metanoia

      Райли запуталась, причем давно. Да так, что и не понимает больше, поступает она хорошо или плохо. Определенно в ее действиях есть что-то неправильное по отношению к другим. Любимым людям, что ее окружают. Но ведь ей самой хорошо. Она бы даже сказала здорово.       Оглядываясь назад, на свои первые отношения она понимает в чем была неправа. Где ошибалась и куда стоило смотреть. Осознает и ошибки Лукаса, а как без них, им же было то всего четырнадцать. Зато теперь Райли не может понять, неправа лично она или все остальные.       Свободные дни после обеда она проводит сидя в объятиях Фаркла, такого нежного и понимающего. Они часами напролет обсуждают астрофизику, детское увлечение Плутоном все-таки переросло в более осмысленную заинтересованность загадочным пространством за пределами их родной планеты, и зачитывают вслух любимые отрывки из недавно прочитанных книг. С ним она отдыхает душой и разумом.       А вечерами пятниц, такими шумными и долгими, она отплясывает на танцполах всевозможных клубов города, тесно прижимаясь к Чэй. Ее кожаная куртка липнет к открытым плечам Райли, а тонкие пальцы сжимают поясницу, и та чувствует себя свободной.       Фаркл знает, что Мэттьюз любит банановый раф и хочет учить греческий. Чэй ведет губами по шее и всегда попадает в самые верные точки.       Порой Райли хочет кричать. Не куда-то в подушку тихими ночами, а прямо посреди улицы, привлекая к себе всеобщее внимание, она все равно любит, когда ее замечают. В этой ситуации она чувствует себя ровно также как Лукас несколько лет назад, и это смущает. Не понимала тогда, зато поняла сейчас. И это ни черта не весело. Хочется позвонить ему и просить прощения за то, что так напирала в то время. Но лучше этого не делать, их пути с Майей совсем недавно пересеклись вновь, и оба не решились отпускать друг друга теперь. А Райли снова в ненавистном треугольнике.       Она легко целует Фаркла уходя на работу, проводит пальцами по рубашке и нежно улыбается.       Ее дыхание сбивается каждый раз, когда видит Чэй на ступеньках очередного бара. Ей может и не хочется оказываться во всех злачных местах их города, тем более в такой час, но что-то все равно туда тянет. Вернее кто-то.       Вкус губ Чэй горький, слегка солоноватый. Волосы щекочут нос, а острые ногти впиваются в кожу даже через ее платье в мелкий цветок. Она резко выдыхает и смотрит в глаза напротив. В них кроется усмешка, мол, видишь, тебе со мной лучше. И в эти мгновения она верит, что так и есть.       Она возвращается домой под утро, на плечах чужая кожаная куртка, а на столе самоучитель по греческому, и она проводит пальцем по корешку книги и прикрывает глаза. Прекратить все это она не может никак.