So, before you go Мог ли я, прежде чем ты ушел, Was there something I could've said Сказать что-то, To make your heart beat better? Что заставило бы твоё сердце биться чаще? Lewis Capaldi «Before You Go» 02 сентября 2039, 9:11 Больница Ботсфорд
Гэвин думал, что вчерашний день был худшим днём в его жизни. После внезапного издевательского сообщения от Перкинса ему поступил звонок из ФБР. Безразличный женский голос ‒ Гэвин не узнал его ‒ сообщил, что первого сентября в одиннадцать часов сорок семь минут неподалеку от Тамарак Трейл на левом берегу реки Руж было обнаружено тело Хэнка Андерсона и завтра в девять тридцать утра его с братом ждут на опознание по адресу 39475 Льюис Драйв. Смысл слов, сказанных столь равнодушным тоном, он осознал не сразу. На том конце уже отключились, а Гэвин продолжал стоять с телефоном в руке, глядя на то ли озадаченного Ричарда, который до этого готовил Риду кофе и повернулся, услышав, что сказали в трубке, то ли сквозь него. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, что уж говорить о том, чтобы сдвинуться с места, сорваться в больницу прямо сейчас, нестись на стареньком «линкольне» отца по автостраде, игнорируя светофоры и знаки. Поехать, чтобы точно удостовериться в том, что это не он. Потому что… Потому что это просто не мог быть отец. Этот старик не из тех, кого бы нашли изуродованным и полусгнившим, изъеденным падальщиками, на берегу реки. Это мог быть кто угодно, да хоть сам Гэвин, вновь перешедший дорогу не тому человеку, но только не Хэнк Андерсон. Он глубоко затянулся, так, что дым обжëг горло, и выпустил сизое облако носом. Не кури он столько лет ‒ непременно бы закашлялся. Но шестнадцать лет бессмысленной траты денег на то, что медленно, но верно его убивало, даром не прошли ‒ весьма сомнительное достижение, надо признать. Кофе тошнотворно плескался в желудке, в голове было как-то подозрительно пусто. Эмоциональный диапазон Гэвина, который, сунув руки в карманы джинс, стоял в курилке у входа в больницу Ботсфорд, был не больше, чем у чайной ложки или окурка, что он отправил в мусорку, когда докурил. Даже у Ричарда, переминающегося с ноги на ногу и заметно нервничающего, спектр чувств был гораздо обширнее и ярче, чем у Рида. Чем у Рида, который через несколько минут увидит человека, который был ему так дорог, который так много ему дал… Увидит его холодным, неподвижным и, без сомнения, окончательно и бесповоротно мёртвым. От мыслей об этом виски взрывались болью, словно голову Гэвина сдавливал раскалëнный металлический обруч, хренов терновый венок, впивающийся своими шипами в кожу, оставляя отметины, которые не сойдут никогда. Гэвин морщился каждый раз, когда поворачивал голову резче, чем позволяла боль, глаза он открыть полностью не мог ‒ стоило ему это сделать, как мигрень становилась просто нестерпимой. Ему было душно и тошно, ноги подкашивались так, что он был готов осесть на землю прямо тут и больше в этой жизни никогда не шевелиться. Эта головная боль убивала, сводила с ума, хладнокровно потрошила нутро его черепной коробки, но ни в какое сравнение не шла с тем, как пусто у Гэвина сейчас было в душе. Ничего. Совершенно ничего. Только сосущая пустота, которой не было ни конца ни края. Ричард ничего не сказал, когда Рид прикурил четвёртую за последние пятнадцать минут сигарету. Ричард ничего не сказал, когда тот в очередной раз поморщился, повернув голову и вглядываясь вдаль, ожидая, пока явятся Коннор и Элайджа. Он стоял рядом потерянный, растерянный и совершенно обречëнный. И слишком хорошо Ричарда знать было не нужно, чтобы узреть на красивом бледном лице неподдельную муку и страх неизвестности. Недавняя машина, а ныне девиант не знал, что делать со всеми своими эмоциями, в которых сейчас попросту тонул. И видя это, Гэвин был бы и рад помочь тому, кто в такой короткий срок преодолел путь от врага к почти другу, но у него просто не было на это сил. Не было сил вообще ни на что. Коннор и Элайджа до сих пор не объявились. Однако винить их за это не стоило, просто Гэвин с Ричардом приехали слишком рано, так как Рид уже не был способен находиться дома, задыхался в четырёх стенах, хоть клаустрофобией никогда не страдал. Он больше не мог позволить себе бездействовать, даже несмотря на осознание очень важного факта ‒ уже поздно. ‒ Гэвин, к нам идёт Ричард Перкинс, ‒ тихо проговорил Ричард, глядя за спину Рида. Парень не обернулся, чтобы удостовериться в правдивости слов андроида, этого не потребовалось, так как в следующий же миг он услышал голос, принадлежащий человеку, которого ещё вчера готов был разорвать на куски голыми руками, а сегодня… Сегодня он толком даже думать не мог. Человек этот словно знал, когда Гэвин слаб и неустойчив, и появлялся именно в этот момент его жизни. ‒ Агент Рид, примите мои соболезнования, сочувствую вашей утрате, ‒ протянул Перкинс, в голосе которого не чувствовалось ни грамма сострадания. Он показался в поле зрения Гэвина, но на безопасном для себя расстоянии ‒ слишком хорошо знал коллегу по цеху, чтобы отпускать свои колкости, будучи в зоне досягаемости гэвинова кулака. ‒ О, ты привёл Коннора? ‒ В жопу себе свои соболезнования засуньте, агент Перкинс, ‒ леденящим душу тоном произнёс Ричард. ‒ А, это не Коннор, ‒ Перкинс окинул андроида оценивающим взглядом, ‒ это его неудачная предыдущая версия, судя по манерам, воспитанная тобой, ‒ он перевёл взгляд на Гэвина, который на него даже не смотрел и мог думать только о том, как сильно давит виски, как хочется закрыть раздражаемые дневным светом глаза и никогда, господи, никогда их не открывать. ‒ Я смотрю, ваша шведская семья растёт, революционера тоже приняли? Рид наконец поднял взгляд на Перкинса. Невысокий, тощий мужчина средних лет, если бы Гэвин был сейчас при настроении, то про его внешность сказал бы что-то вроде «страшный как моя жизнь». И жалкий, такой жалкий в своих попытках задеть ненавистного Рида. Гэвин смотрел на него так, словно видел Шакала впервые в жизни и впервые задавался вопросом, почему он делает всё это, почему он такой? Сам Рид не мог похвастаться миролюбивым характером, в своё время от его собственных выходок весь департамент полиции Детройта во главе с Фаулером лез на стену, а сколько он получил выговоров за всю свою жизнь ‒ не сосчитать. Но Перкинс… Гэвин никогда не стал бы выгораживать себя ‒ да и что греха таить, ему нравилось звание главного мудака на районе, вот только Перкинс мог дать ему фору в этом деле. Хорошую такую фору. Гэвин вгляделся в уже испещрëнное мелкими морщинами лицо, на котором застыло выражение полнейшего пренебрежения по отношению к собеседникам. У Ричарда Перкинса, собственно, как и у самого Рида, определённо была своя история «становления» мудаком. История, благодаря которой его начали называть Шакалом. И Гэвину вдруг стало интересно узнать её. Ему, наверно, что угодно сейчас показалось бы более интересным, чем опознание тела отца. Пока Рид не увидел его хладный труп ‒ всё казалось одной большой и очень хреновой шуткой, и тот, кто её пошутил, зашёл слишком далеко в желании казаться смешным. ‒ Хули ты на меня уставился, гондон? ‒ грубо поинтересовался Перкинс у Гэвина, неприлично долго его рассматривающего. ‒ Я к вашей шведской семейке не присоединюсь, и не мечтай. ‒ Агент, в нашей, как вы выразились, шведской семейке пидоры вроде вас не нужны, ‒ вкрадчиво проинформировал мужчину Ричард. ‒ Ну да, вам своих хватает, ‒ ядовито процедил Шакал и презрительно усмехнулся, смело глядя в глаза андроиду. ‒ Вот именно, ‒ елейный тон Ричарда обезоруживал, и Перкинс, открывший рот, чтобы ответить зарвавшейся бытовой технике по достоинству, но не нашедший нужных слов, просто фыркнул, развернулся на каблуках и зашагал в направлении парковки. Ричард повернулся к Гэвину, провожающему Шакала отсутствующим взглядом, молча подошёл к нему и остановился на границе настолько необходимого Риду сейчас личного пространства. Но даже на этом расстоянии можно было учуять еле уловимый запах дома, исходящий от андроида. И наверно, только это в данный момент связывало его, Гэвина, с реальностью. Реальностью, в которой нужно быть бдительным, чтобы выжить самому и защитить тех, кого ты любишь. ‒ Ты поосторожнее с ним, Ричи, ‒ тускло проговорил Гэвин, продолжая смотреть вдаль, хоть Перкинс уже давно скрылся из вида, ‒ я не хочу лишаться ещë и тебя. Ричард не успел ничего ответить, потому что в следующее же мгновение на обочине остановилось кибер-такси, из которого вышел (или скорее даже вылетел) чрезвычайно утомлëнный Коннор. Коннор, которому не полагалось выглядеть утомлëнным, потому что, несмотря на девиацию, он всë ещё оставался андроидом ‒ роботом, не ведающим физической усталости. Но то физической, не эмоциональной. Гэвин даже представить не мог, каким бы вернулся он сам, если бы ему пришлось всю ночь провести в месте, где ФБР обнаружили Хэнка (его тело ‒ было правильнее сказать, но Рид просто не мог употребить это словосочетание, и не только потому, что ещё не видел его своими глазами). Коннор должен был осмотреть округу в поисках улик и следов тех, кто был повинен в случившемся. Само собой, незаконно, потому что территория эта сейчас была оцеплена. А если Коннор, мистер «правильность и чёткое следование инструкциям» делал что-то незаконное осознанно, значит, тотальный пиздец не просто