***
Уже спустились ранние предзимние сумерки, когда Лань Ванцзи оказался в окрестностях Облачных Глубин. Он сошел с меча по ту сторону горы, возле пещеры Фумо, коротко глянул на поселение внизу, на вход в грот и, чуть покачав головой, двинулся пешком через перевал. Уходя из Нечистой Юдоли, он обещал своему старшему дяде Лань Вэньяну, а в первую очередь самому себе, что вернется к нему как можно скорее. Но все же сейчас ему очень хотелось пройтись по этим местам, потому что здесь любит бывать и прогуливаться Вэй Ин, и множество раз они ходили через этот перевал вместе. Небольшой скальный уступ и обрыв неподалеку от того места, где склон начинает спускаться к Обители, теперь больше манил, чем навевал тоску и оторопь, ведь именно там сильнее всего ощущалось, что он как будто где-то совсем рядом. Лань Ванцзи всей душой стремился побыть поближе к нему. Пусть он все еще не знал, как пройти, как преодолеть разлучившее их, небольшая возможность оказаться как будто чуть ближе окрыляла его сердце робким теплом, надеждой, ожиданием. Лань Ванцзи вышел на уступ. К вечеру движение воздуха тише, и ветер сейчас не свистел и не налетал здесь так сильно, как обычно. Отойдя ближе к уходящему ввысь отвесу горы, подальше от края обрыва Ханьгуан-цзюнь опустился на колени и достал из рукава гуцинь. Плавная и тихая Мелодия Очищения потекла со струн из-под его пальцев. Он играл с небольшим мягким вложением духовных сил. Для себя. И для него. Надеясь, веря, что отзвуки струн действительно способны отыскать его след. Сливаясь с музыкой душой и сердцем, Лань Ванцзи уносился вместе с мелодией в сумеречную темнеющую даль, представляя его перед собой, называя по имени, не ожидая ответа, только силясь увидеть его вновь, призывая в мельчайших деталях любимый образ в своем воображении.***
За прошедшее время Вэй Усянь безусловно преуспел в создании пустоты в пространстве вокруг себя. Он сумел уничтожить и действительно позабыть все места, кроме одного. Пристань Лотоса никак не желала покориться ему. Среди плоской бескрайней равнины, занимающей теперь все, в темноте или при свете ночного светила, идя пешком, паря на мече или перемещаясь силой мысли при медитации, ему никак не удавалось достигнуть тех мест. Неудивительно. Ведь на самом деле ему туда совсем не хотелось. Множество мирных лет спокойной и счастливой жизни он обходил эти края, взрастившие и воспитавшие его, стороной, чувствуя себя теперь чуждым и лишним для тех, кто живет и хозяйствует там, да и не желая в общем-то что-то менять в таком создавшемся положении. Изредка он скучал. Но это случалось настолько нечасто, что гораздо лучше Вэй Усянь помнил, как стал тосковать по названному сыну, когда тот отправился в свое самостоятельное странствие. Скорее всего именно эта тоска и толкнула его тогда в путь, прочь из Облачных Глубин, от укоров Лань Цин, да и просто засиделся на месте. А, куда податься, Вэй Усянь выбрал скорее наобум. Наверное, Пристань Лотоса была единственным местом в мире, с которым его связывало теперь лишь чувство тоски. Похоже тогда одна тоска в его сердце попросту притянула к себе другую. Только здесь и сейчас, в этом пространстве, Вэй Усянь что есть силы старался держать в узде все воспоминания о близких. Он отодвинул эту память подальше и теперь ее отделяла густая завеса тумана. Он не думал о названном сыне и о других. Помнил лишь, что был на большом озере лотосов близь Пристани в начале лета. И почти там же оказался однажды в сне. От воспоминаний об этом Вэй Усянь также стремился отгородиться, ведь в том сне был Цзян Чэн и довольно сложный поединок с ним. Сейчас же ему необходимо было найти Цзян Шуанг. Она осталась единственной, о снах которой никто ничего толком не знал. Вместе с тем и пострадала она сильнее других: жесткая Темная ци на время полностью вытеснила дух из ее тела, по счастью ненадолго. Создав мощный персональный оберег, сообща, ей удалось оказать помощь. Теперь же по всему выходило, что напоследок Вэй Усяню осталась самая сложная задача и, решая ее, он вовсе не хотел вновь повстречаться с Цзян Чэном. Попасть в окрестности Пристани Лотоса, но не столкнуться с Главой местного ордена заклинателей. Оказаться у озера лотосов, но не возродить при этом неосторожной памятью Юньмэн и резиденцию ордена Цзян. Вэй Усянь не сомневался, он был уверен — уничтожить такую иллюзию даже объединенными силами мелодий и меча ему будет уже не под силу. Как бы ни старались они с Инари поддержать и укрепить дух Вэй Усяня, дать телу способность выживать в условиях полной нечеловеческой пустоты, все же ресурсы эти были конечны и иссякали. Нужно было поскорее обнаружить и убить Цзян Шуанг. Само подобное