Нити рвутся, нити сплетаются

Написано по заявке: "По "Алым сердцам: Корё" хочу АУшку, где первым Хэ Су встречает Ван Чжон (четырнадцатый принц) и каким-то образом умудряется неприлично поспешно на ней жениться, несмотря на то, что по сюжету ему в начале лет 15)). Папенька на него за это в гневе (по причине поспешности брака Чжон запросил у отца разрешения на свадьбу чуть не в день, когда она свершалась). Чжона с Хэ Су высылают из столицы, Чжон, как и в каноне, много лет командует войсками на границе. Хэппи-энд. Знакомство с Ван Со происходит вследствие этого гораздо позже, и к тому времени у Хэ Су счастливый брак". *** Его высочество принц Ван Ук слышит торопливые шаги и удивленно вскидывает голову. Обычно в его тихом и спокойном доме так никто не бегает, что могло случиться? Еще сильней он изумляется, когда на пороге появляется его жена, и в каком виде! Бледная до синевы, глаза полны слез, пальцы судорожно комкают какой-то листок – да за все совместные годы он ее такой не видел ни разу! – Глава семьи договорился о браке для Хэ Су, – с трудом отдышавшись, говорит Мён Хи, и принц медленно опускает кисть на подставку. – Что ж, в ее возрасте как раз начинают выходить замуж, – произносит он, отстраненно замечая, каким хриплым и безжизненным стал вдруг его собственный голос. – Кого ей выбрали, и когда свадьба? – В том-то все и дело, – смахнув слезы, откликается его жена. – Кузина написала тайком, что для укрепления позиций нашего клана Су решили отдать во дворцовый гарем! Он даже ответить ничего не успевает: за спиной у Мён Хи что-то с грохотом падает, женщина испуганно отшатывается в сторону, и взору восьмого принца предстает один из младших братьев. Ван Чжон, четырнадцатый: в последнее время этот мальчишка зачастил в его дом, и теперь Ван Ук, похоже, понимает, почему. – Нет… – яростно мотает головой белый, как снег, Чжон. – Нет! Ей нельзя в гарем, она там просто не выживет! – Ты!.. – почти рычит Ван Ук, но жена останавливает его взмахом тонкой руки. Говорит горько: мальчик прав, она и дня там не выдержит. – И что мы можем сделать? – с внезапно нахлынувшей усталостью спрашивает восьмой принц. – Глава семьи в своем праве. Или ты предлагаешь выкрасть ее и спрятать? – А давайте я на ней женюсь, – с отчаянной решимостью говорит младший брат. – Я ее не обижу… и все лучше, чем в гарем. – Но вы понимаете, – справившись с изумлением, мягко произносит Мён Хи, – что на это вам нужно позволение государя? Он ведь и казнить за своеволие может… – А я попрошу его, – все так же решительно отвечает Чжон и, чуть смутившись, добавляет: – Если, конечно, сама Хэ Су захочет. Спешно призванная в кабинет Хэ Су выслушивает новость, сравнивается белизной лица с четырнадцатым и точно так же мотает головой: нет! Только не в гарем! – Глава семьи еще не успел побывать на аудиенции во дворце, – тихо говорит старшая кузина. – Если брак с Ван Чжоном тебе больше по душе, мы можем успеть попросить его величество о милости, но решить тебе надо сейчас. Посмотри на ситуацию с юмором, думает Хэ Су. В родном мире никто не предлагал, а тут оглянуться не успела, как целый принц замуж зовет. Она не слишком хорошо знает Ван Чжона – они и виделись-то всего несколько раз, – но он кажется ей неплохим человеком. Да и в любом случае – лучше так, чем в наложницы престарелого короля! – Я сама подготовлю тебя, – строго заявляет Мён Хи, и, глядя чуть позже в зеркало на результат ее усилий, Хэ Су понимает, чего та хотела добиться. В отражении – милое, скромное и совсем юное дитя: его величество – известный ценитель женской красоты, привлекать его взор опасно, но предпочитает он все же готовые раскрыться бутоны, а не едва шагнувших на порог взросления девочек. Зато в качестве невесты сына может и принять: все же не о первом наследнике престола речь, да и семья у нее приличная, за происхождение не стыдно. *** «Да что ж они тут все нервные такие?» – думает Хэ Су, утыкаясь лбом в пол. Правитель принял их почти сразу, не иначе как из любопытства: интересно же, зачем могли явиться разом восьмой и четырнадцатый сыновья. Выслушал просьбу – и изволил разгневаться: это еще что такое, какая может быть свадьба?! – Ты забыл, чему тебя учили? – с грозовыми раскатами в голосе вопрошает король. – Ты должен был дорасти до военачальника и со временем возглавить поход против киданей, а ты что замыслил? Осесть в столице у жены под юбкой? Подними голову и отвечай! – Я заслуживаю смерти, – церемонно отвечает Ван Чжон. – Но женитьба вовсе не помешает мне исполнить свой долг перед страной и вашим величеством. – Ах, не помешает… – задумчиво тянет правитель, и усмешка его приобретает откровенно зловещий оттенок. – Тогда слушай мою волю. Никаких празднеств, только простая церемония через два дня от сегодняшнего… хотя титул я твоей супруге все-таки дам, ладно уж. На следующее же утро ты вместе с ней отправляешься на границу с киданями, и никаких служанок вы с собой не берете, нечего им в гарнизоне делать. Пусть она, как и положено хорошей жене, разделяет с тобой тяготы и лишения: в приграничной крепости вам и того, и другого хватит. *** Следующие два дня в доме восьмого принца – хуже, чем пожар и потоп во время переезда. Шутка ли: за такое короткое время подготовить к свадьбе маленькую госпожу! Но слуги справляются, и Мён Хи тоже справляется, и даже принцесса Ён Хва каким-то чудом не вмешивается, и сама Хэ Су, главная задача которой – слушаться старших и не впадать в истерику, держится изо всех сил. Она и свадьбу-то не запоминает толком, в память врезаются только полные грусти глаза восьмого принца, бледное от волнения лицо четырнадцатого, тревожная нежность во взгляде кузины. И уже вечером, сидя в покоях во всей многослойной и расшитой золотом церемониальной красоте, Хэ Су понимает вдруг с беспощадной определенностью: она теперь замужем. За человеком, которого почти не знает. Ой, мамочки. Когда Ван Чжон появляется на пороге, Хэ Су, начисто забыв про этикет, поднимается ему навстречу. Он медлит, вглядываясь в ее лицо, потом захлопывает двери, стремительно пересекает комнату и берет ее руки в свои. – Я хотел помочь тебе, – тихо и серьезно говорит он, – поэтому женился. Но ты не бойся, я… ну… в общем, я тебя не трону. Для других только притворяться надо, что мы на самом деле женаты, чтоб вопросов лишних не было. – Я тебе верю, – отвечает Хэ Су и впервые за этот долгий и суматошный день улыбается. – А притворяться… подожди-ка минуту. Она откидывает одеяло. Открывает стоящую на столе шкатулку, достает вышивальную иглу и, поморщившись, прокалывает себе палец. А после под