***
Лань Чжимину казалось, что он снова совсем ребенок. Не тот даже, каким был, а каким лишь хотел, и так и не смог побывать. Он сидел на коленях у человека. Даже зная сейчас, кто он, Лань Чжимин не мог про себя назвать Вэнь Нина иначе, как человеком. Призрачный генерал. Кажется, так его прозвали за невероятную силу. Шепотом и с опаской как-то раз говорили, что он может разорвать заклинателя голыми руками, почти не напрягая при этом мышц, способен сворачивать горы и вырывать деревья с корнями. Вероятно, он и правда был сильным. Когда Вэнь Нин поднял его на руки, действительно казалось, что ему это вовсе ничего не стоило. Наверное, он даже вообще не знает усталости. Но все же. Говоря с ним, юноша никак не мог почувствовать в нем ни озлобленности, ни холодного дыхания смерти, ни какой-либо иной Тьмы, о которой старались пореже говорить даже взрослые. Предупреждали, мол, Тьма подкрадется исподволь, незаметно опутает — и вот, ты в сетях. Но если Тьма — это говорить просто и искренне, несмотря на запреты, то его сердце и впрямь привлекала подобная Тьма. Обсуждение других было в ордене Лань под запретом. Осуждаешь за спиной, значит бесчестен сам. Лань Чжимин понимал справедливость этого. Правильно говорить с человеком в глаза и лично. И все же это ведь касалось только осуждения. Но, увы, в частности, в исполнении правила всегда немного искажаются. Лань Чжимин же любил наблюдать за людьми, ему хотелось говорить с ними о них или с другими о них. Иногда он видел их ошибки или даже просто огрехи, небольшие недочеты. Ему казалось, что все хотят стать лучше, все хотят знать о себе больше, и, если сказать о своем наблюдении аккуратно, — то это лишь участие, а не стремление посмеяться или тем более оскорбить. Но ему в некоторой мере не повезло. Мальчики, с которыми он жил рядом и больше общался, были довольно гордыми, иные напротив — более легкомысленными. Лань Чжимин же не проявлял упрямства и, решив, что, вероятно, люди — весьма непонятные создания, он перестал пытаться говорить с ними о том, что хотел обсудить сам, уступая другим инициативу. Он действительно был очень послушным, сдержанным и тихим. Дисциплину он не нарушал почти никогда. Еще совсем маленьким, он мало интересовался игрушками, мечтал об оружии и тренироваться. Если поиграть собиралась небольшая компания, он любил это и охотно участвовал. Но наедине с собой, он никогда не играл. Рано научился читать, чтобы извлекать пользу хотя бы из этого. А после, когда пришло время, тренировался отчаянно и даже сверх всякой меры, так, что воспитателям и учителям пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить его: подобным образом действовать не следует. Отдельно их поражала ярость и сила, таящиеся в таком тихом ребенке и в его, на вид еще совсем слабых, руках. Однако, с помощью регулярных медитаций проблему решили. По крайней мере, от его действий никто не пострадал. И даже после того, как недавно он бросил в шисюна нож, и получил за это строгое наказание, мало кто мог припомнить теперь, как совсем ребенком он сломал о меч Учителя Лань свое тренировочное оружие. Тогда действительно никто, кажется, даже не понял, что произошло. А Учитель лишь на несколько дней отстранил его от занятий с мечом. После же все было уже в порядке. И о небольшом с виду инциденте забыли. Вэнь Нин и сам говорил просто, открыто, вместе с тем, чуть сдержанно, как будто лишний раз подчеркивая ценность слов и тех, о ком эти слова звучали. Обсуждать так — определенно не могло быть под запретом. И молодой заклинатель клана Лань сам почти не заметил, что вовсю поддерживает беседу. Раньше он ни с кем никогда не разговаривал так. — Как ты понял, что он — твой Учитель? — спросил Вэнь Нин. Это было чистое любопытство с его стороны, а не стремление проникнуть в юношеское сердце особенно глубоко. — Я не знаю, — тихо сказал мальчик. — Я просто…правда не могу понять, как так вышло. Но я расскажу, хорошо. Глядя в лицо Вэнь Нина, он понимал, что не мог оставить, наверно, любой его вопрос без ответа. — У нас в ордене многое под запретом — обсуждения, сплетни, слухи. Но если случается что-то, смущающее многих, даже тишина разговаривает. Год назад… мне кажется, люди из льда и инея стали еще более холодными. С виду. А внутри, — напротив. Многие сердились. Старшие старались, чтобы наша жизнь проходила, как обычно. Но… мы тоже ощущали… опасность и неизвестность. Думали, что будем защищать нашу Обитель до последнего. Не станем послушными марионетками, даже умерев. Никто не знал, как это сделать. Но…мне нравилось, что мы стали больше говорить друг с другом. Обсуждали, хотя почти нечего было обсуждать. А его имя произносить вслух никто не решался. Ведь даже взрослые рядом с нами не называли его имени. Учитель Лань тогда… Пожалуйста, простите, Учитель, — на всякий случай попросил Лань Чжимин, прежде чем продолжать. — Он поступил так в сердцах, я видел это в его взгляде и даже слышал в голосе. Учитель Лань сказал нам никогда не сметь заговаривать со Старейшиной Илина и даже не смотреть в его сторону. Это было всего раз. Но