Обструкция

Всю информацию, что касается непосредственно его самого, Жнец получает первым. Ему хотелось бы сказать что это заслуга его команды аналитиков, среди которых "случайным" образом затесалось несколько хакеров, однако это отнюдь не так. Сомбра - чертова пройдоха - отчего-то благоволит ему и, следовательно, сливает свежие данные в защищенное хранилище. "Пусть будет у "зверинца" завтра к шести. Мы отправим Жнеца. Девчонка должна умереть". Следом прилетает изображение будущей цели: непривычно качественное фото улыбающейся девицы, сидящей на розовом роботе. Она щурит раскосые глаза и показывает знак "мира" на камеру, очевидно, даже не собираясь держаться хоть за что-то, дабы не упасть с обтекаемого корпуса. Кому вообще могло прийти в голову покрасить экзоскелет в ярко-розовый? Это же, черт возьми, так же нецелесообразно, как и посадить в кресло пилота дитя. Сколько ей, лет пятнадцать? От Сомбры приходит еще несколько бредовых сообщений, испещренных дурацкими смайлами и комментариями по поводу цели. Мол, как так можно, а что фанатам делать? "Фанатам?" - пишет в ответ Жнец. "Ох, Гейб, ты правда не знаешь кто это? Это же Дива, она у нас звезда!" А затем присылает ему досье на нее, которое он, к слову, уже встречал среди прочих, но никогда особо не вчитывался. Помнится, там была какая-то мутная история двадцатилетней давности связанная с проектом Мека и Когтем. Изучать информацию прямо сейчас у него нет ни времени ни желания - на тренировочной площадке с ним семнадцать профессиональных, генетически улучшенных снайперов, и за один час ему предстоит научить этих коршунов менять дислокацию в закрытых помещениях и уходить из осажденного здания, совершая обманные маневры. Благо, хоть сучка Лакруа, повадившеяся ходить к нему на занятия вместе с остальными снайперами, сегодня изволила отсутствовать и не подавала дурной пример лидерам организации, которым внезапно показалось, что посещать тренировки с рядовыми агентами - отличная идея. В первые несколько раз наемник был твердо уверен, что его коллеги просто решили полюбопытствовать или проверить его профпригодность, но позже выяснилось что его занятия попросту превратились в общественный дом советов для всех нуждающихся. Мол, ну со стороны же виднее как оно; в одиночку тренироваться не так эффективно... И были таковы. Больше этого он ненавидел только уроки с ассасинами. А них случилась взаимная ненависть с первой встречи. Злобные ГМОшные ублюдки каждый раз норовили хоть как задеть его: ткнуть лезвием, смазанным веществом разъедающим его наниты, угодить такой же пулей, сорвать в тихую с него маску... И все это при том, что они даже не отрабатывали нападения! Поэтому Жнец от души на них отыгрывался. Силовой подготовки у них было больше - а что, вы же улучшенные бойцы - шипы с перчаток, как, например, для других групп, он не снимал, бил с полную силу, а еще, большую часть времени проводил в бестелесной форме, с злорадством наблюдая за попытками достать его. И, что самое страшное - он давал домашние задания. Украсть у Мойры ее любимых подопытных кроликов, а потом отчаянно пытаться скрыться от разъяренной женщины, "случайно" узнавшей личности воров, было одним из легчайших упражнений. Правда, оно, к удовольствию наемника, несло некие последствия для ассасинов, как, например, неожиданно участившиеся медицинские осмотры в кабинете доктора О'Доран. Однажды, после того, как вкрай обнаглевший Аканде решил оспорить его методы прямо посреди тренировки, раздраженный Жнец коротко посмотрел в его сторону и дал ненавистным ученикам крайне ехидное домашнее задание: "Убить Кулака Смерти до завтрашнего утра. Но ни в коем случае не отвлекать его от обязанностей". Надо ли говорить, что на следующий день большая часть ассасинов оказалась в медицинском крыле, а дерганный и измотанный Огундиму с неохотой рассказывал о том как прошли его вечер и ночь. Генномодифицированные ушлепки с завидным упрямством и со всей серьезностью подошли к выполнению данного задания. Они поджидали мужчину везде: в рабочем кабинете - послушно ждали пока он не закончит работать, а затем вылезали изо всех щелей с оружием наперевес; в