Дар

Войдя в комнату, я с огромной усталостью рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Морально и физически я была полностью истощена. Полумрак моей спальни успокаивал, казалось, хоть тут я могла побыть наедине с собой и своими мыслями, отдохнуть хотя бы минутку от девушки, а точнее, ее души, превратившей мое существование в кромешный ад за считанные дни. Только что вернувшись с похорон Велери, я была рада тем мгновениям, когда ее душа все еще оплакивала бренное тело, опущенное на вечный покой в сырую могилу. Весь день шел дождь, и на душе было еще более мерзко и противно. Велери с самого утра готовилась к погребению, как к какому-то чрезвычайно важному мероприятию, гадая, в каком платье ее отправят прямиком в землю. Какая разница вообще, как ты будешь одета, ведь скоро все это сгниет вместе с тобой? Но для нее это было безумно важно. Кей все утро лишь ухмылялся, подстегивая Вел к каким-либо еще более глупым переживаниям. Да кому есть дело, будет ли ее платье сочетаться с обивкой гроба? Но ее это тревожило так сильно, что за всю ночь я так и не смогла сомкнуть глаз даже на полчаса. Велери рыдала, стонала и билась в истерике по любой мелочи, появляющейся у нее в мыслях и терзающей ее бедную душу вновь и вновь. Кто знал, что обыкновенная аллергия может забрать у этой беззаботной девчонки жизнь, а у меня покой? В ее смерти не было ничего необыкновенного. Лишь реакция организма. И кто бы мог подумать, что такая яркая девушка, не знающая ни горя, ни бед, может задохнуться во сне из-за самого обычного ужина? В тот вечер ее мать решила поэкспериментировать со специями, и это стало приговором для Вел. А ведь она впервые попросила добавку, плюнув на диету, на которой была так помешена. Какая ирония жизни. Ее мать практически не приходила в сознание, принимая так много антидепрессантов, что даже на похоронах Велери не проронила ни слезинки, ведь попросту не понимала, что происходит вокруг. Она даже не попрощалась с ней как следует, но я думаю, она бы не выдержала и полезла, как и моя мать, следом за дочерью. Все рыдали, говоря о Вел лишь то, что льстило ей, и она словно дурочка сновала между людей, выслушивая о себе так много хорошего, как никогда прежде при жизни. Она плакала, понимающе кивая головой, словно сопереживала чужой утрате. Ее брат молча наблюдал за всем из угла комнаты, не говоря ни с кем, не плача и не давая повода Велери еще больше пожалеть саму себя. Он казался неприступным словно скала, чем расстроил сестру так сильно, что та перестала подходить к нему и даже смотреть в его сторону. Но стоило ее гробу коснуться дна свежевырытой могилы, как ее брат упал на колени и зарыдал так сильно, что даже душа Вел была глубоко потрясена. Скай тоже был не в себе. Он чувствовал вину и скорбь, то и дело скрывая слезы, вырывающиеся наружу. Он был сломлен и подавлен, а Велери весела и довольна, глядя на него. В какой-то момент я поняла, что она не понимает того, что умерла и больше не вернется к жизни. Что все не понарошку и эти люди не станут радоваться ее возвращению, ведь она не вернется. А ей чудилось иначе, словно это все лишь сон, который вот-вот развеется. Но стоило церемонии окончиться, как ее охватила настолько сильная паника, что казалось, моя голова взорвется от того нечеловеческого крика, который издал ее призрак. Никогда мне не доводилось слышать столь сильной истерики. Она словно обезумела, пытаясь догонять уходящих людей, которые со временем забудут ее. Теперь она это осознала. Ее час славы был окончен, и дальше — лишь пустота и забытье. Капли дождя проходили сквозь ее силуэт, пытающийся разрыть землю и достать себя из той проклятой ямы. Но увы, ее пальцы не могли коснуться земли. Кей велел возвращаться домой без них, положив руки на плечи безутешной Валери. Он мог касаться ее, и я вздохнула, подумав, что даже в такой ситуации Велери Брайт не остается одна. А мне суждено было вернуться домой в полной тишине, окутанной мелодией дождя, барабанящей по моему зонтику свой робкий ритм. Обнаружив себя себя в вожделенном одиночестве, я почувствовала некое согревающее чувство, разливающееся внутри. Казалось, я старалась быть счастливой, сквозь гнет того, что свалилось на мои хрупкие плечи. Отперев входную дверь, я поставила зонтик в корзину, позволяя каплям стекать прямиком на пол. Как удивительно, что в день прощания с Вел шел