кажется… мы… и вообще ведь все знали, что он совсем рядом, в Гусу. Если не слова, то мысли о нем были везде. И всякий раз мы вспоминали и тот, озвученный Учителем Лань, запрет. Это было очень беспокойно. Шэн-сюн… — он запнулся, произнеся это имя, но все же продолжил — Кажется, он был спокойнее всех нас тогда. И потому я решился однажды сказать ему о своих мыслях. Ведь…как бы то ни было Цзэу-цзюнь сам позволил Старейшине Илина находиться в Гусу. Я… не могу поверить в то, чтобы Глава ордена сдался Тьме или был ею околдован. Еще… В недавней войне… я мечтал сбежать туда. Хотя и понимал, что маленький и без боевого оружия — просто ничтожен. Но столько заклинателей в белом ушли. И многие больше не вернулись. Мы же должны были просто сидеть там и расти. Как маленькая зеленая поросль бамбука… Но я не пытался уйти. Ведь для нас тоже было дело. Нам находили дела, посильную работу. Тяжелую делали взрослые… Ведь прямо перед войной случился пожар. Сильный. Но кто-то предупредил Главу ордена. Нас успели спрятать в горах. И все же конечно я и многие еще думали, самое важное и интересное там, где сверкают боевые мечи и духовные силы. Я слышал, что Ханьгуан-цзюнь увел большой отряд в Цзян Лин. Они были рядом на той войне. Сражались бок о бок. Говорят, правда, и друг с другом даже. Но… мне было сложно верить. Ханьгуан-цзюнь… — юноша мысленно извинился перед Вторым Нефритом Лань. — Очень дорожит им. Сейчас я просто уверен в этом. А раньше лишь предполагал, что…если между ними и возникают конфликты, то это не вражда, не противостояние Черного и Белого. И если все так, не могут же как минимум сразу оба Нефрита Лань, настолько ошибаться в отношении одного человека, одного заклинателя. Если оба они поддерживают его, Старейшина Илина просто не может быть воплощением жестокости и зла, — юноша вздохнул. — Шэн-сюн тогда сказал мне, что Тьма хитра и имеет много обличий, что мне не стоит идти у нее на поводу и продолжать подобным образом размышлять, куда вернее проявлять покорность и следовать наставлениям Учителя. Тьма не сможет победить, если дух не в смятении, а разум свободен от праздных сомнений. Я понял тогда, почему он спокоен. И больше ни с кем не поднимал таких тем. На самом деле, довольно быстро и вовсе все успокоились. Ведь кроме ужасно редких разговоров и мыслей у нас ничего не было. Никто даже ни разу не видел его. Не происходило ничего особенного, и мы просто жили дальше. Со временем мы, кажется, даже почти забыли об этом соседстве и уже не обсуждали, а можно ли вообще встретить грозного Старейшину внутри стен Обители. А потом я просто увидел его, проходя у библиотеки. Я почти прошел мимо… потому что… он как будто был там всегда. — Лань Чжимин усмехнулся. — Человек в черном и красном на подоконнике, чуть скрытый ветвями молодой магнолии выглядел невероятно уместно. На самом деле, благодаря дереву, он и правда не очень бросался в глаза. И я бы… никогда не назвал его Старейшиной Илина. Из того, что говорят о нем, представляется нечто совсем другое. Он читал что-то интересное, и не видел, что я смотрю. Мне также помогало это наше замечательное дерево. Лишь спустя время я понял, кого вижу перед собой. И мне стало еще интереснее. Я…почти не встречал раньше заклинателей других орденов. Мне казалось, я вижу кого-то невероятного. Легкий ветер играл его алой лентой. И все же он сидел так, что страницы книги в его руках совсем не трепетали. Нарушая все правила обращения с рукописями, он все-таки относился к книге очень бережно. Еще кажется, он ни на секунду не замирал. Я смотрел очень пристально и непочтительно. Мне, наверное, повезло, что он был так увлечен, что не замечал моего слишком прямого взгляда. Но чем больше я смотрел, тем интереснее мне было. Я уже не мог просто пойти дальше, мимо и восвояси. "А, вдруг я больше никогда не увижу его?" — подумал я, — и мне захотелось заговорить с ним. Мне захотелось… остаться рядом с ним. Это было что-то очень глупое, что я говорил ему тогда, наверное. Озвучивал первое, что приходило мне в голову. И, стоило лишь подумать, как обратиться к нему, а слово "Учитель" слетело с языка само собой. Научиться хорошо стрелять из лука… — юноша снова замолчал, потому что вспомнил последние слова Вэй Усяня об этом, которые задели его очень больно. — Я хотел научиться, сказал ему правду, как есть, раз уж назвал его Учителем. И. Я понимаю, что все это… было не по правилам… и непочтительно… но я просто не хотел помнить этих правил тогда. Еще мне было немного страшно. Ведь внешность бывает обманчива. И я. Не решился войти в библиотеку, чтобы поговорить наедине. Наверно… все произошло вот так… именно поэтому, — юноша горько вздохнул. Вэнь Нин погладил его по голове, как частенько делал с А-Юанем и спросил: — Что произошло? Объясни мне. Лань Чжимин вдруг почувствовал, что буквально не может вдохнуть. Перед глазами снова встал момент, когда Учитель Вэй подхватил Дэшэна на руки, когда Лань Чжимин понял, что сделал. Юноша крепко зажмурился, но внутреннему взору это не помогло — картина живо стояла перед глазами. — Я не