Следующий день для Чонгука проходит в полной прострации. Он не общается с Чимином, лишь здоровается утром, когда встречается с мужчиной на кухне. Ничегонеделание угнетает. Чонгук пытается отвлечься с помощью чтения книги, чтобы хоть как-то убить своё время, но только вот такая обстановка на него всё равно как-то неприятно давит, вяжет на шее удушающую петлю. Чон пытается успокоить себя, что это нормальное ощущение, ведь он всё же находится на задании, пусть поручения такого типа он никогда и не выполнял.
Чонгук ощущает чуждую жажду общения, которую никогда не испытывал. Однако он не должен нарушать покой Пака, если тот не хочет разговаривать, то Чонгук не имеет права навязываться. Пусть Чон и выполнял свою работу, охраняя мужчину, но он всё равно оставался только лишь гостем, поэтому нужно сохранять меры допустимого. Но только вот всё это молчание давит. Во время обычных рабочих будней Чон мог хотя бы поговорить со своими напарниками, переброситься парой слов, пошутить. Сейчас же Чонгук ни с кем поговорить не может. Конечно, он мог позвонить Юнги или Намджуну, да только вот те наверняка заняты, разгребая рутину полицейского участка. Чон мог набрать номер Хосока, но только старший брат, возможно, сидит на переговорах. Чонгук мог позвонить своей матери, да только вот, он боится, что не сможет переслушать заботливые речи матери. Поэтому оставалось только убивать время чтением.
Чимин же снова делает уборку в квартире, Чонгуку же это странно, потому что он вообще не привык прибирать своё жилище. Если повезёт, то раз в месяц сделает генеральную уборку. Пак же вытирает пыль, пылесосит, моет полы. И Чонгук даже не знает, осталась ли хоть одна пылинка в квартире? Казалось, что каждый уголок в комнатах был кристально чистым.
Чимин не игнорирует Чонгука. Если бы игнорировал, то не поздоровался утром, мягко улыбнувшись. Только вот, на этом их общение за день и закончилось. И Чон чувствует, словно бы он с Паком в какой-то ссоре… Хотя нет, они не в ссоре, как они вообще могут быть в ссоре, если они даже не разговаривают друг с другом? Да и вообще, должны ли они разговаривать? Чонгук начинает размышлять по этому поводу, приходит к выводу, что должны, иначе сам Чон умрёт со скуки. Но имеет ли право Чонгук навязываться Чимину только лишь из-за своего желания? Конечно же, нет.
Чонгук никогда не думал, что общение для него станет таким значимым. Ведь во время работы он редко переговаривался со своими напарниками и другими сотрудниками участка на отвлечённые темы, потому что Чону всегда было чем заняться. Сейчас же Чонгук просто скучает. Это и вправду самое скучное и утомительное задание в его жизни. Чон даже не может выйти на улицу, проветриться, потому что Чимина оставлять одного крайне опасно. Вдруг «народный мститель» только этого и ожидает?
Ближе к вечеру Чонгук наконец-то дочитывает книгу, ставит телефон на блокировку, а затем трёт уставшие глаза. Он читал на протяжении всего дня, чтобы хоть как-то скрасить свою скуку. И Чонгук понимает, что так дело не пойдёт. Да, книги это хорошо. Но такими темпами он посадит себе зрение, и после окончания задания, ему придётся провериться у офтальмолога.
Чонгук слышит шум на кухне и понимает, что Чимин начал готовить ужин. И Чон думает, что, быть может, это и есть шанс хоть как-то развлечься: поговорить с Паком или же помочь ему с готовкой. Хотя Чонгук, если честно, в готовке совершенный ноль. Максимум, может залить кипятком лапшу быстрого приготовления и сделать себе бутерброд. Однако Чонгуку нужно заняться чем-то новым, чтобы не умереть со скуки. И готовка, как раз подходит.
Чонгук встаёт с дивана, а затем направляется в сторону кухни, а когда заходит в помещение, то видит Чимина, стоящего возле стола и нарезающего мясо.
— Добрый вечер, — произносит Чонгук. Чимин же оборачивается и прекращает резать мясо.
— Добрый. Ужин ещё не готов, нужно подождать, — отвечает Пак. И Чонгук кроме желания занять себя, чувствует обязанность. Пусть он и оплачивает теперь половину стоимости продуктов, но Чимин не должен готовить на него. Чон обязан принимать участие в уборке, готовке, стирке…
— Я хотел помочь, — говорит Чонгук.