изумленным взглядом Чжона легко проводит рукой по светлому шелку, оставляя смазанный красный след. Вот и притворились, смеется Хэ Су. Муж восхищенно качает головой: ну ты и… Надо ж было сообразить такое! Она важно кивает в ответ и думает: сразу видно, не читали вы любовных романов, ваше высочество… *** Ван Чжон поднимает ее до рассвета: небо еще только начинает окрашиваться бледно-розовым. Хэ Су сонно трет глаза, смотрит удивленно: а зачем так рано-то? Тебе придется привыкнуть к солдатскому распорядку, чуть виновато объясняет муж. Мы едем с большим отрядом, неправильно будет задерживать остальных. Он уже собирается выйти из комнаты – надо же переодеться из парадной одежды в удобную дорожную – но в дверях его настигает неловкое: – Почему ты все-таки решился? Ты же знал, что король рассердится… И Ван Чжон останавливается на пороге. – Ты забыла? – не оборачиваясь, спрашивает он. – Ты ведь спасла меня в тот день в лесу. И я не шутил, когда сказал, что отдам за тебя жизнь, если потребуется. – Но… меня же не казнить собирались? – растерянно роняет Хэ Су, и четырнадцатый принц, все же развернувшись к ней, смотрит с неожиданной грустью. – Ты просто не понимаешь, – тихо говорит он, – что такое дворцовый гарем для кого-то вроде тебя. Казнь – это хотя бы быстро. *** Легко же привыкаешь к хорошему, думает Хэ Су, с третьей попытки соорудив самую простую из допустимых для замужней госпожи причесок. В доме восьмого принца ей каждый день помогали одеться и заплести волосы, да и за вещами ее следили, а теперь придется делать это самостоятельно. И никаких тебе достижений цивилизации – все исключительно ручками… благо, мудрая старшая кузина выбрала ей такие вещи, за которыми Хэ Су будет проще ухаживать. – Ты ведь понимаешь, что тебя так наказали? – со вздохом сказала ей накануне отъезда Мён Хи, укладывая очередную сшитую из практичной темной ткани юбку. – Король запретил тебе взять служанок, для девушки из благородной семьи это очень серьезное неудобство. Тебе надо будет самой стирать и чинить одежду, причесывать волосы. А ты ведь супруга принца, ты не можешь позволить себе выглядеть плохо и позорить этим мужа. Я справлюсь, говорит себе Хэ Су и решительно втыкает в прическу изящные шпильки с подвесками. Через несколько часов их долгая дорога до границы закончится, и она увидит, наконец, то место, которое станет им с Чжоном новым домом. Ей немного не по себе: пусть Хэ Су и плохо помнит историю, но что-то такое про воинственных киданей в памяти отложилось, а ведь ей придется жить с ними по соседству. Под защитой армии, конечно же, но все-таки… И как-то еще примут ее в гарнизоне? Принца, который привел подкрепление и обоз с припасами, еще могут встретить хорошо, а вот ее – ой, вряд ли. Насколько вряд ли, она понимает сразу, едва они оказываются у больших тяжелых ворот. Поначалу их не впускают, и старший в дозоре говорит одному из рядовых: сбегай-ка за генералом, пусть он сам решает, что с ними делать. Сквозь просвет между плотными занавесками Хэ Су видит, как появившийся во дворе командир крепости смотрит на ее паланкин – и лицо у него становится просто неописуемым. – И как это понимать? – заломив бровь, интересуется он. – Что у нас забыли гости из столицы? Опасных развлечений захотелось? Ван Чжон спешивается, подходит к нему. Коротко склонив голову, обеими руками протягивает свиток с королевской печатью. – Ну что ж: велено учить вас – вот и займемся, – проглядев письмо, насмешливо говорит командир. – Вот только зря вы, ваше высочество, женщину с собой привезли: тут все же гарнизон на границе, а не столичный веселый дом. – Эта женщина – моя жена, – негромко отвечает Ван Чжон, и в голосе его звенит металл. – Государь самолично велел ей отправиться сюда, а когда его величество приказывает – даже я, его сын, не смею ослушаться. – Вот как? – хмыкает генерал и смотрит в упор на Хэ Су. Она как раз выбирается из паланкина: вылезать из этой коробки с ручками и так-то неудобно, а уж под насмешливым взглядом… – Ну, тогда прошу прощения, благородная госпожа. Боюсь вот только, что ни слуг, ни развлечений мы тут вам не предоставим. Это гарнизон на границе, а не… впрочем, это я уже говорил. Придется вам делить комнату с супругом: мы гостей не ожидали. Не слишком-то теплая встреча, думает Хэ Су. Да что там: откровенно хамская. И если она не хочет и дальше выслушивать двусмысленные шуточки, надо как-то заставить этих людей считаться с ней. Многого ей не позволят, Корё же, но в дела военные она и так не полезет; все равно должно быть что-то такое, где она сумеет проявить себя. Что поделать: даже в теплом и открытом для нее доме восьмого принца была ведь эта противная Ён Хва, а тут и вовсе наивно было бы ждать радушного приема. Но там она справилась – значит, и здесь уж как-нибудь постарается. – Не стоит беспокойства, командир, – задвинув возмущение поглубже, Хэ Су нахально копирует мягкую снисходительность, что так хорошо удается старшей кузине. – Я в состоянии сама о себе позаботиться. Во взгляде генерала мелькает удивление: интонации он услышал и оценил. Ну да, ожидал он совсем другого: юным девицам в таких случаях положено заливаться краской, а то и падать в обморок от страшной грубости; высокородные дамы склонны к скандалам при первом же намеке на непочтительность. Эта же отбила выпад одной насмешливой фразой: что тут скажешь – принцесса… – Вы явились как раз к вечерней тренировке, – чуть резче, чем следовало бы, говорит он принцу. – Вас проводят в комнату, оставьте там жену и вещи и спускайтесь во двор. Мне нужно самому увидеть, чему вы уже успели научиться. Посмотреть близко ее никто не пустит, это понятно, но Хэ Су успевает приметить крытую галерею, что тянется вокруг всего дома. Выждав в комнате пару минут, она отправляется туда, и ей даже везет никого не встретить по дороге. Остановившись в тени колонны, она видит, как ее муж берет в руки тренировочное оружие и выходит на площадку. Смерив Чжона взглядом, командир гарнизона кивает одному из солдат: займись-ка. Противник ее мужа – крупный, сильный, явно опытный, и Хэ Су нервно стискивает пальцы: понятно же, чего добивается генерал. Хочет вывозить носом в пыли королевского сына, показать ему, что даже с рядовым солдатом здесь ему не сравниться. То, что генерал просчитался, Хэ Су понимает быстро. Она ничего не знает о фехтовании, но это и не нужно: Ван Чжон с мечом движется так, словно получил этот меч в руки еще в колыбели. И поединок завершается быстро: четырнадцатый принц стремительным обманным ударом выбивает чужое оружие, а его собственный клинок упирается противнику