хотел! — воскликнул Лань Чжимин. — Нет! Ни убить, ни даже ранить Шэн-сюна — ни за что! Я лишь увидел острие меча над его плечом. Я думал, что у меня есть небольшой шанс, и он согласится. Что я смогу иногда видеть его. И тут на солнце блеснул металл, кто-то был за его спиной. Так не должно было быть. Просто не должно — и всё! Он чуть не задохнулся, выпалив все это, но Вэнь Нин снова погладил его по голове. Он ничего не сказал сейчас, но поддерживал очень бережно, и Лань Чжимин просто почувствовал, что тот его не осуждает, а напротив переживает за него и сочувствует. Верит ему, хотя и видит впервые в жизни. — Мне нравится оружие, которое может летать само, — сказал юноша. — Как метательный кинжал или стрелы. Меч тоже может летать, но это все же не то. И еще. Учитель Вэй прав, я нарушаю правила. У нас запрещено убивать. Но я… и не делал этого в Обители. Я ухожу в горы поохотиться иногда. Бросать нож я учился для этого. И поэтому умею ориентироваться на слух, даже лучше, чем на взгляд. Но теперь… — Лань Чжимин невольно снова зажмурился. — Учитель Вэй считает, что я сделал это нарочно. — Почему он мог решить так? — спросил Вэнь Нин. — Шэн-сюн… я не думаю, что могу сказать точно, лишь предполагаю. Он…может быть крепко запомнил тот наш случайный разговор. О том, что Старейшина Илина не воплощение Тьмы и Зла, возможно. Вероятно, он стал внимательнее наблюдать за мной с тех пор. И когда я заговорил с Учителем Вэйем у библиотеки, он вмешался. Это было очень непочтительно. Шэн-сюн ругал меня и говорил о Старейшине Илина очень грубо, так, будто его вовсе не было рядом. Наказ Учителя Лань не приближаться и не говорить со Старейшиной все еще был в силе, и я правда нарушал его в тот раз. Но после… Учитель Лань отменил свой запрет. Кажется, из-за нас с Шэн-сюном. Я так и не понял, если честно, — Лань Чжимин вздохнул, собираясь с мыслями. — Мы шумели у библиотеки, и Учитель Вэй наказал нас, связав вместе заклинанием, похожим на длинную веревку, которую просто так не снять. Он же сказал нам отправиться с этим к Учителю Лань и что, если тот не снимет с нас заклятие, я могу, если освобожусь от него сам до вечера, разыскать его снова. Учитель Лань… Шэн-сюн довольно спокойно и верно рассказал ему все. Тот очень рассердился, но не ругал нас, и, вообще, никого не ругал, просто отправил восвояси. А после, на очередном занятии объявил, что общаться со Старейшиной Илина не запрещено более. Только… Учитель Вэй тогда вечером не стал даже говорить со мной. А я очень надеялся, ведь смог снять его заклятие. Мне было обидно. Только вы не подумайте, пожалуйста, что я рассердился на него. Мне просто показалось, что я прошел небольшое интересное испытание. И мне хотелось еще. Я стал вести себя упрямо. Учитель Вэй тогда сказал мне: «Найди меня до отбоя», — и я нашел. А после мне хотелось находить его снова и снова. Раньше мне не хотелось быть настойчивым. Теперь же мне совсем не хотелось отступать и покоряться. Чему? Ведь я хотел хотя бы просто поговорить. И это уже не было нарушением правил. Но всякий раз, я совершенно не знал, что сказать, и Учитель Вэй просто проходил мимо. И все же. Я был согласен. Мне было интересно. Это же почти как игра «найди Учителя Вэйя и поздоровайся с ним». Может быть, я позволил себе быть слишком легкомысленным. Не думал, что Шэн-сюн после отмены запрета продолжит наблюдать за мной. Понятия не имею, что он делал на самом деле. Я о нем совершенно не думал даже. Но теперь я невольно гадаю, и, может, Шэн-сюн тоже был у минши… Тогда утром я впервые встретился с Учителем Вэйем случайно. Не пытался угадать, где он пройдет и не бродил по Обители в свободное время, чтобы его встретить. Получилось, и правда, само собой. И он сказал мне прийти к минши, если там будет людно. Так и случилось. Я заметил потому, что к минши отправились более десятка заклинателей из личной охраны Главы ордена. Они шли так, что это точно не было прогулкой или случайностью. Когда я оказался на месте, там уже были многие. Самым странным было скопление адептов клана Цзинь у самых дверей минши. Были и заклинатели из других кланов. Вероятно, происходило что-то довольно важное. Но я не успел ничего понять, когда множество людей пришло в движение, потому что двери минши открылись и оттуда вышли Учитель Вэй и Ханьгуан-цзюнь. Их тут же обступили и остановили. Я был слишком далеко, чтобы разобраться, что к чему. Шум у минши привлек еще заклинателей, это уже была совсем большая толпа. Но я все же видел, как в один момент целый строй адептов Цзинь дрогнул, как бы желая отступить. На самом деле… их обыскали обоих. Как преступников. И Цзэу-цзюнь позволил обойтись подобным образом со своим младшим братом. Наверно, так и впрямь было нужно. Но тогда я видел лишь, как люди стали стремительно расступаться, давая дорогу. Мне кажется, никто не мог бы стоять у него на пути, хотя он вроде бы просто шел вперед, глядя прямо перед собой. И все же всем хотелось отойти. Лишь Ханьгуан-цзюнь поравнявшись шел рядом с ним. Я тогда подумал, что они могли бы так вместе пройти через все, что