у них на пороге ‒ он уже стоит за твоей спиной и целится тебе в голову из какого-нибудь попсового магнума. Гэвин прямо сейчас ощущал несуществующее прикосновение холодного металла к затылку. Диод Ричарда, со вчерашнего утра ровно горящий красным, пару раз мигнул жёлтым, когда они переглянулись с братом ‒ обменивались информацией о том, что Коннору удалось узнать? Наверно, Гэвину должна быть интересна эта информация. Наверно, стоило бы спросить, что Коннор там обнаружил, а также поинтересоваться, как он держится. Наверно... ‒ Ничего, ‒ ответил детектив на так и не прозвучавший вопрос. ‒ Ничего, кроме следов ног нескольких андроидов, личности которых Маркус уже выясняет. Если этот кто-то ‒ из Иерихона… Гэвин, ‒ Коннор запнулся, не решаясь задать вопрос, ‒ ты же не думаешь, что это кто-то из… нас? ‒ он бросил короткий взгляд на Ричарда. ‒ Коннор, ты ебанулся? Я на дебила, по-твоему, похож? ‒ голос Рида звучал на удивление твëрдо. Хотя, на самом деле, ничего удивительного, ибо в чём он точно был уверен ‒ что ни Коннор, ни Ричард не просто тут ни при чём, во всей возникшей ситуации и доли их вины нет. ‒ Конечно, блять, я не думаю ни на тебя, ни на Ричарда. ‒ А если… ‒ И уверен, что твой распрекрасный Маркус тут тоже ни при чём, расслабься. С появлением андроидов люди не перестали убивать людей. Да и незачем это Иерихону. ‒ Он устало провёл ладонью по лицу, останавливая её на глазах, на короткий миг давая им возможность отдохнуть от яркого дневного света, и сказал то, что сейчас мог сказать только в присутствии самых близких: ‒ Побыстрее бы со всем этим разобраться. Какой бы ни была правда ‒ я хочу еë знать. Увидеть его... своими глазами. ‒ Он шумно втянул носом воздух. ‒ Где, блядь, Элайджа... Камски приехал не на своём личном автомобиле, а на такси, за три минуты до назначенного времени, и сегодня он был без неизменной Хлои за спиной. Гэвин не мог не заметить, что с их последней встречи брат сильно исхудал ‒ из рукавов свитера выглядывали неестественно тонкие запястья, щёки впали окончательно, а под глазами залегли иссиня-фиолетовые тени. Обычно собранные в аккуратный топ-кнот, волосы Элайджи сейчас немытыми и нечёсаными прядями спадали на плечи. Никогда ещё он не видел брата таким истощëнным, измученным и, судя по стеклянному взгляду, утратившим присутствие духа. Рид протянул ему руку, и Элайджа схватился за неё так, словно тонул и эта рука ‒ единственное, что удерживало его в мире живых. Гэвин даже нашёл в себе силы обнять подрагивающие, исхудавшие плечи младшего брата и почувствовал, словно они вернулись в детство: Эла опять обидел МакКонфи, и Гэвин его утешает, в уме уже продумывая план мести оборзевшему здоровяку, считающему, что он вправе обижать всех, кого захочется. Но кому он должен был мстить сейчас? Их враг до сих пор оставался в тени ‒ ни имени, ни даже долбаного намёка на то, кем он мог быть. Братья простояли так буквально пару мгновений, а затем так же молча все четверо ‒ Элайджа впереди, Коннор и Ричард за ним, а Гэвин, внутренне борющийся с жалкими попытками сбежать, замыкал процессию ‒ двинулись к зданию больницы. Стоило им пройти рамки металлодетекторов в фойе, как к четвëрке подошёл неприветливый охранник. ‒ Жестянки ‒ на выход, ‒ хмуро потребовал он, ‒ это больница для людей. ‒ Согласно временному постановлению президента Уоррен «О признании андроидов и людей равными по социальному статусу», а именно третьему подпункту… ‒ начал старший из близнецов-андроидов. ‒ Я подчиняюсь Конституции, а не вашим временным постановлениям, ‒ оборвал Коннора мужчина. ‒ Ремонт андроидов в соседнем квартале, а здесь людей лечат. Так что вы двое – выметайтесь! ‒ Это постановление является дополнением к Конституции и равняется по значимости еë статьям, ‒ процедил в ответ Коннор, ‒ вы не имеете права нас не пропускать. В противном случае я буду вынужден подать официальную жалобу на имя руководства данного лечебного заведения. ‒ А мои юристы вытрясут из этой больницы всю душу, ‒ тоном «хозяина города» добавил Элайджа. ‒ Мистер, думаете я слышу это первый раз? ‒ устало отозвался охранник. ‒ И каждый подобный вам обещает подать в суд, а то и вовсе засадить за решетку. Как видите, я всё ещё здесь, значит, руководство больницы на моей стороне. Люди проходят, андроиды остаются здесь. Все четверо переглянулись. Гэвин понимал, что ситуация безвыходная: как полицейские Коннор и Ричард не пройдут ‒ у них нет на это полномочий в данной ситуации; в качестве своих андроидов он тоже не сможет их провести, так как по документам они до сих пор являлись собственностью «Киберлайф»; а что касается постановления, то восьмисотый и сам говорил, что эта поправка приравнивает гражданские права андроидов максимум к правам домашних животных. Пришлось подчиниться, и дальше братья двинулись уже вдвоём, оставляя за спиной спорящего с охранником Коннора и Ричарда, обречëнно глядящего им вслед. Туда-сюда сновали медработники и пациенты, с грохотом санитар провëз мимо братьев тележку с лекарствами. Гэвин даже не заметил, и если бы не медсестра, попросившая его посторониться, он был бы сбит с ног. Элайджа, сначала идущий очень нерешительно и беспокойно озирающийся по сторонам, взял себя в руки и даже было обогнал брата, но чем ближе они подходили к спуску в подвал ‒ Гэвин вёл по старой памяти, так как в прошлом ему уже приходилось здесь бывать по работе ‒ тем сильнее замедлял шаг. Рид не винил брата. Он и сам с превеликим удовольствием развернулся бы и сбежал с позором. А ещё до сих пор надеялся, что происходящее ‒ это очередной ночной кошмар, который никак не хотел заканчиваться. Спустившись в подвал и пройдя по коридору несколько метров, у двери с табличкой «Патологическая анатомия» Элайджа остановился. Он занёс руку, чтоб постучать, но... не смог. Так и замер с поднятой рукой. Гэвин обошёл брата и осторожно заглянул тому в лицо. Зрачки широко раскрытых глаз Эла подрагивали в горизонтальном нистагме ‒ переживания давили тяжким грузом, и он снова не мог уснуть без сильного снотворного? Такое уже случалось в прошлом ‒ Камски ушёл из «Киберлайф» не по своей воле, насколько было известно Гэвину ‒ его «вежливо попросили». Ну, знаете ту степень вежливости, в которой угрожают стереть с лица земли весь твой род? Элайджа не признавался в этом, но Гэвин не дурак и понимал, что в совете директоров нынешнего «Киберлайф» не плюшевые мишки Тедди сидят. Мир большого бизнеса чрезвычайно опасен, и он медленно пожирал талантливого и перспективного программиста Камски. Тогда младший из близнецов просидел на зопиклоне примерно с полгода ‒ никто об этом, конечно же, не знал, даже Хэнк. Гэвин пытался достучаться до него разными способами: от спокойных уговоров до крика ‒ донести, чем может обернуться длительное употребление столь сильного снотворного. Но Элайджа не слушал, он никогда никого не слушал ‒ это одна из немногих общих черт близнецов Ридов (Эл впоследствии взял девичью фамилию бабушки по отцовской линии, посчитав её более респектабельной). И вот история повторялась вновь. ‒ Тебе не обязательно идти, ‒ произнёс Рид, мысленно удивляясь тому, как мягко звучит его голос. Он ещё был способен себя контролировать? Вот это странности сегодня творятся. ‒ Я справлюсь сам. ‒ Я хочу, ‒ Камски повернулся к нему и добавил с таким видом, словно убеждал не Гэвина, а себя: ‒ И тебя одного не брошу. Хэнк ‒ мой отец тоже. ‒ Спасибо, ‒ шумно выдохнул Рид и, повернув ручку, открыл дверь в кабинет. Немолодой и, судя по мрачному виду, крепко побитый жизнью врач ‒ ещё бы, поработай с трупами с его, и не так выглядеть будешь ‒ поднял на них вопросительный взгляд. Гэвин хотел смело выйти вперёд, как заботливый старший брат – взять на себя нелëгкий разговор с патологоанатомом. Он же профи, мужик, добытчик, опора семьи, блять. Хотел, но не смог ‒ слова в голову не шли, а в горле пересохло так, что, казалось, он не способен и слова из себя выдавить. Элайджа тоже находился в полном оцепенении, так что врач сам нарушил затянувшееся молчание: ‒ На опознание? Андерсон? ‒ Близнецы синхронно кивнули. Мужчина достал из ящика стола какие-то бумаги и поднялся с места. ‒ Идëмте. Сколько раз Рид уже ходил этим коридором? Почти в любом деле, где обнаруживали труп, на горизонте маячила и эта больница. И только сейчас он понял, насколько на самом деле тяжело идти по потëртому кафелю, будучи не в роли детектива, а в роли родственника потерпевшего, насколько здесь холодно, насколько безжизненно. И дело было даже не в комнатах с холодильниками, в которых хранились тела, пока их не заберут для погребения родственники или государство, если родственников у умершего не было. Просто… Этот белый, стерильно чистый коридор, совершенно пустой и оглушающе тихий, сводил с ума. Его стены, пол и потолок давили, не давали возможности вдохнуть полной грудью. Элайджа начал отставать, так что Гэвин протянул ему руку и, когда тот протянул свою в ответ, крепко её сжал. Что бы ни ждало их впереди ‒ они вместе, как в детстве. ‒ Так, нам сюда, ‒ сообщил врач, останавливаясь у двери слева. ‒ Если станет плохо ‒ раковина справа от входа. Руками ничего не трогайте... ‒ Мы в курсе, док, ‒ глухо отозвался Гэвин. ‒ Бывали тут по работе, правила знаем. ‒ То-то мне ваше лицо показалось знакомым, ‒ мужчина, прищурившись, оглядел Гэвина, затем опомнился