туалете, причем не просто в кабинках - в узкой вентиляционной трубе, в тумбе под умывальником, на потолке, в цистернах с водой... Один особо отчаянный залез к нему в душевую кабину, когда мужчина мылся, и, к гордости бойца, он даже не сразу заметил вторжение, а когда обратил внимание - слабоумный гаденыш уже втыкал лезвие в его темную кожу. Способный малый, возможно Мойра быстро срастит его кости. К ночи эти сволочи совсем распоясались и потеряли страх. Они как мухи лезли в комнату Аканде, неведомым образом обнаруживаясь под кроватью, пытаясь проткнуть его через матрац, выжидали в прикроватной тумбе - как только помещались туда? - сидели в шкафах и на люстре. К холодильнику вообще подходить не хотелось. Они даже взломали дверь в чертов бункер - последнюю надежду на нормальный сон - в попытке добраться до начальства. К рассвету лидеру Когтя повсюду чудились безумные кровожадные взгляды и он был готов пойти и извиниться перед чертовым Жнецом, лишь бы эти ублюдки отвязались от него. Но к утру все поутихло само собой. В расстроенных чувствах оставшиеся дееспособные ассасины отправились на перекличку, а Думфист надолго отказался от тренировок со своим коллегой. Жнец хмыкает про себя, вспоминая об этом. Официальное задание ему дадут, скорее всего, на обеденном собрании, поэтому он мысленно откладывает детальное изучение досье на потом и спокойно заканчивает тренировку со снайперами. Те уходят с кислыми лицами и свежими ссадинами по всему телу; следом за ними на тренировочной площадке появляется группа тяжелых штурмовиков - всех огромных, как на подбор - закованных в легкие экзоскелеты, будто бы приросших к их телам. Они являются элитным отрядом и ходят, обычно, на сложнейшие задания вместе с кем-то из лидеров Когтя. А еще они исключительно послушны и никогда ему не перечат. Поэтому тренировка проходит легко и эффективно. Работа всегда помогает ему отвлечься. Не думать. Не терпеть неудачи, раз за разом пытаясь вспомнить, что же было на месте нынешних рваных проплешин в памяти. Мойра отпустила его ближе к собачьей вахте - около четырех утра - измотанного и совершенно апатичного. За время пребывания в кабинете доктора он отчего-то не мог спросить как он там оказался или что происходит; он хотел, мысль крутилась в голове но все ускользала, слова застревали в горле, а язык распадался дымом прямо во рту. Он ничего не мог: ни пошевелиться, ни воспротивиться, потому что любая попытка вызывала вспышку застилающей глаза агонии, не мог даже разозлиться; Жнец сидел на кушетке совершенно безразличный, полу-растворившийся в влажном воздухе медицинского кабинета, ежесекундно прокручивающий в голове собственное имя в страхе забыть и его. Наемник встряхивает головой, как шелудивый пес, а затем зачем-то достает деку и долго смотрит но фото будущей жертвы. Она живая. Наигранно-инфантильная. Радостная и яркая. Едва ли эта девочка за всю жизнь испытала хотя бы толику того, что он испытывает каждый день. За это он будет убивать ее особо мучительно. Он не просто убьет ее, о нет, он измучает, изломает и истерзает, а затем медленно поглотит маленькое тельце - не нанитами - сам. Изгрызет кости. Возьмет все до последнего кусочка. Лишь бы даже кроха ее жизни стала принадлежать ему. Штурмовики отрабатывают маневрирование в командах по три человека, так что отвлекшегося мужчину никто не замечает. Жнец голодно оглядывает изображение, подумав, сохраняет его, ставя на быстрый доступ и прячет деку. Вскоре штурмовики сменяются его личным отрядом и мужчина больше не позволяет себе забываться. В управляющей как всегда шумно и оживленно, никто не обращает внимания на наемника когда он приходит: Сомбра язвительно что-то вещает Думфисту, то и дело указывая на сноски новостей, Максимильен, непонятно за каким чертом пришедший на собрание, поигрывает монетой, а остальные переговариваются с аналитиками на повышенных тонах. Звучат то обрывки фраз об новой зубной боли Когтя - главы Вишкар, то чьи-то имена... Вслушиваться или спрашивать бессмысленно - все равно вся информация будет в общем хранилище сегодня же. Да и, если честно, ему наплевать. У голоэкрана Жнец вылавливает знакомую высокую