намерение выглядело совсем нестрашным по сравнению с возможными последствиями неосуществления этого намерения. Однако, пустынная равнина тем не менее продолжала простираться без конца и без края. На ходу, на бегу, на лету — все равно казалось, что остаешься на месте. Даже луна висела на небе, будто прибитая. Вэй Усянь решил сохранить ее, чтобы давала хотя бы немного света. В непроглядной мгле человеческому сознанию становилось слишком трудно. Совсем не за что уцепиться. В темноте теряешь границы себя. Кажется, что растворяешься в пустоте и темноте. Но раствориться нельзя. Нужно довести до конца это дело. А что будет потом? Сейчас думать об этом запрещено. Вэй Усянь и не пытался размышлять над тем, как ему возвращаться после всего и куда, опасаясь, чтобы мысли эти не стали заполнять пространство, в котором на самом деле ничего нет. Совсем ничего нет. И все-таки где-то должны располагаться, а, значит, и, наконец — отыскаться озера Юньмэна, большая река. Вэй Усянь брел вперед. Он, кажется, уже так привык к этой равнине и необходимости создавать пустоту, отсутствие чего-либо привычного и знакомого, что не мог представить ничего другого. Давно перестав вглядываться в горизонт, который был всегда одинаков, он делал шаги машинально, и это вовсе не помогало ему, лишь усиливало ощущение застывшей картины, где всякое движение является бессмысленным и неуместным. Вэй Усянь наконец остановился и сел. Он прекратил тратить время и силы на то, чтобы представлять для себя пищу или воду. Если ничего нет, какой смысл лгать и расходовать на это ресурсы? Скрестив ноги, он положил на колени меч, чуть склонился, опираясь о него локтем и сосредоточился. Тревога и та успела остыть. Долгое время блуждая по бесконечной бесплодной каменистой равнине, он начал опасаться, что силы его закончатся раньше, чем необходимо. Однако, сейчас и эти опасения улеглись, растворились, рассеялись в ничто. В юности Вэй Усянь множество раз бродил в окрестностях Ляньхуа, большого озера лотосов. Почему прежде ему не приходило в голову, что более глубокая память может оказаться ближе и доступней сознанию, чем воспоминания о недавних, скорее горьких, событиях? По натуре своей он ведь вовсе никогда не любил огорчаться. Нащупав путеводную нить, Вэй Усянь принялся вспоминать, как в молодые годы охотился, ловил рыбу, ночевал под открытом небом, засыпал под деревом под тихий неумолкающий шепот озерных волн. Не волны даже, а слабая рябь. Подальше от берега ее и не слышно. Вэй Усяню же нравился этот звук, как будто озеро тихонько говорило с ним. Казалось, оно живое и тоже радуется теплой компании. Уголок губ Вэй Усяня чуть дрогнул, приподнимаясь. «Такой наивный легкомысленный мальчишка — думал он, оценивая себя самого. — Невесомая душа. Исполненное озорства сердце. С ним ведь еще ничего не произошло.» Здесь у большого озера лотосов в мягких сумерках погасшего дня он ощущал себя в детские годы свободным ото всех своих мелких бытовых неурядиц. Он дышал, и ему казалось, что земля под ним тоже делает плавные вдохи, устраивая заодно его тело для сна поудобнее и помягче. Не на всякой кровати даже можно так уютно и приятно устроиться, как на мхе в переплетении мощных корней, слушая умиротворяющую колыбельную неутомимой воды. Пошевелившись, Вэй Усянь почувствовал, что действительно лежит на мягком, свернувшись клубочком. Он чуть сжал руку, проверяя что ножны с мечом тоже с ним. Удостоверившись, он не спешил открывать глаза, осматриваться и что-либо предпринимать. Волны шептали ему, как тогда, и Вэй Усянь решил расслабиться и полежать еще, подольше остаться в этом состоянии, закрепить его, чтобы не потерять, чтобы оно раньше времени не растворилось в окружающей пустоте. Следя за правильным мерным ритмом дыхания, Вэй Усянь позволил себе проникнуться давним блаженством, которое он ощущал прежде рядом с озером лотосов. Внутренний голос пытался шевельнуться и потребовать: надо спешить. Но Вэй Усянь заставил его постепенно умолкнуть, зная, что чем ответственнее дело, тем обстоятельнее и спокойнее нужно подходить к нему. Наконец решив, что можно двигаться, Вэй Усянь открыл глаза, увидел край берега и чуть подернутую рябью водную гладь, листья лотосов на воде, деревья и кустарник. Он сел, прислонясь к дереву, и принялся размышлять, стоит ли просто оставаться на месте и ждать? За все время пребывания здесь, кажется, впервые на душе у него было легко и тепло. Как будто вернулся домой. Вэй Усянь немедленно оборвал эту мысль и снова подумал о Цзян Шуанг. Летом они встретились здесь, возле озера. Подождать? Почтя за лучшее не теряться в догадках и сомнениях, а следовать чутью, Вэй Усянь долгое время оставался