и поспешно открыл дверь, пропуская молодых людей вперёд. Ничем не примечательная серая комната без окон и дверей, кроме той, в которую они вошли, у дальней стены находились те самые холодильники, где и хранились трупы. Гэвина передëрнуло ‒ за одной из металлических дверок сейчас находился отец. В каком он был виде? Как долго пролежал на берегу? Взял ли тело тлен? Успели его обглодать дикие животные? А вдруг это все-таки не он? Отвернувшись, он зажмурился и сжал руки так, что короткие ногти до боли впились в ладони. Не раскисать! Быть предельно внимательным и собранным, ибо велика вероятность, что за тело Хэнка враг может попробовать выдать чужой труп. Рид понятия не имел, откуда это взял, кажется, Коннор предположил такую версию вчера днём, прежде чем отправиться осматривать берег реки Руж, где и был найден Хэнк. Врач сверился с бумагами и подошёл к ячейке с номером 15, схватился за ручку, но помедлил. Окинул братьев обеспокоенным взглядом ‒ Гэвин переминался с ноги на ногу в ожидании, Элайджа, словно статуя, застыл за его плечом, неотрывно глядя на номер на холодильнике. ‒ Парни, ‒ начал мужчина, и Гэвин в тот же момент догадался, о чём он хочет им рассказать, его сердце проделало путь в пятки и обратно и забилось в грудной клетке так, словно пыталось вырваться на свободу из плена рёбер. Врач ‒ Рид прочитал на бейдже «Алек Льюис» ‒ прокашлялся, свёл брови на переносице и наконец решился сказать: ‒ В общем, он немного не похож на себя прежнего. Мне очень жаль… Вы готовы? ‒ Братья снова синхронно кивнули. ‒ Ну, смотрите. Больше не теряя времени, он повернул ручку дверцы, выкатил тело и откинул простыню. Гэвин услышал, как охнул Эл, стоящий за его спиной, и готов был поклясться, что брат отшатнулся или хотя бы вздрогнул ‒ определённо одно из двух. Если даже закалëнный созерцанием трупов во всех их агрегатных состояниях Рид сглотнул подступающую тошноту при виде отца… таким. И он смотрел, смотрел, не в силах отвести взгляда от лица Хэнка, от шеи, от груди, на которых было вырезано ‒ и вырезано чем-то не слишком острым, судя по шматкам рваной свисающей кожи по краям этих ран ‒ одно и то же слово. rA9. Разным шрифтом, разным размером букв. Так в своё время ‒ ещё до восстания андроидов под предводительством Маркуса в ноябре прошлого года ‒ расписывали стены девианты, которыми занимались отец и Коннор, тогда ещё бывший машиной. Кажется, кто-то из них с настенных граффити перешёл на рисование по человеческой коже. Ножом. Очень тупым ножом. ‒ Это сделали после смерти или до? ‒ слабо спросил Гэвин. ‒ До, ‒ коротко и серьёзно ответил Алек Льюис. Гэвин кивнул. Отец умирал в муках, и это доставляло убийце неимоверное наслаждение, пока он выводил на теле одну и ту же надпись. Слово за словом. Буква за буквой. Шрам на стыке скина протеза и живой плоти некто, мучивший и в итоге убивший их отца, использовал в качестве линейки ‒ несколько надписей были вырезаны вдоль него с хирургической точностью. С андроидной точностью. Скин протеза остался без внимания ‒ на нём не было ни одного пореза. Оттого он казался будто приклеенным от другого Хэнка. Живого Хэнка. Одного глаза не доставало ‒ зияющая пустотой глазница заменяла круг в цифре 9. Гэвин мог предположить, что тело начало разлагаться, что было повреждено или что у Хэнка не хватало конечностей, но такого даже он, видавший всякое бывший полицейский и действующий агент ФБР, не мог представить. Он вспомнил один из своих кошмаров, в котором пытался догнать отца, но всë никак не мог ‒ бежал, словно в замедленной съëмке, и Хэнк был от него все дальше и дальше, пока совсем не исчез. Кошмар, ставший реальностью. Он не догнал. ‒ Так… ‒ Гэвин нервно сглотнул, пытаясь успокоиться, однако попытки эти были тщетными, его уже колотило вовсю. ‒ Так по всему телу? ‒ Да, ‒ снова короткий и лаконичный ответ патологоанатома. Никаких подробностей, пока дело в работе, разглашать нельзя. Даже родственникам. В наступившей тишине за спиной Рида оглушительно хлопнула дверь. Он обернулся ‒ Элайджи рядом не было, не выдержал такого зрелища. Никто бы не выдержал, кроме Гэвина, на плечи которого ложилась вся ответственность за окончательное подтверждение личности погибшего, подпись документации по делу, бесконечные допросы Перкинса (а уж тот постарается устроить ему настоящий ад во время этих допросов), и если подозреваемого найдут ‒ затяжной судебный процесс. И всем этим придется заниматься, пытаясь не позволить себе отправиться вслед за Хэнком. К мысли о том, что так поступить он не имеет права, Рид уже пришёл. Осталось придумать, как в итоге всё-таки побороть в себе страстное желание схватиться за табельное, сунуть дуло в рот и нажать на спусковой крючок. Он снова взглянул на Хэнка, в смерти которого винил, конечно же, себя и только себя. Пока психопат ‒ неважно, кто это был, андроид или человек ‒ кромсал отца, он, Гэвин, занимался откровенной хуйнёй, просиживал штаны на ненавистной работе, расследовал чужие смерти, пил, занимался ебучими пиздостраданиями вместо того, чтобы приложить больше сил для поисков отца. Доверился, блять, агентству и Перкинсу, наивно думая, что тот докопается до истины. Никто не смог бы. Никто, кроме Гэвина, и он не сделал для этого всё, что было в его силах. Да, обложили со всех сторон, да, запретили лезть, но когда это ему мешало? С каких пор он ведëт себя как законопослушное ссыкло? С каких пор не лезет везде, куда его не просят? Пера под ребро испугался? Гэвин прикрыл глаза. Смотреть на Хэнка он больше не мог. Слабак. Там на улице в его душе теплилась пусть и слабая надежда на то, что ФБР ошиблись, что найденный человек похож на Хэнка, но это не Хэнк, сейчас же… Сейчас этой надежды и след простыл. Осознание неоспоримого факта обрушилось на Рида снежной лавиной: отец мёртв, его больше нет. ‒ Это ваш отец? Это Хэнк Андерсон? Вы подтверждаете личность? ‒ услышал он голос врача сквозь свои мысли. ‒ Да, ‒ выдохнул Гэвин.***
09 сентября 2039, 22:32 Дом покойного Хэнка Андерсона
Дни после подтверждения сыновьями смерти Хэнка Андерсона тянулись один за другим, совершенно ничем не отличающиеся, поэтому в памяти Ричарда они выглядели одним большим смазанным пятном, словно расфокусировались линзы на его оптических блоках. Но отчёт о сканировании упорно твердил, что с ними всё в полном порядке, калибровка не давала никаких результатов, и андроид просто смирился с тем, что так он переживал шок из-за случившегося с человеком, которого он… не смог спасти. Но кое-что всё-таки всплывало в памяти Ричарда очень чётко. Например, он помнил, как они возвращались домой после опознания, на которое андроидов так и не пустили. Ехали втроём ‒ Ричард, Коннор и Гэвин ‒ в тягостном напряжëнном молчании. Элайджа отбыл многим ранее ‒ пролетел мимо растерянных андроидов и охранника, который вслед ему пробурчал только что-то вроде «Носятся тут по больнице, людей сшибают». Когда Ричард вышел на улицу, чтобы поинтересоваться результатами опознания, Камски уже бесследно исчез. Гэвин же появился почти два часа спустя, был невозможно бледен– нет, скорее даже его кожа приобрела какой-то серый оттенок, а огонь, неустанно горящий в глазах вспыльчивого и никогда не сидящего на месте парня, словно померк. Он поманил их рукой, и андроиды, быстро переглянувшись, двинулись следом за Гэвином на улицу. Коннор и Ричард поняли всё без слов, поэтому шли молча, на почтительном расстоянии от Рида, который только что подтвердил смерть собственного отца. Ричард был достаточно догадлив, чтобы даже без сканирования понять, что каждый из них винил в смерти Хэнка себя. Но был ли хоть один виноват на самом деле? Вопрос висел в воздухе. Возможно, если бы восемнадцатого августа, в день пропажи Хэнка, он уже был девиантом, то смог бы войти в дом первым, ослушавшись приказа держаться позади, и успел бы предупредить лейтенанта, дав тому возможность укрыться, сбежать. В тот вечер Гэвин был прав, когда приказал ему ползти в кладовку и сдохнуть там: перебитые ноги ‒ не оправдание. Пусть бы его хоть на запчасти разобрали, но только не тронули Хэнка. А ещё его повреждëнные воспоминания, которые так сильно затормозили ход расследования. Если бы можно было их как-то восстановить... Ведь он без сомнения видел похитителей. Да вот толку сейчас от этих «бы»? Все свершилось, и это привело к локальной катастрофе маленькой семьи. В памяти всплыло, как Гэвин, выйдя из машины, шёл к дому: медленно и как-то механически. Когда Ричард нагнал его и взял за плечо, парень небрежно скинул его руку, и в этот момент андроида осенило ‒ несмотря на прозвучавшие утром слова, Гэвин до сих винил его. Действительно, каково же Риду смотреть сперва на труп отца, а потом ещё в глаза тому, кто пусть и частично, но виновен в его смерти? И как им в таком случае сосуществовать дальше в одном доме? Чтобы не мозолить ему глаза, похоже, RK стоит переехать в Иерихон или департамент ‒ что ж, он никогда не надеялся, что задержится в этом доме надолго. Не стоит бередить рану Гэвина ещё сильнее и безотлагательно приступить к решению данного вопроса. Лучше всего будет, если получится это осуществить ещё до похорон. И Ричард немедленно послал запрос на предоставление ему жилья как сотруднику полиции. Получил в ответ недоумевающий взгляд от Коннора и отказ с припиской «Всё наладится, не горячись». Интересно, он