Дар

Смотря в глаза зверю, отнявшему так много невинных жизней, я не сумела найти в его взгляде и крупицу того, что могло бы отличить этого монстра от любого другого человека. Обыкновенный. Он был самым простым и неприметным мужчиной, и если бы я не знала о нем всей правды, то сочла бы его даже добродушным. Такие, как он, могли пройти мимо, и никто бы не смог распознать в них столь жестоких нелюдей, способных убить ребенка и не ощутить при этом ничего, кроме удовлетворения и непреодолимой жажды повторять свое зверство снова и снова. Он улыбнулся мне с таким приветливым выражением лица, что мурашки пробежали по коже. Как возможно было так умело скрывать свое нутро? Я разглядывала его лицо, понимая, что играла с огнем. Успокаивало лишь то, что в кафе было слишком много народа, снующего туда-сюда, не подозревая, что он тут. Он — тот, кто отнял спокойную и размеренную жизнь нашего городка. Это был волк в овечьей шкуре, притворно-нежно смотрящий на меня с момента нашей встречи. И признаться честно, я бы не поверила в то, что у него руки по локоть в крови, если бы не призрак моей сестры, горько рыдающий у меня под боком. Сейчас он был совершенно обыкновенным посетителем, сидящим напротив меня. Но я знала совершенно точно — передо мной восседал хищник, оценивая свою жертву таким осторожным, изучающим взглядом, что пробирало до холодного пота. А ведь со стороны все казалось совершенно безобидно: воссоединение отца и дочери после стольких долгих лет! Он учтиво расспрашивал о моей матери, с трепетом и упоением вкушая каждое слово. Я видела, как еле заметно вздымались уголки его рта, когда я упоминала о смерти моей сестры и том горе, постигшем нас с Карой. Он словно наслаждался проделанной работой. Как иронично, что именно Камиллу — дочку его бывшей жены — нашли единственной из всех пропавших детей. В его взгляде пробежала искра удовлетворения, и я поняла, что он — душегуб и детоубийца — сделал все специально. Он намеренно оставил труп моей сестры так, чтобы Кара нашла дочку и пожалела о том, что осталась жива в то время, как ее дитя… ее маленькая златокудрая Камилла ушла из жизни в таких муках. Мне было интересно: почему он выбрал сестру, а не меня? Или это был его изощренный план? Была ли я следующей в его списке? А может, он не стал бы трогать ту, в чьих жилах текла его кровь? Нет, подобные ему не умели испытывать ни сопереживания, ни жалости, ни любви — ничего свойственного нам — людям. Мое сердце сжалось от того, что мужчина, сидящий передо мной — серийный маньяк-убийца — так ласково проявлял заботу. Он мой биологический отец, который всеми возможными способами делал вид, будто и впрямь беспокоился обо мне и хотел наладить контакт. — Я рад наконец познакомиться с тобой, — улыбнулся он, взяв мою ладонь в свою руку, — Криста. * * * Как я решилась встретиться с ним? Все началось одним размеренным вечером, когда я сидела с кружкой горячего какао и делала вид, будто поглощена просмотром какой-то нелепой передачи по телевизору. Моя мама хаотично разбрасывала по дому какие-то бумажки, фотографии и прочие рабочие документы. Она буквально варилась в этом всепоглощающем чувстве мести, разъедающее ее измученное тело изнутри. Ей необходимо было узнать, кто всадил нож ей в сердце; кто лишил жизни ее малышку. Ее дочь. Ее Камилла была убита так безжалостно и зверски, что у нее не оставалось иного выбора, кроме как найти этого мерзавца и заставить его заплатить за все, что он натворил. Я могла ее понять, ведь если сидеть сложа руки, можно вновь угодить в пучину депрессии, выход из которой весьма сложен и тернист. Я сама открыла окно в том склепе, где жила Кара, сама позволила ей сделать вдох и начать дышать свежим воздухом, а не гнилью, забирающейся в самые укромные уголки и превращающей все живое в нечто тленное, бесформенное и зловонное. Поэтому