на месте. Но в конце концов здравая логика убедила его, что добыча едва ли сама собой простодушно придет в руки охотнику. Поднявшись на ноги, он не отказал себе в удовольствии подойти к воде, умыться и даже немного глотнуть, посмотреть как чуть покачиваются широкие темные листья немного поодаль от берега, и только потом Вэй Усянь развернулся и медленно, будто прогуливаясь пошел прочь. В этих местах водилась и самая настоящая добыча. Поддавшись поселившейся внутри беспечности, Вэй Усянь изловил пару птиц, набрал веток, развел костер. Жар огня, запах готовящейся еды, горячая пища — как долго он был лишен всего этого, с каким упоением он держал руки над огнем, откусывал от прожаренного мяса. Блаженство. Какая прекрасная жизнь. Поев, он, довольный и сытый, растянулся на траве, закинул руки за голову, глянул в темное небо, счастливый, закрыл глаза — и только тогда припомнил, что на самом деле ничего нет. Он отругал себя. Но все же счел, что ничего особенно страшного вокруг себя не создал, просто поел. Это было хорошо и приятно. Желанно после долгих блужданий в бескрайней каменистой пустыне. Очень хорошо. И полезно, чтобы поддержать силы. Несмотря на то, что все здесь — иллюзия, Вэй Усянь и правда теперь ощущал себя лучше. Совсем не на последнем издыхании. Еще посмотрим, кто кого. Закрыв глаза, он позволил себе отдыхать, а проснувшись с радостью обнаружил себя на том же месте, где задремал. Отыскав взглядом на небе луну, он снова поднялся и двинулся дальше. Прошло уже достаточно времени, чтобы обойти большое озеро по кругу, а он никого не встретил. На самом деле, что перемещаясь, что оставаясь на месте, легко разминуться. Внутренняя его беспечная радость начала понемногу меркнуть. Отыскать Ляньхуа удалось, но это было даже меньше, чем половиной всего дела. Тут можно напиться, поесть, безмятежно с удовольствием отдыхать, никоим образом не приближаясь к цели, скорее даже отдаляясь от нее. Как найти девочку? И здесь ли она? Наудачу он описал еще пару кругов вокруг озера, на сей раз уже не отвлекаясь на приятные развлечения. Ничего. Окрестности были наполнены привычными звуками, но они не сообщали о присутствии здесь еще одного человека, кроме него. Вернувшись к берегу, у края которого оказался в самом начале, Вэй Усянь присел на земле и крепко задумался. Он смотрел на поверхность озера, размышляя. Никаких мало-мальски годных идей на ум не шло, но вместе с тем крайне не хотелось уходить отсюда. Он старался не допускать ни единой мысли об остальном Юньмэне и Пристани Лотоса в нем. Вода поблескивала, отражая блики луны, и Вэй Усянь подумал о том, что, медитируя в поисках внутреннего равновесия, по первости представлял себя листом лотоса на воде. Захотелось по-настоящему ощутить себя так, поплавать. Он ведь очень любил купаться, нырять, был хорошим пловцом. Оставив ножны с мечом на берегу, Вэй Усянь пошел в воду. Входя в нее, он отметил, что ощущения очень настоящие. Ему было приятно ступать по дну, погружаясь, чувствуя сопротивление воды. Потом он поплыл, сильно загребая руками, поднимая небольшую волну своим движением. Тело, мышцы, все его существо радовалось происходящему. Он плыл то на спине, то на животе, то на боку, нырял, оглядывался с воды посмотреть на отдалившийся берег, и наконец, отплыв достаточно далеко, разлегся на водной глади, глядя в небо, чувствуя как вода ласково и мерно качает его. Вэй Усянь опустил веки, наслаждаясь. Умиротворенный плавным движением, поглощенный этим чувством и совершенно расслабленный, он снова ощущал бескрайнее довольство, вовсе не предполагая, что именно в воде может оказаться не один. — Дядя Вэй, давай поиграем?! — весело прощебетал рядом голос девочки, мелодично, будто журчание ручейка. Вэй Усянь не успел осознать произошедшего, потому что в следующий миг его обвили за шею и потянули вниз под воду. Он не успел вдохнуть. Маленькая рука, схватившая его, оказалась неожиданно сильной. Извернувшись, он все же освободился, попытался развернуться и добраться обратно к поверхности. — Дядя Вэй, не уходи! — раздалось тут же. На этот раз она зацепилась за его пояс и продолжила тащить ко дну. Здесь озеро было уже изрядно глубоким. Смирившись, Вэй Усянь попробовал открыть глаза, они сразу заболели от воды и света. Неожиданно в толще воды оказалось светлее, чем над поверхностью. Вэй Усянь снова зажмурился. Мышцы меж ребер сократились, судорожно требуя вдоха. Вместе с тем движение вниз замедлилось, они настигли дна. Оттолкнувшись от него, Вэй Усянь сделал по истине отчаянный рывок. Но она удержала его, смеясь. — Дядя Вэй, ну, что ты? Не спеши уходить. Смотри, как красиво! Вэй Усянь снова открыл глаза, в бледно