Пациент номер семнадцать

Она разглаживает белоснежный в своей чистоте передник, и смахивает невидимые пылинки. Поправляет прическу: чтобы волосок к волоску, и улыбается. Стук в дверь палаты выходит выверенным, идеальным, твёрдым. Тук, тук, тук В светлых коридорах спокойно и умиротворённо, совсем не так, как в хирургическом отделении, в котором она работала раньше. Там — бесконечный поток людей, гул медсестёр и врачей, и смешанные в отвратительной симфонии болезненные стоны разных мастей. Девушка вслушивается в тишину за дверью, и повторяет стук ещё раз: ни громче, ни тише. Тук, тук, тук По её схеме действий, стучать нужно трижды. Затем, можно открыть дверь самой. Когда, через минуту и двадцать одну секунду, ей не отвечают, она заносит руку ещё раз. — Неужели вы не понимаете намеков? — наконец, откликается шипящий голос. Диппер сильнее вцепляется пальцами в историю болезни, и мысленно делает пометки, будто бы составляя пазл. Улыбка на губах не посмеет дрогнуть, намертво приклеенная, зубы будут сверкать в неестественном свете палаты, а глаза гореть пониманием и участием. Она медленно втягивает воздух, считает до четырех, и отворяет двери. — Здравствуйте, Мистер Сайфер, — голос ее, отрепетированный до кровавых мозолей на языке, естественный, тёплый и мягкий. Мужчина, теряющийся в своей бледности даже на белоснежных простынях, недовольно сощуривает глаза. Это стандартное поведение пациентов, вверенных ей в руки, хоть она никогда об этом и не скажет. «Попробуйте удивить меня, мистер Сайфер.» — лелейно пропевает она в собственных мыслях. Диппер неспешно шагает к высокой койке, позволяя пудровым Оксфордам отбивать ритм на 2/4. Ни громче, ни тише. Ни быстрее, ни медленней. Все вымерено, как по рецепту в аптеке. Идеальные пропорции, выведенные опытом. Кладёт историю болезни на столик рядом с кроватью, окидывает пациента взглядом из-под темных ресниц, и подходит к окну. — Вам не помешают солнечные лучи, Мистер Сайфер, — тепло вещает девушка, легким движением руки распахивая шторы. Мужчина недовольно морщится, прикрывая глаза ладонью. — И вам день добрый, Мисс бестактность. Я бы хотел оставить все как есть, если ваша персона будет не против, — растянув губы в язвительном оскале, тянет он. Улыбка не сползла ни на миллиметр. — Вам не помешает витамин D, — как ни в чем ни бывало, заявляет она. — Я могу прикрыть жалюзи, чтобы свет был не таким ярким. Но вам придётся открыть глаза, чтобы сказать мне когда станет приемлемо, — вкрадчиво говорит Пайнс, кладя тонкие пальцы на аккуратную прямоугольную панель цвета слоновой кости. И так замирает, словно заводная кукла потратившая заряд батареек. Стоит секунду, две, три. Через сорок восемь секунд, пациент сдаётся, и отнимает руку от глаз. — Я думал, тебя хватил удар, и ты тихо скончалась на полу, — даже с ядовитой полуулыбкой, он выглядит слишком серьезным, произнося это. Мимо ее ушей не проходит его фамильярность, переход на «ты». Но лицо застывает неподвижной маской, не позволяя ни одной мышце дёрнуться в нервном тике. — И лучше бы это было так. Она ждёт, пока мужчина закончит свою якобы гневную речь, и кладёт подушечку пальца, с бледно-розовым, почти бесцветным лаком на ногте, на кнопку. Надавливает, ощущая прохладную, бархатистую резину. Жалюзи медленно опускаются, останавливая настойчивые солнечные лучи. Диппер убирает палец, когда света становится уже в половину меньше. И оборачивается к нему. Также не спеша, чтобы длинные, темные волосы остались толстой косой лежать на вытянутой по струнке спине. Он, совершенно очевидно, даже не думал следить за положением жалюзи. Его странного, янтарного цвета глаза, буквально въелись в ее лицо. Девушка ждёт. Ей некуда спешить, и его торопить она не хочет. Если ему приглянулась тонкая улыбка — она будет улыбаться шире. Если большие, шоколадные глаза — оттенит их подводкой. А если губы, с почти незаметной трещинкой — накрасит их помадой, а не привычным бесцветным блеском. Пациенты любили находить в ней что-то красивое, хоть Пайнс даже смутно не представляла как им это удавалось, но всегда хотела помочь насладиться хоть крупицей чего-то прекрасного, отчаянно найденного в этом мире. Когда проходит слишком много времени, по её несменной шкале — целых двести десять секунд, она растягивает губы чуть шире, и склоняет голову набок. — Мистер Сайфер, сейчас солнце не слепит вам глаза? — понизив голос почти до шепота, спрашивает девушка. Он громко фыркает, не отрывая от неё цепкого взгляда. — Скажи-ка мне, — его глаза на секунду скользят к ее сережкам-гвоздикам, крохотным елочкам. — Сосновое Деревце, — Диппер покачивает головой, будто общается с проблемным ребёнком, и подходит к небольшой тумбе возле его высокой постели. — Если я попрошу тебя станцевать мне чечетку, у тебя на лице останется эта же улыбка, или найдётся другая? Она открывает верхнюю полку, игнорируя его слова, и достаёт папку. Мягко проходится по её краям подушечками пальцев, и кладёт на его бёдра, чуть наклонившись. Прежде чем убрать руку, Пайнс аккуратно разглаживает складку ткани на одеяле. — Здесь план вашего дальнейшего лечения. Вы можете изучить. Именно по этому плану мы с вами пойдём. Если будут вносится корректировки — я