you got two black eyes from loving too hard

брендон искусывает губы в очередной раз до крови, сразу же проводя по ним языком, слизывая едва заметные алые капельки. солёные капли летят вниз по щеке, подбородку, доходя до воротника любимой рубашки. он вытирает их мгновенно, но в тот же момент, они льются с ещё большей силой. глаза парня слишком п о ч е р н е л и от этой любви. райан. да он был подобен божеству (и как бы это не было грешно, приравнивать кого-то к всевышнему, брендон п р а в д а так считал). ури также понимал, что эта любовь ни черта н е з д о р о в а я. это б о л е з н ь, от которой так трудно излечиться. ореховые глаза, в которых плескались медовые нотки тёплого июля, смотрели прямо в душу, пока росс клеил пластыри на руки брендона, иногда заматывая бинтом. — я думаю, можно было обойтись без этого, — усмехается брен, но он тает под легкими прикосновениями райана. — а я не думаю так! — он улыбается так, что голова брендона идёт кругом, в глазах плещутся з в е з д ы, от росса веет сладким теплом вперемешку с кислыми мармеладками. — просто хочу быть уверен, что сделал это менее болезненным, чем оно могло стать. такая детская з а б о т а со стороны райана, и такая недетская л ю б о в ь от брендона. бархатные руки росса все так же проводят по запястьям и ладоням соседа по комнате, проверяя, всё ли он заклеил и замазал зелёнкой. — не верю, что ты упал. «я упал в любовь с тобой» — почему? так ведь все и было. брендон н е н а в и д е л себя за свои чувства, глаза, ч е р т о в ы п о ч е р н е в ш и е глаза, за ураган безумной любви к райану в груди. он т о н е т. ури так хотел, чтобы его л ю б и м ы й сосед испытал то же самое. чтобы, когда брен улыбался, его сердце стучало в ушах, румянец появлялся на щеках, а сладкий голос становился приторным. но этого не было. никогда. // душный август давит на грудь брендона, заставляет задыхаться в своих непонятных словах, спирает дыхание. он быстро направляется в общежитие, поднимается в их с райаном комнату, которая была темна. к р о м е ш н а я т е м н о т а. лишь лампа на столе райана освещает небольшую часть помещения, а он сам, склонившись над тетрадкой, яростно писал, вероятнее всего — стихи. брендон невольно улыбается, глядя на то, как сосед сдувает с глаз челку и продолжает творить. э т о л и н е и д е а л? он бы простоял так целую вечность, тая в мечтаниях и любви к этому парню, но последний спустя несколько минут откидывается на спинку стула, устало вздыхая. — ох, черт, бренни, ты здесь. я-я не услышал, как ты зашёл, — протянул рай, ангельски улыбаясь, в о ч е р е д н о й р а з поражая ури наповал. беглым взглядом окидывает брендона, кивнув себе о чем-то, записал на один из множества листков, хаотично разбросанных на письменном столе. одно лишь его «бренни» утопило. — почему твоя рука снова в крови? — выгнув бровь, спрашивает росс, хоть ответ уж слишком о ч е в и д е н. между ними слово было негласное соглашение о том, чтобы не распространяться о п р о б л е м а х брена. — упал. сладкая ложь. во благо ли? — мир под твоими ногами крутится, никак иначе, — хихикает райан, собираясь за мини-аптечкой. — мг, да, определенно. была такая приятная традиция у них, как у соседей, сидеть вместе по вечерам слишком б л и з к о, заклеивая ранки, но единственное, что райан н и к а к не мог подлатать, это сердце брендона, которое вновь и вновь трещало по так называемым швам, обливалось кровью или просто было готово выскочить из груди к чертям. домашний запах райана кружит голову; опять этот его дурацкий шампунь и шоколад. брендон т а к боится сказать то, что крутится в голове, как заезженная пластинка. — у тебя такие т ё м н ы е глаза, — по-детски невинно поражается росс. — они буквально чёрные «из-за тебя, чертяга росси» — хм, освещение, наверное. в таких же тёплых ореховых райана — кислые звёзды, похожие на его любимый скиттлз и сладкий мёд, таящий во рту, создающие безумную смесь, п р я м к а к о н, словно целый мир в конце этого бессмысленного августа; в ночи, когда-то карих глаз брендона, была лишь звёздная пыль, немного крошек отвратительного печенья, как олицетворение его состояния — такого ненужного и вызывающего рвоту — и глупая любовь-горький шоколад, который он так ненавидит.

«— давай поцелуемся? “да как ты можешь играть с моими чувствами!” — давай. почему брендон добровольно идёт на такую пытку?