я была обязана молча сидеть, неохотно потягивая безвкусный какао, и скрывать тот вихрь, бушующий во мне. На полу в ряд лежали фото пропавших детей. Меня пугали их счастливые глаза на снимке до такой степени, что я ощущала, как дрожали пальцы рук. Мама пыталась найти нечто общее, уловить что-то незримое, словно разгадка витала где-то рядом с ней. Она гонялась за черной кошкой в темной комнате и не знала наверняка, есть ли вообще та кошка там, где она отчаянно искала ее. Мне не хотелось отвлекать Кару, поэтому я смотрела в экран, не понимая, зачем вообще я включила эту передачу. Я попросту не различала слов ведущего, делая вид, будто мне было настолько интересно, что невозможно оторвать глаз. По правде, я не могла смотреть на фото умерших детей, поэтому попросту пялилась в телеэкран на глупую телевизионную передачу. Горячий какао слегка обжигал подушечки пальцев, позволяя мне ощущать связь с реальностью, в тот момент, когда мысли витали в совершенно ином месте. Перед глазами менялась картинка: такая яркая и суетливая, в то время как в голове все затягивало мрачными мыслями. — Эй, — прошептал мне на ухо Кей, неожиданно возникший рядом, заставив меня встрепенуться, — еще чуть-чуть, и твой напиток окажется у тебя на пижаме, Крис. С уходом Вел мое состояние пришло в норму. Мне стало так просто контролировать себя. Я четко распределяла эмоции Кея и сестры, не позволяя им затуманивать мой разум вновь. Я испытала немалое облегчение от того, что чувства, которые я испытывала к Кею, оказались не столь фанатичными, какими казались поначалу. Верно, мы все еще были близки… очень близки, но это не было похоже на ту зависимость, которую я испытывала прежде. Но все же должна признать: Кей вызывал во мне нечто необъяснимо теплое, от чего я ощущала, как щекочет мое сердце в груди. Меня посещали странные мысли типа: «Будь он жив… что бы я ощутила, имея возможность дотронуться до пальцев его рук?» Естественно, мне было не по себе от того, что я фантазировала о подобном, представляя душу умершего парня. Но теперь это было иное ощущение, словно все между нами происходило осознанно. Мы перестали зависеть друг от друга, лишь нуждаться в поддержке, но и то в здравом смысле. Это перестало переходить границы дозволенного. Все же Велери слишком влияла на меня своими обостренными эмоциями. Она чуть было не убила меня, и это пугало так сильно, что я начала держать дистанцию между мной и моими призраками. Теперь мы сосуществовали с более ограниченной дозволенностью. Камилла и Кей понимали и соглашались с новыми правилами нашего общения. — Спасибо, — еле слышно шепнула я, ведь благодаря моего призраку я смогла уберечь себя от неприятной ситуации и ожога от горячего какао. Взглянув на него, я ощутила внезапный приступ радости. Кей — мой ангел-хранитель, оберегающий меня в любой ситуации. Стоило лишь прозвучать его голосу, как все тревоги начали отступать. Нет, я все еще не могла повернуть голову в сторону и заглянуть в глаза, смотрящие на меня с фотоснимка. Но от присутствия его души рядом со мной мне стало, по крайней мере, легче бороться с этой нарастающей тревогой. Кей ласково улыбнулся, взглянув на мое встревоженное лицо. Он будто понимал, как нелегко мне в этот момент. — Тебе следует взглянуть, — своенравно выпалила Ками, склонившись над нашей безутешной матерью. — Криста, тебе следует взглянуть сюда. Она повторила свою просьбу, зная, как сложно мне было сдержать себя в руках и не рухнуть в обморок в ту же самую секунду. Сестра вела себя слишком взбалмошно в последнее время, капризничая и дуясь на меня меня по любому поводу и без. Нет, ее эмоции не вредили мне, ведь были не такими сильными, как в случае с Велери, скорее, она просто доставала меня своими прихотями без какого-либо вреда моему телу. Не только я контролировала себя, но и мои