фигуру Брута, вещающего что-то заторканным аналитикам. Он приглядывается, внимательно разглядывает его руку, кость которой в скором времени должна до конца срастись и громко скрипит зубами. Этот идиот выкрасил стандартный гипс в ярко-голубой! Да еще и нелепую рожицу зайца пририсовал... Лучше бы обе руки ему сломал, думает мужчина. Он нарочито долго сверлит подчиненного взглядом, постукивая когтями по столу и, дождавшись когда тот отвлечется и посмотрит в ответ, поворачивает руки так, чтобы отблески экранов опасно сверкнули на лезвиях. Брут ожидаемо вздрагивает и тянет дурную улыбку, строя щенячьи глазки, а конечности - целую и загипсованную - сводит вместе в молитвенном жесте. Жнец кривится под маской на эту пантомиму. Взрослый мужик, а ведет себя как придурок. Спустя час наемник получает таки свое задание, нетерпеливо выслушивая расплывчатые опусы о том, что цель слишком много знает и, вообщем-то, давно доставляет проблемы. Его уверяют, что девчонка прибудет без своего робота, но, возможно, с оружием, поэтому могут возникнуть сложности с ее нечеловеческой реакцией, однако в закрытом темном складе сесть в засаду будет легко. Он не вслушивается - цепляется взглядом за притихшую Сомбру. На ее губах лукавая улыбка, а в глазах, смотрящих сообщение с приказом - насмешка. *** Снег под ногами что халцедоновая крошка, студенистые струпья на иглах арктических ледяных цветов. Потеки ядовитого кадмия - замена сугробам - раскаленные добела, мерцают ртутью вместо положенной изморози; затеряны, утоплены, впаяны в сфарелиты и цинковую руду. Горизонт толпочит льдинами, марево - простая рефракция - переворачивает изледеневший и вымерзший дотла Пусан, словно камера обскура искажает неподвижный мир; закоченелые небоскребы цепляют облака фундаментом, а крышами стоят на земле. Небо над головой тяжелое, готовое бессильно рухнуть вниз, расчерчивая зябкую сухость парами вскипевшей ртути. Ноги вязнут в стамухе, укрывающую знакомую литораль, дальше, за ней - береговой припай, ледяные торосы, спаянные в мощную многометровую кожуру да бесконечные стылые просторы. Вдалеке, скованная льдами, замерла родная верфь и на ее щербатых окнах изморозь рисует перья с изломанными наконечниками стрел. Подо льдами ревет и воет океан, бессильный, измученный; голодные призраки оживают в нем - тени древних левиафанов да подкроватных монстров - с тихим шорохом цепляют гребнями мутный предел их бесноватого мира. И они, скрытые от беспечного взгляда в любопытстве прерывают свой бесцельный путь и топорщат плавники на чуждую этим замершим краям суету. Ханна поглощена и съедена дисанией, подслеповато щурит усталые глаза на предрассветный сумрак. Серость комнаты - все еще халцедон и изморозь; но океан знакомо ревет за окном, бросая пену в толстые стены. Они, без трещин и морозных узоров, монолитно смотрят на дождливый Пусан - бетон да картонные коробки с бесцветными людьми - и крыши его тонут в тяжелых облаках. Она зарывается замерзшими ступнями в скомканное одеяло и ловит в тенях обрывки странного сна. Как человеку, никогда не видевшему снег, может сниться вечная мерзлота? Силуэты под тугими льдами - отблески чужих голодных мыслей - сулят опасную встречу, их гребни и хвосты юрко растворяются в ушедшем сновидении, а предчувствие беды - остается. И Ханна не знает что с ним делать. Полуторачасового сна недостаточно, а, умножь его на хронический недосып да бесконечные бойни, выйдет изношенная требуха вместо организма. Нельзя непрерывно работать на износ - рано или поздно истончишься, изотрешься и никто на свете не сможет починить истлевшее. Жизнь ремонту не подлежит и инструкции по эксплуатации не имеет. Да и в их ситуации, когда она должна быть всегда готова принять удар, встать на защиту людей наравне с сокомандниками, рефлексия и саморазрушение - не то, чем стоит упиваться. Ей стоило бы положиться на кого-то, вон, на того же Де Хёна, который с волнением и заботой довел ее до самой кровати, чуть ли не колыбельную напевая на ходу, стоило бы, наверное, поумерить жгучую подозрительность, может быть, довериться; ей, честно говоря, действительно хочется этого. Паранойя не должна стать