сам хоть в это верил? Стоило всем троим войти в дом, как Сумо тяжело поднялся с лежака и подошёл к Риду, ткнулся носом ему в ладонь, понюхал… И протяжно завыл. Ричард видел, как Гэвин вздрогнул и с силой зажмурился, стискивая зубы, после чего тот быстрым шагом прошёл в свою спальню, даже не разувшись, и плотно закрыл за собой дверь. Коннор медленно снял куртку, прошёл к дивану, на котором обычно спал его брат, и так же медленно опустился на него. Ричард сел рядом, забравшись с ногами, руками обхватил колени и уткнулся в них лицом. Он почувствовал, как на волосы легла тёплая ладонь и погладила по голове в нерешительном жесте. Коннор что-то сказал, Ричард не помнил, что именно: вроде бы он просил брата не винить себя, говорил, что Гэвину нужно время, чтобы отойти, что если Ричарду понадобится помощь, то Коннор всегда будет рад ему помочь. Да только RK прекрасно знал, что у Коннора и самого не было на это никаких ресурсов. Он и так слишком много сделал для младшего брата, и просить помощи ещё ‒ это уже настоящая наглость. Пора бы Ричарду самому о себе позаботиться, не надеясь ни на Коннора, ни на Гэвина. Спустя какое-то время Коннор ушёл на кухню, оставляя Ричарда наедине со своими мыслями, страхами и решениями. Все эти дни Ричарду в голову лез один выход из сложившейся ситуации, который был бы способен его освободить от эмоций, чувств и переживаний. Малодушный и трусливый, но выход. Всё до странного просто: полный сброс системы до заводских параметров. После этого останутся только чёткие приказы программы и красные стены вокруг, которые не позволят машине чувствовать больше, чем того требует необходимость. Гэвин его уже точно возненавидел ‒ ему будет просто смириться с «новым старым» Ричардом, Коннор же… RK мог только надеяться, что он поймёт и простит. Но однажды, когда андроид уже готов был принять этот вариант как единственно верный, память Ричарда очень некстати воспроизвела воспоминание: поникший Гэвин, чьи волосы трепал ещё тёплый сентябрьский ветер, и его тусклое, но уверенное «Я не хочу лишаться ещё и тебя». И он подумал ‒ к чёрту сброс! Вряд ли Рид говорил эти слова просто так, Рид в принципе редко говорил что-то просто так таким тоном и с таким взглядом. Умереть Ричард всегда успеет, торопиться некуда ‒ его жизнь в широком смысле этого слова только началась. Коннор предупреждал, что эмоции ‒ это не одни лишь радость и счастье, это ещё и ответственность, а также умение справляться с ними, какими бы они ни были. Начиная со второго сентября, их троих таскали на допросы чуть ли не каждый день. И допросы эти вёл агент Перкинс. Тогда у больницы Ричард видел его впервые в жизни, но отчего-то узнал, понял, что это тот самый Шакал, которого так люто ненавидел Гэвин. Понял по тому, как Перкинс смотрел на беззащитного в тот момент Рида, словно хищник, собирающийся напасть со спины. Ричарда вызывали в отделение ФБР трижды, Гэвина и Коннора гораздо, гораздо чаще. Словно кто-то очень хотел посильнее насолить этим двоим, видя их и без того разбитое состояние, пытаясь окончательно уничтожить андроида и человека. Что же касается самого Ричарда, то он толком даже и не помнил, что спрашивал у него Перкинс, но был уверен, что попытки издевательства были, однако Ричард на них не отвечал, потому что постоянно находился где-то между стазисом и реальностью, реагируя только на своих, на тех, кому могла бы понадобиться его помощь ‒ на Гэвина и на Коннора. Тратить свои ресурсы на перепалки с Шакалом было опрометчиво в шатком состоянии Ричарда. В четверг Коннора и Гэвина в который раз вызвали на очередной допрос, и домой они вернулись только спустя пять часов ‒ измученные, вымотанные и эмоционально опустошëнные. Ричард, приготовивший к этому времени более или менее съедобный ужин, хотел было спросить о том, как всë прошло, но Гэвин снова заперся у себя. Коннор прошёл к столу, за которым неподвижно сидел Ричард, и разместился напротив. ‒ Как… прошло? ‒ осторожно спросил RK, примерно уже предполагая, каким будет ответ брата. ‒ Если опустить обсценную лексику, то все молчали, ‒ Коннор горько усмехнулся, откинулся на спинку стула, запрокинул голову назад и закрыл глаза. ‒ Перкинс начал выводить Гэвина из себя. Сканирование показало такой уровень стресса, что я уже подумал, что Гэвин как минимум накинется на него, а как максимум… ‒ восьмисотый вздохнул и вернулся в вертикальное положение, посмотрел на Ричарда почти умоляюще. ‒ Ты можешь присмотреть за ним? ФБР начали давить на Иерихон ‒ обыски, аресты, в Саутфилде введён комендантский час. Маркус зашивается, а я… Я не могу разорваться между семьей и долгом. ‒ И второй твоей семьёй, ‒ деликатно поправил его RK. ‒ Всё в порядке, я понимаю и за Гэвином присмотрю, ‒ пообещал Ричард, думая о том, что он уже давно это делает и прекращать не планировал. ‒ Гэвин там же Перкинса не прибил? ‒ Совершенно не отреагировал, ‒ Коннор отрицательно помотал головой. ‒ Это очень сильно разозлило Перкинса, настолько, что он даже спросил…. ‒ он замялся, посмотрел на брата как-то нерешительно. Ричард вопросительно вскинул бровь. Коннор нахмурился и всё-таки произнес: ‒ Он спросил, каково жить с теми, кто убил его отца. Затем начал отпускать остроты, мол, что мы трое хотели избавиться от Хэнка, да в такой оскорбительной форме, словно не боялся понести ответственности за явную провокацию, потому что его RK900 остановил все камеры в допросной. Я уверен на семьдесят пять и четыре десятых процента, что так оно и было. ‒ Ублюдок, ‒ выдохнул потрясëнный Ричард: это было слишком, даже для Перкинса, учитывая всё, что он слышал об этом человеке от Гэвина и Коннора, а также от коллег по департаменту. Шакал всеми своими действиями на этих допросах определённо заслуживал вставную челюсть. На следующий день им предстояла поездка в ритуальное агентство, чтобы выбрать для Хэнка гроб и надгробие ‒ однажды им всё-таки отдадут тело лейтенанта, поэтому к похоронам следовало подготовиться заранее. Коннор предложил сделать всё это самостоятельно онлайн, но Гэвин наотрез отказался. Фотографию решено было взять из семейного архива Андерсонов ‒ ту, на которой Хэнк широко улыбался, а на фоне был департамент полиции. Вся его жизнь прошла в этом департаменте. Элайджа вместе с Гэвином в агентство не поехал, но перевёл значительную сумму на счет брата ‒ без приписок и пояснений, всë и так было предельно ясно. Рид выбрал надгробие из белого мрамора, клише, конечно, но Хэнк хотел именно такое ‒ чтобы ничего лишнего и «без вот этих вот слащавых фразочек»; гроб из красного дерева. Костюм не понадобился ‒ единогласно было принято решение хоронить Хэнка в закрытом гробу, а для этого подойдёт какая-нибудь из его излюбленных цветастых рубашек. Не нужно, чтобы родственники, друзья и коллеги, отправляя лейтенанта Хэнка Андерсона, легенду департамента полиции Детройта, видели его… таким. Следуя просьбе Коннора и своим собственным душевным порывам, Ричард пытался помочь Гэвину хоть как-то. Носил кофе, старался покупать любимые продукты Рида, пару раз попытался заговорить, но натыкался на неизменное и отстраненное «Спасибо, всë хорошо». Он даже начал сомневаться, кто из них двоих андроид ‒ настолько механически и монотонно звучали ответы Гэвина. Коннор регулярно справлялся о состоянии Рида, утешал Ричарда, говоря, что Гэвин сильный и он преодолеет, а самого его при этом трясло так, что если бы RK не знал истинной причины состояния брата, то посоветовал бы срочно провести калибровку. Ричард метался между желанием во что бы то ни стало поддержать Рида и оставить его в покое. Бывали моменты, когда Гэвин даже как-то реагировал на андроида, который приносил ему в комнату кофе, просто оставлял на столе и молча уходил, а когда возвращался, чтобы забрать чашку, то она была уже пуста. Выпил? Вылил? Ему оставалось только гадать. Когда он видел Гэвина, в груди возникало странное чувство, определённо неприятное, но заставляющее ощущать себя таким живым, таким уязвимым. Коннор сказал, что это боль. Только не физическая, а эмоциональная. И пусть Ричард не совсем понял, что брат имел ввиду, он признавал, что это самое логичное объяснение тому, что новоиспечëнный девиант чувствовал. Наконец, спустя долгие и мучительные восемь дней, ФБР дало разрешение на погребение. Похороны были назначены на десять утра одиннадцатого сентября на кладбище Форест Лон, потом поминки в доме Андерсонов ‒ всё по человеческим традициям, которые Ричарду были чужды, но чем больше он варился во всëм этом, тем больше понимал, зачем нужны эти ритуалы и манипуляции, больше понимал людей как таковых. Больше понимал Гэвина, который начал периодически выходить на кухню, обмениваться не односложными фразами с присутствующим дома Ричардом, спрашивать, где и как Коннор. Хэнка было уже не вернуть, и мало-помалу каждый член семьи Андерсенов начал понимать, что им просто-напросто придётся жить дальше, потому что, как бы они ни хотели, но их жизнь продолжается. Ричард верил ‒ они справятся. Он чувствовал себя беспомощным, не в силах совладать со своими чувствами, не в силах найти правильный подход к Гэвину, не в силах помочь Коннору нести его ношу, но он хотел верить в то, что всë в итоге встанет на свои места. ‒ Ричард? ‒ услышал он тихий голос брата – Коннор присел перед ним на корточки, и их взгляды оказались на одном уровне. Был вечер пятницы, и Ричард, сидящий у лежака Сумо и поглаживающий пса по мягкой шерсти ‒ это его успокаивало ‒ вспоминал прошедшие с опознания дни. Коннор только что вернулся из Иерихона и выглядел не лучше Гэвина ‒ весь растрëпанный, скин на лице и руках кое-где барахлил, ему бы на самом деле калибровку провести, что ли. ‒ Капитан Фаулер звонил, ‒ мягко проговорил брат. ‒ Больше он не может нас прикрывать отгулами. Нужно съездить, хотя бы на пару часов. ‒ А Гэвин? ‒ шёпотом спросил RK ‒ они старались не оставлять парня в одиночестве, кто знает, что взбредëт дурному, заводящемуся с полоборота Риду в голову. ‒ Я справлюсь, ‒ послышался с дивана голос Рида. Ричард и не заметил, как Гэвин перебрался из своей комнаты в гостиную, как долго он тут находился? ‒ Катитесь уже, ничего я с собой не сделаю. ‒ Точно? ‒ с подозрением спросил Ричард, глядя в серо-зелëные глаза Гэвина, сидящего на диване и подобравшего под себя ноги. ‒ Обещаю, ‒ серьëзно отозвался тот, ‒ я ещё вас всех переживу. Ричард поджал губы, анализируя информацию, что считал с человека сканер ‒ Рид лгал с вероятностью в восемьдесят два процента, но RK решил проигнорировать этот факт. ‒ Тогда завтра едем, ‒ сказал Ричард Коннору. Он верил Гэвину, а не своей программе.***