призраки старались брать контроль над ситуацией, ведь мы плыли в одной лодке. Глупо было бы раскачивать ее, проверяя, насколько долго она сможет оставаться на плаву. Камилла протянула еще несколько раз, что я обязана подойти к ней, но я никак не отреагировала, оцепенев на месте. Мне было сложно даже моргать, потому как мое тело как будто превратилось в каменную глыбу. Меня даже затошнило от той безвыходности и паники, которые нарастали с каждой новой просьбой Камиллы взглянуть на что-то. — Перестань, Камилла, — грозно процедил Кей, — мы уже обсуждали это. — Но ведь она хотела помочь… — ровно ответила моя сестра, как будто ей чужды были любые эмоции. — Она говорила, что поможет, разве я не права? Прошло так много времени, а она палец о палец не ударила. Он ведь не остановится, Кей, ты же знаешь это… — Прекрати, — прошипел Янг, хоть и знал, что моя сестрица говорила чистую правду. Я действительно боялась высунуть нос из своего убежища. Мне было настолько страшно стать вновь одержимой, что это переросло в полноценную фобию. Сидя в четырех стенах, мне чудилось, будто я в полной безопасности, хоть мне было известно о том, что эти стены могли сдерживать только меня. Для призраков это не имело никакого значения. — Прости, я не стану смотреть, — ответила я, забыв о том, что мама находилась прямиком за моей спиной. — Что? — недоумевающе произнесла Кара. — О, дорогая, я не стала бы просить у тебя помощи. Вот черт, я снова погрузилась в это так сильно, что стала терять связь с реальностью! Прости меня, Криста! Я сейчас же уберу все это и приготовлю нам чего-нибудь съедобного… Идет? Мама судорожно принялась сгребать все в кучу, ошеломленная тем, насколько сильно ушла в себя. Ей явно было очень плохо сейчас, но я не могла заставить себя повернуться и помочь ей. Эти дети… они будто сверлили меня своими крошечными глазками с этих треклятых фотографий. — Не так быстро, — насупилась Камилла, скривив свое личико. Она выхватила что-то из груды бумаг и швырнула мне под ноги, как маленькая капризная девчонка, когда взрослые отказывались делать то, что ей вздумается. От ее взбалмошного действия на несколько мгновений я ощутила дикую головную боль, но смогла удержаться в сознании. Сестра проигнорировала нашу договоренность, чем разозлила ослабшую меня. Я с силой старалась удержаться на диване, упираясь руками в его ворсистую обивку. Кей крикнул на Ками, отдернув ее за руку, увеличив между нами расстояние. Любое их взаимодействие с реальным миром причиняло мне боль, но я терпела ради их же блага. Со стороны все выглядело настолько странно, что волосы встали дыбом. Ведь в доме не было ни намека на сквозняк, а бумажка сама полетела через диван и приземлилась прямиком передо мной. Естественно, мне не было страшно, я давно смирилась с присутствием призраков в моей повседневной жизни… Я ужасно испугалась за маму, которая, по всей видимости, обомлела, уронив собранные бумажки на пол. — Что произошло? — голос мамы дрожал. — Ты… ты это видела? — Видела что, мам? — выдавила я из себя, ведь все еще чувствовала слабость. Нельзя. Мне нельзя было говорить об этом с мамой. Одно лишь упоминание о Камилле доводило ее до паники. Что будет, если она узнает о том, что ее дочь все это время была рядышком? Ее невозможно увидеть или услышать, Кара не сумеет даже прикоснуться к ней. Нет. Это может окончательно сломить ее, а ведь она прилагала такие титанические усилия, чтобы казаться прежней сильной женщиной и любящей матерью для той дочери, которая осталась в живых. Она так старалась для меня! Не хочу, чтобы все вновь обратилось в траур и погрязло в неутолимой скорби. — Мне следует отдохнуть, — положив ладонь на лоб, заявила Кара, направляясь в сторону ванной. Ей нужно было освежиться и прийти в себя. Уверена, что она подумала, будто увидела галлюцинацию. К