угодно. И, если я все еще хочу называть его Учителем, я должен пойти тоже. Следовать за ними я мог, как оказалось, без особого труда. Теперь я думаю, может быть Шэн-сюн видел, как я ушел за ними тогда. Совершенно не представляю, что на него нашло, о чем он думал. Он не говорил мне — и я совершенно не хочу говорить с ним об этом сам. Я лишь помню, что видел, как совсем близко от цзиньши Учитель Вэй потерял сознание. Это было так неожиданно и… мне вдруг стало так горько за него, что я просто бросился к ним. Ханьгуан-цзюнь конечно понял, что я не случайно оказался рядом. Но ни тогда, ни после он никак не припомнил мне этого поступка. Я просто помог ему войти в цзиньши, открыл и закрыл двери. А потом не мог уйти, хотя и отошел немного от его дома. Только когда к цзиньши пришел Цзэу-цзюнь, я понял, что веду себя, наверно, совсем неприлично. Наконец вернувшись к себе, я не мог заснуть и после отбоя. Просто лежал. Я говорил себе, что с ним все будет в порядке, что даже если он ранен, ему помогут. Но я не мог…себя уговорить. На следующий день я едва осилил выслушать все занятия. А потом бродил по улицам без особой надежды. Пойти к цзиньши почему-то было страшно. Но я твердо решил сделать это на следующий день, если сегодня так и не смогу успокоиться. Только… в тот вечер я и бросил кинжал в Шэн-сюна. Я… увидел Учителя Вэйя издалека и побежал за ним. Он шел по улице, а значит с ним было все в порядке. Но я… не мог просто взять и пройти мимо увидев, лишь мельком. Я даже спросил его, как он. И рассказал, что видел. Я понимал, что это как минимум невежливо, но я не хотел от него скрывать. Он рассердился, конечно. Нет. По-настоящему он сердился потом. А в тот момент, я даже не знаю. Это непохоже на все, что я видел прежде. Я лишь хотел попросить у него прощения. А он опустился прямо на дорогу, напротив меня, очень близко и просто заговорил со мной. Впервые с тех пор, как я встретил, его у библиотеки. Нет. Это было просто впервые, когда он и правда обратил на меня внимание. Он говорил очень кратко и просто. Почти как вы. И я сказал вслух больше, чем даже думал сказать. Сегодня я сказал еще больше. Только что толку, ведь он никогда не простит мне… — Не говори так. Все еще может быть хорошо, — сказал Вэнь Нин, снова погладив юношу. — Вы правда считаете так? — с робкой надеждой спросил Лань Чжимин и немного испугался. — Вы не расскажете ему? — Нет, — сказал Вэнь Нин. — Мы же не для этого разговаривали. Я слушал твою историю. И я ее сохраню. Ведь она твоя и только ты можешь решать, кому ее рассказывать. Поэтому, пожалуйста, сохрани также и мою. — Конечно, Вэнь Нин, — охотно подтвердил юноша. — Я обязательно сохраню вашу историю. Я никому не скажу. И ни за что не забуду. — Позволь, я все же отнесу тебя? — попросил Вэнь Нин. — У тебя мало сил. Идти будешь долго и совсем ослабнешь. Наверно, тебя и без того уже ищут. — Ладно, — тихо сказал Лань Чжимин. — Хорошо. Вэнь Нин поднялся с ним на руках и пошел к Облачным Глубинам. Он шел быстро, бегом или прыжками было бы еще быстрее, но он не решался, боясь все-таки напугать мальчика, который только едва успокоился. Однако вскоре он обнаружил, что юноша задремал. Возможно из-за всех своих бед и тревог, он нормально не спал довольно долгое время и сейчас, устав от дороги и слов, почувствовав себя чуть легче от разговора или затеплившейся надежды, наконец смог заснуть. Прислушавшись к ощущениям и дыханию и убедившись, что его сон довольно крепкий, Вэнь Нин проделал остаток пути бегом. Раньше он никогда не входил в Облачные Глубины. Даже в тот день, когда Вэй Усянь был ранен, он не думал о том, чтобы войти в Обитель, лишь подошел ближе, чтобы лучше чувствовать. Вэнь Нин уважал заклинателей ордена Лань и верил тем, кто приходил на их сторону горы. Однако, ему казалось, что теперь он — существо, которое по природе совсем другое, чем эти люди. Он боялся оскорбить их, явившись в их дом без приглашения. Сейчас же ему некуда было деваться. Разве что разбудить Чжимина неподалеку от входа в Обитель, но Вэнь Нин попросту не хотел тревожить его, поэтому принес к самому входу. С тех пор как юноша самовольно покинул Облачные Глубины прошло несколько часов и хватиться его уже успели. Стража, в том числе у главного входа, знала, что мальчика ищут. Никто из них раньше не видел Вэнь Нина. Вообще мало кто лично видел этого лютого мертвеца. Но возможно именно поэтому слухи о нем были раздуты просто невероятно. Сам он конечно этого не знал. Зрелище же для стражи Облачных Глубин выглядело более чем пугающе. Мало того, что это был самый мощный лютый мертвец, существовавший когда-либо в мире, так еще и выглядел он не то живым, не то мертвым. Бесцветные губы, бледный, с вязью черного узора на шее, при этом абсолютно живые человеческие глаза, довольно изящное сложение, но, однако юношу на руках он держал, казалось, без малейших усилий. "Был ли юноша все еще жив, или уже также мертв?" — первый вопрос, который возник у заклинателей. А если мертв, то зачем это создание принесло его ко входу в Обитель? Поднятые Старейшиной Илина