— Ты не выглядишь, как тот, кто умеет готовить, — произносит Чимин, и Чонгук слышит в голосе мужчины явную усмешку. И Чон не понимает, почему ощущает недовольство. Но потом осознаёт, что он ненавидит, когда его недооценивают. Пусть Пак и прав, что Чонгук не умеет готовить, но не нужно это говорить такой интонацией, побуждающей младшего доказать обратное.
— Почему ты так решил? Может быть, я гуру в плане готовки, — Чонгук задирает свою голову, проходя вглубь комнаты и становясь рядом с Паком. — Дай нож, — твёрдо произносит Чонгук. Он принимает испытание готовкой.
— Ты уверен? — Чимин еле сдерживает свой смех, Чонгук же чувствует, как внутри у него всё начинает закипать от негодования. И Чон осознаёт, что Пак специально пытается его задеть, наверняка, мужчине тоже скучно проводить всё время в четырёх стенах, вот решил потешиться над сотрудником полиции.
— Я уверен, — произносит Чонгук, изгибая бровь. Он покажет Паку, что он что-то умеет в плане готовки. Хотя, Чон не уверен, что у него что-то выйдет. Но Чонгук никогда не сдаётся. Однако он попробует. Может быть, кухня останется целой.
Чимин протягивает нож, Чонгук же его перехватывает, слегка соприкасаясь с кожей ладоней Пака. И в этот момент Чон чувствует, как к щекам приливает жар. Однако Чонгук не придаёт этому особого значения, старается сконцентрироваться на куске мяса, лежащему на деревянной доске.
— Ну покажи, что ты можешь, Чонгук, — тянет Чимин, становясь сбоку, складывая руки на груди. И сейчас Чону не нравится, как его имя звучит из уст мужчины… слишком вызывающе.
Чонгук протяжно выдыхает и крепче сжимает нож в руке. Сейчас он покажет мастер-класс. Может быть, у него есть тайные таланты к готовке, которые он не смог раньше открыть из-за того, что был занят своей работой? Чонгук хочет в это верить, иначе эта затея станет реальным проигрышем. Чимин его, наверняка, засмеёт.
Чон прижимает кусок мяса к доске, а затем пробует его нарезать так, как это делал Пак. И выходит всё, вроде как, даже неплохо, у Чонгука на удивление получаются практически одинаковые по размеру кубики мяса. Чон даже чувствует подъём собственной самооценки. Всё-таки не такой он уж и безрукий, не только может метко стрелять из пистолета и махать кулаками.
— Неплохо, неплохо, — произносит Пак. — Я думал, что будет хуже.
Чонгук чувствует, как внутри него разгорается ещё большее желание соревноваться. И уже выходит нарезать более быстро и ровно. Чон даже чувствует себя самым настоящим кулинаром. Хотя, по факту, впервые занимается делом такого характера. Быть может, у него и вправду есть тайные задатки повара?
— Вот, видишь, умею, — самодовольно говорит Чонгук, когда заканчивает с нарезанием мяса.
— Ну… резать каждый может, — выдыхает Пак, даже бровью не ведёт. — Чтобы доказать, что ты и вправду прирождённый кулинар, то пожарь всё, что порезал.
Чонгук думает, что это проще простого. Ну что в этом такого? Включил конфорку плиты, поставил на неё сковороду, налил растительного масла, а затем забросил кусочки мяса. Вроде бы легко. Ничего сложного. Но почему Пак так самодовольно улыбается, словно дал Чонгуку невыполнимое задание? Чон думает, что Чимин просто-напросто играет с ним, проверяет на прочность: отступится полицейский или нет? Но Чонгук никогда не отступается, он даже от глухого дела о «народном мстителе» не оступился, а от жарки мяса тем более не отступится.
И Чонгук зажигает огонь на конфорке плиты, ставит на неё сковороду, ждёт пока нагреется, а затем наливает растительное масло. Вроде бы, всё идёт, как по маслу. Никаких происшествий. Быть может, Чонгуку и вправду улыбнулась удача и он не опозорится перед Паком? Но только вот, когда он начинает класть мясо на раскалённую сковороду, то масло начинает шипеть, разлетаться во все стороны, попадая на кожу ладоней Чона.