помехой в обороне города - и она не станет. Поэтому Дива предоставит правительству все данные, что есть, согласится подчиняться, не во всем, конечно же, но все же; она пойдет к "специалисту", которого предлагал Де Хён и будет спать достаточно, чтобы не походить на измученную тень самой себя. Она будет нерушимой стеной, какой ей и положено быть. Ханна поднимается с холодной постели и трет глаза. Комната, безликая и бесцветная, медленно обрастает углами и мутными мазками знакомых красок, затерявшихся с сумраке штормливого утра. На месте рассвета - свинцовое небо и водяной горизонт; волны пенятся и нервно бьются об стекло, захлестывают безмолвную верфь и оставляют тину на оконных рамах. Она плетется в душ и долго смывает предрассветную зябкость горячей водой, отогревает окоченевшие пальцы и тщетно давит непонятную нервозность. Работа - лекарство от всех печалей, поэтому Сон наскоро завершает утренние дела, натягивает теплый домашний костюм неясного цвета и широкую толстовку с эмблемой кролика поверх него, стягивает влажные волосы в хвост, сгребает со стола телефон, два любимых планшета с голопроэкторами, а затем, наскоро обуваясь, идет на кухню. Отчего-то там работается гораздо легче, да и уютнее нежели в просторной мастерской или собственной угловой комнате - с отличным панорамным видом - но ужасно холодной, даже не смотря на качественное утепление. Кухня на верфи небольшая, рассчитана на двоих: правая сторона - стеклянная стена с прилегающим к ней темным диваном, небольшую часть пространства заняли шкафчики, полки да разнообразная кухонная утварь, значительно облегчающая приготовление пищи. Холодильники - горизонтальная морозильная камера и длинный матовый шкаф для овощей и зелени - притаились в углу, рядом с кофемашиной, там же, на полке для специй и пряностей, хранились пачки Доритос и лапша быстрого приготовления, которые, по большей части, служили Ханне основной частью рациона. В центр же кухни был установлен массивный аудиторный стол п-образной формы, закрытый, по типу кафедры, больше подходящий для офиса или библиотеки и смотрящийся совершенно чужеродно и нелепо, как бутоньерка на спортивном костюме. Этот предмет, теперь уже кухонной утвари, был ее любимой мебелью. Странно звучит, однако он имеет забавную историю, веселящую девушку каждый раз. Давеча, еще во времена рассвета Овервотч, когда тогдашние власти Кореи торжественно договаривались с главой организации об размещении новой штаб-квартиры на территории страны, какой-то излишне ушлый министр решил впечатлить важных гостей. Специально к переговорам был заказан тяжеленный аудиторный стол из ценной древесины улина - борнейского железного дерева; изделие вышло впечатляющим: строгим и массивным, как и положено быть официальной мебели, приземистым и настолько неподъемным, что для транспортировки пришлось нанимать дополнительную бригаду извозчиков. А еще, его древесина, как и любая, изготовленная из деревьев семейства Лавровых, имела острый специфический запах, мгновенно заполнивший просторный зал в котором его установили. По задумке того самого министра, увлекающегося ароматерапией, лавровый аромат должен был придать нужной решимости и уверенности для принятия решения. Но что-то пошло не так. Поговаривали, мол по прибытию делегации Овервотч в зал заседаний, возникли неожиданные проблемы. Главнокомандующий Моррисон - неуязвимый суперсолдат, герой Омнического кризиса и просто человек, обладающий поистине медвежьим телосложением - внезапно раскраснелся и расчихался, обильно истекая слезами. Однако, несмотря на очевидную аллергию, не прервал переговоров и, часто утирая красный нос, внимательно слушал оппонентов. А вот сидящий рядом Габриель Рейес - обычно мрачный и неохотливый до слов и улыбок - тщетно пытался скрыть веселье; однако смешливые взгляды и тщательное игнорирование оных со стороны блондина напрочь сбивало с толку обе стороны. Апогеем стала карикатура, нацарапанная Рейесом - незаметно, как он думал - на дорогой лакированной поверхности: сопливый Солдат-76 с преувеличенно большим носом и язвительная надпись "здесь чихал Джек Моррисон". На что сам виновник вольного творчества