В глубоком тылу.

      Mercedes-Benz 770 лаково-чёрного цвета подъехал ко двору особняка. Дверь открылась, и из неё вышел высокий и плечистый мужчина в кожаном пальто и фуражке. Мужчина прошёл к дверям дома, а водитель отъехал в глубь двора.       Дубовая дверь из чёрного дерева с золотыми ручками открылась и, сняв перчатки, Ганс шагнул в прихожую. Открыв шкаф, он повесил в него плащ и шинель, оставшись в одной рубашке. Чёрные кожаные подтяжки плотно сидели на плечах. Ганс посмотрел в зеркало на дверце шкафа: щетинистое угловатое лицо, вечно хмурые брови и голубые бездонные глаза. Ему повезло быть чистейшим арийцем не только в душе, но и в натуре. Закрыв створку шкафа, он заметил маленькую фигурку, стоящую на лестнице. Родинка на щеке, белые пушистые волосы и тонкий стан выдавали в ней Мэрлин. -Здраствуй, Мэрлин, -прозвучал басом голос Ганса. -С возвращением, дорогой. -Мне нужно побриться. -Хорошо, я буду ждать тебя наверху.       Мэрлин развернулась и медленно пошла на верх. Ганс же снял тяжёлую обувь и направился в ванну. Вымыв руки и достав набор для бритья, он вынул сверкающую бритву. Это была раскладная бритва с чёрной рукоятью и фирменным черепом внизу. На ручке была выбита серебром фраза "Für Hans Steimermann". Подарок от фюрера, один из первых. Покончив с бритьём, Ганс провёл рукой по щеке. Как всегда идеально гладкая. Волосы после воды отлично лежали на голове и, казалось, боялись выпасть из общей причёски. Уложив набор обратно, Ганс отправился на верх.       В спальне как всегда пахло французским парфюмом. Отличительная особенность этой комнаты. Остановившись на пороге, Ганс вдохнул этот аромат поглубже, чтобы запомнить каждую нотку. Мэрлин скинула ночную рубашку, в которой предстала перед ним на лестнице, и теперь осталась в чёрном кружевном белье, когда-то подаренном ей Гансом. Она лежала на постели, перелистывая роман какого-то писателя-земляка, Ганс не разбирался в литературе. -Ну что же, как дела в городе?-спросил Ганс, садясь в чёрно-серое кресло напротив неё. Мэрлин отложила книгу на тумбочку и, перекатившись на плоский живот и положив голову на руки, ответила: -Весь город ликует победам. Газеты пишут о новых и новых победах чуть ли не каждую неделю. -Вот как... -В кабаках за выпивкой обсуждаются планы на Советский Союз, а в трущобах грезят домом на захваченных территориях. -Даже так... Мэрлин наклонила голову и заглянула в глаза Гансу, хлопая по обычаю ресницами: -Что-то не так, Ганс? Ты выглядишь напряжённым. Штимерманн улыбнулся краями губ и ответил: -Забавно получается: пока гражданские беспечно веселится, военные думают. -И о чём же думают военные? -О планах атаки. СССР далеко не прост, генштаб его недооценил...Впрочем, это наше дело. Как там ваше дело? Мэрлин ждала этого вопроса. Плавно перекатившись и продемонстрировав попутно великолепную гибкость, она легла на спину и раскинула руки на подушке, сложив ноги замком. -А как могут быть дела у танцовщицы в лучшем театре Берлина? Недавно, в честь взятия Кьева, кажется, давали новую программу! Бедный Рудольф спину надорвал, пока уносил все мои букеты в машину! На кухне всё ещё стоят розы. -"Киева",-поправил Ганс. -Ох, точно, прости мне мой акцент.       Сделав пару глотков из бокала с итальянским вином, Ганс встал с кресла и спросил: -Так значит, ты много чему научилась за время новой программы? -Да, довольно многому... Здоровяк скинул подтяжки и расстегнул белоснежную хлопковую рубашку с воротничком-стоечкой. Мэрлин чуть прикусила губу и протянула ногу вперёд, упираясь кончиками пальцев в мускулистое тело своего мужчины. -Но и старую программу отлично помним...       Ганс скинул рубашку на пол и, аккуратно взяв за протянутую ножку француженку, чуть притянул к себе. Та подала ему руку, за которую ловким движением Ганс поднял красавицу на руки. Кольцо рук образовалось на его шее, одна нога опутывала тело, а вторую он сам держал. Долгий французский поцелую, одна из немногих вещей, которой она учила его. В его руках она помещалась полностью. Ганс развернулся спиной к кровати и рухнул на неё, не выпуская Мэрлин из рук. Девушка плавно приземлилась и уселась на бёдрах бывалого десантника. Это и было то мастерство, те навыки, которые она обрела. Она наклонилась к нему, опираясь на широкую грудь, и спросила: -Позволите мне стать вашим канцлером на эту ночь, господин Штимерманн? Левой рукой Ганс коснулся щеки девушки и погладил её большим пальцем. -Вы моя маленькая Германия, фрау Версаль. Мэрлин улыбнулась и, одарив немца коротким поцелуем, расстегнула его брюки. Тем временем руки Ганса ловко управились с бюстгальтером его партнёрши, оголяя пышную белоснежную грудь с аккуратными сосками. Руки десантника легли на тонкий стан Мэрлин, нежно поглаживая его. Та вытянула шею и улыбнулась. Кожа у неё была белоснежная и мягкая, даже родинки не особо портили картину. Физическая форма молодой танцовщицы позволяла ей невероятно выгибаться и ловко пружинить, устремляясь то вверх, то вниз. Ган же любовался своей женщиной, делавшей всё за него.

***

      Дым сигары в лучах первого солнца таял, подобно кусочку шоколада в свежезаваренном кофе. Хмурый ариец стоял на балконе и смотрел в торону Рейхстага. Брови, по обыкновению, налегали на глаза тяжёлым грузом, а глаза пусто сверлили купол. Рука егла на его плечо. Вторая на внутреннюю часть локтя. -На войну? -У нас высадка,-на выдохе ответил Ганс, - в самое пекло. -Ты же вернёшься? Глаза Мэрлин попытались поймать взгляд десантника на себе, но напрасно. -Не знаю. Никто не знает. Но хочется верить.       Mercedes выехал с заднего двора под балкон и шофёр отсалютовал начальнику, стоящему на балконе. Ганс пальцами затушил сигару, положил в футляр на окошке и ушёл одеваться вниз. Выходя из комнаты, не глядя, через плечо он бросил: -Прощай, дорогая, береги себя.