отцом на кухню. — Мамуль, я очень проголодался, давайте уже садиться за стол!