светящейся воде он увидел извивающееся рядом с ним темное тело создания, которое утащило его под воду. Водяная змея. Еще зеленая, а не белая. Но в любом случае сильнее любого человека многократно. Меч остался на берегу… И на самом деле таких тварей отродясь в юньмэнских озерах не водилось. «Ничего нет, — вспомнил Вэй Усянь, заставляя себя перестать рваться к поверхности. — Если все — лишь иллюзия, здесь тоже можно дышать. Нужно просто попробовать.» Он осторожно попытался. Не сказать, чтобы получился нормальный вдох, но мышцы хотя бы перестало сводить болезненной судорогой. — Красиво, — мысленно согласился он и наконец-то увидел ее целиком. Змеиное и человеческое тело сходились на уровне талии, которую охватывал изящный пояс привычного ханьфу, волосы, забранные в хвост, плавно плясали в такт движению воды. Серые глаза чуть светились. — Теперь-то наконец рассмотрел? — с легкой улыбкой осведомилась девочка. — Нравится? Толща воды была пронизана стеблями лотосов. Некоторые только тянулись к поверхности. Другие, словно длинные веревки уходили вверх, бархатно светясь и переливаясь. Подводный мир был искусно раскрашен и ярко подсвечен. Ребенку должно быть и правда приятно было бы находиться в таком. — Красиво, — повторил Вэй Усянь. — Живешь здесь? — Нет, — весело рассмеялась девочка. — Здесь я только играю и прогуливаюсь. Дом там! — она махнула рукой. — Давай покажу его тебе? Она потянула его за собой. Он попытался сопротивляться. — Я еще не все рассмотрел здесь. Не торопись, пожалуйста? — Так, позже вернемся сюда! — ответила девочка. — Здесь кругом только стебли, а там — целый город! Разве тебе не интересно увидеть? Слова о городе окончательно убедили Вэй Усяня в том, что туда ему совсем не надо. Водяные змеи или люди-змеи, особенно взрослые, — отнюдь не безобидные твари. Даже будь у него при себе оружие, он бы не рискнул сунуться туда в одиночку. — Разве ты не предлагала мне поиграть с тобой? — напомнил Вэй Усянь. — Больше не хочешь? Город ведь никуда не пропадет, пока мы играем? Девочка-змея Цзян Шуанг чуть призадумалась, улыбнулась и радостно кивнула. — Сыграем! Во что? — Ты умеешь выпрыгивать из воды? — спросил ее Вэй Усянь. Он знал, что с детьми лучше не пытаться хитрить. — Мне этого нельзя, — потупилась девочка. — От чего же? — поинтересовался Вэй Усянь. — Там пусто. Ничего нет, — объяснила Цзян Шуанг. — Верно, — легко согласился с ней Вэй Усянь. — Но, если разогнаться, как следует, и выпрыгнуть, в этой пустоте можно летать. Ты умеешь летать. Знаешь об этом? — Я? — глаза девочки засветились ярче. — Летать? — Конечно! — заверил ее Вэй Усянь. — Если во весь дух устремишься к поверхности, непременно взлетишь. Попробуем вместе? — Попробуем! — согласилась девочка. Чтобы двигаться вместе с ним, она подплыла ближе и обняла его. Вэй Усянь ощутил, как дрогнуло сердце. Она выглядела, как обычный ребенок. Как тот самый ребенок, дочка его шиди. Она называла его так, как он любил больше всего. Это во время своего недавнего пребывания в Облачных Глубинах она стала называть его так. Двинувшись вверх, набирая в воде совсем невероятную скорость, Цзян Шуанг невольно помогла Вэй Усяню немного прийти в себя и вернуть контроль над мыслями и ситуацией. Настоящая дочка шиди была девочкой-заклинательницей, а не человеком-змеей с такой сверхъестественной физической силой. Как раз для того, чтобы реальная девочка жила в безопасности и чтобы не пострадал весь заклинательский мир в целом, сейчас это создание, доверчиво обнимающее его, нужно выманить на берег и уничтожить. Вэй Усянь осторожно обнял ее в ответ. Они вылетели на поверхность и действительно вырвались из воды довольно высоко. Падая обратно, Вэй Усянь смог скорректировать движение так, чтобы они плавно вошли в воду. — Понравилось? — спросил он. — Не страшно? — Весело! — ответил Цзян Шуанг и рассмеялся. — Давай еще? — предложил Вэй Усянь. Он постарался пустить в свое сердце немного веселья и улыбнуться под стать ее смеху, чтобы она не заметила фальши. Они совершили еще один прыжок и еще. Как настоящее дитя, войдя во вкус нового интересного развлечение, девочка-змея уже не хотела остановиться. Вэй Усянь смог направлять их движение так, что каждый следующий прыжок приближал их берегу. — О! Здесь уже совсем близкое дно!