в шею. – Неплохо, – скупо роняет командир. – Будете тренироваться вместе со всеми, дважды в день. Встаньте в общий ряд. А мальчишка-то и правда неплох, думает генерал. И явно ведь его учили не красивым выступлениям, а боевому умению: все движения юного принца точны и практичны. Так дерутся в реальной атаке, и – судя по некоторым подозрительно знакомым приемам – он даже знает, кто из его старых друзей был наставником королевского сына. Похоже, парнишка будет не такой уж обузой, и даже поставленная задача – сделать его со временем командиром армии – уже не кажется странной, задатки у четырнадцатого и впрямь хороши. …Интересно только, чем так прогневала правителя жена принца, что ее выслали на границу вслед за мужем? И вот как теперь, скажите на милость, поддерживать порядок в гарнизоне, где внезапно появилась женщина – единственная на всю крепость? И чем провинился он сам, что ему на голову свалилось этакое счастье? Первое, что говорит Ван Чжон, оказавшись в комнате наедине с Хэ Су – прости, я не ожидал, что тебя так примут. Генерал – из влиятельной семьи, он в родстве с его величеством, пусть и не близко. Кланяться нам он не должен, и некоторую вольность в обращении может себе позволить, но чтоб настолько… – Не волнуйся, – отвечает его жена, и во взгляде ее он с удивлением читает не смущение или обиду, а упрямую решимость. – Он, вероятно, хочет, чтобы я сама сбежала отсюда… не дождется! Когда принцесса спускается вслед за мужем в трапезную, генерал обреченно вздыхает. Вот ну что б ей в комнате не остаться, а? Отправить принца к солдатам он не может – не по этикету, будь он неладен! – то есть, сидеть эти двое будут за командирским столом. И таращиться на девицу будут решительно все, а младшие командиры еще и хвосты наверняка распустят, ну как же перед юной красавицей-то себя не показать? Как бы вообще тут до драки не дошло… С другой стороны, мысленно хмыкает он, любопытно будет посмотреть, как примет аристократка солдатскую пищу. Нет, с голоду они тут не пухнут, но король не очень-то щедр, а специи нынче дороги. И если выбирать между вкусной едой и хорошим оружием – тут и думать нечего: жизнь дороже довольного брюха. Ужин, впрочем, генерала разочаровывает. Принц к солдатской кормежке явно привычный, а жена его невозмутимо следует примеру супруга, и хоть бы раз поморщилась! Когда же один из молодых десятников пытается сочувственно пошутить – мол, как же теперь без вас столица-то? – она поднимает голову, смотрит спокойно и вежливо… омуты темные, а не глаза! – Я не вправе обсуждать решения его величества, – произносит она, и под мягкостью голоса прячется сталь. – Дело подданных – исполнять повеление, а не просить объяснений. *** На следующий день Хэ Су приходит на кухню и с некоторым усилием выставляет на стол большой деревянный ящик. – Здесь имбирь, сушеный чеснок, кое-какие травы и соевая паста, – с легкой улыбкой говорит она. – Пользуйтесь. Не проходит и получаса, как ее отлавливает во дворе командир. Смотрит грозно с высоты своего роста: кто другой бы испугался, наверное, но Хэ Су глядит в ответ безмятежно. Ничего эту девчонку не пронимает, с досадой думает генерал, прислали же такой подарочек! – Зачем вы вмешиваетесь в дела гарнизона? – сердито спрашивает он. Хэ Су вскидывает брови. – Разве я хоть слово сказала про оборону крепости или построение войск в атаке? – кротко отвечает она, и почему-то у генерала возникает ощущение, что она над ним сейчас издевается. – Но присматривать за кухней – это не с киданями воевать, уж такое-то дело вполне можно оставить женщине. Ужин в этот день заметно отличается от прошлых. Всего-то приправы добавились, мелочь какая, но солдаты уплетают все из тарелок так, что за ушами трещит. И командир, тяжело вздохнув, говорит Хэ Су: ладно, убедили. Делайте с едой, что хотите, лишь бы ее хватало. *** – А ты хорошо дерешься, – говорит Хэ Су вернувшемуся после тренировки мужу. Сегодня солдаты практиковались сражаться без оружия – и она, конечно, опять смотрела с галереи: интересно же! Чжон откидывает мокрые после купальни волосы, улыбается польщенно: я старался! – Это все тот случай в лесу, – посерьезнев, говорит он. – Я ведь много чего умел уже, но почему-то растерялся. А ты кинулась защищать меня от бандитов – и мне так стыдно было, что я не справился, да еще и ты оказалась в опасности! Вот с тех пор я с тренировочной площадки уходил только есть, мыться и спать… а, ну, еще тебя навестить иногда. Я помню, кивает Хэ Су. Еще бы не помнить: они тогда чудом остались живы. Хорошо, что Че Рён сумела прорваться к восьмому принцу и позвать его на помощь: момент, когда Ван Ук с отрядом вооруженных слуг вломился на злополучную поляну, был едва ли не самым счастливым во всей ее новой корёсской жизни. Хотя Хэ Су почему-то кажется, что был там кто-то еще, словно черный силуэт за деревьями, но… мало ли что с испугу привидится. – Ты хоть и растерялся, но не струсил, – мягко отвечает она. – Я не забыла, как ты закрывал меня собой, и досталось тебе от них сильно. Его высочество был так сердит потом… переволновался за нас обоих, наверное. Четырнадцатый принц соглашается с ней, но про себя думает: ой, не только поэтому… Видел он, как старший брат изменился в лице, когда Хэ Су со смехом кинулась обнимать его, Чжона. Тут не надо быть опытным и искушенным в делах сердечных, как Бэк А, чтобы понять: даже если б не приказ короля, Хэ Су стоило увезти куда-нибудь подальше хотя бы ради благополучия принявшего ее дома. – Генерал сказал, – переводя тему, говорит Ван Чжон, – что завтра в первый раз выпустит меня в патрульном отряде. Вряд ли мы столкнемся с киданями, в последнее время тут спокойно, но все равно – пожелай мне удачи. *** Спокойно, как же! – сердито думает Хэ Су, когда изрядно потрепанный патруль возвращается в крепость. Нет, ее муж не пострадал, слава небу и за это, но с десяток раненых – это не шутки. Командир их, впрочем, ни капли не расстроен. Он деловито докладывает генералу: отряд киданей, численностью в три десятка, уничтожен полностью. И Хэ Су запоздало вздрагивает, осознавая то, что все это время старательно прогоняла из мыслей: за каждым таким докладом – человеческие жизни. Кидани – враги, и во что они превращают захваченные деревни, Хэ Су из случайных разговоров уже уяснила, но от этой обыденности ей становится жутко. Соберись, говорит себе Хэ Су. Этот мир – не твоя современная действительность, здесь по-другому не получится. Сегодня о воинах киданей будут плакать их родные, но лучше их слезы, чем разоренная корёсская земля. И кстати: она едва не забыла об этом, но