Генри

Генри купался в первых теплых лучиках весеннего солнца. Если бы он мог, он бы расцвел, но, к сожалению, в северных широтах алоэ не цветут. Был день полива и суккулент с нетерпением ожидал, когда в дверной скважине скрипнет ключ, и хозяйка вернется в свою крошечную квартирку. - Я дома! – тонкий женский, почти девичий голос заполнил собой все помещение, где жил Генри. – Представляешь, меня приняли, надо же! Жуя предусмотрительно приготовленный заранее бутерброд, девушка рассказала цветку, своему единственному другу, как прошло собеседование, что она чувствовала, и как ей улыбался красавчик с её нового места работы. Доев, девушка полила Генри, погладила его изящными тонкими пальцами по листьям и, смеясь, принялась рассказывать о всякой ерунде. Такой была её привычка, вот уже три года, возвращаясь домой, хозяйка рассказывала Генри все, что произошло с ней днем, а потом начинала рассуждать о каких-нибудь несусветных глупостях. Алоэ был совершенно счастлив, живя в такой идиллии, и не подозревая ни о каких тяготах жизни. Он всегда был сыт, его листьям и душе было тепло, а о большем он и не мечтал. Прошла неделя. Каждый вечер, возвращаясь домой, хозяйка восторженно рассказывала о новой работе. Генри невольно подумал, что такой счастливой она не была с тех пор, как на третьем курсе девушку пригласил на свидание парень, который ей жутко нравился. Тот вечер был, конечно, как оно часто случается, просто катастрофическим и хозяйка даже не стала распространяться, кто и как мог его настолько испортить. Теперь же Генри, хоть и не видел, но точно знал, что Хозяйка искриться от счастья и эти искорки щекотали его листья, придавая еще больше уверенности в завтрашнем дне. Прошло еще пару недель, наступил май. Птицы щебетали как умалишённые, солнце припекало, повсюду все цвело и пахло. Хозяйка стала немного странной, и Генри не покидало какое-то предчувствие, природу которого понять он никак не мог. Она часто останавливалась без причины. Могла подойти и долго молча гладить алоэ. Как будто какая-то мысль не выходила у нее из головы. Была среда, когда хозяйка пришла домой позже обычного. Она тихо открыла дверь, будто не желая кому-то помешать, вымылась, легла на кровать и всю ночь плакала. На следующий день хозяйка, вернувшись домой, тихо сказала Генри: - Знаешь, а ведь они меня ненавидят. Они всех нас ненавидят. Мое заявление не приняли. Хочешь расскажу, что мне сказали? Зачем ломать человеку жизнь, ты должна радоваться, с таким-то лицом! Будто бы мое внешнее уродство оправдывает его внутреннее. Они сказали, что я не так была одета, что шла домой слишком поздно, что улыбалась. Они все заодно… - Девушка всхлипнула. – Я еду в Новгород. К маме. На два дня. Вернулась хозяйка на следующий день ближе к полуночи. Села рядом с Генри и тихо сказала: - Ничего, мы справимся… Все вернулось на круги своя. Девушка вновь пересказывала свои дни, болтала глупости, но что-то было не так. Через неделю она забыла полить Генри. А на следующий день полила два раза. Хозяйка больше не искрилась, в ней будто поселились паразиты, точившие её изнутри. Её голос стал тише, движения резче. Все было не так. После злополучного вечера прошел месяц. Девушка вернулась домой и крикнула: -Я дома! Весело принялась за бутерброд, налила вина. Весь вечер она говорила без умолку, рассказывала что-то про пришельцев и новый магазин косметики. Поздно вечером она села близко-близко к Генри, аккуратно трясущимися пальцами погладила его по листьям - Совсем плохо я тебя кормлю. Но ничего, скоро у тебя будет хорошее – хорошее удобрение. От хозяйки сильно пахло алкоголем и болью. Заскрипела ручка по бумаге. Недолго, будто хозяйка писала список покупок. Скрипнул стул. Что-то зашуршало. Глухой стук. Хрип. Журчание. И тишина. Через два дня Генри пересадили в другую землю. Она была рыхлой и горькой.