На дне

      Было бы в жизни все просто. В детстве Федя думал, что они ни за что и никогда не переедут из Одессы. Их семья не жила в центре или прямо у побережья моря, они не сдавали квартиру бабушки и в их дворе не собирались все национальности мира, чтобы сыграть в дурака. Без этого всего им тоже было хорошо в частном доме, где своего участка земли и не было. Мама была рада: засаживать ничего не надо; в участке и так полно дел.       Пару лет назад случилось что-то, что он до сих пор не понимает. Родители резко решили переехать, несмотря на его соревнование по плаванию на уровне области через неделю. Даже не успели поставить на продажу дом: составили доверенность на семейного нотариуса. За эти два года парень пытался выяснить, что же все-таки случилось, но отец говорить не хотел, повторяя что это из-за мамы; мама рассказывала кусками. И она рассказывала это хаотично, без какого-либо порядка. Даже при желании Федя не мог бы собрать все в кучу: он не записывал, а из головы такое не соберешь и не рассортируешь.       Они сменили фамилию, мама — ещё и имя. Его семью прятали в украинской программе защиты свидетелей, но насколько она хреновая, парень понял еще в самом начале.       Его маму перевели с соответствующим приказом в Белоцерковское отделение полиции в Киевской области, но почти через пару недель ее узнали на улице давние друзья и окликнули старым именем при сотрудниках в дворе. Те переглянулись и начали наблюдать за их семьёй: Федя видел пару раз у ворот одну и ту же бордовую «шестёрку» в довольно позднее время, когда шёл с бассейна.       За два года в новой школе парень стал чем-то вроде невидимки: имел хорошие отношения со всеми, нигде не мелькал, ни с кем не ссорился, и все любили его шутки, поэтому звали на день рождения и закрытые «вписки», хотя от последних от частенько отказывался: там часто мелькал Дэн. Эти два года были самыми тяжелыми в его взрослении.       Пару месяцев он встречался с одноклассницей, но быстро расстался, осознав, что рядом с ней думает… ну совсем не о ней. Будь девушкой, целуя ее он бы думал, какие сережки надеть завтра в клуб. Лера была притягательной. Она умела подбирать одежду так, что в ней девушка была сексуальной, она подчеркивала формы, но не выглядела вызывающей или провокационной. Для Феди эта притягательность была в другом: она много шутила. Девушка умела рассказывать истории, с ней все время что-то происходило. Будучи рядом с ней он ощущал спокойствие, которого ему не хватало после переезда. Он звонил ей и просил встречи чаще, когда был в паре шагов к принятию своей ориентации.       Парни загоняются хуже девушек, это факт. Если парень говорит вам обратное, отрицает этот факт — врёт. Мужчины боятся показаться слабыми, но они люди, которые также, как и все, имеют право на слабину и эмоции. У Феди этих эмоций было полно. «Кот наплакал в банку, потом еще в бутылку и сверху на ковер» — говорила Лера. С осознанием своей ориентации он чуть не взорвался: его переполняли смешанные чувства. Он пробовал смотреть гейское порно и даже яойный хентай, но ему не понравилось. Тогда его это капельку успокоило: разве может гей не любить гейское порно? С этой мысли они с Лерой здорово посмеялись через пару месяцев, ведь он ей сказал.       Лера притягивала его истории, а Дэн… явно не наглостью. Федя ненавидел в парне эту черту. Они ходили вместе в бассейн: он приезжий, Дэн после травмы — никто не полагал на них много надежд. Любая тренировка или локальное соревнование было испытанием для них двоих. Каждый поставил себе цель, что будет лучше. Их тренер рассматривал это как боевой дух и отличный подход, но руководитель средней группы часто подшучивал над парнями, получая прямые угрозы от Дэна, что позже прозвал его «поваром» — беспалевно и с намеком на гейский уклон. Они очень много времени проводили вместе и часто касались друг друга.       Они стояли в душевых, между ними было две перегородки, Федя был уверен. Он их сам отсчитывал, пропуская вперед Дэна, поскольку уже понимал, что им не стоит «случайно пересекаться» после того, как он понял свою ориентацию. На всякий случай.       Вода била в лицо и стекала по плечам вниз, парень размазывал пену от шампуня по волосам с закрытыми глазами, чтобы не щипало глаза — он так делает с детства. Растерев и смыв один раз, Федя потянулся за бутылкой «Нивея», которой не оказалось на привычном месте, распахнул глаза, и, сделав шаг назад, упёрся в другое тело, стоящее впритык к нему. — Белобрысый, ты аккуратнее, затопчешь же, — съязвил Дэн, открыл большим пальцем крышку шампуня и выдавил немного на руку. — Подвинься, мне тоже надо дважды намылить и смыть, мой закончился. — Ты нормальный вообще? — повысил тон Федя. — Поставь, где взял. — А то что ты мне сделаешь? Бутылку в задницу засунешь? — Ты договоришься, и я засуну, — в глазах напротив что-то мелькнуло. — Она прямоугольная, устанешь пихать без смазки, — Дэн начал намыливать волосы, смотря на потолок. — Если понадобится, я смажу хоть и слюной, ты не волнуйся. — А как ты увидишь, что тебе смазывать? Ты же полжизни с закрытыми глазами: что в бассейне, что в душе, что во сне, боже. — Пошел отсюда, — Федя вырвал бутылку и выпихнул парня из кабинки. — Пиздец ты жадный, конечно. Не ожидал я от школьного любимчика… — обиженно надув губы, Дэн пошагал к своей душевой. — Так, голубки, — «повар» постучал железным свистком о плитку душевой при входе, — домывайтесь, сушитесь, мне через час надо закрыть бассейн. Чтобы без никаких белых следов здесь и в раздевалке, ясно? — и, не дождавшись ответа, вышел.       Федя опустил глаза вниз — его член полностью набухший, вены разбегаются по стволу, а багровая головка смотрит на плитку. Сматерившись, он резко выключил горячую воду и добавил напора холодной, остужаясь, чтобы снять напряжение. Парень думал обо самом противном, что мог представить, и эрекция понемногу слабела. Подождав еще пару минут, он накинул полотенце на бедра и двинулся в раздевалку.       Уже на выходе он задумался про две вещи: откуда Дэн знает, что он обычно моет голову с закрытыми глазами, если он выбрал кабинку дальше на две перегородки от кабинки Дэна, через которую тот точно ни до, ни после не будет проходить; и какого, собственно, хуя, у него встал прямо в душевой?!