мертвецы, которые несли смерть своим близким — об этом еще слишком хорошо помнили. Не то чтобы заклинатели на страже Облачных Глубин всерьез полагали, что Вэй Усянь нападет на Обитель, но все же от одного вида его Призрачного Генерала, они чувствовали серьезную угрозу. Кто-то выхватил меч. Остальные последовали его примеру. Увидев обнаженное оружие, Вэнь Нин остановился, опустился на одно колено и склонил голову, желая дать понять людям, что вовсе не собирался применять силу. От этого движения юноша на его руках все же проснулся. Едва открыв глаза, он встал на ноги прямо перед Вэнь Нином и прокричал громко: — Он ничего мне не сделал! Опустите оружие! Он не угрожает вам! Выполнять распоряжение мальчишки, хотя он и оказался явно живым, стража все же не собиралась. Поэтому клинки все еще смотрели в их сторону. Одного из стражников почти сразу отправили доложить. А Вэнь Нин не решался пошевелиться или заговорить, потому что боялся, как бы Лань Чжимин не пострадал из-за него. Из-за спин людей, стоящих с обнаженными мечами наготове, вышел Ханьгуан-цзюнь. Он прошел между мечей так близко, что Лань Чжимину на миг показалось, что лезвия прорежут одежду. Однако этого конечно не произошло. Второй Нефрит ордена Лань шел так спокойно, будто никаких обнаженных мечей здесь вовсе не было. Подойдя к Лань Чжимину и Вэнь Нину, он лишь коротко молча обернулся через плечо — этого оказалось достаточно, чтобы оружие всех стражников вернулось в ножны. — Вэнь Нин, поднимайся, — произнес он. Лютый мертвец выполнил его распоряжение. — Ты можешь войти с нами, если хочешь, — добавил Лань Ванцзи. Вэнь Нин поклонился: — Благодарю Вас, Ханьгуан-цзюнь, но я должен уйти. Второй Нефрит Лань снова коротко кивнул. Вэнь Нин выпрямился и повернулся идти, но Лань Ванцзи окликнул его: — Вэнь Нин. Не держи сердца на них. — Мне следовало подумать лучше, прежде чем подходить, — благодушно ответил лютый мертвец. Он отошел чуть в сторону и поклонился тем, кто стоял у ворот: — Пожалуйста, простите меня за внезапное беспокойство. Выпрямившись, он развернулся и, как показалось некоторым, улетел. На самом же деле просто прыгнул. Ему и правда нужно было спешить, ведь он ушел от своего Вэй лаоши довольно надолго. В поселении Вэнь Нин нашел Вэй Усяня без всякого труда. Он в любом случае мог бы найти его, сконцентрировавшись на внутреннем ощущении. Но сейчас не требовалось и того. Вэй Усянь сидел с А-Юанем на террасе одного из крайних домиков и вертел в пальцах Чэньцин. Вэнь Нин подошел к ним, Вэй Усянь обернулся: — Ты сделал так, как хотел? Вэнь Нин кивнул: — Да, Вэй лаоши. — Тебе все же не стоит ходить близко к Облачным Глубинам без действительно серьезной необходимости, — сказал Вэй Усянь. — Я… — робко произнес Вэнь Нин. — Я уже тоже понял это. — Ты знаешь, где я. И я знаю также, где ты, — пояснил ему Вэй Усянь. — Могу узнать, если мне этого захочется. Вэнь Нин осторожно кивнул: — Я понимаю, Вэй лаоши. — Больше всего ты нужен сейчас здесь. — сказал Вэй Усянь. — Лабиринты скроют пути сюда от слабых и любопытных. Но это…не главное. Совет снял с вас ограничения. Это вроде бы хорошо. Но мне неспокойно. Кажется, что ожидать можно всего, что угодно. Может быть, я просто разучился ожидать чего-то лучшего. Уничтожив Печать, я и сам все еще с трудом верю в то, что ее и правда больше нет. Мне действительно легче, когда я вспоминаю, что в Мире уже не осталось подобного артефакта. И все же…эта история также может быть еще не окончена. Не исключено, что мне просто нужно привыкнуть ко всему этому. Принять, что постоянно чему-то противостоять нет нужды. Возможно, я попрошу Цзэу-цзюня какое-то время присмотреть за окрестностями нашего поселения более строго… В любом случае, не уходи отсюда надолго, ладно? — Пожалуйста, простите, Вэй лаоши, — поклонился Вэнь Нин, ему стало немного не по себе от слов Вэй Усяня. — Не извиняйся. Я ведь сам тебе разрешил.***
— А-Юань, иди сюда. — Нет, — ребенок, отрицательно покачал головой. — Там глубоко. — Да где? Я же просто сижу здесь. — Ты — большой, Сянь-гэгэ. — Правильно. Но я же сижу. На дне. А голова все равно над водой. И половина шеи тоже. — Страшно. — Иди сюда. — Вдруг меня унесет речка? — Не унесет. — Я не хочу плавать, — капризно заявил А-Юань. — Ты и не будешь, — пообещал Вэй Усянь. Малыш и так стоял в речке по колено и шагнул немного глубже. До Вэй Усяня ему было на самом деле близко. Еще пара шагов — и он мог бы достать ребенка руками. В этом месте дно ручья уходило довольно резко. Однако А-Юаню казалось, что идти далеко, потому что все расстояние между ними покрывала блестящая текущая вода. Малыш все еще побаивался ее. — Хочешь на тот берег? — спросил Вэй Усянь. — Ты там ни разу не был. А-Юань отрицательно покачал головой: — Далеко. — А на лодке? Тоже было бы страшно? — На лодке хорошо. Уютно и сухо, — сказал малыш. Вэй Усянь усмехнулся: — Из лодки можно случайно выпасть. Лодка может перевернуться и пойти ко дну. На самом деле кататься на лодке, не умея плавать — неправильно. Слушая Вэй Усяня, А-Юань потихоньку делал шаг за шагом вперед