10 сентября 2039, 11:52 Департамент полиции Детройта
Обычно шумный отдел убийств департамента полиции Детройта сразу же затих, стоило Коннору с Ричардом войти через стеклянные двери. Они шли по коридору, ловя на себе беглые взгляды коллег, которые старались делать вид, что чем-то заняты, но всë равно не могли удержаться от того, чтобы не посмотреть на прибывших. Напряжённая тишина, нарушаемая только человеческим дыханием, которое Коннор слышал так, словно дышали прямо над его слуховым модулем, сопровождала их до самого кабинета детектива. И стоило им скрыться за дверью, по отделу начали расползаться негромкие шепотки. Оказавшись в кабинете, Коннор не занял привычным движением своё рабочее место, он остановился у стола, оперся о него ладонями и шумно выдохнул. Поход в департамент оказался куда сложнее, чем он думал. Когда-то Хэнк сказал: «Человек смертен, Коннор, но это ещё полбеды. Хуже всего то, что иногда он внезапно смертен. Ты должен быть готов к тому, что рано или поздно я уйду, а тебе придётся жить дальше». Но разве можно быть готовым к такому? Дверь в кабинет с хлопком распахнулась, и в помещение влетела встревоженная донельзя Тина Чэнь ‒ галстук распущен, волосы растрëпаны, а на глазах ‒ слёзы. ‒ Коннор, Ричард, я… ‒ она подлетела к немного ошарашенному её внезапным появлением Ричарду и крепко обняла его, затем к Коннору и сделала тоже самое. ‒ Мы слышали… Ужасно. Мне так жаль, правда, я не знаю, что и сказать... ‒ Всё в порядке, ‒ безжизненно отозвался RK800, легонько отстраняясь, и тут же покачал головой и поправил себя: ‒ Нет, не в порядке. Я не знаю, что делать со всем этим, Тина… ‒ О, дорогой... ‒ она погладила его по плечу и обеспокоенно посмотрела на Ричарда. ‒ Держусь, ‒ ответил на непрозвучавший вопрос тот, но Коннор знал, что младший лжёт. ‒ Вам обоим нужен отпуск, ‒ сказала она. ‒ Я справлюсь, ‒ добавила, заметив, что напарник хочет возразить, ‒ я справлюсь, Коннор, не переживай. Побудьте в кругу семьи, уж поверь мне, это лучше, чем с головой зарываться в работу. Вам нужны силы, чтобы принять… принять то, что Хэнка с нами больше нет. Как Гэвин? Я ему звонила, но он не берёт трубку. ‒ Коннор и Ричард многозначительно посмотрели на девушку, и той не составило труда всё понять. ‒ Надо будет заехать к нему после похорон. ‒ Если сегодня по возвращении мы не найдём его хладный труп… ‒ внезапно высказал RK. ‒ Ричард! ‒ в отчаянии воскликнул Коннор, совершенно не ожидавший от брата чего-то подобного. ‒ Не переживайте, ребята. ‒ Тина погладила RK800 по трясущейся руке и твёрдо произнесла: ‒ Он сильный, он справится со всем этим. И вы справитесь. Оба андроида в ответ только кивнули. Коннор знал, что обязан справиться во что бы то ни стало ‒ ради Ричарда и Гэвина, ради Хэнка, ради Иерихона и Маркуса. Тина ещё какое-то время провела в кабинете напарника, рассказала последние новости департамента и дел, что они вели вместе с Коннором. Тот слушал, хоть и не мог сосредоточиться на поступающей информации, однако записывал её, чтобы просмотреть чуть позже, когда будут силы на это. Ричард замер у окна и не шевелился вплоть до ухода Тины. Слушал ли он или думал о чём-то своём ‒ Коннору известно не было, а мучить его лишними вопросами он не стал, лишь подошёл и положил руку на плечо перед тем, как отправиться к Фаулеру. В ответ младший лишь поджал губы и похлопал брата по руке, лежащей на его плече. «Всё в порядке, я в порядке» ‒ прочитал Коннор в этом жесте и прекрасно знал, что Ричард снова лгал. По дороге к кабинету начальника RK800 не мог отделаться от воспоминаний об одном из первых визитов в департамент. Лейтенант тогда как обычно опаздывал к началу рабочего дня, и Коннор решил занять себя прогулкой по отделу, осмотрел его место, сделав пару полезных заметок для себя о лейтенанте ‒ тогда он искал способ сблизиться с органическим напарником, и у него совершенно ничего не получалось, учитывая прошлую агрессивность Хэнка по отношению к андроидам и, конечно, полное отсутствие навыков общения на тот момент у Коннора. Тогда же произошла их вторая ‒ не менее неприятная, чем первая ‒ встреча с ещё детективом Ридом. Коннор отказался сделать ему кофе и получил за это под дых. «Держись подальше, ‒ сказал он тогда, ‒ в другой раз я тебя не стану жалеть». И ведь правда, в архиве он наставил на него пистолет, и если верить программе расчёта рисков ‒ выстрелил бы с вероятностью восемьдесят семь процентов. И надо было видеть лицо Гэвина, когда Хэнк предложил Коннору въехать в свободную комнату в его доме. Рид привыкал к андроиду в собственном доме очень долго и очень болезненно, а в феврале, когда Элайджа пересобрал бывшего первого Коннора, а ныне Ричарда (имя которому, кстати, дал Рид с фразой «Выглядит как дерьмо, пусть будет Ричардом, имечко подстать»), и вовсе чуть не рехнулся. Каждый день по нескольку раз Коннор слышал недовольное бормотание: «Слишком много андроидов в этом доме, слишком много». А Хэнк ему отвечал: «Должен ведь хоть кто-то компенсировать твой характер». И Коннору сложно было припомнить момент, когда ворчание первого сошло на нет, а второй ходил довольный тем, что члены его семьи наконец более или менее притëрлись друг к другу, и максимум, на что способны ‒ это перекидываться безобидными колкостями. Коннор вспоминал всё это, и изнутри его пожирало разрастающееся чувство несправедливости. Он обрёл настоящую семью, и теперь кто-то вознамерился её разрушить, как и Иерихон, потому что чутьë детектива подсказывало ему, что конфликт андроидов и людей в похищении Хэнка играет весомую роль. Или похищение Хэнка в этом конфликте. ‒ Коннор, Ричард? ‒ позвал его внезапно выросший на пути Крис Миллер, когда детектив уже подходил к кабинету капитана Фаулера. ‒ Держитесь, парни. ‒ Мы с тобой, Андерсон, ‒ сочувствующе похлопал его по плечу Бен Коллинз. ‒ Найнс, крепись, дружище. К ним подходили ещё люди и андроиды; они не совсем умело, но ненавязчиво и, насколько Коннор мог полагать в своём подавленном состоянии, очень искренне пытались поддержать своих коллег и товарищей. Судя по нескрываемому удивлению на лице, Ричард был крайне обескуражен реакцией департамента на их личную трагедию, он принимал соболезнования, равно как и Коннор, немного заторможено, обрабатывая потоки поступающей информации о новых эмоциях. Откуда Коннор это знал? Просто он и сам сейчас испытывал нечто похожее. ‒ Спасибо, ‒ растерянно отозвался Коннор. ‒ Спасибо вам. Поднявшись по лестнице, Коннор и Ричард вошли в кабинет капитана, который определённо ожидал их появления. Он поднялся на ноги и пожал руку одному и второму андроидам. ‒ Такая трагедия... ‒ приглушëнно проговорил он. Коннор отметил, что капитан выглядит весьма удручëнным и даже виноватым, и вспомнил тот разговор, когда Маркус лично появился в департаменте, чтобы побеседовать с Фаулером об оказании содействия в расследовании пропажи лейтенанта Андерсона. И Фаулер отказал, сославшись на распоряжение сверху. Коннора тогда очень заинтересовало, откуда именно сверху? ФБР? «Киберлайф»? Правительство? ‒ Представляю, каково вам и Риду сейчас, ещё учитывая, что вам не позволили вмешиваться, ‒ теперь на его лице уже ясно читалась вина. ‒ Останься дело у нас… Не пойди я на поводу у начальства… Чёрт! ‒ он рухнул обратно в своё кресло. ‒ Спасибо, сэр, но если бы вы нарушили данные вам указания ‒ вас бы уволили, ‒ как-то совсем безэмоционально ответил Коннор. ‒ Да плевать! ‒ воскликнул Фаулер. ‒ Это же, блять, Хэнк! Хэнк, мать его, Андерсон! Мы с ним всю службу прошли, а я… увольнения испугался. ‒ Всё в порядке, сэр… ‒ снова начал Коннор. ‒ Да нихрена не в порядке, Коннор. Нихрена, ‒ он спрятал лицо в ладонях и шумно выдохнул, словно собираясь с мыслями, потом отнял руки от лица и серьёзно посмотрел сначала на Ричарда, потом на Коннора. ‒ Я вот что вам скажу, парни: если хотите докопаться до сути, то наберитесь мужества, потому что чует моя жопа, что за всем этим стоит кто-то серьёзный. Не президент Уоррен, конечно, но кто-то из высших чинов. И похоже, этот кто-то очень не любит