— заметила Цзян Шуанг. — Ничего страшного, — ободрил ее Вэй Усянь. — Прыгнем еще разочек? И она послушалась его. Их падение пришлось уже совсем на отмель, где Вэй Усяню вода доходила лишь чуть выше колена. В последний момент он исхитрился дернуться так, что они падали плашмя, она оказалась под ним и вес его тела с силой ударил ее о близкую твердь. Имея теперь под ногами нормальную опору, Вэй Усянь выхватил ее из воды, выбрасывая на берег. Прижав ее коленом к земле, чтобы не могла ползти, он сложил ручную печать. Суйбянь чуть звякнул, вылетая из ножен. Прижатая им к земле на берегу, она не пыталась вырваться. Вместо этого, глядя во все глаза, она плакала и хватала ртом воздух, будто рыбка, выхваченная из воды. — Дядя Вэй! Дядя Вэй! Больно! Она обхватила его руку своими. Ее губы дрожали. Крупные слезы катились, напоминая драгоценный жемчуг. Ее ханьфу было темным, как и у него. Ее глаза — такие же серые. Цзян Чэн определенно имел основания негодовать. Его дочь действительно походила на его непутевого старшего брата по ордену, с которым у нее на самом деле не было никакого кровного родства. Еще даже не юная девушка, а совсем ребенок, она жалобно всхлипывала, дрожала от страха и холода под нависшем над ней Вэй Усянем. — Дядя Вэй… Не надо… Пожалуйста. Вэй Усянь чувствовал, как от нервного напряжения дрожат его собственные руки. Меч послушно висел в воздухе, ожидая приказа. — Прости меня? — попросил напоследок Вэй Усянь. — Прости, пожалуйста. Резким жестом он заставил меч вонзиться ей в горло. Крови не было, но он видел, как вдох замер на ее губах, взгляд остановился, упала последняя большая как жемчуг слезинка. — Прости, пожалуйста... — повторил Вэй Усянь, убирая колено с ее груди, складывая вместе ее бледные холодные руки. — Все будет хорошо. Потом все будет в порядке. Ты увидишь. Все пройдет. Тебя уже здесь нет. Ничего больше нет. — Ах, ты мразь ненасытная! — прошипел рядом слишком знакомый голос. — Добился, значит, своего?! Вэй Усянь поднял взгляд и вполне предсказуемо увидел перед собой Цзян Чэна. Встретив в озере девочку-змею Цзян Шуанг, он ведь вспоминал о шиди. Похоже, достаточно четко. — Цзян Чэн… — выдохнул он. Тот стоял направляя на него уже обнаженный клинок. Он чуть качнул им, прорычав: — Поднимайся! Живо! Вэй Усянь подчинился. Намокшая одежда казалась тяжелой. Он устал ото всего, что пришлось проделать только что: внезапное погружение и эта гонка прыжками к берегу озера, заплаканное лицо обращающегося к нему ребенка. Сердце ударялось гулко, отдавая горечью и безразличием. Он не хотел больше ни с кем сражаться. — Цзян Чэн, послушай? — глухо проронил он, сам толком не понимая, зачем. — Ничего этого нет. Ты очнешься — все будет в порядке. И А-Анг на самом деле дома. С тобой. — Смеешь произносить ее имя?! — взъярился Цзян Чэн. — А, ну, бери меч! Я отправлю тебя за ней следом! — Не возьму, — негромко ответил Вэй Усянь. Ножны Суйбяня по-прежнему валялись на берегу, Вэй Усянь призвал его, не касаясь. Сам меч должен был торчать в земле в том месте, где пронзил горло Цзян Шуанг. Не хватало решимости опустить взгляд, чтобы посмотреть исчезло ли тело. Вероятно, еще нет, раз Цзян Чэн в такой ярости. — Послушай, — повторил Вэй Усянь. — Мог бы ты хотя бы раз в жизни поверить мне? Это важно. Я должен был сделать это. Чтобы отвести от нее угрозу. Как раньше отвел от тебя. Ты разве не помнишь? — Лично мне ты только беды приносишь! — выкрикнул Цзян Чэн. — Убил мою дочь и… Хочешь выдать это за подвиг?! И думаешь, я куплюсь?! Да, ты не в своем уме! Живо, бери клинок и покончим с этим! — Не возьму, — снова произнес Вэй Усянь. — Бей так, если хочешь. Только имей в виду, одним хорошим ударом, ты действительно убьешь меня здесь. Ты сейчас спишь. Но я — нет. У него была совсем маленькая, крошечная надежда, что настоящий Цзян Чэн знал, куда отправился из мира Вэй Усянь. Что во сне он может быть вспомнит об этом. Вэй Усянь забыл, что совершенное им было настолько необычно, что трудно поверить. Он забыл, что лишь благодаря лисьему духу и ками мог оставаться в живых столько времени в этой пустоте. Обычных человеческих и даже заклинательских ресурсов ни за что не хватило бы ни на что подобное. А, значит, принять на веру то, что он сейчас говорил, было попросту невозможно, даже если бы эта вера в него у Цзян Чэна действительно существовала. Тот издал низкий отрывистый смех, полный ярости, горя, близкий к безумному. — Значит, говоришь, ты убил А-Анг, чтобы она проснулась целой и невредимой? Говоришь, что я просто вижу очередной кошмар и проснусь? И только если я убью тебя здесь, это будет по-настоящему?! Вэй Усянь смотрел на него, наконец начиная подозревать, что перед ним вовсе не Цзян Чэн. Тот же тем временем бросил меч в ножны и развернул плеть, резко посыпавшую фиолетовыми и белыми искрами, раскаляясь все больше. У Вэй Усяня от яркой вспышки снова заболели и начали слезиться глаза, за прошедшее время слишком привыкшие к темноте. — Тогда я для верности сразу сотру тебя в пепел! — рявкнул Цзян Чэн, чуть отводя руку, намечая удар. Вэй Усянь