как то слишком легко взъерепенился и размашисто - напоказ выцарапал острой гранью собственной, снятой с груди, медали охальное "здесь шел нахер Габриель Рейес". Впоследствии злополучный стол был нагло узурпирован самим Габриелем в подарок другу на "новоселье" в новый штаб. Вот только с филиалом Овервотч дела застопорились, а здание, отведенное под нужды организации стало принадлежать второму командиру. И только спустя почти целое десятилетие знаменитый предмет интерьера неожиданно появился на аукционе, где и был выкуплен самой Ханной. Вещи с историей всегда завораживали ее и Дива улыбается, проводя пальцами по исцарапанной столешнице: забавная надпись, сделанная Моррисоном - косит, буквы чуть кривоваты и с рваными краями, будто все еще хранящими злость своего хозяина; вторая - та, что с карикатурой - четче и глубже, линии плавнее, а углы - резче, и, по-военному чеканные штрихи тлеют грубой уверенностью чужих рук. Ханна тихо смеется, делает себе большую кружку чая, забирается на стул с ногами и пытается разгрести кучу сообщений и писем в соцсетях. Наверное, было бы целесообразнее нанять менеджера, который профессионально занимался бы этим всем, но она физически не может лишить себя общения с поклонниками. Ежедневная поддержка, благодарность, приятные слова и улыбающиеся лица как маяк, указывающий дорогу в самые темные времена. Ханна бережет и лелеет его. Из-за собственных душевных терзаний последних месяцев она сильно забросила стримы и свои геймерские аккаунты, заставляя беспокоиться всех небезразличных к ней людей; не это ли крайняя степень эгоизма? Становясь кем-то известным, будь готов к тому, что твоя жизнь прекратит принадлежать одному только тебе - каждый поклонник, любящий, следящий и восхищающийся - ненароком урывает частичку всего того, что по неписанным законам человеческого, должно оставаться личным. Другие, конечно, сами с радостью разрываются в клочья и щедро преподносят себя тем многим, у кого нашлись бы излишки нерастраченной любви для них, нуждающихся. Дива уже давно раздарила все что было и забирать обратно не хочет. Поэтому она мягко вздыхает, поправляя волосы, запускает прямой эфир в который, не смотря на раннее время, заходит огромное количество людей и девушка, энергично улыбаясь, запалисто приветствует их. Читать вслух их комментарии и добрые пожелания оказывается действительно весело, Сон отвечает на каждое вслух и не забывает отсыпать забавных шуток или сказать несколько приятных слов отправителю. И все невзгоды будто разом отступают, уступая место той части ее, что всегда была легкомысленной и хулиганистой. Ответы на письма занимают ее до самого полудня - она даже не сразу замечает проснувшегося Де Хёна, алчно оккупировавшего кофемашину в поисках жизненных сил. - Опять не спала? - Ворчит он и волосы его смешно топорщатся как у нахохлившегося воробья. - И тебе доброго утра. - Ласково щурится она, весело прощается с поклонниками, желая им хорошего дня и завершает прямой эфир. - А вот и не угадал. Спала. Механик комично вскидывает брови и оглядывает ее с ног до головы: за объемной одеждой не видно болезненной угловатости и птичьих костей, только пальцы - короткие и худые - цепко держат пустую кружку; но она непривычно улыбчива, хотя тени под ее воспаленными глазами сегодня темнее обычного. - Минут десять? Ханна фыркает и прикладывается губами к остывшей посудине в руках. - Чуть больше. Что у нас на повестке дня? Де Хён хмурится и в два глотка приговаривает свой кофе, не обращая внимания на его температуру. - Помимо твоего секретного визита на секретный объект для передачи секретных данных чтобы техники могли разработать секретных мек против секретных омников? Хмм, дай подумать, вроде бы ничего важного. - Он шкодливо улыбается и театрально чешет затылок. - Хотя, кстати, было бы неплохо автономизировать Маглев. Не пойдешь же ты на обьект в Меке? - Почему нет? - Ну, это ведь секретное задание? - Вопрос риторический, но Ханна все равно кивает. - Розовая Мека довольно заметна и узнаваема, не находишь? Это имеет смысл. Экзоскелет слишком ярок и примечателен, чтобы пользоваться им в таких ситуациях, хотя, конечно, как