среди солдат ведь есть раненые. Надо бы, наверное, узнать: а не пригодится ли ее помощь? Когда Хэ Су входит в лазарет, там как раз зашивают рассеченный лоб одному из солдат. Гарнизонный лекарь поправляет почти отодранный лоскут кожи, берется за иглу – и солдат яростно стискивает зубами деревянную плашку. Полкоролевства за нормальное обезболивающее, думает Хэ Су хмуро. Стоит напротив и наблюдает, как снует туда-обратно кривая толстая иголка с суровой нитью: действенно, конечно, но шрам будет безобразный. Досмотрев, она уходит. Но не успевают отзвучать шуточки на тему любопытных барышень, как Хэ Су возвращается с вышитой сумкой, маленькой бутылью крепкого алкоголя и чашкой. Невозмутимо достает тонкую иглу и моток шелковых ниток, прополаскивает их в чашке со спиртным и протягивает все вместе лекарю. – Руки протрите, – негромко говорит она, – и попробуйте вот этим. – А не дороговат ли для простых солдат настоящий шелк? – остро глянув на нее, хмыкает мужчина. – И не скажет ли потом ваш муж, что мы у благородной дамы все нитки извели и любимого увлечения ее лишили? Хэ Су даже не отвечает, но взгляд ее полнится уверенным спокойствием, и отчего-то лекарю становится неловко. Поклонившись, он берет из ее рук иглу с нитью и поворачивается к следующему раненому; коротко кивнув, Хэ Су оставляет чашку на столе и вновь покидает комнату. В этот раз ее сопровождает молчание, и только потом уже, когда затихает звук ее шагов, кто-то из старших солдат говорит насмешливо: ну и повезло же малолетнему высочеству… *** Когда жена принца с утра пораньше появляется на заднем дворе, где солдаты приводят в порядок одежду, командир гарнизона закатывает глаза. Вот ведь неугомонная девица: сидела бы в комнате, цветочки вышивала, так нет же! – Почему они стирают в ледяной воде? – поглядев, как рядовые переливают в большие лохани воду из колодца, спрашивает Хэ Су. – Почему нельзя кипятка с кухни принести и добавить? – Потому что это солдаты, а не изнеженные столичные служанки, – фыркает в ответ генерал. Разворачивается, чтобы уйти, но негромкий голос догоняет его, заставляет остановиться. – От холодной воды через пару лет начинают болеть руки, – ровно говорит Хэ Су. – Отекают пальцы, распухают суставы. Некоторым ложку трудно держать становится, не то что оружие. И много ваши солдаты навоюют с такими руками? Она проходит мимо, задев его краем платья: маленькая, хрупкая, с вызывающе прямой спиной и упрямо вскинутым подбородком. Командир провожает ее взглядом – и тихо и безнадежно ругается в небо. Через несколько дней Хэ Су видит, как солдаты тащат с кухни котел с кипятком, и чуть заметно улыбается. *** – Возможно ли отправить письма в столицу? – спрашивает Ван Чжон у генерала, приметив во дворе человека со знаком королевского гонца. Командир щурится задумчиво, но после все же неохотно кивает. – Все письма из гарнизона проходят через мои руки, – предупреждает он. – И ответная почта тоже. – Здесь мой доклад его величеству и письмо от моей жены супруге восьмого принца, – говорит Ван Чжон, вытаскивая из рукава пару конвертов. – Они не запечатаны, я знаю порядок. Генерал уходит с письмами в кабинет, просматривает сначала депешу Ван Чжона. Ну надо же, четырнадцатый принц не балует венценосного отца подробностями: прибыли, разместились, прохожу обучение – вот и все, не считая положенных приветствий, конечно. Даже участием в стычке с киданями не похвастался, хотя показал себя очень неплохо, десятник его потом хвалил. Он открывает второе письмо и усмехается: принцесса как под диктовку мужа писала, все то же короткое «прибыли, разместились…», только что про обучение ни слова. Ну, и кое-что хозяйственное просит: все ж ведь женщина. Хотя – вот странно! – почерк у нее резкий и угловатый, как у торопливого подростка. Генерал не знает, что Хэ Су все еще трудно писать: она удачно отговаривается потерей памяти, но на самом-то деле ей приходится учиться впервые. Потому и получилось так кратко: длинное сложное письмо ей пока что просто не по силам. Но это, впрочем, неважно: запечатанные личным оттиском командира, оба конверта благополучно уезжают вместе с королевским посланником. *** И никуда-то от нее не денешься, с усталой иронией думает генерал, когда в очередное утро сталкивается с Хэ Су в большой гарнизонной кладовой. Солдаты как раз принесли высохшую одежду и теперь разбирают, откладывая то, чему нужна починка. Поначалу она просто смотрит, а потом как-то очень ловко раскладывает отобранное на две части, подхватывает одну и говорит: вот этим я займусь сама. – Но как же?.. – растерянно произносит совсем юный рядовой. – Вы ведь… принцесса? Это могло бы прозвучать насмешкой, но в дрогнувшем голосе слышится что-то очень похожее на робкое восхищение. Хэ Су оборачивается, смотрит безмятежно и доброжелательно. – Каждый должен делать то, что умеет, – мягко отвечает она. – Я не могу повести в бой отряд, но проследить, чтобы у вас была горячая еда и чистая целая одежда, мне вполне по силам. – Ты слюни-то не распускай, – говорит десятник, как только Хэ Су скрывается за дверью. – Сам же сказал: принцесса, а не купеческая дочка. – Это другое, – тихо и упрямо отвечает парнишка. – Она же, ну… как небесная дева. И ведь никто над ним даже не смеется, понимает генерал, когда не в меру впечатлительного солдатика всего лишь хлопают по плечу и кивают на еще не разобранный ворох одежды: вернись, мол, к работе. И командир тихо выходит из комнаты, спускается во двор, глубоко вдыхает холодный осенний воздух. Мальчишку легко понять, думает генерал. Нет, жена принца – обычная женщина, в этом он уверен, но есть в ней и впрямь словно что-то нездешнее. И зря он опасался поначалу, что из-за нее начнутся свары: его вояки с поразительным единодушием относятся к ней вот как этот, молодой и глупый. Будто и правда деву-ёчжон в ней видят. Ай, да что говорить: он и сам – дурень старый! – смотрит на нее точно так же. *** – Пришло письмо от Хэ Су, – с улыбкой сообщает Мён Хи, и принц Ван Ук тоже улыбается. Вот уже не первый месяц маленькая кузина его жены живет на границе – и, кажется, его высочество почти излечился от воспоминаний. Иногда она все же снится ему – широко распахнутые глаза, доверчивая улыбка, узкая ладошка в его руке – и сны эти немного беспокоят, но больше не причиняют боли. Все же к лучшему, что Чжон увез это солнечное дитя с собой: слишком хрупко здоровье жены восьмого принца, чтобы тревожить ее неуместными чувствами к ее же младшей сестре. – И как они там? – спрашивает Ван Ук, и Мён Хи протягивает ему сложенный листок: вот, почитайте-ка… – Она стала