моргнул, крепко зажмурился, надеясь таким образом сбросить некстати набежавшую пелену слез. Когда же он снова открыл глаза, перед ними побелело. Сначала он принял это сияние за вспышку подлетающей плети и машинально выставил руки, которые уперлись в явно человеческое тело. «Человек здесь?! Заклинатель в белом! Лань Чжань?!» Голубое сияние Бичэня подтвердило правильность сделанного предположения. Вцепившись в его одежды, Вэй Усянь изо всех дернул его назад. Наклонился, ныряя под его руку и бросился с ним навзничь, закрывая собой от раскаленной летящей к ним плети Цзыдянь. Вопреки ожиданию спину ему обдало холодом, а не жаром. Быть может его достал лишь конец плети, уже на излете. Вэй Усянь думал только о том, что не может позволить Лань Ванцзи принять этот удар за него. Позади снова раздался полубезумный смех Цзян Чэна. — Лань Чжань, не надо, не двигайся, прошу тебя, — прошептал Вэй Усянь, прижимаясь к нему. Он не видел его лица, но он и без того телом без труда мог узнать его. — Цзян Чэн уйдет. Ударит раз-другой и отстанет. Прошу тебя, не шевелись сейчас? Позволь мне… Вэй Усянь был готов нести любую чушь, лишь бы Лань Ванцзи не сбросил его прочь и не ввязался в эту драку. Плеть хлестнула его по спине на этот раз по-настоящему. — Лань Чжань, пожалуйста, — выдохнул Вэй Усянь вместе со стоном. — Тебя ведь на самом деле нет и не должно быть здесь… — он начинал осознавать, что произошло. Лань Ванцзи вовсе не был готов оказаться в такой гуще событий. Пусть он и успел выхватить меч, но совсем не ожидал, что Вэй Усянь в мгновение ока сметет его с ног и обрушит на землю, закрывая собой, лишь бы уберечь. Чувствуя его на себе, слыша голос, Лань Ванцзи потерял драгоценные секунды, и плеть Цзыдянь успела упасть на спину Вэй Усяня еще раз. После этого стало окончательно ясно, Цзян Чэн бьет беспощадно и вовсе не собирается уйти просто так, восвояси. Падая, Лань Ванцзи уронил Бичэнь, но ножны остались в другой его руке, это позволило сохранить контроль над мечом. Коротко двинув рукой, он бросил Бичэнь в Цзян Чэна. Клинок прошел насквозь. Фигура в фиолетовых одеждах замерла и вероятно упала на колени, уходя из поля зрения. Лань Ванцзи же четко расслышал слова Вэй Усяня: — Что же ты наделал, Лань Чжань… Мне же теперь придется убить тебя… Это походило больше на горячечный шепот тяжело раненного. Цзыдянь ударила ему в спину как минимум дважды. Но еще страшнее было то, что Лань Ванцзи увидел нависший над ними Суйбянь. Черт знает, где был меч до этого, но сейчас оружие двинулось вниз будто собираясь насквозь прошить их обоих. Лань Ванцзи что есть силы оттолкнул Вэй Усяня прочь. — Мне же придется убить тебя… — в отчаянии повторил Вэй Усянь и тут его отшвырнули в сторону. Он сразу же оттолкнулся от земли, метнулся назад. Как бы то ни было, он ни за что не хотел позволить кому-то ранить Лань Ванцзи. Но было поздно. Пронзив под подбородком, Суйбянь вошел в горло и погрузился в землю на половину клинка. Все было кончено. То, что казалось для Вэй Усяня невозможным, свершилось. Он забыл как дышать, протягивая к нему дрожащую руку. Если только он спит, то все правильно. Он ведь не мог оказаться здесь каким-либо иным образом?! Тело исчезнет, если все правильно. Остекленевший взгляд Лань Ванцзи смотрел прямо на него, и Вэй Усянь не выдержал. Подняв голову к небу, он выпустил из груди по истине дикий вопль. После этого что-то снова отбросило его навзничь, заставив несколько раз перекатиться.***
Как только движение прекратилось, Вэй Усянь приподнялся на руке. Под ним была трава, засохшая и жесткая. Земля и воздух холодили. Что-то изменилось. Луна не светила, было слишком темно. Только несколько пятен теплого желтого света в воздухе, чуть в отдалении, прямо перед ним. Дом? Он сложил ручную печать, чтобы призвать меч, не искать его ощупью. Прошло некоторое время, но клинок все же явился к хозяину, со свистом рассекая воздух. — Что происходит? Кто здесь? — из дома выбежал один человек в белых одеждах, следом еще. — Что за шум? — послышался еще вопрос. — Только что летел меч, — ответил первый голос. «Все-таки я на это нарвался — подумал Вэй Усянь. — Что ж, ладно. Попробую разобраться. Сейчас.» Он поднялся в полный рост и едва устоял. Холод пробирал до костей, а по спине густо текло что-то теплое. Вэй Усянь облизнул пересыхающие губы. — Кто здесь? Назови себя? — окликнули его. — Что происходит? — повторился вопрос, но уже другим голосом, который Вэй Усянь сразу узнал. — Глава ордена, пожалуйста, осторожнее, он призвал меч, — доложили Лань Сиченю. У Вэй Усяня сильно закружилась голова и он, не выдержав, упал на одно колено, опираясь на Суйбянь. — Вэй Ин, это ты? — окликнул