средству передвижения, равных ему нет. Да и в любой момент может что-то произойти... Дива встряхивает головой, пытаясь отогнать очередной приступ паранойи. Ничего не произойдет. Она просто отправится на "свой" завод, работники которого ежечасно делают все для защиты граждан страны и передаст данные, которые им в этом помогут. В крайнем случае она всегда может призвать меку и управлять ею дистанционно. Пора бы начать учиться доверию. Поэтому она просто улыбается в ответ и послушно кивает. Де Хён хмурится, то и дело заглядывая в глаза, но вздыхает, отворачивается, надевая смешной кухонный фартук и готовит завтрак для них двоих. Яичница получается подгоревшей и пересоленной, но девушка не жалуется - она съела бы и порцию варенного лука, будь он приготовлен кем-то специально для нее. Завтрак придает сил для работы и они вместе спускаются в мастерскую, принимаясь за дело. Магнитная левитация - проще говоря Маглев - довольно простое в эксплуатации устройство: если старая его вариация, до сих пор использующаяся в поездах, основана на детском трюке с отталкивающимися магнитами, то их разработке второй магнит не нужен. Вещество обладающее сверхпроводимостью при комнатной температуре взаимодействует напрямую с магнитным полем Земли. Пускаешь ток - оно левитирует и чем больше сила тока, тем выше поднимется груз над поверхностью. Есть, конечно, нюансы в левитации над водой - точка отсчета - не поверхность воды, а дно, следовательно, затраты для грузоперевозки над морем были бы слишком велики. На верфи Маглев используется для перемещения и транспортировки тяжелых деталей или установок. Эдакий кран-грузозахват. Однако источником питания для него служит внутреннее энергетическое ядро самой верфи, следовательно, устройство стационарно, а это, в свою очередь, крайне неудобно в случае если оно понадобится вне здания. Решением вполне может стать ядро омника, позаимствованное - украденное - Ханной с поля боя. Оно, конечно же, не сможет питать крупногабаритный Маглев, но его портативную копию - вполне. Де Хён долго пристраивает "карман" для захвата и удержания предметов: нанополотно достаточно прочное, но объемное, а потому увеличивает габариты механизма. И вместо ожидаемого браслета выходит вполне себе немаленькая поясная сумка. Несколько часов они тщетно пытаются подключить автономный источник питания, а когда это наконец-то получается - яростно спорят по поводу того, что носить потенциальную бомбу на поясе, это плохая идея. В конце-концов сходятся на том, что от одного раза ничего не будет. Ханна смеется столько, сколько не смеялась за последние несколько месяцев пока они вместе собирают инвентарь на задание - лишнего не берут: один бластер, один Маглев в виде поясной сумки, костюм пилота скрытого толстовкой и длинными спортивными штанами, пропуска, обычный портативный комлинк в виде гарнитуры, маленькую рацию и простой смартфон. Де Хён пристраивает флешку с данными за пластиной в наплечнике: любому, кроме самой девушки будет достаточно проблематично вытащить устройство, да и потерять не получится. Парень напоследок деловито вертит Сон, проверяя все ли на месте, а та только хихикает и мешает ему. Не берет другого оружия, кроме того что уже взяла и не позволяет себе думать о дурном. Уходя к докам, шутливо отдает честь и всем телом чувствует грядущие перемены. Все к лучшему, думает она. *** - Брут на связи. - Все чисто. - Сообщает по закрытой линии Жнец. - Объект еще не прибыл. Конечно не прибыл, до назначенного времени еще добрых полтора часа, которые наемник может потратить на осмотр территории и подготовку засады. Складское помещение огромно: высокий потолок и массивные стены с крупными окнами, и тут и там все еще лежат старые контейнеры - металлические коробки с облупившейся краской на захламленном полу - они разных размеров, однако даже самые мелкие из них достаточно тяжелы, чтобы стать отличными баррикадами. В первую очередь он устанавливает две камеры в разных концах здания. - Принято. - Коротко отвечает аналитик. - Есть картинка. Жнец хмурится на лаконичный ответ. Его подчиненный из тех людей, что даже в самых дерьмовых ситуациях не теряют всей