похожа на хозяйку поместья, правда? – лукаво говорит его жена. – Столько всяких домашних мелочей попросила… кажется, девочка совсем выздоровела. Но странно, зачем ей так много белой ткани, да еще именно тонкой и легкой? Не припоминаю, чтобы кузина шитьем увлекалась… Если она просит прислать лекарственные травы, думает восьмой принц, значит, в гарнизонном лазарете их недостаточно. Тогда ткань, вероятно, нужна для бинтов… это все же граница с киданями, и спокойно там не бывает. Но незачем пугать Мён Хи: пусть лучше думает, что ее сестрица полюбила рукоделие. – Там ведь скучно, – мягко произносит он, возвращая письмо. – Нужно же ей чем-то заниматься. Я прикажу доставить образцы, посмотри сама и выбери то, что нужно. Через несколько дней туда вышлют оружие и припасы, отправим все вместе с ними. *** – Тебе что-то прислали из дома? – спрашивает Чжон, оглядев гору свертков на столе. Хэ Су радостно кивает в ответ. – Специи я уже отдала на кухню, – деловито говорит она и думает мельком: как солдат на докладе у командира, честное слово! – Лекарства, иглы и нитки отнесла в лазарет. И еще нам его высочество Ван Ук и кузина Мён Хи кое-какую одежду отправили, пару ваз и чайник с чашками, я все по местам разложила. – А куда тебе столько полотна? – озадаченно интересуется муж. – Ты решила за шитье взяться? – Нет, это на бинты, – чуть смущенно улыбается Хэ Су. – Сам ведь знаешь, их вечно не хватает. Поможешь на ленты нарезать? – Конечно, помогу, – тихо отвечает Ван Чжон. Осторожно берет ее за руку, прижимается щекой к тонким пальцам. – И спасибо тебе. Генерал смотрит, как четырнадцатый принц выносит во двор большой, исходящий паром котел, ставит на землю. Его жена берет в руки увесистые деревянные щипцы: и ведь заставила же столяра соорудить ей этакую штуковину! Аккуратно, чтобы не обжечься, вытаскивает из котла длинные белые ленты, развешивает их сушиться. Командиру не надо объяснять, что это. Он слышал, как гарнизонный лекарь ругался на солдат: бинтов на вас, паразиты, не напасешься! Похоже, юная принцесса тоже слышала и, как обычно, решила вопрос по-своему. Самоуправство, разумеется, но – не в их положении отказываться от необходимого. Пусть король и не забыл о войсках на границе, но присылает он далеко не все, что хотелось бы. …Надо же, как это непривычно – чувствовать благодарность. *** Дни идут друг за другом, и по утрам уже становится совсем холодно, и однажды Хэ Су видит, проснувшись: стылая земля укрыта первым снегом. И тогда она просит мужа: привези мне несколько еловых веток, хочу их в вазу поставить. Белые хлопья в низких тучах заканчиваются к вечеру, и Хэ Су, кутаясь в плотную накидку, выходит встречать вернувшийся патруль. Смотрит, как Ван Чжон, спешившись, отцепляет от седла большой сверток. Он разворачивает полотно, высвобождая колючие ветви, и тепло разливается у нее в груди: не забыл. Улыбнувшись, муж торжественно вручает ей слегка растрепанный букет. Солдаты посмеиваются, один даже говорит негромко: нет, ну видел я, как женщинам цветы дарили, но чтоб елки?.. Но смешки стихают, когда Хэ Су с мечтательной нежностью касается пальцами темно-зеленых иголок. А Чжон каким-то шестым чувством понимает: сейчас ее мысли – где-то очень далеко отсюда; впрочем, еще мгновение – и наваждение уходит, и его жена благодарно кивает, прижимая подарок к груди. И четырнадцатый принц думает: он не будет спрашивать ее, о чем она вот только что вспомнила. Весь вечер Хэ Су заворачивает крупные орехи в разноцветную бумагу, перевязывает их нитками и развешивает на пахнущие терпкой свежестью ветки. И Ван Чжон по-прежнему не задает вопросов. Только когда она заканчивает мастерить украшения, принц легко подталкивает пальцем одно из них, смотрит, как оно раскачивается на длинной нити, и говорит: красиво получилось. *** Ван Чжон возвращается с вечерней тренировки: со смехом машет кому-то в коридоре, бодро перешагивает порог, захлопывает дверь. И тут же, поморщившись, неловко двигает рукой, пытается растереть плечо. На вопрос Хэ Су – «Ты поранился?» – мотает головой: нет, потянул просто. – Генерал сегодня лично за меня взялся, – смешно сложив брови домиком, говорит ее муж. – По всей площадке гонял, как щенка-новобранца. – Ты не выглядишь расстроенным, – отмечает Хэ Су. – Хорошо справился? – Неплохо, пожалуй, – с затаенной гордостью отвечает Чжон. – Генерал силен в бою, с ним даже из старших солдат никто не сравнится, но продержался я долго. Мне за себя не стыдно. – Герой, – смеется она в ответ. – Только плечо у тебя теперь болит, да? Сними-ка верх одежды, я попробую размять, чтобы полегче было. Что-то странное, темное мелькает в глазах Чжона, когда он развязывает пояс. Оставшись в одних штанах, он ничком ложится на кровать, и Хэ Су садится на край постели. Руки у нее – маленькие, но сильные, и разминает она на совесть: так, что четырнадцатый принц временами шипит сквозь зубы. Но мало-помалу мышцы его расслабляются, дыхание выравнивается, и Хэ Су, улучив момент, укрывает его одеялом. И понимает, что ей неспокойно – и причину этого, если уж честно, она тоже понимает. До сих пор ей не случалось прикасаться к нему так, вот и не думала лишнего, зато сегодня прочувствовала: ее муж – взрослый мужчина. Это по меркам ее собственного мира он еще очень молод, но ведь и она настоящая всего-то на несколько лет старше, а уж принявшая ее душу Хэ Су так и вовсе ему ровесница. Ну, и это все же не Ын – забавный мальчик, который от вида крови, наверное, упадет в обморок: Ван Чжон – умелый воин, он уже один из младших командиров, такие прощаются с детством быстро. И ощущение крепкого и, что уж скрывать, привлекательного тела под ее пальцами будит вполне определенные желания. Увлеклась, мысленно охает Хэ Су и густо краснеет. Так-то даже для ее современности это было смелое предложение, а уж для Корё – вообще вершина неприличия! Надо бы аккуратнее, покаянно думает она, а то ж так и заиграться можно… На следующий день Чжон сам говорит: мне стало намного лучше вчера, не могла бы ты и сегодня?.. И Хэ Су, усилием воли прогнав смущение, вновь садится рядом, до красноты растирает широкую спину. Кажется, у них появилась первая семейная традиция, вздыхает она украдкой. Это смешно и немного глупо, но то обещание Чжона, что когда-то ее успокоило, теперь почти расстраивает: тогда-то оно было единственно правильным, но время идет, и чувства меняются. Вот только вряд ли ей хватит смелости сказать ему об этом. *** Зима была длинной и тихой, думает Хэ Су и подставляет лицо первому весеннему солнцу. Позади остались морозные дни с книгами, редкие посылки из