while the fire roars

Казалось бы, народные праздники в Содружестве обычно народ не завлекали — там тусовались либо сумасшедшие колдуньи, либо фанатики, устраивая личное, почти семейное празднество, развлекая друг друга и себя мастерством творения волшебства, обходя какие-либо законы стороной и стараясь не попадаться охранникам порядка. Сегодня звёзды вновь указывали на яму Милит, трясины и страшные болота, где команде Антона предстояло встретиться с чьей-то триадой, борющейся за свободу, как и они. Антон, побеседовав с чтецом, прибрался в фургоне и принялся рассматривать иллюстрации в книге обрядов, хотя не мог прочесть ни слова. Лигоратус подошла к нему. — Дальше следует обряд освобождения, — произнесла Оля, выдыхая пар. Поляна Лу, родная и тихая, окружала их ветвями своих деревьев. — Да, я помню, — улыбнулся Антон. — Надеюсь, звёзды благоволят нам. — Надеюсь, — тихо сказала чтец и тяжело, словно тьма звезды Ислаака Звездорожденного, вздохнула.        Звёзды благоволили им достаточно много времени. И вот, первый обряд освобождения для их триады уже был на носу, нужно лишь выиграть в ближайшем ритуале. Антон чувствовал покалывание в пальцах. Оля подняла глаза к небу, чувствуя накатывающую тошноту от запахов болота. — Начинается, — произнесла она и прислушалась к Голосу. Триада встала на свои позиции, и, наконец, появилась команда противника. Они молча поклонились, не снимая масок, и принялись внимать зову Голоса. Небесная сфера оказывалась в чужих руках всё чаще, а несмотря на частое удаление, противники, Судьбоносные, всё чаще прыгали в костёр Ночекрылых. Антон забеспокоился, что в этом обряде им, всё-таки, не повезёт, но был слишком увлечён битвой. Наконец, маленький ездовой бес из противоположной триады прыгнул в их костёр, снимая последние очки, и Ночекрылые проиграли. Третий раз за всё время им не удалось победить. Однако Антон не позволял команде падать духом. К их фургону подошёл невысокий парень без маски. Оля сразу же его узнала. — Олежа, — весело отозвалась она, но с некой настороженностью. — Поздравляю с победой. — Спасибо, сестрёнка, — мило улыбнулся худощавый бродяга с чёрными волосами. — Хотел сказать, что Вы играли просто невероятно. Порой я не успевал дёргать своих товарищей назад, лишь бы они не попались в Вашу ауру. Олежа обращался к молчаливому Антону. Тот потрепал рога и слабо улыбнулся. — Благодарю, чтец. Парнишка подбежал ближе и протянул маленькое кольцо. — Примите этот подарок в благодарность за честную игру. Да благословят вас Восемь Книжников. Антон посмотрел на кольцо, а потом на улыбающегося парня. «Какой странный», — подумал он, но талисман принял и надел на мизинец. Потому что на остальные пальцы он не налезал. Парнишка удалился, и они, казалось бы, не виделись целую вечность. Но, необыкновенной волею судьбы, из всех шестерых человек, из команды Судьбоносных остался лишь один, коим был Олежа. Решив сменить лигоратуса, триада отошла от дел, бросив Олежу на растерзание звёздам. Чтец, никогда не участвующий в игре, а теперь не знающий, куда ему деваться. — Мы должны собирать людей для каждой маски, — объяснила Оля, когда принимала его в команду. Внезапно, но в их фургоне стало шумнее. Олежа постоянно создавал какое-то движение, даже если было тихо, но это никому не мешало. В какой-то момент место чтеца принял он, а Оля, миловидная гарпия, стала принимать участие в игре. Несмотря на наличие крыльев, у её брата их, по неизвестной причине, не было, но Антон не вдавался в детали. — От неё много пользы, — улыбался Олежа после нового обряда. Дима хмыкал и продолжал слушать мелодии одинокого менестреля, притаившегося в углу. Действия Антона во время битв будто бы становились внезапно легче: он не знал, под действием ли талисмана или под властью слов нового лигоратуса. — Чтец не может покинуть Нижнекрай, — словно приговор, озвучил мысли Тарик. Олежа сник. — В таком случае, я доведу эту триаду до конца.        Дима отправился на свободу первый. Его прощание было коротким и спокойным, он обменялся парой слов с Олежей и тут же исчез в водопаде. Антон коснулся плеча Олежи и проводил его до фургона, пока Бесстрашные ругали всех, на чём свет стоит. Далее из изгнания ушла Оля. Она, казалась, не хотела победы в финальном обряде, уже не первом для них. В конечном итоге, три человека, включая Чтеца, точно останутся здесь, и она не рассчитывала, что не станет их частью. Антон же улыбался на яркий, звёздный смех лигоратуса и проклинал свободу и Содружество, решив, что рога — это, в принципе, не так уж и страшно, пусть и дальше растут. Какая теперь разница? — Они тебе идут, в какой-то степени, — сказал мило Олежа и тыкнул мужчину в бок кулачком. Тихий вздох с его стороны не выглядел теперь чем-то неизведанным — создавалось чувство, что Олежа теперь мог читать эмоции других, как саму Книгу обрядов. Вполне возможно, что так и было, но Антону было, вообще-то, плевать. Звёзды долгое время были на их стороне, пока, наконец, не начали тухнуть. — Наше время ограничено, — говорит Вольфред Сандал. — План нужно осуществить, Чтец. Олежа кивает, и в его глазах отражается неизвестное знание, тяготящее его. Их осталось пятеро. Бертруда, Сандал, Ти’зо, Антон и Олежа. Когда пришёл черёд предпоследнего обряда освобождения, Олежа медленно поднял руку, указывая на Антона. — Я избираю тебя для борьбы за свободу. И битва началась.        Они не виделись около двух месяцев с тех пор, когда Антон выбрался на свободу. И, наконец, к революции, устроенной против Содружества, присоединился новый протестант — Олегсей Душнов. Которому звёзды нашептали что-то неверно, истолковали нечто не теми словами, раз позволили парню сгореть вместе со всеми запрещёнными книгами. Олежа задыхался, хватаясь за одежды Антона, но это не помогало унять кашель. Лёгкие разрывало, и всё, что мог Антон — это сидеть рядом и не знать, как помочь окровавленному Чтецу, лежащему на спине и умирающему. — Хей, — хрипло отзывается Олегсей, вырывая мужчину из паники. — Ты в порядке? Антон, полный ужаса, закричал о помощи, но, казалось, проходящие мимо хранители порядка содружества и сами не знали, чем помочь, из-за чего бежали мимо, в сторону толпы протестантов, заполняющих город. — Благословят тебя книжники, — говорит Олежа, держась за чужие руки. Антон смотрит на то, как пальцы медленно расслабляются, отпуская его. Олежа затихает, не закрывая глаз, кашель исчезает вместе с шумом вокруг. Мужчина видит вместо горящего здания пламя, терзающее Содружество, и он готов его устроить собственными руками, лишь бы обратить всё это место в пепел.