такой сильный ливень, словно сама природа оплакивала эту девушку. Но я не могла заплакать, как бы ни старалась, ведь по сути, моя подруга не оставляла меня ни на секунду. Теперь я была с ней постоянно, и от этого нельзя было отмахнуться просто так. Еле дойдя до кровати, я даже не потрудилась снять одежду, хоть и промокла вся до нитки. Сейчас я была опустошена, словно из меня выкачали всю радость, стоило мне преступить порог собственного дома. Магия дождя иссякла, и я вновь погрузилась в мир отчаяния и бесконечного траура. Раньше Кей являлся для меня отдушиной — единственным, кто мог понять меня, отогнать плохие мысли. Мы были маленькой командой, и я была счастлива забыть о горе, витающем вокруг, когда он был рядом. Даже когда он пропал, я мысленно представляла его рядом, говорила с ним в уме и внушала себе его присутствие и поддержку. Он стал для меня талисманом, отпугивающим всю нечисть, но с того самого дня, как он вернулся с моей заклятой подругой, обмякшей у него на плече, наша команда распалась. Велери постоянно была с ним, заигрывала и кокетничала передо мной, показывая свое мастерство даже после смерти. Утратив Ская, она не стала долго грустить, переключившись на Кея, ведь теперь он был в ее поле зрения. Она могла перебить наш разговор, переводя тему на себя, или вовсе не дать мне права заговорить с Кеем. То, что меня раздражало больше всего: он не чувствовал разницы между мной и Вел. Ему было все равно, с кем говорить и кому уделять свое внимание. Открыв глаза, я обнаружила себя лежащей в одежде. Долго думая о Кее, я и не заметила, как уснула. За окном уже смеркалось и начали зажигаться фонари, но комната все еще пахла дождем. Понемногу вечер окутывал наш городок, и я ощутила неожиданное клокочущее чувство внутри. Вечера по-особому атмосферны и даже романтичны. Несколько секунд мой взгляд завороженно всматривался в пейзаж за окном, будто я проснулась от глубокого долгого кошмара. Сейчас был важен лишь этот момент, потому как я четко осознавала то, что это лучшее, что меня ожидало. Все настолько угнетало меня, что я находила необычайную радость в том, чтобы просто посидеть на кровати и в темноте наблюдать за тем, как наступает вечер. Помечтать. Забыться. — Ты проснулась, — послышался голос Кея за спиной. Он стоял, скрестив руки на груди, и опирался спиной о стену, рассматривая меня с высоты своего роста. Его силуэт скрывал полумрак, лишь частично можно было различить его из-за света фонарей, проскальзывающего через окно. — Ты был с Велери? — безразлично выдавила я, рисуя пальцем по стеклу. Как же хорошо, что я настояла на том, чтобы кровать стояла у окна. — Она с матерью, — ответил он, подойдя ко мне и сев на край кровати, — пытается бороться с тем, что неизбежно. Мне потребовалось несколько месяцев, чтобы принять тот факт, что мама никогда не услышит мой зов. Посмотрим, насколько хватит ее. Он опустил голову, наверняка борясь с воспоминаниями, прокрадывающимися из мрака. Его взгляд был отсутствующим. Как же невыносимо осознать подобное: никто никогда не услышит тебя, как бы сильно ты ни кричал. Не удивительно, что он так странно отреагировал на меня в нашу первую встречу. Впервые кто-то обратил на него внимание, вел себя так, словно он был жив. За долгие годы отчаяния и забвения Кей воспринял это словно шутку, но не смог не последовать за мной. Никто бы не смог на его месте, ведь одиночество — самая ужасающая вещь. А я с момента нашей встречи всегда думала, что он тот, кто всегда спасает меня, хотя на самом деле, думаю, это я была лучиком света в том холодном и мрачном месте, где он существовал. — Ты вспомнил свои похороны? — присела я рядом, с грустью опустив глаза. — Меня не хоронили, — спокойно произнес он, — не нашли. И никогда не найдут. Мое сердце сжалось так сильно, что на несколько секунд у меня перехватило дыхание. Он один из тех похищенных детей? Какого ему было смотреть на ликующую Вел, снующую между людьми, которые пришли проститься с ней? У него отняли жизнь, забрав малейшую возможность для родных оплакать его. Кара говорила, что некоторые семьи даже спустя года верят, что их дети живы и вернутся к ним. Верила ли его мама? Неведение — хуже самого известия о смерти, ведь оно разрывает душу на куски, не позволяя отпустить человека и постоянно чувствовать свою вину. Пускай смерть Камиллы сломила нас, но мы хотя бы имели