и, увлекшись разговором почти позабыл бояться. Течение же становилось сильнее, и малыш чуть-чуть покачнулся. Вэй Усянь тут же подставил руку: — Уже держу, — с легкой улыбкой сообщил он. — Вода не унесет тебя. А-Юань наконец дошел до него, обхватил за шею и прижался покрепче. Вэй Усянь подождал немного, а потом оттолкнулся ото дна и поплыл на спине, поддерживая ребенка руками чуть выше над собой, чтобы вода не попадала тому в лицо. — Ой, — вздохнул А-Юань, глядя на поток воды и Вэй Усяня в нем. Движение было плавным, и малыш не испугался. — Что «ой»? — усмехнулся Вэй Усянь. — Ты не плывешь, я — плыву. А-Юань тоже улыбнулся и сообщил: — Мне нравится. Я не тону. И водичка прохладная и мягкая. — Мне тоже нравится, — сказал Вэй Усянь. Они сплавали до другого берега и обратно. Еще немного повозились на отмели и на горячем летнем солнце успели довольно быстро обсушиться и даже нагреться. — Жарко, — сказал А-Юань. — Пойдем бродить в лес, там прохладнее. — Пойдем. Пройдя мимо поселения, они поднялись по склону вверх под сень деревьев. Нагретые зноем сосны пахли смолой, свет проливался сквозь их высокие ветви, падая на траву и хвою под ногами яркими пятнами. Вэй Усянь и А-Юань шли рядом с тропой, забирая больше в тень. — Давай отдохнем, — предложил Вэй Усянь, устраиваясь у корней довольно крупной сосны и снимая с пояса флейту. — Хочешь сыграть? — спросил А-Юань. — Хочу поговорить с деревьями, — сказал Вэй Усянь и поднес Чэньцин к губам. То жалуясь, то смеясь пела мелодия. А-Юань тихо слушал, и ему казалось, что он даже видит эту музыку, звук, разливающийся вокруг, то тонкой струйкой, то широкими волнами. Он смешивался с солнцем, шепотом и трелями леса, заполняя, как будто бы все, что есть между небом и землей. Вэй Усянь уже опустил флейту, а эхо мелодии продолжало перекатываться, как если бы лес и гора все еще не хотели отпустить ее. Легкие приближающиеся шаги послышались довольно четко. Ни одно из магических защитных полей не сработало, значит беспокоиться ни к чему, и Вэй Усянь не стал разворачиваться в направлении шума. А-Юань же подскочил на ноги и побежал здороваться. Если в Облачных Глубинах он еще старался вести себя как положено, то здесь дома, он просто мчался к Лань Ванцзи и обнимал его за ногу. О положенном приветствии, малыш вспоминал лишь потом. Все же он был еще довольно маленьким, и Лань Ванцзи не запрещал ему подобных действий. Вэй Усянь давно понял, что ему просто не хотелось этого запрещать. Если что-то радует обоих, то такое и не должно оказываться под запретом. Сегодня Лань Ванцзи пришел к ним не один. Малыш А-Юань же всегда был рад гостям и, отлипнув от ног Второго Нефрита Лань, ребенок поклонился и произнес: — Я рад, что ты пришел. Ты — очень красивый. Вэй Усянь усмехнулся. Он наконец обернулся и увидел, кто стоял рядом c Лань Ванцзи. Под взглядом Вэй Усяня юноша невольно вздрогнул и отвел взгляд, хотя до этого смотрел лишь на него, а не на ребенка, стоящего перед ним. Вэй Усянь перевел глаза на Второго Нефрита Лань: — Лань Чжань, ты, стало быть, привел ко мне гостя? Лань Ванцзи лишь кивнул вместо ответа. Он вообще редко произносил очевидные вещи. Вэй Усянь еще некоторое время смотрел на него. Их взгляды встретились. С интересом изучая светлые как кристаллы льда и инея глаза Лань Ванцзи, Вэй Усянь думал даже не о том, почему тот поступил так, он просто смотрел и, почти не скрываясь, любовался им. В согретом солнцем лесу, на фоне стремящихся в небо сосен, в игре яркого света и мягких теней его вид просто завораживал. Хотелось смотреть прямо и долго. И он смотрел. А-Юань тем временем подошел к незнакомому юноше и глядя вверх, в его лицо, обнял его за ногу. Ребенок видел, что молодому заклинателю очень не по себе от чего-то. Он не понимал, почему и не знал, как спросить его, просто хотел показать, что все хорошо и в порядке. — А-Юань, ты же знаешь, что обнимать всех подряд — нехорошо, — сказал Вэй Усянь. В голосе его при этом не прозвучало ни тени осуждения. — Ты хотя бы спросил разрешения? После этих слов ребенок отпустил молодого заклинателя и отошел на пару шагов назад. Он поклонился и вежливо произнес: — Пожалуйста, извини меня. Юноша порывисто шагнул вперед и опустившись на колено крепко обнял малыша. Тот совсем не ожидал этого, но все равно был рад и тихо произнес: — Не бойся ничего. Папа — очень хороший. После этих слов юноша невольно вскинул глаза на Вэй Усяня. Тот все еще сидел на земле у дерева, покручивая в пальцах черную флейту с алой кисточкой на конце. Вероятно, он ждал, когда юноша все-таки осмелится поднять на него глаза, потому что в этот момент также смотрел на него. Не отвести при этом своего взгляда юноше стоило многих усилий и все же он смог, справился с собой. Вэй Усянь чуть кивнул ему и сказал: — Раз ты пришел, пойдем. У меня здесь есть лук и стрелы. Не боевое оружие. Но для тренировки как раз подойдет. — Я тоже хочу! — воскликнул А-Юань, оборачиваясь к нему. — Ты отправишься с Лань Чжанем. Если всякий раз, когда он приводит к нам гостя, ты станешь пропускать занятия — разве это