счастью, в тот момент это сыграло мне на руку, и каприз моей сестры обошелся без последствий. Наконец придя в себя, я прорычала, приглушая свою речь, чтобы мама не услышала меня из ванной: — Нашей маме плохо, Камилла! Почему ты делаешь все, что тебе вздумается? Хоть немного подумай о ком-то, кроме себя! Я вспылила, пребывая в таком сильном негодовании, что почувствовала, как лицо залилось краской. Мне стало душно и жарко то ли от гнева, то ли от горячего напитка, обжигающего кожу моих рук. Но мне стало намного легче, даже тошнота прошла. — Просто взгляни! — заупрямилась Ками, поставив руки в боки. Иногда она казалась мне такой взрослой и уравновешенной, что диву даешься, но сейчас я видела обыкновенного избалованного ребенка, чьи просьбы не исполнялись сию же секунду. Кей, наблюдающий за происходящем в стороне, внезапно встрепенулся, словно его ужалила пчела. Его взгляд несколько секунд был прикован к тому самому листку, куда Ками так настоятельно просила взглянуть. Я почувствовала дикий страх — его страх. Я ощущала его так четко, словно боялась я сама. Мне было страшно взглянуть на эту бумажку, мирно покоящуюся на полу у моих ног, куда ее в сердцах швырнула Ками. А значит, там было что-то очень важное для него настолько, что это приводило Янга в ужас. Его эмоция была такой сильной, что я вновь ощутила легкое недомогание. Если он не сумел проконтролировать себя, дело было действительно серьезным. Это был не просто каприз моей сестрицы. Из-за своего страха я даже слушать не стала Камиллу. Концентрируясь на себе и своем самочувствии, я вновь перестала замечать нужды своей собственной сестры. А ведь благодаря мне она оказалась в том месте так надолго… Я вытащила оттуда душу Кея, позволив маленькой девочке остаться один на один с леденящим ужасом чистилища, куда попадали не сумевшие обрести покой души людей, умерших насильственной и мучительной смертью. Если бы не Кей, я так бы и не набралась сил, чтобы посмотреть на то, что было связано с теми детьми. Если бы не этот испуг моего друга-призрака, во мне бы не разыгралось любопытство. Все, что было связано с Кеем, вызывало во мне огромный интерес. И из-за этого мне и стало стыдно взглянуть в сторону сестры, но, думаю, она почувствовала это, наигранно фыркнув и скрестив руки на груди. Ками все еще стояла на своем, ожидая от меня действий в качестве извинений. Камилла была права. Я обещала им. И что в итоге? Спряталась в свой панцирь, боясь даже нос высунуть наружу. Как я слаба на расправу… Но… что так напугало Кея Янга? — Не смотри! — вскрикнул он в тот момент, когда я поднесла листок на уровень глаз. — Кей Янг, — прочитала я заметки матери, написанные от руки, с замершим в груди сердцем, — пропал 12 апреля 1985 года. В последний раз был замечен садящимся в машину бордового цвета неизвестной марки. При себе имел рюкзак с личными вещами. Был одет в светлую джинсовую куртку, белую футболку и джинсы темного цвета. Были найдены вышеуказанные джинсы с следами грязи неизвестного происхождения вперемешку с засохшей, запекшейся кровью. Так же были выявлены следы спермы, по группе крови не совпадающей с группой крови пропавшего. Тело обнаружено не было. Предположительно, первая жертва серийного маньяка. Возле последней фразы мама поставила несколько знаков вопроса. Они не знали наверняка, был ли Кей первым пропавший ребенком. Но, вероятно, он был в числе первых, кто пропал пятнадцать лет назад. Что, если он действительно был первой жертвой отца? — Черт, — завыла душа Кея. Если бы призраки были способны на слезы, он бы разрыдался в ту же секунду, когда я прочла мамины выписки из его личного дела. Теперь я стала догадываться, отчего он не хотел говорить о своей смерти. Почему так остро реагировал на любое упоминание о ней. Кей… Он был изнасилован перед смертью? В заметках было написано о