шанс оправится, продолжить жить дальше. Мама Кея навсегда была обречена ждать сына, который не вернется домой. Он будет всегда у нее перед глазами, не отпуская ее ни на мгновенье. Забвение при жизни — хуже самой смерти. Мне так сильно захотелось утешить его. Нет, уже ничего не будет «хорошо», но я хотела, чтобы он знал, что не один. Я рядом. Мои пальцы были в миллиметре от его щеки, но не касались ее. Я знала, что не смогу этого сделать, пока я здесь. Из глаз побежали слезы. Мне ужасно было жаль Кея, его маму… Камиллу. Скорбь разрывала меня изнутри до такой степени, что тяжело было даже вдохнуть. — Что ты делаешь? — ошарашенно крикнул Кей. Моя ладонь касалась его ледяной щеки, а из моего рта шел густой пар. Я вновь была в его мире. Но самое страшное — мне не хотелось уходить. Холод пронизывал мое тело до костей, а я наслаждалась этим. Я могла касаться его, гладить большим пальцем его щеку. Меня ужасно тянуло к нему, и я не хотела возвращаться. Кей оттолкнул меня, выкрикнув что-то в сердцах, а я, словно одурманенная, лишь смотрела на него печальным взглядом, не в силах пошевелиться. Этот мир сковывал меня; наверняка моя связь с реальностью была еще слишком прочна, чтобы чувствовать себя здесь свободно. Но что удерживало меня там? Повсюду царили смерть, горе и отчаяние. Люди такие хрупкие существа, не способные уберечь никого и даже самих себя. — Вернись немедленно! — он нежно обхватил мое лицо своими ладонями, пытаясь достучаться до меня. — Тебе не место здесь, прошу, не делай глупостей! Твоя связь с этим миром крепнет с каждым разом, когда ты подолгу остаешься здесь. — Ну и пусть, — слезы на моих щеках превратились в маленькие льдинки, — я останусь здесь, с тобой. — Со мной? Ты что, из ума выжила? Сейчас же возвращайся, Криста! — Кей смотрел на меня с испугом, смахивая новые льдинки с щек. — Если ты попадешь сюда вот так, я клянусь, что сделаю все, чтобы мы с тобой не встретились. Я возненавижу тебя! Я так долго цеплялся за жизнь, медленно умирая, но борясь! А ты так просто опускаешь руки?! Тебе должно быть стыдно! Как же твоя убитая горем мать, потерявшая младшую дочь? Она точно наложит на себя руки в этот раз! И как же Камилла, которая будет смотреть на тебя, добровольно ушедшую из той жизни, которую она так хотела прожить?! Велери?! Думаешь, кто-то из нас хотел быть здесь, как хочешь этого ты? Я обняла Кея из последних сил, борясь с леденящим холодом и ужасной болью во всем теле. Каждая клеточка во мне содрогалась от столь сильного спазма, лишь усиливающегося с каждой секундой пребывания здесь. В этот раз он не стал отталкивать меня, но и отвечать взаимностью не стал. Я обнимала кусок льдины, обжигающую холодом и совершенно неприступную. — Криста! — раздался голос матери, трясущей мое еле дышащее тело. — Ты словно ледышка! Криста, ты меня слышишь? Мама приводила меня в чувство, растирая мои руки и ноги, укутывая в одеяла, чтобы как-то согреть меня. Она так испугалась, что казалось, обезумела от страха. Все тело закололо, понемногу согреваясь от усилий Кары. Я снова была в мире живых, но мне действительно было стыдно за свой эгоизм. Мама так крепко обнимала меня, рыдая, словно ребенок. Ее руки тряслись, пытаясь растирать мои щеки. Я наблюдала за ней с еле заметной улыбкой, ведь тепло маминых рук — самое приятное, что могло быть в столь безнадежном мире. — Прости, — прошептала я, обняв ее в ответ, — я забыла снять мокрую одежду и уснула. Нельзя же говорить маме, что я намеренно хотела бросить ее из-за своей тесной связи с потусторонним миром. Она поверила мне, отчитав сквозь слезы и плач, но продолжала крепко прижимать к своей горячей груди. Обнимать ее было так приятно и тепло, в отличие от Кея, касания которого не могли согреть. К вечеру ко мне пришел Скай, молчаливо сев на стул напротив. Он отрешенно смотрел в одну точку, не имея сил произнести хоть слово. Я видела, как сложно ему было молчать, но и говорить он не мог. Ком застрял в его горле, вызывая лишь приглушенные всхлипы. Он был подавлен горем и скорбью, наверняка виня себя во всех бедах. Мне было известно, насколько близко он принимал все к сердцу, что уж и говорить о смерти его девушки. Я была несказанно рада тому, что души Вел не было поблизости, иначе она бы взбесила меня той надменностью, которая была ей присуща. На похоронах она вела себя ужасно по отношению к Скаю, который