хорошо? Ребенок посмотрел на Лань Ванцзи, потом снова на Вэй Усяня и согласился: — Нехорошо. — Значит, сначала дело, а играть будем после, — заключил Вэй Усянь. — Иди за мной, — обратился он к юноше и было двинулся идти вниз к поселению, но почти сразу обернулся. — А! Лань Чжань, если ты наложил заклятие молчания, пожалуйста, сними его. Лань Ванцзи лишь коротко глянул на Вэй Усяня, не говоря ничего. — Ох, ладно, — вздохнул тот и тут же чуть улыбнувшись добавил. — Ханьгуан-цзюнь — ты просто невероятный. — Ты — тоже очень хорош, — наконец прозвучал глубокий голос Второго Нефрита Лань. — Правда? — рассмеялся Вэй Усянь. — Что ж, посмотрим. Он повесил флейту на пояс и первым пошел по тропе вниз. А-Юань подошел к Лань Ванцзи и, взяв за руку, потянул следом. Юноша был в замешательстве. Слишком живо он помнил резкий голос и в миг холодеющий взгляд. Сейчас же ничего подобного он не встретил от Вэй Усяня в свой адрес. Из-за этого он терялся в догадках. Не мог понять, почему тот вдруг стал вести себя настолько иначе. Вне стен Облачных Глубин он видел его впервые. Они были почти незнакомы. Он не знал, каким он бывает и как к этому стоит относиться. При этом он несколько опасался, что Вэнь Нин мог все же рассказать что-то из их разговора тогда, в горах. Опасался и все же совсем чуть-чуть хотел этого. Здесь все было по-другому. Кажется, даже Ханьгуан-цзюнь становился чуть менее отстраненным. Смущенный всеми этими мыслями, юноша немного замешкался и почувствовал, что его тоже взяла за руку и потянула маленькая ладошка. А-Юань совершенно не собирался оставлять без внимания нового гостя. Так они и спустились к домам поселения: Вэй Усянь впереди и трое за ним следом. Тропа была недостаточно для такого широка, но все же они ухитрялись помещаться на ней, почти касаясь друг друга плечами. В поселке они разделились. Взяв стрелы и лук, Вэй Усянь повел юношу мимо домов, дальше за поле, на котором был разбит огород. Так уж вышло, что именно там Вэй Усянь сначала просто от скуки согнул небольшой лук и нарезал стрел, чтобы развлечь мелкого. Ну, а после смастерил и другой лук посерьезнее. И как-то сам пострелять в то местечко стал ходить довольно регулярно. Неплохое занятие, помогает сосредоточиться или отвлечься. Вообще-то стрелять ему нравилось с детства. Юноша шел следом за ним, в тишине, не говоря ни слова. Он ощущал, что все это опять как-то неправильно происходит, но при попытке сказать хоть что-то, воздух буквально вставал ему поперек горла без всяких специальных заклятий. — На самом деле все просто. Особенно если ты стреляешь по неподвижной мишени, — сказал меж тем Вэй Усянь и сделал один выстрел. Это было довольно быстро, но при этом еще и красиво, настолько, что взгляд юноши буквально прилип к фигуре Старейшины Илина, стараясь уловить и запомнить малейшие детали в движениях и позе. Вэй Усянь повторил еще раз, на этот раз медленнее, а после подозвал юношу: — Давай теперь ты. Уверен, сейчас тебе не совсем в новинку это оружие. Держать его в руках уже приходилось? — Немного, — тихо произнес Лань Чжимин свое единственное первое слово с момента их сегодняшней встречи. Вэй Усянь чуть усмехнулся, передав ему лук. Сначала он стоял рядом, не словами, а жестами поправляя положение плеч и рук молодого заклинателя. Стрел хватало на десяток выстрелов. Израсходовав все, Лань Чжимин отправился собрать их, после вернулся на исходную позицию, а Вэй Усянь отошел на несколько шагов от него, сказав лишь одно: — Продолжай. Еще десять выстрелов он стоял довольно близко, наблюдая за ним. После очередного подхода, Вэй Усянь отошел еще немного дальше. Мальчик и правда был способный, старательный, довольно аккуратный и упрямый. Однако от Вэй Усяня не ускользнуло, как после еще одной серии выстрелов по мишени, черты лица юноши во время прицела стали холоднее и жестче, движения резче, четче, быстрее. Отпуская с пальцев тетиву, он переставал дышать. Для большей точности выстрела это было верно. Но все же перемена в его движениях и лице была слишком явной. Две стрелы вошли в центр мишени одна за одной, вторая при этом расщепила первую. Но юноша, будто не заметив этого, в очередной раз растягивал лук, Вэй Усянь громко окликнул его по имени: — Чжимин! Поворачиваясь всем корпусом, юноша увидел абрис темной фигуры в ярком солнечном свете, услышал тонкий звон отпущенной тетивы. Внутри у него все мигом похолодело, он зажмурил глаза, уронил лук, осел на землю, закрывая голову руками, надеясь, что небо прямо сейчас рухнет и похоронит его под собой. В следующий миг он почувствовал, как ладонь коснулась его плеча, спокойно и совсем рядом прозвучал голос: — Посмотри на меня. Но воображение все еще упрямо рисовало темную фигуру, пронзенную его стрелой. В этот момент мальчик не думал, что мог промахнуться, что Вэй Усянь сам позвал его и вероятно понимал, что делает. Не в силах справиться с собой, он не рисковал открыть глаза, посмотреть на того, кого так хотел звать Учителем. На самом деле сейчас он даже почти боялся дышать. Вэй Усянь окинул быстрым взглядом, сжавшегося буквально в