дома, игры в маджонг с мужем: Ван Чжон любит эту игру, вот и ее приохотил. Иногда ей даже удается выиграть, и принц картинно всплескивает руками: нет, ну надо же, совсем недавно научилась – а сумела его победить! Они с Чжоном стали немного ближе друг другу, и однажды Хэ Су даже решается рассказать ему про свою мечту о путешествиях. Я знаю, говорит она, что сейчас ты должен быть здесь и защищать страну. Но, возможно, придет время?.. И он отвечает ей, серьезно и уверенно: я не обещаю, что это будет скоро, но когда-нибудь – обязательно. А Ван Чжон всегда держит обещания, это Хэ Су знает твердо. В такое мирное утро сложно поверить, что бывает по-другому, но все меняется внезапно и драматически: в ворота вкатывается что-то невообразимо лохматое и чумазое. И кричит, звонко и отчаянно: дяденьки солдаты, кидани на деревню напали! Хэ Су впервые видит, как гарнизон поднимается по тревоге. Никакой суеты и паники: короткий условный сигнал – и двор моментально наполняется вооруженными людьми, кто-то из них внимательно расспрашивает встрепанное дитя, и то, сморщив лоб от усердия, показывает три раза ладошки с растопыренными пальцами. Вытянувшись в струнку, солдат докладывает появившемуся генералу: отряд киданей, численность – не менее трех десятков. Напали утром, когда мужчины ушли в поле, дома подожгли, девиц и молодок согнали, чтоб забрать с собой. Это вот дитё успело удрать в кусты, пробралось подлеском и рвануло в крепость, предупредить. Генерал находит взглядом Ван Чжона, подзывает его к себе. Бери первую сотню, говорит он принцу, и перехвати их у брода вниз по реке. Чжон резко кивает – и начинает отдавать команды, решительно и быстро. Не зря они всю зиму тренировались, думает Хэ Су: ее муж ведь впервые сам поведет в бой так много солдат, но как слаженно у них все получается… Она видит, как Чжон взлетает в седло, и отряд стальной лентой выскальзывает из ворот. А после, когда двор пустеет, она подходит к одиноко замершему у выхода из крепости ребенку, касается острого плеча ладонью. Девочка, понимает Хэ Су, когда к ней поворачивается перепачканная землей и травяной зеленью мордашка. Пойдем, мягко говорит она, тебе надо умыться и поесть. Отмытое и заново переплетенное дитя оказывается симпатичным – и страшно голодным. Девчушка уминает вполне взрослую порцию каши с мясом, выхлебывает кружку травяного чая с медом и, с явным сожалением отставив ее в сторону, говорит торжественно: спасибо за еду, добрая госпожа. А потом, помявшись, спрашивает: правду говорят, что вы принцесса? Хэ Су, улыбнувшись, кивает в ответ: ну не объяснять же ребенку, что там и как на самом деле получилось. – Ничего себе, – восхищенно тянет маленькая гостья. – А почему вы тогда не во дворце? – Потому что его величество отправил моего мужа сюда, от киданей вас защищать, – отвечает Хэ Су. – Вот я и приехала вместе с ним. – Это правильно, – серьезно соглашается девочка и тут же, хлопнув ресницами, просит с любопытством: – а расскажите, как это – жить в столице? Правда ли, что там совсем нет бедных, и все дома золотом украшены?.. День уже клонится к закату, когда один из рядовых находит их в трапезной и говорит спешно и весело: вернулись! Девчушка срывается с места и стрелой несется к дверям, Хэ Су торопится следом, и во двор они выбегают вместе. Ван Чжон уже успел доложиться генералу: кидани разбиты, пленных вернули, у нас потерь нет; несколько раненых, но там почти царапины. Командир кивает одобрительно, от души хлопает принца по плечу: ты справился, говорит он Чжону. Отправь еще кого-нибудь отвезти девчонку домой, она сегодня тоже отличилась, пусть с почетом едет. Хэ Су смотрит, как один из десятников уезжает с отрядом солдат, увозя девочку за спиной. Та оборачивается, улыбается широко, машет тонкой ладошкой, и Хэ Су вскидывает руку, чтобы помахать ей в ответ. – Деревенские почти не пострадали, – накрыв ее плечи ладонями, говорит Чжон у нее за спиной. – Кидани спешили, поэтому никого и не тронули толком, даже дома все удалось потушить. Повезло, что снег совсем недавно сошел, все еще не просохло как следует. Девицы, конечно, страху натерпелись, но ничего серьезного им сделать не успели. И тогда Хэ Су, забыв все правила приличия разом, разворачивается, тянется к нему и легко касается его щеки губами. –Я горжусь тобой, – говорит она. – Очень. *** С тех пор кидани как-то присмирели, но генерал не обольщается: до следующей зимы тихо здесь не будет. И он рассылает патрули во все стороны вдоль границы, и четырнадцатый принц почти не вылезает из седла, командуя доверенным ему отрядом. В этот раз их не было два дня – и вот, наконец-то, вернулись. Хэ Су смотрит, как муж ее верхом влетает в ворота, аккуратно и умело осаживает коня. Спешивается и шагает через двор к ней: крупный, запыленный, с шальной улыбкой на загорелом лице. Привычно уже целует ее в висок – и Хэ Су на миг опускает ресницы, потому что ну невозможно же! Человек, протянувший ей когда-то руку помощи с риском для собственной жизни; тот, кто стал ей настоящим другом: для корёсских-то традиций это просто удивительно. Как было бы легко, если бы тем все ограничилось, но – Ван Чжон давно уже волнует ее как мужчина. И каждое его прикосновение откликается жаром в крови, и даже странно: неужели он сам-то этого не видит? …Точно не видит, думает Хэ Су, когда ее муж невозмутимо укладывается на кровать. Но садится рядом, разминает усталые плечи. Почему-то ей особенно сложно сегодня: кожа у него – гладкая, плотная, после купальни чуть влажная, и просто невыносимо хочется уже прижаться к ней губами. И Хэ Су, сама себя испугавшись, отстраняется, говорит виновато: наверное, хватит. Ван Чжон переворачивается на спину, закладывает руки за голову. Разглядывает Хэ Су внимательными темными глазами. – Ты не такая, как обычно, – задумчиво говорит он. – Что-то случилось? Хэ Су качает головой и, глубоко вздохнув, осторожно касается его кончиками пальцев – прямо там, где ровно и сильно бьется сердце. Смотрит, как меняется выражение его лица: удивление, понимание, недоверчивая радость – и решимость, от которой ее собственное сердце словно проваливается куда-то вниз. И Чжон, коротко выдохнув, одним слитным движением поднимается к ней, обхватывает ее лицо ладонями. …А терпение у принца совсем не корёсское, осознает Хэ Су, отвечая на поцелуй. И вовсе это не Ван Чжон чего-то там не понимал, это она сама не замечала очевидного: муж просто дал ей время полюбить его. Он и теперь не торопится: вынимает шпильки из ее волос, пропускает меж пальцев длинные пряди. Развязывает на ней пояс, спускает вышитую ткань