Испорченное зелье

Зелье бурлило, мерцало и пузырилось, пуская ехидные кольца перламутрового пара. Из недозакупоренной склянки с красноватой чешуей саламандры вырвался сноп искр. Часть искр осела на остатках серой шерсти полуощипанной дохлой крысы, оставшиеся попытались устроить столу поджог, да не хватило пылу. Но атмосферу в кабинете здорово подпортили. Тонкий нож буквально плавал в гранатовом соке, бордовая липкая лужа жадно целилась на изрядно потрепанный и чем-то уже приляпанный уголок колдовской книги. Ее берега все ближе подкрадывались к листкам древнего фолианта, разве что хищно не облизываясь. Прочие банки-склянки хороводом окружили пузатый котел. Взмах палочкой – и зеленый огонь бросил на корявенькие руны яркие зловещие отблески, от чего те казались такими же зелеными ведьмочками, впервые нюхнувшими нагара настоящего разгульного шабаша. Только не того, на котором обычно старшие сестры строили сложные многоходовые планы, во время которого младшие отчаянно силились уловить суть и украдкой зевали, а последующего, когда отмечали придуманные пакости. Причем иногда так хорошо праздновали, что многоходовка могла оборваться на четверти пути – остальные планы уходили мухоморными самокрутками. Те же отблески пустились в пляс на стенах и закрытых ставнях окон, сквозь щели которых предательски пробивались лучики яркого погожего денька. В такой бы гулять и гулять, ловить теплые лучики, рассматривать облака!... Но декокт сам себя не сварит. Поборов искушение все бросить и умчаться вдаль на помеле, заманчиво скучающем в темном уголку, зельеварительница помотала головой, ощутимо хлопнула себя по щекам и насильно заставила сосредоточиться на деле. Зелье благодарно хлюпнуло. На поверхность в котле всплыл особенно большой пузырь, из которого вырвался донельзя изящный мерцающий завиток. Прелестно, процессы идут как по написанному, ни единого отклонения. Ведьма довольно ухмыльнулась и еще раз взмахнула волшебной палочкой. На кончике мягко загорелся колдовской огонечек, хитро подмигивая то зеленым, то желтым. По лаборатории пролетел сквозняк, взметнув небрежно собранные в узел на затылке волосы. Пучок тяжело шлепнулся обратно на спину, но несколько прядей своенравно вырвались из плена. Вспышка магии тускло отразилась на занесенном над головой чародейки распятии. Золоченый крест остро сверкнул точеной гранью. И с тихим смешком медленно пошел вниз. Как же долго он ждал этого момента! Как долго готовился! Выслеживал место, подгадывал время! Крест у преподобного выпрашивал и доказывал битый час, что не для переплавки (упаси Господь!). Четки еще новые на последний серебряник купил, придется вне очереди на хлебе и воде теперь поститься. Карабкался в час по чайной ложке по этой жуткой винтовой лесенке, по которой только горным козочкам впору скакать! Чуть ноги не переломал, дополз только с божьей помощью. А она как на зло еще шустрила по всей комнате, не высунуться. То к той полке подбежит, то у тех ящиков застрянет, закружила! И наконец! Свершится божья воля, и да рассыплется в прах от прикосновения реликвии святой порождение адово. И да простит Всевышний душу сию грешную, во имя Отца, и Сына, и святого духа, аминь… Но лестницу не простит, ни за что. Удар пришелся по плечу. Колдунья от неожиданности совсем по-девчоночьи ойкнула и вздрогнула. Огонек на палочке обиженно чихнул и погас. В тот же миг зелье перестало бурлить и начало конвульсивно мигать. - Попалась, ведьма. Она недоуменно обернулась. И опустила взгляд вниз. Перед ней стоял инквизитор. Незнакомый. Молодой, зеленый, безусый, сопливый… Глазенки воодушевленно-азартно блестят, на лобике пот от рвения выступил, бровки домиком сошлись под категоричным уголком, а ручонками опять распятие вздымает. Еще и четки из ладошки торчат. - Э? Ты кто? - Покайся! Зелье напоследок категорично блеснуло, подернулось противно-дырчатой пленкой и прощально пыхнуло далеко не фиалками. *** Легкие горят, в боку колет, пот заливает глаза. Беги! Крест напутственно лупит по лопаткам, ряса хлопает позади, как паруса в шторм, а шнурок пояса змеится следом разъяренной гадюкой. Беги! В спину летят проклятия, сглазы и мелкие камешки, колючий взгляд дятлом сверлит дырку в затылке, а дикие ругательства звенят в ушах трубами Иерихона. И свистит над головой дамокловым мечом черное ведьминское помело. БЕГИ, инквизитор! Летящая на всех парах ведьма хищно оскалилась. Беги-беги, покойничек… Улепетывающий со всех ног церковник под ноги совсем не смотрел. А впереди скромно и тихо притаился камень. *** - Вот ты мне скажи, - Торквемада устало