комочек юного заклинателя, за плечо притянув к себе, он обнял его так надежно и крепко, будто собирался закрыть от всего мира и всех бед и ужасов в нем. — Что ты видел, когда стрелял? Кого хочешь уничтожить на самом деле? Расскажи мне. — Тварь, — очень тихо произнес Лань Чжимин, но Вэй Усянь услышал его. — Какую тварь? — Тварь, которая… — мальчик осторожно посмотрел все же на того, кто держал его. И, убедившись, что Вэй Усянь невредим, выдохнул с долей облегчения, все еще не веря, что он так близко. — Тварь, которая? — повторил тем временем его слова Вэй Усянь. — Оставила меня сиротой, — снова очень тихо сказал юноша. — Я не знаю, что это было. Лишь помню, как собираясь подняться из-за стола, отец упал на пол, а мама ахнула и так и застыла. Навсегда. У меня ничего не осталось. Только это. И еще. Мама любила видеть, как я сплю неподалеку от них. А я делал вид, что заснул и украдкой потом наблюдал за ними. Сон конечно быстро настигал меня, потому что я чувствовал их тепло. И поэтому я тогда сразу знал, что их больше нет. Все разом застыло. Вокруг и внутри. Почему я остался?! Вэй Усянь погладил мальчика по голове: — Ты видел еще что-то тогда? Что воздействовало на твоих родителей? — Я не помню. Нет. Только темнота в углах. Бумажные фонарики у стола горели уютно. Но на всю комнату не хватало света. — Позже, ты пытался узнать, что случилось? — Я не хотел. Мне сказали лишь, что нечто забрало их души, мгновенно лишив жизни. Тогда… я только после стал думать, что хочу отомстить. — Тебе так сильно не хватало этого? — спросил Вэй Усянь. — Чего не хватало? — переспросил мальчик. — Рук, которые бы держали тебя, объятий, о которых не нужно просить, тепла, которое в тот день погасло? Лань Чжимин не смог ничего сказать, лишь обвил руками, прижимаясь крепче, забирая пальцами в складки черную ткань. — Отпусти это, — произнес Вэй Усянь. Юноша тут же ослабил объятие и почти отстранился, он хотел извиниться, ведь нарушал все мыслимые приличия, но не успел ничего сказать. — Не меня, — уточнил Вэй Усянь. — А свою большую обиду на этот Мир. Который лишил тебя чего-то важного, наказал. На самом деле он довольно велик и в нем все еще может найтись возможность получить то, чего тебе хочется. Может быть, просто не совсем так, как ты об этом мечтаешь. Ты — славный ребенок. Немного гордый. Но и это не причина думать, что ты неправильный, не такой, как якобы требуется. Ты просто непохож на многих, кого успел встретить пока что. Не нужно думать из-за этого, что для тебя не найдется кого-то подходящего. Тем более — что для тебя в Мире нет места. Каждый в этом мире что-то теряет. И каждый также обретает что-то. Не нужно думать, что месть способна вернуть или исправить то, что уже произошло. Не нужно думать, что ожесточенное сердце приведет тебя к тому, чего тебе не хватает. Никогда, с оружием в руках или без него, не позволяй себе мысли о том, чего не происходит здесь и сейчас, на самом деле. Тьма, которая принесла твоим родителям смерть, до тех пор, пока ты так живо вспоминаешь ее, она пытается убивать твоими руками. Думая, что поражаешь ее, ты становишься сильнее и точнее, но только вместо нее ты поражаешь другую цель. Число ее жертв таким образом ты можешь лишь увеличить. Не нужно. Ты и без того внимательный и упрямый, сможешь научиться, чему захочешь. Будешь достойным заклинателем и человеком. Мальчик снова прижался к нему изо всех сил, почти мешая дышать. Но Вэй Усянь не возражал, продолжая держать его и гладить его — по волосам, по спине. — Мне очень страшно, — вдруг проговорил юноша. — Почему? — спросил Вэй Усянь. — Вдруг… сейчас все закончится, и я не смогу сделать так снова? Разве это хорошо и правильно, что я могу быть так близко, рядом с вами? — Проверь — и узнаешь. — Как? — Отпусти и сядь рядом. Лань Чжимину очень не хотелось выполнять это, но он все же послушался. Выждав немного, Вэй Усянь снова притянул мальчика за плечо к себе и обнял. Руки юноши снова крепко обхватили его. — Вот видишь, ты смог, — заметил ему Вэй Усянь. — Но я не хочу отпускать, — едва слышно прошептал юноша. — Не отпускай, — Вэй Усянь чуть пожал плечами. — Держи, сколько хочешь. Они просидели так довольно долго, прежде чем Вэй Усянь заговорил с юным заклинателем снова: — На самом деле тебе ведь не Учитель нужен. А просто человек довольно близкий. Как брат или хороший друг. Если ты все еще хочешь, стрелять из лука, я тебя научу. В остальном же… можешь звать меня по имени — Вэй Ин. — Я… — Лань Чжимину казалось, что он не вполне понимает обращенные к нему слова. — Я вряд ли смогу так назвать вас. — Попробуй,— предложил Вэй Усянь. — Вэй Ин звучит довольно просто. Я же не прошу звать меня так постоянно или тем более кричать об этом на самом просторном перекрестке Облачных Глубин. Обо мне там лучше вообще упоминать нечасто. — Но я же младше на целое поколение… — осторожно сказал юноша. — Ладно, — кивнул Вэй Усянь. — Можешь подумать об этом, я тебя не тороплю. Но я сказал тебе правду тогда на улице — Учителем для тебя я быть действительно не могу, зато Вэй Ином — пожалуйста.