ханбока с плеч – и Хэ Су смущенно прижимает руки к груди, но Чжон разводит ей запястья в стороны, говорит мягко: не стесняйся; меня – не надо. И прохлада простыней обнимает ее тело, и горячие мужские ладони согревают, даря удовольствие. Их брак давно уже стал настоящим, думает Хэ Су, раскрываясь мужу навстречу. Только подтверждение чуть-чуть задержалось… – Спасибо, что дождался, – шепчет Хэ Су, прижимаясь к его груди щекой. Ей хорошо сейчас, и прошлые воспоминания перестают тревожить окончательно. Если и были там лишние чувства – все сгорели в этом новом пламени, что постепенно утихло и уступило место уютному теплу. И вот именно так – правильно. Ван Чжон крепче обнимает ее, прикрывает глаза и отвечает тихо: тебя стоило ждать. *** Когда жене принца присылают письма, генералу всякий раз совестно их читать. Но – если это не личная депеша с королевской печатью – порядок для всех одинаков. Вот и снова пришло, и командир разворачивает конверт, пробегает взглядом написанные незнакомым почерком торопливые строки. Медленно опускает письмо на стол. Сегодня – не те новости, что хотелось бы сообщать принцессе, но… у нее муж есть, вот он пускай и разбирается. – Читай, – говорит он вызванному в кабинет Чжону, – и сам решай, говорить ли жене об этом. Госпожа Мён Хи ведь ей кузина, верно? – И жена моего старшего брата… была, – тихо отвечает Ван Чжон. Смотрит потерянно на чуть смятый и кое-где перепачканный чернилами лист бумаги: так не похоже на утонченного и аккуратного Ван Ука… – Я не могу это скрыть, Хэ Су все равно узнает и не простит обмана. – Ступай, – махнув рукой, говорит командир. – В патруль пойдешь завтра, а не сегодня. Ван Чжон входит в комнату, и Хэ Су чувствует сразу: произошло что-то очень плохое. Муж осторожно вкладывает письмо ей в ладони, и она все понимает, еще не прочитав. Но заставляет себя увидеть неровные строчки, и роняет листок, и зажмуривается крепко, пытаясь удержать слезы; они не слушаются – щиплют глаза, рисуют на щеках мокрые дорожки. Вздохнув, Чжон подхватывает жену на руки, садится на кровать вместе с ней – и Хэ Су впервые на его памяти плачет, отчаянно и горько, выплескивая тоску по всем близким людям сразу. Он не знает, конечно же, – но она вспоминает не только кузину, сумевшую стать ей второй матерью: в родном-то мире тоже остались люди, о которых она так старательно запрещала себе думать. Но сейчас не думать – не получается, потому что на нее словно ледяным дождем обрушивается осознание: их она тоже вряд ли когда-нибудь увидит. Когда Хэ Су, наревевшись, забывается у него на руках беспокойным сном, Ван Чжон аккуратно перекладывает ее на покрывало и, не раздеваясь, ложится рядом. На узкой одинарной кровати вдвоем тесновато, но Хэ Су в полусне цепляется за его рукав, утыкается в плечо – и четырнадцатый принц обнимает ее в ответ. Не бойся, говорит он едва слышно, я никуда не уйду. Утром Хэ Су спускается к завтраку бледная и спокойная, только чуть припухшие веки выдают – но лишь особенно внимательному взгляду. Генерал посматривает молча, а после трапезы останавливает ее в дверях. – У меня к вам просьба, госпожа, – негромко произносит он. – В одной из ближних деревень мы иногда заказываем одежду для солдат, ее там шьют и привозят сюда. Сегодня вот как раз доставят. Сможете проверить и принять? – Вы опасаетесь, что привезут негодное? – сдвинув тонкие брови, спрашивает жена принца. Командир качает головой. – До сих пор такого не было, – говорит он. – Но лучше не допускать и в будущем. Десятник вам поможет и расплатится с крестьянами. А он ведь знает, думает Хэ Су и согласно склоняет голову. И вот так генерал, похоже, проявляет сочувствие. Неожиданно, конечно, но – за возможность занять чем-то руки и мысли она сейчас искренне благодарна. …Местные отлично знают, кому обязаны защитой, а потому с обозом в крепость приезжает сам староста с двумя помощниками. А ну как генерал недоволен окажется, кому потом отвечать? Но в этот раз – вот диво дивное! – вместе с давно знакомым десятником их встречает девушка… а, нет, все же молодая замужняя женщина: прическа у нее хоть и простая, но не девичья. Похоже, не врали слухи-то, да и малявка из соседней деревни не зря новой лентой хвасталась – мол, принцесса, что там теперь живет, подарила. Нет, ну вряд ли она и впрямь – дочь королевской семьи, что бы ей здесь делать тогда, но из благородных – это да, тут не ошибешься. И они все втроем смотрят, только что рты не разинув, как она перебирает солдатскую одежду, и как-то даже немного неловко, что она касается такой простой ткани. А женщина встряхивает каждую вещь, проглядывает швы бегло, но внимательно. Закончив, говорит десятнику: я все проверила, можно принимать. И у старосты едва не подкашиваются ноги, когда звучит ответное: слушаюсь, ваше высочество. …Кажется, генерал взялся за дело всерьез, думает Хэ Су. Первой просьбой он не ограничился: еще через пару дней, встретив жену принца во дворе, он спрашивает вежливо: госпожа, а не могли бы вы снова оказать мне помощь? На сей раз он вручает ей хозяйственные книги. Летом кидани всегда неспокойны, говорит ей командир, и в ближайшие несколько месяцев мне будет совсем не до записей. А не вести их нельзя, мы все же государственные деньги тратим. Если вы возьмете это на себя, я буду крайне вам благодарен. – Можете на меня рассчитывать, – мягко откликается Хэ Су, и генерал едва заметно улыбается. *** Дни сплетаются цветными нитями в пестрое полотно, и боль постепенно стихает, и Хэ Су снова начинает улыбаться. Принц Ван Ук пишет ей редко, но всякий раз исправно присылает пряности, лекарственные травы, ткань и ленты на одежду. Она привыкла к скупым коротким строчкам, но как-то раз приходит письмо, которое она с радостью показывает мужу. Его высочество взял в дом одну из многочисленных младших кузин Мён Хи: не как супругу, нет, девчушке и пяти лет не сравнялось. Но она удивительно похожа на его покойную жену, и восьмому принцу теперь есть кого одаривать нерастраченным душевным теплом. В следующем письме, между гордыми рассказами об успехах малышки, его высочество сообщает о замужестве принцессы Ён Хва. Ее отдали четвертому принцу, и Хэ Су молча удивляется: он ведь брат ей по отцу… дикость какая! А после вспоминает: у печально знаменитого императора Кванджона жену ведь звали так же, неужели принц Ван Со – это в будущем он и есть? Сезоны сменяют друг друга, и однажды уже Хэ Су приходится вынимать из рук застывшего от горя Ван Чжона письмо с королевской печатью. Конечно, его величество – гораздо больше правитель, чем отец, но – все равно ведь больно. И Хэ Су