Голый расчет

Пожалуй, еще никогда Илья не был так доволен жизнью. Все было прекрасно. Работа в А. Н. К. Л. вполне его устраивала. В штаб-квартире как-то сами собой появились приятели, а с Габи вообще получилось подружиться, на что он даже не рассчитывал. И с Наполеоном наконец-то все сложилось. Во время последней миссии они почти не пострадали. Все-таки чокнутый поклонник фройляйн Кляйн не был профессиональным подрывником, за что Илья был сердечно признателен несуществующим высшим силам, но Уэйверли все равно расщедрился на несколько выходных дней. Он высказал недовольство из-за очередного взрыва, однако, Илья с удивлением заметил, что не воспринимает слова шефа, как разнос, скорее — как полушутливое ворчание. К тому же, в этот раз все фигуранты дела остались живы, гражданские тоже, да и ущерб был не таким большим. А на фройляйн Кляйн появились весомые рычаги давления. Скорее всего, она прекратит заниматься шпионажем на время, а, может быть, навсегда. Барон предпочел исчезнуть сразу, как это стало возможным. Ему пришлось дать показания, но они оказались крайне скупы. Он написал, что приехал в Вену по личной просьбе фройляйн Кляйн, в опере встретил знакомого и обратился к нему за помощью в щекотливом деле. Помощь была оказана, за что барон выражал огромную благодарность, и самому «герру Курякину», и А. Н. К. Л. В подробности он предпочел не вдаваться, что позволило Илье тоже обойти их в отчете, как несущественные. Хотелось бы барона не видеть больше никогда в жизни, но рассчитывать на это не стоило, учитывая образ их деятельности, вместо этого Илья тихо надеялся, что чертов Мишель никогда не пересечется один на один с Наполеоном. Или хотя бы получится предотвратить смертоубийство. Ревность Наполеона с одной стороны была приятна, а с другой — все еще жутко бесила, но признаваться в этом Илья не собирался. По крайней мере не во время грядущего медового месяца, он и так будет слишком коротким. Хм… откуда вылез этот «медовый месяц», интересно знать? Илья потряс головой, изгоняя странные мысли. В самом деле, ну, что это такое? Они ведь даже не успели обсудить планы на незапланированные выходные. Нет, Илья подозревал, что Наполеон точно так же, как и он сам, собирается закрыться от всего мира и провести отведенное время, не вылезая из постели, но боялся загадывать. Наедине им поговорить не удалось ни в Вене, ни в Нью-Йорке. Наполеон только и успел шепнуть, что Илью ждет какой-то сюрприз. А после совещания и подведения итогов их всех Уэйверли в приказном порядке отправил на медосмотр. Илья его прошел первым, и его недвусмысленно выставили из госпиталя. Ошиваться рядом в ожидании Наполеона было глупо, потому пришлось отправиться к себе на квартиру и дожидаться там вызова через коммуникатор и обещанного сюрприза. Илья вздохнул. Он уже начал скучать, но утешался мыслями о том, что рано или поздно Наполеона отпустят из врачебного плена, и вот тогда они смогут любить друг друга, не пытаясь вытянуть нервы. Наконец-то вместе. Без оговорок и тайн. Илья по-прежнему осознавал опасность их связи, но отказываться от нее не собирался. Больше никогда. Жаркие объятия, голодные поцелуи. Медленное чувственное соитие на рассвете… Илье было наплевать, кто из них будет сверху, его устраивал любой вариант, но Наполеона это явно беспокоило. Наверное, поэтому с той ночи, когда в мансарду к Илье вломились странные бандюганы, они так и не занимались эм… настоящим сексом, зато успели попробовать несколько причудливых поз. Надо как-то намекнуть, что это не проблема и проблемой никогда не было, ну, может быть, в самом начале, когда Илья еще только планировал свою операцию «один единственный раз». Тогда он впервые задумался о раскладе и понял, что с Наполеоном придется, скорее всего, не брать, а давать. Мысль была странная и неловкая, даже неприятная поначалу, но потом Илья представил руки Ковбоя на своих бедрах, на заднице, ласкающие и нахально лапающие, и кончил от одного единственного скользящего движения по стволу. А ночью ему приснился жаркий сон, будто Наполеон навалился сверху и принялся тереться голым по-голому. И так это сладко было, что Илье нестерпимо захотелось испытать то же самое наяву. И, испытав, он не разочаровался. Секс был намного лучше, чем во сне, даже когда не все у них двоих ладилось. Так что с этим все в порядке. Хотя Илья все-таки надеялся получить возможность тоже трахнуть