Получить благословение господа.

Слезы. Осаму еще никогда не было так плохо. Жизнь угасает, теряя краски, а порезы на руках становятся лишь глубже. Все Детективное Агентство мертво, моральные принципы нарушены, а его единственная причина жить повторяет лишь одну фразу: — Умри. «Иронично, не правда ли?» Слишком, даже для Дазая. Ведь Федор — Бог. Личный Бог Осаму. Личный идеал. Слишком сильно хочется потрогать запутанные локоны Бога, поправить сползшую на глаза смоляную челку. Согреть эти вечно ледяные руки, провести по холодной щеке, чтобы та залилась румянцем. Хочется еще раз заглянуть в прекрасные аметистовые глаза Бога. Хочется хоть раз увидеть его настоящую улыбку. Хочется, чтобы он оттаял. «Грешникам не дано получить благословение творца нашего.» Правда. Такой грешник, как Осаму, Богу точно не нужен. Дазай прекрасно знает, что в Крысы Мертвого Дома попал не по доброте душевной. Его здесь используют. Оставили единственным выжившим только из-за его стратегических способностей. А время идет. Дазай чувствует, что скоро настанет день X. День, когда Федор избавится от него из-за того, что тот стал совершенно бесполезен. Его Бог давно воплотил все свои планы в жизнь, и Дазай уже попросту мешает. Он проиграл не в тот момент, когда вступил в Крысы Мертвого Дома, нет. Он проиграл намного раньше. Еще при их первой встрече, когда поддался чувствам, когда захотел получить благословение господа. «Готов ли ты умереть за меня?» Дазаю плохо. Слишком плохо. Все, кого он знал, любил, все к кому он привык — мертвы. «Ангел, а больно было падать с неба?» Дазай лишь очередная кукла, которой с легкостью управляет умелый кукловод. Он разбит. Разбит и сломлен, но рад за своего Бога. Дазай снова убивает и ворует. Но это другое, это не потешить эго, это ради его Господа. «Привязанность — лишь глупый грех, уязвимая точка, не дающая тебе взлететь, Осаму.» Ожидание дня X угнетает еще больше, чем осознание того, что он станет последним. Душевную боль уже не могут заглушить ни алкоголь, ни изрезанные в районе вен руки, ни разбросанные по полу шприцы с героином. Осаму хочется кричать от боли и просить о помощи, но получается выдавить лишь тихий хриплый стон. Нет сил что-либо скрывать и отрицать, когда дрожащие коленки и красные от слез глаза говорят все сами за себя. «Как это глупо.» Осаму стоит на краю крыши небоскреба с бомбой в руках. Каштановые волосы колышутся на ветру, заплаканные глаза кофейного цвета медленно теряют свой живой взгляд. По щекам градом текут слезы, а на лице искренняя улыбка. — Я все еще люблю тебя. «И однажды, когда врата ада откроются, ты наконец вернешься домой.» До активации бомбы осталось несколько секунд.