его Лань Сичень. Вэй Усянь не ответил, он упрямо смотрел на эти фигуры в белых одеждах, стараясь лишь собраться с силами, чтобы в который уже раз уделать их всех, если так просятся и все же повылазили из его проклятой потерявшей контроль памяти. — Там демон! — воскликнул тем временем один из заклинателей, отпуская в полет свой клинок. Вэй Усянь не видел, что за его спиной показался лис. Быстрый двойной прыжок через пространства забирает у кюби много сил, после такого они становятся почти беспомощны. Благодаря жемчужине, которую носил с собой Вэй Усянь, Хуатоу почувствовал неладное. Он оказался рядом как раз в тот момент, когда Вэй Усянь испустил свой душераздирающий вопль над телом Лань Ванцзи. Больше ни о чем не думая, лис выбросил Вэй Усяня прочь из того пространства, в том числе для того, чтобы не оставить в нем свой слишком явный след, не успеть запечатлеть его для себя. Хуатоу желал вернуть Вэй Усяня домой, где живут его друзья, где ему окажут помощь, и угодил прямиком в Облачные Глубины, к ханьши. Лис чувствовал, что теперь нужно помочь Вэй Усяню понять, что с ним произошло и где он теперь оказался. Несмотря на слабость лис пытался ползти к нему. И теперь, когда тот упал на колено, другим стало видно и слышно зверя. Поскольку лисиц здесь действительно чаще считали демонами, в него тут же и был брошен меч. — Отозвать оружие! — крикнул Лань Сичень. — Не нападать! Но остановить меч до достижения цели не так-то просто. По счастью у Вэй Усяня было еще достаточно сил, чтобы отбить атаку. Столкновение мечей вызвало вспышку силы, от чего у Вэй Усяня опять заболели и заслезились глаза. Он склонил голову, но Суйбянь из рук не выпустил. — Вэй Ин! — еще раз позвал Лань Сичень, выходя вперед. — Глава ордена! — в один голос воскликнули остальные. — А-Чень! — позвала его подоспевшая супруга. — Это Вэй Ин. Ему нужна помощь. Ждите здесь. Я пойду к нему, — проговорил Лань Сичень. «Подходи, подходи. — согласился Вэй Усянь. — Мне еще хватит сил развеять тебя, как положено. А потом как-нибудь и до остальных доберусь. Теперь не страшно.» То, что Суйбянь сделал в том пространстве с Лань Ванцзи было слишком сильным и внезапным потрясением. Вэй Усянь больше не чувствовал собственной боли от ударов Цзыдянем, только холод, пустоту и решимость убить всех, кого только потребуется. — Вэй Ин, оставь свой меч? Ты ранен, — обратился к нему Лань Сичень. «Подойди еще немного,» — думал Вэй Усянь, не отвечая голосом. Он не хотел бросать меч с расстояния. Намеревался ударить им, держа в руке. Чтобы наверняка. Одним ударом. — Вэй Ин? — эхом раздалось как будто прямо в голове Вэй Усяня. От слабости и волнения Хуатоу забыл, что может говорить с ним. Вспомнил только теперь. Понимая, что тот собирается делать, лис как мог пытался дозваться его и вразумить. — Вэй Ин, ты дома, — проговорил Хуатоу. — Положи меч? Пожалуйста. — Вэй Ин, ты возле ханьши, — продолжил тем временем Глава ордена Лань. — Я — Лань Сичень. Ты узнаешь меня? — Вэй Ин, это правда, — поторопился произнести лис. — Он не обманывает тебя. Ты в родном мире. Не трогай его! Вэй Усянь втянул холодный воздух. Ему казалось, что звучание этих голосов сводит его с ума. Всего этого не может быть. Не должно быть. Ведь там что-то осталось… — Лань Сичень, — хрипло проговорил он. — Ты? — Отпусти, пожалуйста, меч? — попросил его тот, делая еще шаг. — Ты ранен. Я помогу тебе. «Вот сейчас!» — оценил Вэй Усянь возможность удара, но в последний момент все же сдержался. — Не может быть... — пробормотал он. Лань Сичень опустился на колено рядом с ним, несмотря на то, что тот все еще сжимал рукоять меча, тронул его за плечо, позвал снова: — Вэй Ин? — Лань Сичень... — повторил Вэй Усянь. Прикосновение помогло ему поверить в реальность. — Так нельзя, — попытался объяснить Вэй Усянь. — Так не должно быть. Мне нужно назад. Еще не всё… Разжав пальцы, он уронил меч и вцепился Лань Сиченю в плечо. Содрогнувшись, он выплюнул кровь, зрение помутилось и померкло. Лань Сичень подхватил его: — Держись. Тебе нужна помощь. Ты ранен. Остальное после. — Мне нужно назад, — упрямо повторил Вэй Усянь. — Иначе… Лань Сичень перехватил его, собираясь поднять. — Вэй Ин! — послышался голос сзади. На поляну возле ханьши на мече спустился Лань Ванцзи. Он подбежал к старшему брату и они вместе понесли Вэй Усяня в дом. — Лань Чжань, — проронил тот, прежде чем потерять сознание. — Мне нужно назад. Хуатоу остался лежать на траве, прижимаясь к земле, стараясь не шуметь и не привлекать внимания. Когда все люди вошли в дом, лис вздохнул с облегчением, он успел понять, что тот человек бросал меч именно в него. Уйти и спрятаться сейчас кюби не мог, оставалось