Наполеона, чтобы тот отдавался горячо и страстно, как раньше, чтобы отпустил себя наконец. Эх, мечты, мечты… И кстати о странных типах, Уэйверли так ничего и не рассказал о результатах допроса. И если о расследовании деятельности шпиона в штаб-квартире он еще мог молчать из каких-то высших соображений, то эти трое пришли конкретно к Илье. Нужно все-таки узнать почему они это сделали, и не планирует ли их наниматель повторения акции. Не хотелось бы отвлекаться от занятий любовью на новое мордобитие. Ну, а пока делать было решительно нечего. Чуть не впервые в жизни Илья не знал, чем себя занять. Ни читать, ни слушать музыку не хотелось. Сна не было ни в одном глазу, хотя спал он совсем мало этой ночью, только в самолете удалось подремать. В квартире — чисто, продукты он закупал перед миссией, да еще прихватил по дороге домой несколько свежих булок в ближайшей пекарне. Можно было бы перекусить, тем более что Илья уже начинал ощущать голод, но он собирался пообедать вместе с Наполеоном. Лучше всего, чтобы тот сам что-нибудь приготовил, но можно сходить и в ресторан. Хотелось совместного праздника. Им было что отметить. Он вспомнил вдруг улыбку на лице Наполеона и одновременно обреченный взгляд, когда пришлось оставить его, прикованного к бомбе… А потом — сияющие любовью и удивлением глаза, когда они лежали среди осколков стекла, штукатурки и лепнины. Неужели Наполеон после всего, бывшего между ними, и по работе, и личного, все еще не знал, что Илья непременно вернется за ним и постарается спасти, а если не сможет — то умрет рядом? Хотя лучше бы не умирать им обоим. Жить хотелось все сильнее. И любить. И проявлять эту любовь всеми возможными способами. Илья подошел к окну и выглянул на улицу, хотя знал, что из его окон никак не разглядеть машину Наполеона. Зато на улице была знакомая пожилая леди с цветочной тележкой. Вот и дело нашлось! Илья вспомнил о своем желании купить Наполеону розы, то есть не Наполеону, конечно, а просто купить. Потому что захотелось. Надо как-то избавиться все же от этих неуместных романтических порывов и ассоциаций. Ковбой их не оценит точно. Голову следовало занять чем-то другим, например, поиском подарка. «Кольцо!» — подумал Илья, сбегая по лестницы вниз. — «Кольцо — прекрасный подарок для мужчины. Надо только выбрать подходящее». Сначала он вспомнил о перстне, но тут же отказался от этой идеи. В голове возник образ идеального кольца: простое, гладкое, возможно, с гравировкой на внутренней стороне. Конечно, дорогое. Наполеону другое не подойдет. Деньги у Ильи были, в А. Н. К. Л. платили больше, чем достаточно, а тратил он на себя мало. Да еще и прежняя зарплата оставалась за ним. Впрочем, сейчас ее выплачивали матери, Илья написал заявление перед возвращением в Нью-Йорк. Она, конечно, отказалась бы, если бы узнала, поэтому он ей ничего и не сказал во время их короткой встречи. «Интересно, маме понравился бы Наполеон? Он умеет нравиться, если захочет», — подумал Илья и снова помотал головой, пытаясь собраться с мыслями. В любом случае, на золотое (или лучше платина?) кольцо денег ему хватит точно. Осталось только выбрать. А, нет — еще узнать как-то размер Наполеона. Измерить можно, аккуратно выбрав момент, но вот как понять, какой именно палец мерить? Илья успел выскочить из дома и перейти дорогу, прежде чем сообразил, что кольцо ему упорно мерещится на безымянном пальце правой руки. Это открытие заставило его застыть на месте прямо напротив тележки с цветами. Нет, нет, нет и нет! Он же не собирается… Это не реально, аморально даже. Да Ковбой его просто засмеет и будет совершенно прав. Глупости какие. Цветочница приоткрыла рот, она явно собиралась спросить что-то у Ильи, так что он постарался сосредоточиться, но тут глаза женщины расширились, как в кино, когда персонаж замечает что-то страшное. Он услышал странное жужжание на грани слышимости, и даже успел уйти с траектории движения одного дротика, когда увидел второй — несущийся прямо на цветочницу. Илья кинулся, чтобы уложить ее на землю, но запнулся о тележку и почувствовал, что теряет сознание. *** Очнулся он от возмущения. Как зверя дикого заохотили! Однако обстановку просканировал сразу же. Руки-ноги прикованы, не привязаны даже, к металлическому стулу, сам стул, кажется, вмурован в бетонный пол, да еще и наручники. Для маневров места мало, ну да это ничего. Башка ужасно трещала. Кажется, на