— Чёрт! — выпаливает Чонгук, смотря на несколько мелких красных пятен, расплывшихся на его руках. Всё-таки первый опыт готовки оказался не самым удачным, и вроде бы, всё шло достаточно хорошо, но в последний момент от Чонгука ушла удача, оставив после себя только лишь жгучую, но терпимую боль на коже ладоней.
Чимин быстро оказывается возле плиты, убавляет огонь, беря под контроль всю ситуацию. И через несколько секунд мясо уже не так громко шипит. И Чонгук понимает свою ошибку: следовало бы сначала урегулировать конфорку, а затем высыпать мясо.
— Так, а теперь садись на стул. Будем обрабатывать твои ожоги, — голос Пака звучит твёрдо, и Чонгук даже не верит в это. Ведь до этого Чимин всё время говорил как-то смущённо, а сейчас так… Так мощно, что Чонгук даже почувствовал себя на несколько секунд каким-то нашкодившим ребёнком.
Чонгук садится на стул, а Чимин ищет что-то в шкафчиках, и когда находит, то возвращается к Чону с каким-то цветным бутыльком в руках.
— Это противоожоговое средство, которое снимает боль и покраснения, — зачем-то произносит Чимин. Наверняка, ради того, чтобы Чонгук был в курсе, что собираются наносить на его повреждённую кожу.
— Не нужно так беспокоиться обо мне, — смущённо произносит Чонгук. Да, он обжёгся. Да, ему не слишком приятно испытывать жжение на коже. Однако всё это не значит, что Пак должен ему помогать, обрабатывая мелкие увечья. Чонгук может это и сам. Хотя, на самом деле, Чон предпочёл бы перетерпеть всё это неудобство, совершенно не предпринимая никаких действий, касающихся нанесения средств, помогающих заживлению и обеззараживанию.
— Хоть ты и лейтенант полиции, но тебе, я думаю, не нужны шрамы, полученные таким глупым способом, — произносит Чимин, беря ладонь Чона. И Чонгук чувствует странную нежность в этом прикосновении. Хотя, быть может, ему кажется? — Пусть говорят, что шрамы украшают мужчину, но я считаю, что такими шрамами нельзя гордиться.
Чимин аккуратно распыляет средство на места покраснений, а Чонгук чувствует приятную прохладу. Да и вообще, вся это процедура какая-то слишком приятная, трепетная. Чонгуку эта ситуация почему-то напоминает то, как мама обрабатывала ему ссадины в детстве. И Чон безотрывно следит за действиями Пака, немного прикусывая свою нижнюю губу. А в голове у Чонгука прокрадывается отдалённая мысль о том, что ему нравится чувствовать прикосновения Чимина.
— Вот и всё, — Чимин после этих слов возвращается к плите, как ни в чём не бывало, а Чонгук до сих пор ощущает на своих ладонях аккуратные прикосновения. И всё это слишком смущающе и странно. Быть может, всё потому, что о Чонгуке давным-давно никто не заботился? Он съехал от родителей на съёмное жилище ещё в восемнадцать, а после на все уговоры матери о помощи, отвечал отказом, утверждая, что он уже совсем взрослый. Однако, оказывается, ощутить на себе заботу другого человека очень приятно.
Чимин помешивает мясо деревянной лопаткой, и Чонгук за всем этим завороженно следит. Он никогда не думал, что у него будет вызывать такой огромный интерес наблюдение за готовящим мужчиной. Но Пак выглядит прекрасно, в принципе, как и при любом своём занятии, касающемся работы по дому.
Когда Пак заканчивает с мясом, то он достаёт лапшу, чтобы её сварить. Не лапшу быстрого приготовления, которая из сплошной химии сделана, а лапшу, на приготовление которой нужно тратить время. Чонгук ловит себя на мысли, что если он так и будет питаться, живя в квартире Пака, то после окончания задания, ему будет трудно войти в привычный режим своей жизни, в котором он довольствовался всякой совсем не полезной едой.
— На самом деле, я не умею готовить, — произносит Чонгук, когда Пак ставит перед ним тарелку с ароматной едой.
— Я это понял, — отвечает Чимин, садясь напротив.