обширности словарного запаса и ехидных шуточек, однако после последней планерки тот как язык проглотил - не то чтобы наемник переживал, но он всегда тщательно следит чтобы его люди были в форме. Мужчина напряженно ведет плечами, высматривая закрытый служебный выход, который нужно подпереть парой контейнеров, дабы отрезать девчонке возможные пути к отступлению. - Какие-то проблемы? - Хрипит Жнец, подозрительно щурясь под маской. - Обычно ты не затыкаешься. На другом конце линии так горестно вздыхают, что унылая рожа с поджатыми губами сама рисуется перед глазами. Наемник фыркает и, упираясь плечом в первую металлическую коробку, с трудом толкает ее к неприметной двери. - Никаких проблем, босс. - Уныло говорит Брут. - Ты кому врать вздумал? - Жнец рычит, проезжаясь когтями по металлу и оставляя глубокие борозды; он бы с радостью проехался бы ими по кое-чьему лицу. Тот медлит с ответом, хотя и держит линию активной, а затем выдает неожиданное: - Жалко. От недоумения мужчина запинается о собственную ногу, неосторожно растворяя в воздухе лодыжку и садится на пол с глухим шипением. Собирает дым в целую конечность, поднимается, недовольно отряхивая плащ от многолетней пыли и снова наваливается всем весом на контейнер, пододвигая все же его к нужному месту. - Чего там тебе жалко? - Ворчит он, искренне не понимая о чем речь. За разговорами и подготовкой время летит быстро, да и лишние мысли не лезут в голову. Едва ли его можно назвать трудоголиком, просто подобный род деятельности не оставляет времени на отдых. А с учетом того, что в его конкретном случае отдых означает остаться со своими мыслями и болью наедине, то избавьте, уж лучше работа. Не то чтобы он горевал по своей нежизни и жалел о чем-то, однако эффект ожидания-реальности в случае с тем, чего он хотел от судьбы и что получил, слишком очевиден. - Девчонку эту жалко. - Брут снова вздыхает. - Ханну Сон. Жнец сдерживает порыв закрыть лицо руками. Этого еще не хватало. Его старший аналитик впервые выдает подобную глупость, обычно тот напротив - предлагает массу способов устранения цели и с головой погружается в работу - безучастный и холодный как машина. - Ты серьезно? Если вздумаешь помешать заданию, я тебя убью. - Угрожающе тянет наемник, однако чувствует лишь недоумение. - Не помню чтобы ты отличался милосердием. Бруту было почти сорок и за свою жизнь, даже до вступления в Коготь, он успел заработать славу хладнокровного преступника, будучи планировщиком множества жестоких убийств и ограблений. Обладая шкодливым и мстительным нравом, тот раздражал добрую половину штаба, а в особенности тех, по чьим головам прогулялся до места главного аналитика. Он никогда по-настоящему не боялся начальника, в отличии от других, и часто тренировался с другими агентами, поэтому обладал не только острым умом, но и неплохой физической подготовкой, что часто спасало его в потасовках из-за собственного отвратительного характера. - А вам не жалко, босс? - Хмыкает тот, мгновенно подхватывая неформальный тон их разговора и принимая это как разрешение для подобных вопросов. - Ей бы жить и жить еще. Кроме того она известна, и, откровенно говоря я немного слежу за ее творчеством, если это можно так назвать. - Так ты ее фанатка, что ли? - Жнец намертво блокирует дверь еще одним контейнером и принимается за общую расстановку по площади всего склада. Он мысленно просчитывает куда могла бы отступить цель при нападении сверху и щедро расставляет преграды. У девки и вправду могла бы быть прекрасная долгая жизнь, не перейди она дорогу Когтю. И не будь она настолько раздражающе живой на том фото - настолько, что вызвала у него жгучую зависть. - Можете считать и так. - Вздыхает тот в передатчик, понимая что спорить тут бесполезно. - Кстати что она сделала то? У меня нет доступа к файлам по ней, что, кстати, странно. - Да черт ее знает. Кажется, раскопала какую-то лишнюю информацию, я не особо разбирался. В любом случае ее сдали свои же. Они молчат некоторое время. Сама виновата, думает Жнец. Ему нет дела до проекта Мека и мутных историй с корейским правительством; помнится, во времена, когда Овервотч был еще в почете, он