Ballons et barbe a papa dans ma tete

Чокнутая стерва. Мразь. Клоунская шлюха — как смешно и заношенно-непристойно. Пошло. Пирожуля не оценил бы. Мистер Джей говорит, что люди на самом деле лишь кучка дерьма, наполненных трусостью, похотью и лицимерием. Он часто говорит что-то умное, а потом замолкает, изредка разражаясь тихим хихиканьем. Она ютится у его ног, вдыхая запах горьких сигарет. Харлин Квинзель ненавидела запах табака. Харли Квинн впитывает его трепещущими ноздрями, еще крепче прижимаясь к Пуддингу. — Ты как собачонка, Харли. — Презрительно выплевывает он. — Как ты только себя выносишь, девочка? А Харли лишь наматывает голубую прядь на палец, прикусывая пухлую губу и легкомысленно пожимает плечами. Главное, что он все еще терпит ее. Пожалуй, лучшая шутка мистера Джея заключается в ней — подумать только, прилежная зануда Харлин, молодой психиатр — теперь разгуливает по городу в коротеньких маечках и взрывает слишком скучные магазинчики. Джокер вылечил ее. Снял с нее маску хорошей девочки и дал карт-бланш. Хорошая получилась шутка… Вот только почему-то не смешно, когда она сидит в баре, рядом с вонючим и потным мужиком, почему-то тянущим свои толстые пальцы к застежке ее шорт. Хотя… Если представить на месте пальцев толстых волосатых гусениц, словно из «Алисы в Стране Чудес» — хихиканье так и подступает к горлу. После восьмой маргариты у нее кружится голова, а белая полоска сахарной пудры, которую она недавно вдохнула, заставляет смотреть на все расфокусированно. Но это не мешает ей уединиться с хозяином «Чудесных гусениц» в закрытой комнате. На кожаном диване она растекается словно кусок полупрожеванной сахарной ваты, как вскакивает, крича: «Сах-арн… Са-аарная… Черт!», — Ударяет рукой по черной подушечке, — «Са-хар-на-я вата, во! Хочу сах… Ик. Акарную вату». Мужчина не замечает ее изречений, пятерней подбираясь к заветной застежке. На ней трусы с фиолетовыми ананасами… Хотя, утром они точно были розовыми. Но разве это так важно? Гусеницы скользят по ее бедру, оставляя за собой еле ощутимый склизкий след. От коленки к татуировке «J+H» и обратно… — Мистер Джей! — Глаза Квинн загораются маниакальным блеском, ее губы влажно блестят. Надо сделать Пирожуле подарок! Вот он обрадуется! Следующие двадцать минут прошли для Харли немного тяжело — от напряжения она высунула язык, но с забавным хрустом, гусеницы нехотя оторвались от своего хозяина. Они почему-то плевались красной слюной, а мужик плакал навзрыд, умоляя прекратить, даже пытался ударить ее — видимо, он очень дорожил своими питомцами. Но Харли должна была сделать подарок Джей-Джею! А если в красные от слюны и пахнущие металлом отверстия вставить маленькие трубочки — получится точно Абсолем! Маленьким ножичком, она отпиливала слишком привязанных к потному борову, гусеничек, напевая что-то мало вразумительное. Проснулась она в их общей (когда Джокер не выкидывал ее за порог) кровати, совершенно ничего не помня со вчерашнего дня. — Харли, девочка моя зло, — Противно ухмыльнулся мистер Джей, натягивая шрамы, — у меня для тебя завтрак в постель… На подносе лежало пять сосисок. Сонным взглядом Харли проследила за этим самым романтичным жестом Пудинга. Мир вокруг взорвался ярко-розовыми в желтую крапинку цветами. В восторге прикусив губу, она запищала и хотела было броситься на шею любимому, как приглядевшись, заметила на сосисках вьющиеся черные волосы и черные бусины перца, закрепленных на зубочистках, уходящими под… ногтевую пластину. Под черно-бардовой запекшейся кровью выглядывало нечто белое — то ли хрящ, то ли кость. Квинн вырвало на пол. Она ощутила противный привкус вчерашних коктейлей на языке. Прерывисто дыша, она вспомнила, как вчера завалилась сюда с мусорным мешком, под завязку забитым слипшимися комками сахарной ваты и устроила мистеру Джею истерику из-за того, что тот не захотел принимать ванну и спать с «новыми питомцами», которых она заботлива вела по улице на поводке — длинных нитках, черт знает откуда появившихся. Ощутив второй позыв рвоты, девушка упала прямо в лужу из собственной блевотины. Харли сморщилась и подняла затравленный взгляд на клоуна. — Ну же, тыковка, улыбнись… Хорошая же вышла шутка. — Прорычал Джокер, угрожающе надвигаясь на нее.