сообщу вам, — девушка вновь вытягивается по струнке, поправляя рукава блузки. — А ещё краткая информация обо мне. В частности, мое имя, — она закусывает губу, бросая на него взгляд из-под ресниц. — И танцую я припаршивейше. Мужчина замечает озорные огоньки в ее темных глазах, и натягивает кривоватую ухмылку. — Меня здесь собираются лечить? — он откидывается на приподнятую спинку кровати, и смеётся. Диппер внутренне вздрагивает. Смех у него неприятный и колючий, похожий больше на лай. Пайнс опускает улыбку, ведь сейчас для этого не время, и чувствует как от напряжения ноют уголки губ. — Вы, разумеется, можете отказаться от лечения, но, — она замирает, чтобы уколоть его нечитаемым взглядом. — Вам в любом случае нечего терять — а так появится надежда. Сайфер смотрит ей в глаза, словно пытаясь пробраться через них прямо в душу. Девушка не отводит взгляд, в ответ изучая его светлые, подрагивающие в лучике солнца ресницы, такие же волосы, разбросанные по подушке в беспорядке, и прозрачно-янтарные глаза. Таких она никогда ещё не видела. Мужчина выглядит совсем молодо, не старше тридцати. Он был бы красив, разумеется, в своей угловатой резкой манере, если бы не синеватые тени под глазами и впавшие щеки. Однако перед ней пациент номер семнадцать, и ее не волнует ни его прошлое, ни, очевидно, приличный банковский счёт, ни какая бы то ни было — красота. — Нахуй надежду, Сосновое Деревце, нахуй, — выплевывает он, озлобленно сцепляя зубы, и прожигая дыру в ее лице взглядом. К такому она привыкла. На его утверждение лишь сухо кивает. Его глаза сужаются, язык проходится по нижней губе, как раз перед тем как он растягивает: — Каким номером я значусь на твоей драгоценной папке? — приподнимаясь на руках, и приближаясь к ней совсем близко. Диппер не отшатывается, только тянет узкую ладонь, чтобы положить его на место. Ее пальцы перехватывают. Девушка удивленно приподнимает бровь, наблюдая за тем, как Сайфер оставляет мягкий поцелуй на тыльной стороне ладони, затем медленно облизывается, переворачивает руку, и оставляет ещё одно, такое же быстрое касание губ. Пайнс, не меняясь в лице, аккуратно освобождает ладонь от длинных бледных пальцев, и надавливает на его плечи, заставляя вернуться на приподнятую спинку кровати. — Ты на вкус сладкая, Сосновое Деревце, — сверкая глазами, похабно усмехается мужчина. Подобное поведение легко списывается на огромный стресс, гормональные препараты (хоть в его лечение они и не входили), и простой страх. Если она скажет, что такое происходило постоянно — не соврёт. — Спасибо, приятно знать, — ее улыбка больше похожа на усмешку, скопированную с его лица. — Но меня зовут Диппер. Пациент окидывает ее ошарашенно-жалостливым взглядом. — Ужасное имя, Деревце. Просто кошмар, — он вновь ловит ее запястье, когда Пайнс поправляет одеяло. — Мои сожаления, — проникновенно заглядывая в шоколадные глаза, заявляет мужчина. — Нелегко же тебе пришлось. С таким-то именем. Она изучает его ровно секунду, чтобы понять, какой ответ он хочет услышать. Продолжая поправлять постель, девушка смеётся, покачивая головой, и будто бы коря себя за несдержанность. — А вы мастак делать комплименты, Мистер Сайфер, — хихикает Диппер, тратя мгновение на то, чтобы вспомнить его имя. — Билл, — протягивает она в его собственной манере. — Звучит и правда лучше. Она забирает свою серую папку, и аккуратно пододвигает бледно-розовую ближе к больному. — Ваш лечащий врач, Мистер Янг, будет через несколько минут, — легко касаясь его плеча, проговаривает она. — Изучите это, если будете хорошо чувствовать себя. — Кажется, в этой жизни я больше не почувствую себя хорошо, — он изгибает уголок губ в кривоватой усмешке (вымученной, и слишком знакомой для неё). — Вы не похожи на того, кто мог бы сдаться, — словно в укор, пожимает плечами Пайнс. Ее оксфорды отбивают приятный, мягкий стук по паркету, когда она идет в сторону двери. — Ты меня совершенно не знаешь, Сосна, — весело хихикает Билл. Она замирает, держа дверь открытой. — Это исправимо, — девушка награждает его мимолетной, почти искренней улыбкой, и подмигивает. Как только дверь с тихим стуком затворяется, Пайнс позволяет себе опустить улыбку, и несколько раз больно кусает губы. К ним приливает кровь, окрашивая в ярко-алый. Она даёт себе ровно четырнадцать секунд, чтобы собраться с духом. Затем тяжело вздыхает, и шагает к сестринскому посту. — Диппи! — радостно взвизгивает Эмбер, почти подскакивая в кресле. — Я думала, в эту субботу ты возьмёшь выходной, — сощуривает она серые глаза. — Здравствуй, — Девушка улыбается самыми краешками губ, протягивая ей серую папку. — У меня новый пациент. Лежит в четвёртой палате, — она быстрым движением подхватывает яблоко, и секунду изучает его заинтересованным взглядом. — Так что выходных не предвидится, Би, — на имени коллеги, ее зубы вонзаются в податливый, упругий плод. Пайнс отрывает небольшой кусок, и чувствует сладкий сок на губах. — Знаешь, это был мой ланч, — вздёрнув бровь, замечает Эмбер, провожая взглядом юркий язык, быстро слизнувший прозрачную влажность в уголках рта. Диппер одной рукой распахивает сумку, и достаёт алюминиевый контейнер с печеньем. Би удовлетворенно кивает. — Так бы сразу.