— Очень вкусно, — говорит Чон, когда пробует лапшу с мясом. Чонгук ощущает себя, словно он находится в ресторане, где ему подал блюдо самый искусный повар страны… нет даже, всего земного шара. — Где ты так научился готовить?
— Мама научила, — произносит Пак, и Чонгук видит, как на лице того прослеживается грусть. — Ну, а так… Я не люблю ходить в рестораны, но люблю есть вкусную еду, поэтому и пришлось развивать навык кулинарии.
— Я привык перебиваться полуфабрикатами и лапшой быстрого приготовления, — признаётся Чонгук. — Не очень вкусно, конечно, но занимает мало времени.
— Я ещё добавил бы, что и не полезно вовсе.
— Да, знаю, но с моей работой особо нет времени, чтобы учится готовить.
— Это печально… — голос Пака звучит как-то неуверенно.
— Ну, я не сказал бы, мне нравится моя работа, — отвечает Чонгук. — И я думаю, что мой больной желудок плата за то, что я занимаюсь любимым делом, — эту фразу Чон произносит с усмешкой, Пак же почему-то хмурится.
— Я считаю, что здоровье должно быть важнее работы, — говорит Чимин. — Однако не мне тебя судить, каждый вершит свою судьбу, как хочет. Во всяком случае, пока ты на задании, касающегося охраны меня, то ты будешь правильно питаться.
— Я уверен, что мой желудок будет тебе очень благодарен, — произносит Чонгук с улыбкой.
Впервые Чон в разговоре вместе с Паком не чувствует какой-то неловкости, он ощущает только лишь удовлетворение и спокойствие. Оказывается с Чимином можно говорить и в шутливой манере. И самое главное, Пак не стал насмехаться над неумением готовить.
— Давай, я хотя бы посуду помою, — говорит Чонгук, когда он опустошает тарелку.
— Не думаю, что это хорошая идея сейчас мочить твои руки, — отвечает Чимин, намекая на недавно полученные несколько мелких ожогов. — Поэтому поможешь вытереть посуду.
Чонгук в ответ кивает.
В принципе, задание кажется не таким уж скучным.
***
Следующие несколько дней для Чонгука проходят спокойно и уже не так угнетающе. Постепенно и он, и Пак привыкают к вынужденному сожительству друг с другом и даже начинают общаться. Пусть и не об особо важных вещах, которые никаким образом не касаются расследования дела, но это уже было хоть каким-то прогрессом. Вообще, Пак создаёт впечатление достаточно открытого и общительного человека. И теперь Чонгук знал, что Чимин неплохо шутит, а ещё любит подкалывать и брать на слабо, и Чон понимает, что их проживание вместе может закончиться неизвестным, потому что сам он не может отказаться от любых вызовов. Но благо «вызовы» Пака касались лишь только уборки, но всё-таки Чонгуку приходилось с утра помогать мужчине с наведением в квартире порядка. И Чон понимает, что ему очень даже нравится чистота, и он ловит себя на желании убраться в своей квартире, когда вернётся в неё.
Сначала Чонгук считал поездки с Паком по магазинам довольно странными, ведь впервые он покупал не лапшу быстрого приготовления, а ингредиенты для полезных и вкусных блюд. Каждый поход в магазин заканчивался огромными пакетами, которые по большей части приходилось нести Чону, ведь Пака до сих пор беспокоили раны. Пусть Чимин умело это скрывал, но Чонгук всё же видел, как иногда кривится мужчина, хватаясь за живот.
Мелкие ожоги Чонгука быстро покрываются корочкой и быстро заживают. И всё благодаря Чимину, который всё время напоминал Чону о том, что нужно обрабатывать увечья. Чонгук так и не привык к этой заботе, но она ему очень сильно нравится. Хотя, иногда становится слишком трудно бороться с внезапно накатывающим смущением.
Теперь Чонгук чувствовал себя отдохнувшим, ведь режим его сна наладился. Да и спал он спокойно, без кошмаров. И Чон ощущает себя словно на каком-то отдыхе, а не на задании. «Народный мститель» к счастью или на неудачу не объявлялся. Чонгук пытается быть в курсе всех событий в участке, но там тоже глухо. Видимо, «народный мститель» решил дать передышку полиции перед каким-то плохим происшествием, но Чон готов к этому, не сбавляет свою бдительность. Зато из разговоров с Мином Чонгук узнал, что по нему очень сильно скучают в участке. Да и сам Чон безумно соскучился, он даже не против написать несколько рапортов.