этот раз наркотики были настоящие, как и похищение. Возможно, поэтому Илье мерещился сейчас пропавший Аберт собственной персоной. Будто стоит напротив, заложив руки за спину и ухмыляется. Тьфу ты, пакость какая. Нет бы кого менее противного увидеть. Да вот хоть дорогого шефа, который, помнится, уверял, что, по словам врачей, Аберт не перенес бы транспортировку, а если из комы и вышел, то уж точно не смог бы покинуть больничную койку. Нечего, мол, вам, агенты, беспокоиться. Ну-ну. Вон он живехонек и почти цел на вид. Или действительно галлюцинация? Илья вдруг подумал, что Аберт мог и помереть, тогда он не глюк, а дух. Приведение там. Мысль была идиотской донельзя — в приведения Илья не верил даже в раннем детстве — но почему-то логичной. — Очнулись, мистер Курякин? — а вот и Сандерс объявился! Теперь-то стало точно понятно, что играет Сандерс против правил. Ему не отвертеться, будет что предъявить в качестве улик. Хотя, пока Илья был в положении человека, который «поймал» медведя, но добычу показать не может, потому что та его не отпускает. — Мистер Сандерс, герр Аберт — не могу сказать, что рад вас видеть, — Илья решил пока быть вежливым. Ну, насколько это возможно. — Зато я очень рад видеть васс, герр Курякин, — посипел Аберт, как будто был болен дифтеритом, — видимо, что-то у него было с гортанью. — В прошлый расс нам так и не удалось познакомиться, как следует, но, надеюсь наверстать сейчас. — И что, именно за этим я здесь? — Илья обращался к Сандерсу, намеренно не глядя на Аберта. Не факт, что его из терпения вывести легче Сандерса, но школу ЦРУ нельзя недооценивать, поэтому раскачивать нужно сначала гражданского. — Именно так, мистер Курякин, — улыбнулся Сандерс, — я ведь тоже очень мало вас знаю, а между тем, у нас троих есть один очень любопытный общий знакомый. Наполеон Соло. — Есть, — Илья лихорадочно пытался понять, что вообще происходит, похоже, тут вовсе не игра разведок, а что-то личное. — Ну и что же? Я думаю, он со многими людьми знаком. Мир тесен. Вообще-то, у них троих было целых два общих знакомых. Когда дома речь зашла о швейцарской миссии, Олег обмолвился, что сразу после войны довелось ему пересечься с Абертом, и охарактеризовал его, как очень скользкого типа. Что интересно, про Сандерса, которого он явно знал гораздо лучше, Олег ни словечка лишнего не проронил, хотя знал, что Илья будет работать на его территории. — Так-то так, — Сандерс покачал головой и пристально посмотрел на Илью, — даже с очень многими людьми, особенно если они женского пола. Мистер Соло пользуется огромным успехом у прекрасных дам. И…? Какой он реакции ожидает? Почему он вообще ожидает какой-то реакции? Ну, сам напросился. — Ага, именно, что прекрасных, это все потому, что на прежней работе мистер Соло вынужден был лицезреть не самые приятные лица. Трудовая травма, можно сказать, — Илья болтал, что в голову придет, проверяя под шумок крепость цепей и наручников. Да не может быть, чтобы второй раз за сутки ему не удалось сломать какие-то там цепочки. — Довольно, — повелительно сказал Аберт, — у нас мало времени, чтобы шутки шутить. Вопросс в деньгах, герр Курякин, и только в нихх. Вернете и, возможно, выживете. — Не думал, что ЦРУ теперь в роли вышибалы долгов работает, — фыркнул Илья, опять-таки обращаясь исключительно к Сандерсу. Впрочем, Аберта это похоже, не сильно задевало. Было в этой истории что-то странное. Держались Сандерс и Аберт чуть ли ни как лучшие друзья. Как им удалось так быстро спеться? Или не быстро? Возможно ли, что они уже давно знакомы? Может быть, еще с тех времен, когда с Абертом познакомился Олег. Так, конечно, до чего угодно додуматься можно, но и полностью отрицать такую возможность не стоит. — Личный бизнес, мистер Курякин, — улыбнулся Сандерс, — очень личный, видите ли, там были и мои деньги тоже. — Это в таком маленьком чемоданчике еще и ваша доля была? — Илья удивился почти искренне. — Тогда особой прибыли вы не получили бы. Сумма-то, если поделить на всех, мизерная выходит. — Да какой чемоданчик! — лицо Аберта исказила гримаса и он даже стал четче выговаривать слова. — Какой чемоданчик! Верните то, что украли вместе с Соло пять лет назад. — Никогда не верил, что это Брок деньги стащил, — поддержал его Сандерс. «Придушить бы ворюгу», — ласковым словом вспомнил Илья любимого и принялся мысленно проговаривать, как мантру, Большой Петровский Загиб.