чужой сперме на его штанах, которые были найдены, в отличие от его бездыханного тела. Мне вспомнились слова, сказанные им в тот день, когда я хотела так легко распрощаться со своей жизнью. Они… все эти дети отчаянно боролись за свою жизнь, терпя муки… Они хотели жить… Кей хотел жить… Какой же мерзкий, бесчеловечный… тот, кто отнял у них не только их жизнь, но и надежду. Я представила, как гаснет свет в взгляде тех, на чьи снимки я так панически боялась заглянуть. Я боялась смотреть на их лица, потому что я даже представить себе не могла, что они чувствовали в момент, когда гасла их искра… — Кей, — протянула я с сочувствием, но так и не смогла договорить, ведь Кара вернулась в комнату. Мне так хотелось утешить его, подбодрить. Мне было жаль его до слез, которые уже застилали мои глаза. Наверняка он почувствовал это, ведь наша связь была, как-никак, прочна. Кей смотрел в мои глаза пустым, мертвым взглядом, как тогда в кабинете директрисы смотрели на меня те безутешные призраки. Его взгляд, как и их, был затуманен. Я так испугалась, что он стал одним из них — тех призраков, утративших связь с их человечностью и воспоминаниями. Нет, я до замирания сердца не хотела, чтобы он становился таким; чтобы душа Кея Янга стала лишь дымкой, образом того яркого и добродушного паренька, который когда-то жил в этом мире. Я не позволю этому произойти! — Мам, — протянула я, не отводя глаз с Кея, — кто он… мой отец? — Твой отец? — удивленно переспросила Кара, собрав-таки все бумаги до единой. — Ох, милая, не думаю, что это хорошая идея интересоваться ним… — Он плохой человек? Я повернулась, заглянув в уставшие глаза матери, впервые за этот долгий вечер, который стал уже плавно перетекать к ночь. Мама поджала губы, выдавая нежелания не то чтобы говорить, а даже и вспоминать о человеке, причинившем ей так много боли. Она не знала, как ответить на мой вопрос, лишь тяжело вздохнула, присев в рядом стоящее кресло. «Я знаю, мамочка. Знаю, что он ужасен. Это не человек вовсе, он — зверь. Прости меня за то, что тебе пришлось вспомнить все то плохое, что было между вами. Но я обязана помочь тем неприкаянным душам, которые он отобрал так бесцеремонно и несправедливо… Просто потерпи, ладно? Я помогу вам с Эл вывести его на чистую воду, но сейчас ты должна помочь мне», — думала я про себя, ощущая как нервный ком застрял в горле. — Что же, рано или поздно это должно было произойти, ведь так? — вяло улыбнулась Кара, опустив взгляд. — Твой папа… он был очень… — Я бы хотела встретиться с ним, мам, — перебила ее я, ведь не хотела, чтобы она смогла отговорить меня или запретить мне встретиться с ним, — поможешь устроить встречу с ним? И я бы хотела, чтобы ты была неподалеку, не возражаешь? Кара лишь вздохнула, встав с кресла и удалившись на кухню. Не думаю, что она помнила, что мы не ели с самого утра, просто ей было невыносимо знать, что ее дочь настаивает на встрече с таким человеком, как он. Я не знала, что почувствую, увидев его. Не знала, о чем говорить с ним или зачем мне вообще видеть его. Я просто ощущала всем нутром, что обязана была заглянуть ему в глаза и найти ответы на вопросы, мучащие меня так долго. Обязана найти решение и вывести его на чистую воду. Ради Камиллы, ради Кея… Я должна остановить его и разоблачить ту черноту, живущую в этом дьяволе. Я обязана помочь всем этим призракам, которых по его вине стало так много в том заставляющем стынуть кровь в жилах месте — в чистилище. Отец ведь не откроется следователям, если его поймают, а мне нужна правда… Я хочу узнать: почему он выбрал Кея своей первой жертвой? Почему он убил сестру и позволил матери найти ее труп? Почему именно ее он решил отдать на захоронение? Где он прятал других пропавших? Почему ему удавалось так долго водить всех вокруг пальца? Кто этот жестокий убийца в реальной жизни?