30 декабря

30 декабря POV Рейх       Союз опять ходит хмурый. Сегодня его день рождения, но об этом знают только избранные, то есть его отец, как родитель, и я. Мне он рассказал ещё в детстве, когда мы были друзьями.       Мне тогда было 11, ему – 13. Мы с моим отцом приехали к русским. Я долго тогда уламывал ГИ, чтобы мы поехали в Россию на новый год и рождество. И вот, однажды мы с Союзом гуляли по саду, покрытому снежным ковром. Я так восхищался этим местом. Но мой друг почему-то был грустен.       - Союз...? – Тихо позвал его я, когда заметил его печаль.       Он поднял на меня взгляд. Немой вопрос читался в его глазах.       -Все в порядке? – Задал я интересующий меня вопрос.       -Да нет, все в порядке… - Ответил он, снова опустив взгляд, и, как бы между делом, добавил, - просто у меня завтра день рождения… Я тогда удивился и спросил, почему же он так печален тогда. На что мне объяснили, что друзей у него, кроме меня, нет, а единственный, кто знает о заветном дне, то есть его отец, при каждом упоминании этой даты злился и начинал его избивать. Мне стало жаль его, своего единственного лучшего друга, и я предложил то, что его очень удивило.       - А давай я каждый год с отцом буду приезжать к тебе на новый год и рождество!? Если мне повезет, то отец должен согласиться, ему ведь очень нравится проводить время с твоим папой.       На его лице заглавными буквами было напечатано удивление, надежда и даже некоторая радость.       Мне тогда повезло. Я уговорил ГИ и мы-таки каждый раз приезжали к ним на зимние каникулы, мы с Советом каждый раз отмечали его день рождения в тайне от наших родителей. Мы были счастливы. До Первой Мировой. Когда мой отец начал войну, мы перестали видеться, нам даже переписываться было запрещено. Нас это естественно не остановило. Ну, а потом, когда мы выросли и стали полноценными государствами, я сам начал войну ради власти. После 41-ого года Союз начал меня ненавидеть.Как ни странно, СССР не праздновал свой день рождения ни с детьми, ни с друзьями после моего предательства.       И вот, очередное 30-е декабря. Союз снова ходит хмурый. Но я не мог больше это наблюдать, ведь прошло уже более 40 лет с того момента, когда, по моим расчетам, он последний раз отмечал свой день рождения. И я решил перед собранием заскочить в кондитерскую и купить ему что-нибудь сладкое. Я уже давно хотел наладить с ним отношения, потому что мне становилось уже противно от этих его ненавидяще-прожигающих взглядов в мою сторону. К сожалению, я не знал, какое пирожное ему выбрать, поэтому купил со вкусом «капучино-карамель».       Он сидел в общем зале над бумагами и хмурил брови. Мне очень повезло, ведь все остальные либо не обращали внимания на нас, либо шлялись где-то по зданию. Поэтому я аккуратно подошел к нему сзади и, отодвинув бумаги, поставил перед ним купленное пирожное. Мой бывший враг моргнул пару раз, потом перевел вопросительный и недовольный взгляд на меня.       - И что это такое?       - С днем рождения.       Наступила минута молчания. Его взгляд сменился на шокированный, а губы слегка приоткрылись в изумлении. Я терпеливо ждал, когда до Совета наконец-то дойдет. В конце концов, его брови поползли вверх.       -Да не уж-то ты… до сих пор помнишь…? – Запинаясь, спросил он тихо, видимо, надеясь, что я не услышу. Но потом взял себя в руки и напустил на лицо серьёзную маску. – Зачем?       - Давай поговорим, - начал я, на что получил поднятую левую бровь, - ну, обо всем.       Советский Союз тяжело вздохнул.       - Ладно, пошли, - Он взял купленное мной пирожное и пустую чашку, стоявшую на дальнем краю стола и направился вон из зала.       Я в недоумении пошел за ним.       - Куда ты?       - За чаем, – последовал непринужденный ответ.       Зайдя в кафетерий на первом этаже, русский налил себе чаю и сел за ближайший свободный столик. Коммуняга раскрыл пирожное и отломил небольшой кусочек угощения на пробу. Я сел напротив и молча наблюдал за его действиями. Сначала Союз слегка задумался над вкусом, потом взял крышку от сладости, затем перевел взгляд на меня. Он хитро улыбнулся, держа маленькую пластмассовую ложечку во рту и слегка щуря глаза, прямо как в детстве. Я немного смутился.       - Почему именно этот вкус? – Начал он издалека.       - Ну, я не знал, какой вкус тебе понравится больше, поэтому взял на свой выбор.       Последовал тихий смешок. Я удивленно поднял взгляд.       - Больше никогда не бери сладости с большим содержанием кофе и карамели, если хочешь меня порадовать, - сообщил он мне, скрывая улыбку в чашке с чаем.       Я покраснел и опустил взгляд, проронив тихое «Прости...»       - Если не нравится, можешь не есть, - сразу добавил я, все также не поднимая взгляда. Последовал тяжелый вздох.       - Ты, помнится, хотел поговорить. Так, о чем?       - В первую очередь, я хотел бы извиниться за все, что сделал с тобой и твоей семьёй, - помолчав, сказал я. Он просто сидел и молча смотрел на меня, ожидая продолжения.       - Во-вторых, я хотел бы вернуть наши прежние отношения, которые были еще до войны: до нашей войны и войны наших отцов, - он тяжело вздохнул.       - Хорошо, - одним словом ответил СССР.       Такой резкий и неожиданный ответ меня смутил. Я поднял на него удивленный взгляд. К тому времени он допил свой чай и доел мой неудачный подарок. Коммунист встал, подошел ко мне и, наклонившись, мягко поцеловал меня в губы. Я, если честно, был в шоке. Но мне понравился этот недопоцелуй с привкусом капучино и карамели. Отстранившись, мой бывший враг прошептал мне в губы:       - Это моя благодарность за угощение и ответ на твои слова. Буду ждать тебя вечером у себя, отметим по-настоящему. И поговорим, кстати, тоже по-нормальному.       Потом он отодвинулся и оставил меня переосмысливать его слова и недоуменно пялиться на его удаляющуюся спину. Вечером я-таки пришел к нему с весьма хорошим предчувствием и его любимым тортом. Во мне наконец-то появилась надежда, что я могу что-то исправить.И я это сделаю, во что бы то ни стало.