только затаиться в ожидании пока его силы восстановятся хотя бы немного. Прошло некоторое время, и из дома опять вышел человек в белом. Спустившись по ступеням террасы, он направился прямо к лису. Тот зажал уши, подтянул лапы под туловище и приподнял губы, обнажая клыки. Если не убегать или нападать, то кусаться он ещё вполне мог. Случись иметь дело с мечом, зубами многого не сделаешь, но все равно хоть не так позорно погибнешь, как лёжа покорно. Однако у подходящего к нему человека оружия не было. Лис почувствовал себя немного увереннее. Присев рядом, человек протянул к нему руку. Лис предупредительно рыкнул, скалясь. — Тише. Не беспокойся. Ты тоже ранен? Позволь, осмотрю? Кюби узнал голос говорившего. Довольно низкий. Но именно его лис запомнил лучше всего, потому что этот человек появился на месте последним и ближе всего к нему. Он лишь назвал Вэй Ина по имени, а после они вместе с другим забрали его в дом. Лис беспокоился о Вэй Ине, но, коротко облизнув нос, скалиться не прекратил. — Тебя зовут Хуатоу? — спросил человек. Услышав свое имя, лис невольно навострил ушки. — Хуатоу, — повторил Лань Ванцзи. — Не бойся. Я — Лань Чжань Я отнесу тебя к нему. Будем рядом вместе. Лис припомнил, что Вэй Ин говорил при нем об этом человеке, переживал о нем. Значит, свой?.. Кюби спрятал оскал. Лань Ванцзи не спешил. Сначала просто коснулся шеи лиса, чуть погладил. Отметив, что тот воспринимает спокойно, бегло осмотрел и ощупал его. Шерсть была сухой и мягкой. Открытых ран не обнаружилось. Кюби лежал, вытянув морду в направлении дома, в котором был сейчас Вэй Ин. Почувствовав, что сил вроде бы немного прибавилось, лис попытался ползти. — Погоди-погоди, — попросил его Лань Ванцзи. — Ты ослаблен. Я отнесу. Кюби позволил поднять себя на руки. Он отметил, что здесь люди входят в дом в обуви. Их сторонились и, Хуатоу чувствовал, настороженно опасались. Но хотя бы больше не хватались за мечи. Лис приник к несущему его человеку. «Смелый. Заботится,» — отметил про себя зверь на его счёт. В комнате, куда они вошли, были ещё люди в белом. Двое уже откланивались. Один остался. — Это Хуатоу? — спросил Лань Сичень младшего брата. Лань Ванцзи кивнул. Дома при свете стало видно, шерсть лиса насыщенно красная. Будь у него даже всего один хвост, а не семь, с обычной лисицей не спутаешь. Крупнее. И взгляд не звериный, другой. Кюби повернул голову, ища взглядом Вэй Усяня. Тот лежал на кровати. Вдоль тела под бок ему подложили валик, чтобы устроить удобнее, а не полностью на животе. Сейчас он лежал уже тихо и спокойно, спал. — Положи его рядом, — разрешил Лань Сичень, заметив, как зверь тянется в сторону Вэй Усяня. — У него мало сил, — сообщил Лань Ванцзи. — Ему будет лучше и спокойнее подле, — обосновал свое предложение Лань Сичень. Лань Ванцзи аккуратно опустил лиса на кровать. Тот шевельнуться, припадая к Вэй Ину, подсовывая морду под сгиб его руки. Устроившись, кюби закрыл глаза. Лань Ванцзи погладил его по боку. — Ничего-ничего, — ободрил его старший брат. — Пусть остаётся так. — Не похоже, чтобы лис был ранен, — отметил Лань Ванцзи. — Но едва может двигаться. Как его поддержать? — Я тоже впервые вижу лисьего духа, Ванцзи, — вздохнул Лань Сичень. — Не знаю, что сказать. — Присмотрю за ним. За ними обоими, — решил Лань Ванцзи. — Будь осторожен. Он отличается, — предупредил Лань Сичень. — Вэй Ин получил большую поддержку. Она ещё действует. Иначе… Эти раны… — Это Цзыдянь, — проговорил Лань Ванцзи. — Я видел. — Ты видел? — удивился Лань Сичень. — Но, как? — Поговорим об этом позже? Утром, — попросил Лань Ванцзи. — Хорошо, — согласился Лань Сичень. — Пока меня не было, он говорил что-нибудь кроме?.. — поинтересовался Лань Ванцзи. — Нет. Все то же самое. Нужно вернуться назад и завершить, — ответил ему Лань Сичень. Лань Ванцзи чуть кивнул. — Поддержку духовными силами он воспринимает нормально, — сообщил Лань Сичень. — Но тело сильно истощено, слишком долго без нормальной пищи. Пока можно только бульон и отвары, понемногу. Но в целом его жизнь вне опасности. — Хорошо, — с облегчением выдохнул Лань Ванцзи. Хуатоу, слышавший разговор и уловивший в нем главное, тоже вздохнул. Лань Сичень не решился сразу же сейчас сообщить всё, что случилось. Оставив остальное до утра, он предупредил, что сейчас принесут поесть, попросил младшего брата соблюдать осторожность, попрощался и вышел. Лань Ванцзи исхитрился присесть на краешке кровати, Вэй Ин и Хуатоу занимали на ней почти все место. Положив по ладони на каждого, он принялся потихоньку поддерживать духовными силами их обоих, прислушиваясь заодно к их внутренним ритмам и к тому непривычному, другому, что угадывалось в них.