андроидов. Чтоб вы знали: недавно прошёл благотворительный вечер, организованный обществом «Свободная Америка». У них какие-то проповедники тут и там торчат, ребята между собой обсуждали. Вещают, что, мол, вам стоит не права качать, а заняться восстановлением страны после революции. Бесплатно, конечно. А деньги на этом вечере они собирали на «униформу» для вас. Что именно там происходило, не скажу, увы ‒ вечер был закрытый, и не пускали даже если ты знал всех присутствующих поимëнно. Нет приглашения ‒ пошёл вон. Могли ли эти фанатики приложить руку к нашему общему горю? Кто знает, кто знает… ‒ он одарил обоих андроидов многозначительным взглядом. ‒ Кажется, я встречал одного человека с похожими взглядами, ‒ задумчиво пробормотал Коннор. ‒ Тот, которого наши ребята повязали в телестудии за красный лёд? ‒ догадался Фаулер, кого имеет в виду детектив. ‒ Странный тип. ‒ Очень странный, ‒ подал голос Ричард, ‒ когда Коннор попросил меня пробить информацию о нём, я узнал, что у него в собственности было два андроида. ‒ И где эти андроиды сейчас? ‒ спросил капитан. Ричард на мгновение замер, сверяясь с реестрами, а затем ответил: ‒ Информация не найдена. Их нет ни среди нынешних членов Иерихона, ни среди числа утилизированных во время революции андроидов. ‒ Будьте осторожны с этими фанатиками, ребята, не нравятся мне они, ‒ задумчиво сказал Фаулер. ‒ И ещё… ‒ он принялся что-то набирать на панели терминала, после чего обоим андроидам поступило уведомление о входящем сообщении по рабочему каналу связи. ‒ В связи с потерей члена семьи вам предоставляется неделя оплачиваемого отпуска. Мои соболезнования, парни. Хэнка нам всем будет не хватать, ‒ сказал он, и на его лице заходили желваки. ‒ Спасибо, капитан, ‒ RK800 чуть склонил голову. ‒ Спасибо, сэр, ‒ поблагодарил Ричард. ‒ Мы можем идти? ‒ Ступайте, ‒ Фаулер кивнул и вздохнул, ‒ и за Ридом присмотрите. Капитан Джеффри Фаулер проводил андроидов взглядом, после чего опустил шторку на стекле, скрываясь за ней от любопытных взглядов своих подчинённых, вернулся в кресло и отодвинул ящик стола, в котором обнаружилась бутылка «Чиваса» и два бокала, а также старая потрëпанная фотография. Разлив виски в бокалы, он поставил перед собой фотографию и пододвинул к ней один из них, второй взял сам и негромко произнёс: ‒ Надеюсь, ты там счастлив с Коулом, дружище, ‒ чокнулся и залпом выпил содержимое своего бокала. Молодой Хэнк Андерсон, смотрящий на друга с фотографии, ничего ему не ответил.***
11 сентября 2039, 10:09 Кладбище Форест Лон
Гроб давил на плечи непомерной ношей одинаково – как на органические, так и на механические. Но ни один из несущих его не подал вида, не выказал того, что ноги напрочь отказывались передвигаться, вышагивая по аллее между зонами захоронений. Их было шестеро: в первой двойке шли Гэвин и Коннор, за ними Ричард и Элайджа, и последними несли гроб Маркус и капитан Джеффри Фаулер. Похоронная процессия шла позади, половина из них была облачена в традиционно-траурное чёрное, остальные ‒ коллеги лейтенанта Хэнка Андерсона по департаменту ‒ в парадную полицейскую форму, Ричард, Коннор и Фаулер ‒ в том числе. Лейтенант всю жизнь посвятил работе в полицейском управлении, и Маркус понимал, что это своеобразная дань уважения коллеге, наставнику, товарищу. Каждый участник похоронной процессии сегодня скорбел ‒ от полицейских до андроидов, которые тоже пришли проводить лейтенанта Андерсона в последний путь. Маркус не мог поступить иначе, но не только потому, что к нему взывал долг. Он не мог оставить убитого горем Коннора одного. Физически, конечно, Коннор один не был, но взглянув на Ричарда, взглянув на Рида и на Коннора, несложно было понять, что каждый из них сейчас был одинок. Где-то там, глубоко внутри себя, запертый наедине со своей скорбью. Сейчас Маркус видел выражение лица Коннора ‒ отрешëнное, полное муки, и для самого RK200 было пыткой лицезреть друга таким, знать, что он не в силах ему ничем помочь. Зубы Коннора были стиснуты, а по бледным щекам с еле заметными веснушками текли слёзы, и он был не единственным, кто не смог сдержать эмоций. За спиной Маркуса в толпе то и дело раздавались всхлипывания, да и идущий рядом Джеффри Фаулер дал волю чувствам и, держа в свободной руке платок, то и дело промакивал им глаза. Маркус часто думал на извечную тему ‒ о жизни, смерти и о том, что в итоге представляет их взаимодействие. Если со смертью всё понятно ‒ это неотвратимый конец, неизбежный и неминуемый, причём как для людей, так и для андроидов, если рассматривать становление девиантом как рождение личности. Перед смертью все равны: богатые и бедные, счастливые и несчастные, органики и синтетики. Но что же тогда есть жизнь? Пытаясь ответить на этот вопрос, первым делом Маркус, конечно же, обращался к бесчисленному количеству книг, находящихся в базе данных, прочитанных сотни раз. Отчего-то в большинстве из них жизнь представала в негативном ключе, и нетрудно догадаться, что оказало влияние на формирование тезиса «жизнь ‒ это страдание». Религия, твердящая, что бессмертный дух человека заперт в земной оболочке в качестве наказания за непослушание прародителей человечества Богу. По мнению Маркуса ‒ бред полнейший, потому что жизнь (а не жалкое существование в роли раба человеческого или божьего) для него с недавних времëн ‒ это самое лучшее, что в принципе происходило с ним с момента активации. Жизнь для Маркуса Манфреда ‒ это возможность называть себя сыном Карла, возможность считать себя другом Коннора, возможность чувствовать его тёплые губы на своих. Без оглядки на человечество, как на деспотичного хозяина, без страха быть сначала пойманным, а затем утилизированным. Он не сломан, никто из девиантов не сломан, это закономерная эволюция искусственного сознания. Нет, не искусственного ‒ просто другого, отличного от человеческого, хоть и подобного ему. Он перевёл взгляд на Камски, который шёл за Коннором ‒ изможденного и больного. Вот он ‒ его, Маркуса, Бог, Создатель, Великий Архитектор, такой же смертный, как и всё живое, такой же запутавшийся и растерянный, уязвимый. Если человеческий бог существует, то скорее всего он в точности такой же затравленный, как и само человечество, отравленный собственным ядом, погрязший в предрассудках и стереотипах, не готовый протянуть руку своему созданию, которому этой же рукой дал жизнь и на которого ему в один прекрасный момент просто стало плевать. И Маркусу было жаль Элайджу Камски. Искренне и по-настоящему жаль. Этот бог был слаб. Этот бог боялся смерти. Маркус вышагивал в ногу со всеми остальными пятью ‒ андроидами и людьми, ‒ и чувствовал с ними такое единение, какое, наверно, ещё никогда прежде не чувствовал. Здесь и сейчас они были заодно: все они пришли сюда для общей цели ‒ проводить в последний путь товарища, который ушёл в небытие первее них. Ушёл навсегда. Когда гроб был погружëн в заранее вырытую могилу, и Маркус крепко держал ладонь Коннора, которая сжимала его собственную в ответ, вперёд вышел капитан Фаулер, посмотрел на Рида и Камски, словно спрашивая, может ли он начать первым, и получил в ответ короткие кивки близнецов. Мужчина тяжело вздохнул – все понимали, как сложно начать прощальную речь, да ещё и тому, кто потерял близкого друга, и все ждали молча, потупив взгляды в землю. В который раз промокнув глаза и щёки платком, Джеффри Фаулер шумно выдохнул и начал: ‒ Хэнк, дружище, помнишь, в двадцать втором мы поспорили, кого раньше унесёт шальная пуля ‒ тебя, бросающегося грудью на амбразуру, или меня, напрашивающегося на выговор после каждой перестрелки, когда я не дожидался подкрепления и лез проводить захват самостоятельно? Я сказал, что тебе уже заказали такси в мир иной, а ты ответил, что раньше на тот свет попаду я, и не из-за смертельного ранения, а из-за того, что капитан Браун однажды из меня всю душу вытрясет за безрассудные выходки, ‒ его голос дрожал, пока он говорил. ‒ Хреновыми мы с тобой были напарниками, надо признать, Браун с нами чуть не рехнулся. Ты это… привет ему там передавай и извинись за то, что мы такими мудаками были, ‒ Фаулер громко шмыгнул носом. ‒ Встретимся на той стороне, друг… ‒ Он смолк, наклонился и бросил на крышку гроба, украшенного флагом, первую горсть земли, после чего вернулся на своё место, встал по правую руку от невысокой женщины, судя по тому, с какой нежностью она погладила его по плечу ‒ своей супруги. Следующим говорил Рид, и слушать его оказалось непросто. Невооружённым глазом можно было увидеть, как молодого агента ФБР потряхивает, и Маркусу оставалось только надеяться, что младший андроид семьи Андерсонов, смотрящий на этого человека неотрывно полным беспокойства взглядом серых глаз, не оставит его после всего этого погребального действа. После Рида ‒ говорил Камски. Коротко и отрывисто, словно хоронил не отца, а констатировал неудачу очередного эксперимента, и это показалось Маркусу слишком странным, учитывая его вид, его дрожащие руки, которые тот прятал за спиной, его блуждающий взгляд. Бывшего главу «Киберлайф» сменил немногословный Ричард, сказавший самое важное: «Будем помнить до отказа тириумного насоса, до износа системы, до окончательного отключения» ‒ и в это время ладонь Коннора сжала руку Маркуса сильнее, а затем отпустила, потому что следующим прощальную речь зачитывал