— Что сказал врач? — спрашивает Чонгук, подрываясь с лавки, когда Чимин выходит из перевязочной. Сегодня по плану должно было быть последнее посещение больницы. И Чонгук надеется, что с ранами Пака всё хорошо, и больше они сюда не вернуться. Потому что Чон устал слышать во время ожидания Чимина болезненные вздохи, крики людей, сидящих в коридорах.
— Швы сняли, теперь нужно каждый день самостоятельно обрабатывать раны, — отвечает Чимин. — Так что, больше сюда не вернёмся, но нужно заехать в аптеку, чтобы купить необходимое.
Чонгук кивает. Чон надеется, что в стенах больницы он ещё очень долго не окажется.
***
Чонгук достаточно долго ждёт Чимина. И Чон уже чувствует волнение, всё-таки не нужно было отпускать Пака одного. Он уже хочет оставить машину, чтобы узнать в порядке ли Чимин, но тот наконец-то выходит из аптеки с полным пакетом лекарств.
— Очередь, — произносит Пак, когда садится в машину. Чонгук в ответ кивает, поворачивая ключ зажигания. Всё-таки он какой-то параноик. «Народный мститель» не напал бы на Пака посреди аптеки на глазах у продавца. Или напал? Точно нет, всё-таки серийный убийца, ловко заметающий за собой следы, не решился бы на такой опрометчивый поступок.
— Ты не против, если мы заедем на мою квартиру, мне нужно забрать кое-какие вещи, — оповещает Чонгук, выезжая на дорогу.
— Не против.
***
— У тебя здесь пыльно, — произносит Чимин, когда заходит в квартиру Чонгука. Чон после этой фразы чувствует стыд, всё-таки нужно было оставить Пака в машине, чтобы не позориться, но Чонгук побоялся. Мало ли «народный мститель» за ними следит. Во дворе дома Чона всегда достаточно тихо и пусто, поэтому если бы Пак начал кричать, просить о помощи, то его никто не услышал бы.
— Времени всегда нет на уборку, — говорит Чонгук, пытаясь, как можно быстрее найти парочку своих домашних футболок и штанов. Всё-таки того минимума, который он взял с собой, оказалось мало. Ведь теперь Чон занимался уборкой, даже пытался готовить, а это было весьма грязное дело.
— Если захочешь когда-нибудь прибраться, то зови меня, — с этими словами Чимин начинает чихать. — Хотя нет, ты будешь обязан тут убраться, дышать совершенно нечем.
— Хорошо, я запомнил.
И у Чонгука после этих слов что-то внутри разгорается приятным теплом. Чимин предлагает свою помощь и после того, как они разойдутся. Быть может, Чон всё-таки обретёт друга? А то с работой у Чонгука не только на личном фронте было полное затишье, но и друзей тоже не было. Все знакомые, товарищи остались в студенчестве, после окончания академии ни с кем из них Чонгук не общался: все разбрелись по разным полицейским участкам города.
— Вот и всё, — говорит Чонгук, когда складывает остатки своей одежды в сумку.
— Точно ничего не забыл? А то я больше не вернусь с тобой сюда, — с усмешкой произносит Пак.
— Точно, точно.
***
Чонгук заходит в ванную и застаёт там такую картину, Пак стоит напротив зеркала, обрабатывает красные следы от швов. И по всему его выражению лица можно было понять, что ему не очень удобно это делать. Но почему он не попросил Чонгука о помощи? Постеснялся?
Однако Чонгук и сам чувствует некое смущение от всей этой ситуации, потому что взгляд свой оторвать не может от тела Пака, скользит по подкачанной груди и мышцам пресса. Чон, конечно, не думал, что Чимин обладает дрыщавым телосложением, но и не предполагал, что тот будет выглядеть настолько горячим. Чёрт. Чонгуку слишком странно думать такое о мужчине, и, нет, Чон не гомофоб, не кричащий о своей ориентации натурал, просто до данного момента своей жизни он не испытывал такого явного восхищения мужским телом. Чонгук вспоминает о том, что Пак рассказывал ему о том, что он занимался раньше борьбой, возможно, поэтому его форма сохранилась.
Чимин вздрагивает, наконец, замечая Чонгука через зеркало.