обнимает мужа и говорит: я с тобой. А потом наступает день, когда она признается растерянным шепотом: кажется, скоро нас будет трое. Ей немного страшно – больниц с реанимацией в Корё, увы, пока не построили – но сумасшедшая радость в глазах Ван Чжона сильней любого страха. И жизнь ее наполняется новым ожиданием. *** Этой ночью Хэ Су просыпается от грохота. Колотят в дверь, понимает она. Шутить так никто в гарнизоне не будет, а значит, случилось что-то серьезное. Кидани перешли границу, докладывает ее мужу десятник, и вот только что сонный и расслабленный Ван Чжон разом подбирается, говорит отрывисто: ступай, я сейчас приду. Одевается, подхватывает оружие и, прежде чем уйти, быстро и крепко целует жену в губы. Не бойся, говорит он ей, я вернусь. Это война, осознает Хэ Су, когда уже через день в крепость начинают поступать раненые. В лазарет ее не пускают – ну не в ее же положении! – но жена принца кипятит бинты, готовит отвары из лекарственных трав, следит за тем, чтобы лекарь и его помощники не забывали вовремя поесть. Она запрещает себе бояться, но ее самообладание едва не дает трещину, когда чуть живым привозят генерала. Ваш муж остался за командира, торопливо бросает ей один из сотников, прежде чем умчаться обратно, и Хэ Су горячо и отчаянно просит небо: пожалуйста, пусть он справится, пусть вернется невредимым… Рана паршивая, хмуро говорит ей лекарь, но будем надеяться. Почти неделю генерал мечется в горячке, не возвращаясь в сознание, но чудо все же случается: жар начинает спадать. Когда командир приходит в себя – он слабее новорожденного котенка, и глубоко развороченное плечо дергает болью, и вставать ему запрещают настрого, и надо ли говорить, как сильно от этого портится генеральский характер? – Уймите его, ваше высочество, – устало просит лекарь, и голос его полнится непочтительным раздражением. – Может, хоть вас он послушает. Ну куда ему воевать в таком состоянии? Хэ Су входит в комнату, останавливается у генеральской постели. Раненый мужчина дышит хрипло, и даже глаза открытыми держит с трудом, но насмешливо заломить бровь ему все же удается. – Еще и вы решили мною поруководить? – еле слышно, но язвительно интересуется он. – Тоже будете убеждать, что я должен прохлаждаться здесь, пока гибнут мои солдаты? – Вы же сами учили принца Ван Чжона, – невозмутимо отвечает Хэ Су. – И это вы распорядились передать ему командование, если с вами что-нибудь случится. Раз уж вы на это решились – может быть, попробуете больше доверять его высочеству? Ответить командир не успевает. Дверь распахивается, и рядовой с порога радостно докладывает: основные силы киданей отброшены! – Ладно уж, – ворчливо говорит генерал и закрывает глаза. – Считайте, что вы меня уговорили. Сводки с поля боя внушают осторожную надежду, но проходит еще не один день, пока не случается долгожданное: Ван Чжон во главе отряда появляется в воротах крепости. И по лицу мужа – невероятно грязному, отмеченному ссадинами, но счастливому – Хэ Су понимает: они вернулись с победой. *** – Не волнуйтесь, госпожа, – произносит спешно привезенная из деревни повитуха, и Хэ Су, отдышавшись, слабо кивает ей. – Я всех окрестных детей приняла, никто не жаловался. Даст небо – и с вашим справимся. Ван Чжон мается под дверями, и остальной гарнизон, кажется, ходит на цыпочках, и даже генерал, сбежавший в кабинет от всего этого безобразия, приказывает: как только – так сразу доложить. И когда после долгих часов ожидания крепость едва ли не впервые за всю ее историю оглашается возмущенным детским криком – счастливы положительно все. И генерал достает из сейфа фляжку, и глоток крепкого алкоголя обжигает горло. Его не дождались когда-то, и дети там родились от другого человека. И нет, юная принцесса вовсе не похожа на ту, много лет назад любимую, и Ван Чжону он ни капли не завидует. Но эти двое – а теперь уже трое – дороги ему так, словно они и есть та семья, которой у него никогда не было. *** К вечеру небо окрашивается алым: завтра будет ветрено, привычно думает Хэ Су. Здесь, на границе, почти всегда ветер. Ей слегка тревожно: патрулю, с которым уехал ее муж, пора бы уже вернуться. И Хэ Су идет к воротам, но останавливается на полпути, потому что во двор въезжает большой отряд. Своих она узнает сразу, пересчитывает быстро: ну, слава небесам, все. Но вместе с ними еще люди, и командир их – крупный, длинноволосый, в черно-серебряной маске – кажется ей знакомым. И Хэ Су вспоминает: первый ее выход в город, всадник на мосту. Она едва не оказалась под копытами его коня тогда – он не позволил, подхватил на ходу в седло. Руки у него были жесткие, да и столкнул он ее потом обратно не слишком вежливо, но – по словам насмерть перепуганной Чэ Рён – ей еще удивительно повезло. Мало кто при встрече с бешеным Волком так легко отделался. Потом он появлялся еще в доме восьмого принца – и Хэ Су пряталась, потому что кузина Мён Хи предупредила сразу: держись от него подальше, это человек непростой и опасный… Воспоминание мелькнуло – и пропало, потому что муж поймал ее взгляд, улыбнулся – и Хэ Су улыбнулась ему в ответ. Четвертый принц Ван Со наблюдает за ними и ловит себя на зависти к младшему брату. Она совсем не похожа на дворцовых женщин: у тех – покорность на лицах и стылый пепел в глазах, а в жене молодого генерала пламя горит неярко, но надежно. Здесь, в гарнизоне на краю земли, ей не перед кем гнуть спину, и это чувствуется в каждом жесте, повороте головы, в непривычно открытой улыбке. И Ван Со вспоминает: столичная улица, перемазанная чем-то девчушка – ну совсем же надо ума лишиться, чтобы замереть так на пути у конного! Он успел поймать ее, и девчонка даже не испугалась толком: затихла в его руках, как маленькая лесная птица. И это было так непривычно и странно, что он поспешил остановить коня и спустить ее на землю: четвертому принцу никогда не нравилось чувствовать то, чего он не понимает. Он и после видел ее несколько раз, и чувство это дикой травой проросло в его сердце – а потом она исчезла, и он так и не набрался решимости спросить о ней. Так вот, значит, на ком тогда женился четырнадцатый брат так спешно, что венценосный отец в гневе вышвырнул мальчишку из столицы в эту беспокойную глушь… – Купальня готова, – говорит эта женщина, и голос ее звенит серебряным колокольчиком. – Ужин подадут через полчаса, я распоряжусь. Она идет через двор – стремительная, легкая, и волосы ее плещутся темным плащом на ветру, и закатный свет обнимает ее плечи. Двое мужчин смотрят ей вслед. В одном взгляде – уверенная нежность. В другом – смутная тоска по несбывшемуся.