многое бы отдал за информацию по их грязным делам, однако сейчас он чувствует лишь легкое раздражение. И, кажется, настроение Брута заразно, потому что мужчину на мгновение колет горечью по чужой жизни, что окончится столь скоротечно только из-за горстки предателей, не стоящих и ломаного гроша. Ему больше не хочется мучить девочку. Он решает просто пристрелить ее или, на крайний случай, свернуть шею - мгновенно и безболезненно, чтобы та не почувствовала и не поняла ничего. - Я все сделаю быстро. - Зачем-то сообщает он Бруту, коротко кивая камере в углу, хотя отнюдь не должен отчитываться и успокаивать того. Пытается сдвинуть в сторону один из пяти больших контейнеров, что неудачно закрывал обзор на окна, однако тот оказался настолько тяжелым, что сдвинуть его с места оказывается невыполнимой задачей. - Это радует, босс. Жнец фыркает, высматривая удачное место у потолка, затем шагает в бестелесность, поднимается вверх и ядовитым смогом расползается по его поверхности. Весьма вовремя, стоит заметить - с высоты он наблюдает за видимыми сквозь окна участками доков: около них проплывает небольшой катер старого образца, недолго кружит у причала, очевидно, находя как лучше зайти, а затем неторопливо швартуется. Из рубки выходит маленькая фигурка - настолько крошечная, что на мгновение мужчине кажется, что по ошибке сюда заплыл ребенок. Ни меки ни сопровождения нет. Разворачивайся и уходи, думает Жнец. Я не стану догонять. Он неожиданно сильно хочет материализоваться, выдать себя, однако лишь сильнее прижимается к потолку и присматривается к цели. Девчонка бодро шагает по причалу, недоуменно озираясь на потрепанные и давно запечатанные доки; на ней широкие, слишком длинные штаны и громадная светло-голубая толстовка - она была бы ему самому по размеру, а девчонке закрывает колени и по-дурацки висит на угловатых плечах. Такая, почти домашняя, со встрепанными холодным ветром волосами, она выглядит еще ярче и сто крат живее, чем на качественном красивом фото, стоящем на быстром доступе в его хранилище. Она явно настораживается, это видно по тому как она замедляет шаг и косится на окружающие здания, но продолжает двигаться к складу. Ее губы шевелятся - скорее всего она на связи с кем-то. Уходи. Но девчонка подходит к воротам склада и открывает их, лишая наемника возможности пощадить. Он смотрит на хрупкую фигуру, осторожно проходящую вглубь склада, с мимолетной тоской, однако стягивает наниты, растянувшиеся вдоль потолка в одно крупное облако над чужой головой и готовится к прыжку. И не успевает. Что-то противно пищит внизу. Жнец, не сумев толком материализоваться, падает вниз и перед глазами у него сплошная чернота. Пять больших контейнеров в центре помещения внезапно начинают вибрировать, ходить ходуном, а затем с оглушительным треском разлетаются кусками. Из груды металла и плотной завесы пыли показываются обтекаемые гладкие корпуса неизвестных омников. Как и полагается человеку со сверхрефлексами, Ханна реагирует мгновенно: выхватывает бластер с широкого рукава и прицельно палит ближайшему из врагов в ядро. Необходимо вычислить того, что с глушилкой, а в том, что среди них таковой имеется сомнений нет - связь с Де Хёном оборвалась после единичного писка и, что самое худшее, она не может призвать Меку. Связь оборвана полностью - как колпаком накрыли. Да вот только ядро остается невредимым, надежно защищенное матрицей, а омники совершенно неотличимы друг от друга. Дива кидается в сторону, совершая обманный маневр и чудом уворачивается от череды выстрелов. Противники смыкаются в клещи; двое из пятерых вдруг врубают ускорители и в мгновение ока заходят за спину, отрезая путь к выходу. Сон быстро осматривается: черного входа нет, а служебная дверь в другом конце помещения завалена контейнерами. Она пятится назад, с ужасом глядя на взведенные орудия, неожиданно спотыкается, удачно уклоняясь от выстрела и приземляется на что-то, отдаленно напоминающее человеческое тело - только обжигающе горячее, чадящее, как масляная лампа и невероятно твердое. На ногах смыкаются острые когти, а Жнец смотрит на нее алыми огнями с темных глазниц сипушьей маски.