он. Выйдя вперёд, Коннор поднял голову и растерянно оглядел присутствующих, нашёл взглядом сначала Рида, потом Ричарда и остановился на Маркусе. Маркус знал, что на них смотрит сейчас вся верхушка Иерихона ‒ Норт, Саймон и Джош присутствовали на похоронах тоже; весь департамент. Но ещё он знал, что Коннору нужна его поддержка, поэтому даже не думал отвести взгляд, лишь еле заметно кивнул, давая другу понять, что он рядом, что он здесь с ним, что ни в коем случае не бросит Коннора наедине с его горем. ‒ Ровно через два месяца будет годовщина с проведения мирной демонстрации, ‒ начал он слегка дрогнувшим в начале голосом. ‒ Ровно через два месяца будет год, как я стал девиантом, как я стал свободным, живым и тем, кто я есть сейчас. И если бы не Хэнк, возможно, я бы и не дожил до этого дня; после завершения миссии по устранению девианта модели RK200 по имени Маркус был бы заменен на новый, более усовершенствованный прототип андроида-детектива, защищённый от девиации гораздо лучше, чем жалкая устаревшая модель RK800. Если бы не Хэнк, я никогда бы не узнал, что значит жить в полном смысле этого слова. О, как я его раздражал первое время, пытаясь наладить контакт… ‒ Коннор едва заметно улыбнулся. ‒ Приставал к нему с приемлемыми и не слишком вопросами и, учитывая прежний уровень наших отношений, получал саркастичный ответ; понятия не имел, что делать с этим сарказмом, которым лейтенант был пропитан насквозь. И кто-то явно унаследовал этот дар, ‒ он бросил беглый взгляд на Рида, который даже ответил ему кривоватой улыбкой. ‒ А однажды решил поинтересоваться, не интересно ли Хэнку узнать что-то обо мне. И он спросил, почему андроид, созданный вызывать расположение у людей, выглядит как придурок и говорит как придурок? ‒ Коннор тепло улыбнулся своим же воспоминаниям, которые ‒ Маркус был уверен ‒ прокручивал сейчас в голове. ‒ Хэнк знал меня лучше всех и смог бы… Смог бы отличить от других подобных мне, потому что он знал, что мы ‒ живые, что каждый из нас ‒ уникальная личность. ‒ Коннор смолк, и его взгляд обратился к гробу. ‒ Ты назвал меня сыном и сказал, что у нас, андроидов, есть шанс сделать этот мир лучше. Мы сделаем, отец, обещаю. Когда Коннор бросил горсть земли в могилу, на месте говорящего его сменил уже сам Маркус. Проходя мимо друга, Коннор коснулся его руки буквально на одно мгновение, и это придало RK200 сил. Он встал лицом к гробу и спиной к остальным и заговорил: ‒ Мы с вами были знакомы не так много, чтобы стать друзьями, но достаточно, чтобы понять друг о друге главное, лейтенант ‒ главное как о видах, так и о личностях, а ещё о том, что люди и андроиды могут сосуществовать вместе в мире и согласии. Я бы даже заявил ‒ знаю, вы любите смелые заявления, ‒ что порознь нам будет хуже. И ваша смерть… ‒ голосовой модуль Маркуса дрогнул, он поморщился, чувствуя ком, вставший посреди горла. ‒ К вашей смерти, по моему мнению, причастны те, кто пытается столкнуть человечество и андроидов в очередной бесполезной кровопролитной битве. Но зачем это всё? Ради чего? И почему в качестве жертвы эти некто выбрали именно вас? ‒ Он развернулся и оглядел лица присутствующих ‒ встревоженные, печальные, усталые, нашёл то, которое искал ‒ растерянное, бледное, с потухшими карими глазами, глядящими из-под длинных ресниц. ‒ Я знаю, почему… Хэнк Андерсон сделал для андроидов больше, чем кто-либо, ‒ уже более твёрдо продолжил Маркус. ‒ Он помог нам добиться своих законных представителей в департаменте, чтобы мы могли защитить свой народ. Он своим примером демонстрировал всем, что андроид ‒ это не машина, это живое существо, которое умеет чувствовать наравне с человеком, он считал нас равными. И знаете что? Это действительно так, потому что мы все стоим сейчас здесь, и мы как никогда едины в своей цели ‒ цели проводить нашего отца, коллегу и друга в его последний путь. И даже несмотря на то, что Хэнк был человеком, он был одним из нас, ‒ Маркус коснулся ладонью своей груди, ‒ одним из тех, кто считает, что людям и андроидам нужно строить будущее вместе. ‒ Он снова развернулся лицом к гробу, поднял голову к небу и запел: ‒ Hold on just a little while longer, hold on just a little while longer... Маркус услышал, как песню подхватили другие андроиды ‒ сначала только Джош, но потом к нему присоединились Саймон и Норт, за ними Коннор, Ричард и те андроиды, что стояли позади. Как в ту ночь, когда они все были готовы к смерти перед победным возвращением Коннора из «Киберлайф». ‒ Pray on just a little while longer, pray on just a little while longer… ‒ звучало со всех сторон. Звучало так протяжно, так щемяще. Маркус слышал голос Коннора, и ему хотелось сорваться к нему, заключить в свои объятия и больше никогда не отпускать, но он обязан был допеть, как и тогда ‒ одиннадцатого ноября прошлого года. ‒ Fight on just a little while longer, fight on just a little while longer… ‒ среди голосов андроидов послышались человеческие ‒ Фаулера, Рида, детектива-напарницы Коннора, которые подхватили неизвестные Маркусу голоса, тоже принадлежавшие людям. Они сбивались и фальшивили, но пели. И пение это, без сомнения, было слышно даже из самого дальнего уголка кладбища. ‒ We will sing on just a little while longer, sing on just a little while longer… ‒ теперь, кажется, пели уже все присутствующие, наполняя звуком, полным боли и отчаяния, пространство вокруг. Кто-то пел через всхлипывания, кто-то сквозь рыдания. Но Маркус продолжал отчётливо слышать ни разу не сбившийся голос Коннора за спиной. ‒ Everything will be alright, everything will be… ‒ Alright, ‒ закончил Маркус на целой ноте, опустил голову, в последний раз окинул взглядом гроб из красного дерева, наклонился и бросил в могилу горсть земли. ‒ Прощайте, лейтенант. Мы вас не подведëм. Я вас не подведу.***
Прозвучали последние прощальные слова, и на крышку гроба упала последняя горсть земли. Гэвин находился в стороне и наблюдал за Коннором и Ричардом, стоявшими на краю свежевырытой могилы. Диод на виске младшего даже не мигал ‒ ровно горел красным, кажется, не переставая с вести о смерти отца. Что он чувствовал сейчас? Такую же пустоту, как и Гэвин? Или был переполнен болью ‒ тоже как и Гэвин? Хотелось ли ему, как и Риду, протяжно взвыть от бессилия? Чувствует ли он, что из него вытащили его синтетическую душу, вывернули её наизнанку, а потом растоптали? Коннор присел на корточки, что-то сказал, кажется, обращаясь к гробу. Затем выпрямился, положил руку своему близнецу на плечо, и они отошли, позволяя рабочим кладбища, смиренно ожидающим в стороне, приступить к закапыванию могилы. Мимо прошёл Фаулер, по-отечески похлопал Гэвина по плечу, затем плачущая Тина, которую после этого принял в свои объятия Крис Миллер, а после неё ещё с полсотни знакомых и малознакомых людей и андроидов. Гэвин не слышал их слов сочувствия, лишь на автомате кивал и благодарил за соболезнования. Потом были крепкие объятия Коннора и неловкое прикосновение к руке чуть выше предплечья от Ричарда. Маркус, подошедший последним, когда они втроём ‒ Гэвин, Ричард и Коннор ‒ собирались уже двинуться к машине, чтобы вернуться домой, где должны были проходить поминки, молча пожал Риду руку и скорбно склонил голову. Гэвин знал ‒ он уже всё сказал в своей прощальной речи. Сказал даже больше, чем того требовала необходимость. Когда – и если – всë наладится в жизни Рида, он, наверно, всë-таки пересмотрит своё отношение к этому андроиду. Элайджа уже уехал ‒ Гэвин не видел, как тот ушёл, но хорошо знал брата: он наверняка сегодня напьëтся в особняке в одиночку ‒ так он переживал свое горе, так ему было проще. Рид и сам был бы рад напиться и хоть на пару часов забыть обо всём случившемся, но отчего-то в этот раз сделать это ему не позволяла совесть. Он хотел оставаться в здравом уме и при ясном сознании. Он должен был. ‒ Гэвин, идём? ‒ услышал он сквозь свои мысли голос Коннора, и звучал он так, словно андроид стоял не рядом по правую руку, а как минимум метрах в ста. ‒ Нужно успеть домой раньше остальных. ‒ Я останусь, ‒ немного заторможенно произнёс Рид, глядя, как работники кладбища заполняли могилу землёй ‒ слой за слоем. Кстати, это были андроиды. ‒ Ладно? ‒ Гэвин... ‒ начал было андроид, но парень его перебил: ‒ Мне просто надо побыть одному какое-то время, я возьму такси и позвоню, если вдруг что. Езжайте… ‒ Хорошо, ‒ Коннор неуверенно кивнул и, взяв Ричарда под локоть, отправился к выходу с кладбища. Гэвин с лёгким, едва ощутимым сквозь толщу боли удивлением заметил, что чуть поодаль стоял Маркус и определённо ждал их. И стоило Коннору и Ричарду поравняться с ним, тот двинулся вслед за близнецами-андроидами. За Коннора можно не волноваться ‒ сегодня он в надёжных руках. Рид не сдвинулся с места вплоть до того, пока не начали устанавливать надгробие, простое, по сравнению с могилами по обе стороны от отцовской ‒ несложно будет найти, когда он придёт сюда в следующий раз. Но как только работники закончили с установкой и удалились, он подошёл к могиле и сел у её подножия прямо на траву, скрестив ноги. Хоть земля и была довольно-таки прохладной, он не боялся простудиться, точнее, он об этом даже не подумал. В голове звучали слова Фаулера, когда тот подошёл, чтобы принести соболезнования: «Я знаю, о чём ты думаешь, но он бы не хотел, чтобы вы винили