всегда был с ней рядом и лишь потакал ей во всем. Не думаю, что она когда-то действительно любила его. Был ли вообще кто-то, кого она любила больше себя? Я вспомнила наше детство — то беззаботное время, окутанное некой магией счастья и радости. Тогда мы были неразлучны: я и Скай. Теперь же мы два чужих друг другу человека, утративших все краски жизни и былую радость. Скай поднял на меня глаза, и я обомлела, впервые увидев его слезы. Будучи мальчишкой, он не плакал даже тогда, когда до крови счесывал колени или падал с высокого дерева, ломая руку. Никогда не унывал, даже когда доставалось от родителей. — Криста, — протянул он еле слышно, — мне так плохо. Я не знаю, куда мне идти и что сделать, чтобы унять эту боль. Я не планировала обнимать его, это вышло само по себе. Он так сильно рыдал, показывая свою слабость, словно был маленьким ребенком, ищущим защиту у матери. Я гладила его по волосам, утешая и бормоча то, в что сама верила с трудом: «Все хорошо. Все будет хорошо, Скай». — Видишь, — прозвучал голос Кея, который не решался показываться мне на глаза вплоть до этого момента, — живой парень куда лучше мертвого. Его слова и та интонация, с которой он сказал их, просто вывели меня из себя, но ведь я не могла ничего сказать в ответ. Скай не знал о моей способности и был так убит горем, что вряд ли было бы уместно говорить о подобном. Как бы он отреагировал, узнав, что я могу видеть и слышать Вел? Но Кей продолжал выводить меня из себя своими глупыми шутками и колкими фразочками. Становилось все сложнее держать себя в руках. — Криста, я могу сказать это только тебе, — прошептал Скай, отстранившись от меня для того, чтобы самому обнять меня, ведь все это время я как мать прижимала его к себе. — Криста, я могу сказать это только тебе, — передразнил его Кей, присев на корточки прямо возле нас, — какой слащавый у него голосок. Я напряглась от ярости, закипающей у меня внутри. Мало того, что Янг перекручивал все с головы на ноги, так еще и комментировал каждое слово. Теперь он и вовсе сверлил меня своим взглядом, словно я была в чем-то виновата. По крайней мере, чувствовала я себя именно так. — Мы с Велери постоянно ссорились из-за того, что я стал часто приходить к тебе. А последние дни и вовсе не разговаривали. Меня разрывает изнутри из-за того, что она умерла с обидой на меня, но разве я виноват? Она постоянно лишь требовала от меня, не обращая внимания на то, что я хочу или могу. Даже с тобой мне запрещено было общаться, а ведь ты была моим лучшим другом. Тогда на парковке, когда твоя мать потеряла сознание, узнав о смерти Ками, я понял, каким ужасным другом тебе был. Я так легко променял тебя на отношения, которые были токсичными. Два года… Два года я позволял ей крутить собой, но зачем? Мне следовало поговорить с ней, объяснить свои чувства, но мы лишь ссорились, а она бросала трубку или не разговаривала со мной, что бы я ни говорил. Черт! Я так запутался в себе… — Ну что за мужик позволит вертеть собой? Вытри ему слезки, он такой бедняжка... Безусловно, Кей выглядел мужественнее моего друга, но ведь этот разговор был между мной и Скаем. Он не соблюдал личных границ, высказывая свое мнение прямиком мне в лицо, при этом не отводил своего взгляда ни на секунду. Я была так раздражена, что казалось, вот-вот из ушей повалит дым. Скай в это время продолжал свою исповедь, положив подбородок на мою голову. Я была к нему теперь так близко, что почувствовала неловкость. Полгода назад я сходила по нему с ума, а теперь не чувствовала ничего, находясь с парнем в такой тесной близости. — Оттолкни его, — скомандовал Кей, резко вскочив, будто ужаленный, — черт… Да знаю я, что не имею никаких прав… заткнись… Он будто говорил с кем-то другим, но я не могла видеть никого, кроме Янга. На мгновенье мне показалось, что он обезумел. — …Мне сейчас намного спокойнее, — Скай вновь привлек мое внимание, повернув мою голову к себе, — когда ты вот так близко… Он так пронзительно смотрел на меня, очаровывая взглядом изумрудных глаз, блестящих от недавних слез. Его щеки горели, а расстояние между нами становилось все меньше. — Не бросай меня, Криста! — отчаянно крикнул Кей. — Да отпусти меня, я должен им помешать! Я оттолкнула Ская в последнюю секунду, чувствуя его горячее дыхание на моих губах. — Кто здесь? — я вновь вернулась туда, где не должна была быть. — Кей?