потер переносицу. Буквально час назад закончилось слушание по делу героически павшего (в прямом смысле слова) молодого монашка. А полчаса назад – на голову свалилась дружественно настроенная соперница. – Зачем было вусмерть загонять бедолагу-послушника? - А ты мне скажи, - в тон ему откликнулась Геката, пытаясь расчесать роскошную гриву. Точнее, оставшийся от нее колтун. С прической в последнее время и так не ладилось, а полеты на метле в сильный ветер никогда не способствовали гладкости прядей. – На кой ляд ему понадобилось лезть к заведомо сильной ведьме? - Я бы не сказал, что сильной. - Кхм! Сидящая на подоконнике подростково-угловатая чародейка бросила на него грозный взгляд, но из-за перепутанной челки эффекта было мало. Младший инквизитор не особо впечатлился. - И не надо изображать из себя верховную, не поверю. - Долго ли коротко ли. Ладно, скажу иначе, к заведомо более сильной ведьме, нежели он мог осилить. - Так правдивее, - вынужденно признал парень, а колдунья гордо вздернула нос. – Но тем не менее, совесть у тебя есть? Сострадательней надо быть! Зеленые глаза округлились и даже неконтролируемо засветились. Вывернувшаяся из изумленно закорявившихся пальцев расческа стукнула об пол. - Это ты мне? Ведьме? Про совесть? О сострадании? МНЕ?! - Тебе. - А ты ничего не спутал? Меня со своей паствой, например? – участливо, как лекарь, поинтересовалась Геката, оглядываясь в поисках отлетевшего гребешка. Увидела его около стола и просительно кивнула на него Торквемаде. - Господь не отнимает шанса на спасение даже у самых заблудших душ, - заметил церковник, делая вид, что намека не понимает. Вставать со стула было лень, пусть сама поднимает. – Кто я такой, чтоб спорить с Его промыслом? - На промысел охотники да рыбаки ходят, - девушка фыркнула, но с подоконника не слезла. Не ведьминское (и не женское) это дело самой гребешки поднимать, когда рядом есть джентльмен. Пусть даже и такой… крещеный на всю голову. – Мне проповеди читать бесполезно, я усну и тебе придется меня караулить. - Зачем? Просто сдам братьям и все. Аутодафе! - Ха-а… А как ты объяснишь, откуда в твоей келье вообще взялась девушка, да еще и ведьма, а, добрый христианин, брат Торквемада? И вообще, подай мне расческу, пожалуйста. Не отказывай просящему! - Только не нечисти поганой. Что ж ты своим бесовским искусством не воспользуешься, раз такая могучая? Ведьма насупилась. Телекинез ей пока давался плоховато, получалось с пятого на десятое, и только как случай на душу положит. Но ему она ни за какие коврижки не сознается! Взгляд чародейки нашел костяной гребень и затуманился. Радужка снова начала изумрудно светиться, на миг инквизитору даже показалось, что зрачок превратился в кошачью тонкую щелку. Предмет девичьего обихода меленько дрогнул и неожиданно плавно пошел с места вверх. Зависнув где-то на уровне глаз сидящего церковника он развернулся и медленно поплыл к хозяйке. Но тут за окном громко каркнула ворона. Видимо, чародейка отвлеклась, и расческа вдруг стрелой влетела в стоящий на полке подсвечник с тлеющим огарком. Но крохотный огонек не погас, а полыхнул ярким пламенем, слизнувшим с узкого ложа тонкую подушку и половину лоскутного покрывала. - Я сожгу тебя, ведьма! Exorcizamus te, omnis immundus spiritus… В ответ на жгучий экзорцизм повеяло жутью проклятия на черном санскрите. … - И все же, почему ты так взъелась на того послушника? Гребень с трудом распутывал черные пряди, обильно смазанные репейным маслом. Масляные руки еле удерживали скользкую ручку, периодически случайно задевая нежную девичью шейку. - Почему? Даже не знаю. Видимо потому, что он безвозвратно уничтожил труд моих бессонных ночей. Голова едва заметно склонилась в сторону, будто подставляя кожу под прикосновения. Что творит, ведьма коварная… Кровь уже минут пять шумела в ушах и подталкивала совсем не к христианскому смирению и воздержанию. - И что же должно было стать результатом этого труда? Предательские пальцы таки выпустили гребешок, массируя плечо, показавшееся в сползшем вороте рубашки. Чертовка бесстыдная. Острые лопатки прислонились к ногам, из-за чего руки ушли со спины вперед. В голове начало мутнеть. - То, что должно было предотвратить нынешнее безобразие, мр-р. Держаться! Не поддаваться! Она специально его искушает! И не смотреть на распускающуюся шнуровку! Не на что там смотреть! Или есть? Проверить? - Безобразие? Платье слишком низко. Прости, господи… - Ага-а.. – голос звучал пением сирен. - Эликсир для густоты и послушности волос. Обухом по затылку. - Эй, ты чего? - Пойду… отпою… мерзавца.