— Давай, помогу, — предлагает Чон, пытаясь скрасить данную ситуацию. Точнее, спасти себя от чувства стыда. Чонгук надеется, что Пак не заметил на себе изучающего взгляда.
— Я не хотел тебя напрягать, — сразу же начинает оправдываться Чимин. — Но спасибо.
Пак разворачивается к Чонгуку лицом, а Чон берёт в руки чистый кусок ваты и дезинфицирующее средство. Он аккуратно проводит по ранам, обрабатывая и надеясь, что Чимину не больно. Он снова осознаёт, что увечья довольно глубокие, а Пак с ними ещё и убирается, готовит и не жалуется на дискомфорт.
— Ты врал о том, что не больно? — внезапно спрашивает Чонгук, аккуратно проводя ватой по животу, стараясь не приносить неудобства. И лицо Пака спокойное, и Чон думает, что тот снова сдерживается, не показывает, что ему неприятно.
— Да… — жмурится Пак. — Но всё равно, мне повезло, что ранения неглубокие.
— Глубокие, неглубокие… это не так уж и важно. Почему ты скрыл правду? — спрашивает Чонгук. Если бы он только знал, то делал большую часть работы по дому. Да, это не входит в его обязанности. Да, он на работе. Однако, если Пак привык жить в полной чистоте, то Чонгук готов сделать всё для этого. И это так странно ставить чужие потребности выше своих. Но Чон ловит себя на мысли, что ему нравится, когда люди, находящиеся рядом с ним, чувствуют себя комфортно.
— Я не хочу, чтобы обо мне беспокоились.
И Чонгук понимает Чимина, потому что сам такой. Сам не привык кого-то тревожить, приносить неудобства. Чон осознаёт, что одним из решающих факторов, почему Пак не обратился к нему за помощью, является то, что знакомы они слишком мало. Две недели от силы.
Взгляд Чонгук притягивают линия ключиц и маленькая родинка. И, чёрт. Это слишком странно, так рассматривать мужчину. Чонгук чувствует, как к щекам приливает румянец. Он надеется, что Пак не заметит этого, а если и заметит, то не спросит, почему младший покраснел.
— Вот и всё, — произносит Чон, когда заканчивает. Он закрывает бутылёк с дезинфицирующим средством, а вату выкидывает в мусорное ведро.
— Спасибо, — Чимин мягко улыбается, и Чонгук на несколько секунд задерживается взглядом на пухлых губах.
— Обращайся, если будет нужно, — выпаливает Чонгук, тут же уходя из ванной комнаты.
Всё-таки слишком странно испытывать постоянное смущение. Чонгук изо всех сил пытается не заострять внимание на этом, списывая всё на то, что по своей натуре Чон плохо сходится с людьми.
***
— Пока, что от Чонгука никаких вестей, — произносит Намджун, облегчённо вздыхая и откладывая от себя заполненные бумаги. Всё-таки без помощи Чона в полицейском участке увеличилось работы.
— Ну… я так и думал, всё-таки Пак очень трудный человек, — измученно отвечает Юнги. Писанина — это не его конёк. Он любит разговаривать с людьми по поводу обстоятельств дела, любит изучать чуть ли не под микроскопом детали, но только вот ненавидит записывать узнанные сведения. И теперь Чона нет в участке больше недели, Намджун же в одиночку не может со всем справиться, поэтому и Мину пришлось впрячься в работу, посвящённую не любимому виду деятельности. Юнги послал бы всё к чертям, но тогда его пошлёт куда подальше начальство, и тогда уже не видать Мину ни повышения, ни прибавки к заработной плате. — Я рад, что Чонгук его ещё не угробил, — с усмешкой произносит Мин. Как-то раз, разговаривая с Чоном по телефону, Юнги услышал на заднем фоне голос Чимина, и в тот момент он почувствовал желанное облегчение. Значит, Чон и Пак, возможно, нашли общий язык. Мин хочет в это верить.
— И то верно, но время идёт…
— Я тоже чувствую, что «народный мститель» задумал что-то ужасное, а сейчас отсиживается, ожидая нужного момента.
Юнги страшно даже предполагать о сути плана «народного мстителя», в любом случае, его содержание не самое приятное, и именно Мину вместе с командой из его полицейского участка придётся разгребать все последствия.