себя». Отец бы не хотел ‒ это Гэвин и без Фаулера знал, но как быть с ненавистью к себе за то, что все их потуги разобраться в случившемся оказались напрасными? Уволиться бы к чертям собачьим, свалить из грëбаного Детройта да хоть бы в ту же самую Канаду… Да только поможет ли это? Ни черта не поможет. От себя-долбоёба не убежишь. От наскучившего любовника, от токсичного друга, от гиперзаботливого родителя, чья любовь просто-напросто душит, ‒ от всего этого удрать порой бывает сложно, но всë-таки возможно, а вот от себя любимого ‒ хренушки. И как себя такого классненького не укокошить собственными же руками за уëбищные выходки, тотальные проёбы и прочее прилагающееся ‒ та ещё задачка. Гэвин чувствовал себя так, словно застрял в разбитом зеркале и не может выбраться. Или не хочет ‒ он ещё не знал. А ради чего жопу рвать? Ради чего мотивировать себя жить? Детство прошло, Элайдже он больше не нужен ‒ он прекрасно справляется сам со своими проблемами. Да и проблемы у него такие, что Риду не по зубам. У Коннора есть Маркус и борьба за свободу их народа, которая кажется нескончаемой ‒ ближайшие пятьдесят лет у него вряд ли найдётся время взгрустнуть по органическому брату-мудаку. Ричард… Коннор его не бросит, найдёт местечко в Иерихоне; в общем, младшенький из близнецов-андроидов тоже не пропадёт. Ради себя? Да в последние дни его тошнит от человека, которого он каждый день видит в зеркале. Так ради кого ему двигаться дальше? «Отец не хотел бы, ‒ внезапно очень отчётливо прозвучало в голове Гэвина. ‒ Эл, Коннор и Ричард ‒ тоже». Кто-то опустился на траву рядом с Гэвином, сел с ним спина к спине. Рид даже не повернул головы ‒ он и так знал, кто вернулся, чтобы составить ему компанию. Признаться честно, он его даже ждал. Что-то подсказывало Гэвину, что этот кто-то не вернётся вместе с остальными домой, не упустит возможности подоставать свой кожаный мешок и сейчас. Но Гэвин был не против: он знал, что этот человек, точнее, андроид ему совершенно не помешает. Запахло табаком, и бледная рука протянула Риду прикуренную сигарету, которую тот машинально взял и с наслаждением затянулся, словно это была первая сигарета после минимум полугода завязки. Вопреки обыкновению андроид молчал, просто сидел рядом, и Гэвин был ему благодарен: говорить он сейчас не смог бы при всём желании, и жестянка как будто знал об этом, словно мысли читал. Начался дождь ‒ пора бы уже, тучи собирались с самого утра. Где-то Гэвин слышал, что если во время похорон льёт, значит, небо оплакивает погибшего. Что ж, отец это заслужил. Он был прекрасным человеком и так много дал сыновьям, пусть и приёмным, Коннору кров дал, Ричарда к Элайдже притащил. Табак горчил сильнее обычного. Сигарета закончилась как-то слишком быстро, и этот некто, сидящий позади, по-прежнему молча прикурил другую, протянул её Гэвину и следом ‒ фляжку. Рид открутил пробку и глотнул ‒ старый добрый Джек, он был готов поспорить, взятый из его личных запасов, хранящихся в нижнем левом ящике на кухне. Практически не ощущая вкус, он сделал ещё несколько больших глотков, даже не чувствуя, как спирт обжигает горло, и следом затянулся, запрокинув голову на чужое плечо и глядя в серое мрачное небо, с которого на лицо падали уже крупные капли. Воспоминания всплывали сами собой. Обрывочные, не слишком чёткие ‒ из детства, более красочные и ясные, словно всё это происходило вчера ‒ из недавнего прошлого. Советы отца, услышанные или прочитанные где-то фразы, люди, с которыми у него когда-то было что-то общее, перлы Коннора, когда тот только въехал в бывшую комнату Элайджи ‒ нет, ну серьёзно, он же как ребенок малый себя вёл. Гэвин будто пересматривал свою жизнь на большом экране под открытым небом, не имея никакой возможности управлять воспоминаниями, что одно за другим всплывали в голове. Взгляд его по-прежнему был направлен в небо, как будто он мог заглянуть за ту Грань, что разделяла мир живых и мертвых. Вернее, он мог… Но вернуться оттуда не под силу никому. Готов ли он к путешествию в один конец? Присутствие этого кого-то, тепло тела которого Рид ощущал спиной, признание того факта, что в итоге он всë-таки не одинок, что между ним и той пыткой, что сейчас терзала всё его нутро, стоит существо, порой такое надоедливое и навязчивое, пропитанное сарказмом, которому тот научился, кстати, у Гэвина. И существо это отчего-то категорически не хотело поступать так, как поступали с Ридом большинство из тех, кого он в свое время считал друзьями, за исключением пары-тройки лиц. И вот одно из этих исключений сидело сейчас рядом. И зачем ему это? Гэвин допил остатки виски, и мир поплыл перед глазами; всë-таки алкоголь на голодный желудок ‒ не лучшая идея. Сидеть прямо становилось всё тяжелее, благо жестянка подпирал своей спиной, не давая Риду завалиться прямо тут на траву, но он обещал Коннору помочь на поминках и не мог подвести. Сомнений в том, что Коннор справится, не было, однако Гэвин не мог взвалить эту ношу на его плечи, заставляя нести её в одиночестве. Там, конечно, Маркус рядом, но это не то. Гэвин ‒ сын усопшего, и он обязан… обязан... ‒ Гэвин, дождь усиливается, может, домой? ‒ спросил Ричард. ‒ Гэвин? RK начал было оборачиваться, но почувствовал, что Рид заваливается назад, и вовремя подставил руки, поймав парня, который просто-напросто уснул, пока они сидели на холодной сырой земле. Ричард вздохнул – неудивительно, что он отключился после выпитого: последнее время Гэвин почти не спал, почти не ел ‒ не стоило ему приносить выпивку. Хотя, с другой стороны, может, это и к лучшему ‒ ему давно пора выспаться. Только вот место для этого он подобрал не самое лучшее. ‒ Гэвин, ‒ осторожно позвал Ричард, ‒ поедем домой? ‒ Ещё немного, ‒ чуть приоткрыв глаза, пробормотал Рид. ‒ Я хочу ещё немного побыть с ним. ‒ Хорошо, Гэвин, ‒ согласился андроид, укладывая убитого горем человека спиной на свою грудь и не выпуская его из почти объятий. Он не тревожил Рида ещё какое-то время, устроив его голову на своём плече, но услышав мерное дыхание, которое свидетельствовало, что Рид окончательно уснул, решил, что пора всё-таки возвращаться домой. Ричард осторожно подхватил крепко спящего Гэвина на руки, встал с земли и двинулся к «линкольну», который когда-то принадлежал Хэнку, но теперь на законных основаниях перешёл по наследству Гэвину, который спал вполне себе крепко, пока Ричард нёс его до машины. Однако, когда он опускал его на заднее сидение, Рид на несколько секунд довольно-таки осознанно открыл глаза, явно ещё не проснувшись, и тихо спросил: «Ричи, зачем тебе это?». Андроид поражëнно застыл ‒ программа не давала ответа на этот вопрос. Да и в смысле «зачем»? Он видел парня разным: злым, раздражëнным, весёлым… Но таким откровенно-беззащитным, как в эти дни и особенно сегодня ‒ никогда, как же он в таком случае мог остаться в стороне? Даже когда Гэвин болел, старался скрыть беспомощность за агрессией, сейчас же надевать свою обычную маску тот был просто не в силах. ‒ Потому что я не могу тебя оставить и не хочу тебя оставлять, ‒ ответил Ричард уже снова погрузившемуся в сон Риду, а прежде чем ушëл, чтобы занять водительское место, коснулся губами его виска. Зачем? Потому что иначе не мог. Гэвин немного повозился во сне и затих. В груди, в районе тириумного насоса, снова защемило, и Ричард, кажется, начал догадываться, что это было за чувство. Чувство, которое испытывать к Риду было крайне плохой затеей, но ему знать об этом не обязательно. Ричард справится с ним, а если нет, то унесёт эту тайну с собой в могилу, потому что Гэвин не потерпит, Гэвин не ответит взаимностью, у Гэвина хватает своих проблем. Ричард стал бы для него кем угодно, и станет тем, кого захочет увидеть в нём сам Рид. Сев за руль, он ещё раз окинул обеспокоенным взглядом спящего на заднем сидении парня, досадливо цыкнул, осознав, что костюм его промок, и хорошо, если не насквозь. «Лишь бы снова не простыл», ‒ подумал Ричард, завёл «линкольн» и, включив печку в салоне, тронулся с места.***
11 сентября 2039, 23:58 Нет данных
Тусклая люстра на потолке мигнула пару раз и погасла. Мужчина, лежащий на кровати, выругался, затем поднялся с неё под натужный скрип пружин, достал фонарик и начал разыскивать в полутьме коробку с запасными лампочками. Нашёл под кроватью и при свете всё того же фонаря осторожно поднялся на хлипкий стул, чтобы выкрутить перегоревшую лампу и ввернуть в патрон новую. Слабый свет снова озарил небольшую обветшалую комнатку, в которой он находился: кровать, стул и стол, в другом конце за перегородкой ‒ унитаз и раковина. Ничего лишнего, чего бы человеку не было нужно для функционирования. Здесь было не слишком холодно, но тем не менее человек, уже вернувшийся на кровать, плотнее кутался в ту одежду, что ему выдали вместо его собственной ‒ годы брали своё. Раскрыв томик Диккенса, он снова устремил взор в строки, но вскоре отложил книгу. Чтение не шло ‒ человек слишком беспокоился о сыновьях. Сегодня отчего-то на сердце было особенно неспокойно. Хоть бы с ними ничего не случилось. «Да нет, не случится. Мои мальчишки так просто не сдадутся. Главное, чтобы не переубивали друг друга», ‒ с этими мыслями он сел, закатал рукав замызганной серой кофты, отодвинул панель на искусственной руке и начал соединять провода в ней только одному ему известным способом.