Дар

— То есть ты считаешь, что видела сестру в то утро, стоящую перед зеркалом в розовой юбке? — тяжело вздохнула следователь, приподняв брови. Это была подруга матери, которая частенько приходила к нам и веселила нас смешными историями. Я всегда находила ее забавной в этой строгой униформе, которая лишь подчеркивала недостатки ее фигуры. Эл — женщина с формами. Ее бюст был настолько огромен, что если бы она внезапно начала тонуть, ей бы это физически не удалось. Думаю, даже мужчинам не нравится, когда грудь подружки величиной с человеческую голову, но я никогда не замечала, чтобы Эл когда-либо говорила о парнях. Моя мать частенько встречалась то с одним, то с другим, постоянно обсуждая с Элионор свои романы, но Эл никогда не делилась своими. — Д-думаю, она была там… нет, я почти уверена, что когда я бежала мимо ее комнаты, она стояла там, — кивнула я, посмотрев на маму, сидящую рядом со мной. По закону нельзя было опрашивать несовершеннолетних без присутствия родителей или хотя бы психолога. Атмосфера была напряженной, ведь Эл не слишком доверяла моим словам, возможно, из-за того, что я несколько дней назад хорошенько приложилась головой о лобовое стекло внедорожника. Я бы сама себе не доверяла. В последнее время разум стал часто подводить меня. — Все хорошо, милая. Не переживай, я рядом, — шепотом сказала мне мать, натянув улыбку. Мне стало казаться, что она просто разучилась улыбаться. Она изменилась за эти дни до неузнаваемости: ее щеки впали, появились мешки под глазами и этот постоянный усталый вид, словно она не спала со дня похищения сестры. Ее блузки стали ей заметно велики. Кажется, она скинула килограмм пять, если не больше. Еще бы, если целыми днями питаться лишь кофе и сигаретами, то можно и анорексией обзавестись. — Хорошо, Криста, — улыбнулась Эл, пролистав несколько бумаг и достав одну с самого низа, — я понимаю, дорогая, тебе сложно, как и всем нам, но ответь на последний вопрос, — сомкнув губы в улыбке, Эл попыталась выжать из себя понимание. — Что это? — спросила я, взяв в руки листок с фотографией незнакомого мне мужчины. Небольшое фото в углу и много текста, написанного от руки, в котором я не смогла разобрать ни слова. Как Элионор все это прочла? Тут слова были похожи на кардиограмму: вверх, вниз, вверх, вниз… отступ. — Это показания свидетеля, который был на пешеходном переходе в момент ДТП. Он полицейский и видел момент, когда тебя сбила машина. Его слова настораживают, милая. Он утверждает, что ты разговаривала сама с собой до того, как выбежала на проезжую часть, — голос Эл звучал настороженно; мне показалось, что она не доверяла ни единому слову, сказанному мной. Что? Но фото этого мужчины мне было абсолютно незнакомо. Я видела совершенно другого полицейского, уж в этом я уверена. Это лицо стало мерещиться мне повсюду, возможно, вследствие сотрясения. Но как такое возможно? Единственное, что мне не удавалось забыть — это его лицо! — Я не помню этого человека, точнее, там был другой… Его улыбка мне хорошо запомнилась. Она была такой… такой… — я глубоко вздохнула, положив ладонь на лоб. — И я… я не говорила сама с собой. Ты ведь мне не веришь, Эл? — Успокойся, родная, это обычные формальности. Эл просто обязана задавать тебе подобные вопросы, не переживай. Голова опять болит? Выпей таблетку. Элионор, прошу, подай стакан воды, — Кара захлопотала, словно наседка, оберегая своего драгоценного цыпленка. Мне действительно сложно было вспоминать что-либо из того дня. Как только я погружалась в воспоминания, моя голова просто раскалывалась на две части. Но в одном я точно была уверена: лица этих людей абсолютно разные. Достав из сумочки пузырек с таблетками, я быстро закинула одну в рот и выпила стакан воды целиком. Вздохнув и вытерев рот рукавом своей кофты, я взглянула на Эл. В ее взгляде читалось сочувствие. Она не была черствой женщиной, как предполагала ее должность. Вести дела о пропаже детей… Какие железные нервы нужно иметь? Особенно, когда пропадает ребенок, выросший на глазах. — Простите, я готова продолжить, — поставив стакан на стол, я вновь посмотрела на фото, — этот человек мне действительно незнаком. И я не просто так выбежала на проезжую часть… Мне показалось, что я видела… что-то, — последнее слово мне далось не слишком уверенно. Признаться им, что я видела свою сестру — все равно что обеспечить себе проживание в дурдоме на несколько недель, а может, и месяцев. Особенно, когда ее там и близко не было. Недавно я вспомнила момент, когда моя рука прошла сквозь ее силуэт. Теперь мне это снилось почти каждую ночь с того момента. Но это не самое странное, что я видела за последнее время. На протяжении всего нашего разговора с нами в комнате стоял пожилой мужчина, прямиком возле спины Элионор, и казалось, что его никто кроме меня не замечал. Моя голова просто трещала, когда встречались наши взгляды. — Там ничего не было, Криста, — тон следователя прозвучал несколько грубо, — ты выкрикнула имя своей сестры, после чего бросилась под машину, — теперь Эл буквально сверлила меня своим строгим взглядом. Никогда не видела ее такой. От страха даже ком подступил к горлу, и мне не удавалось его сглотнуть. Руки начали слегка трястись, думаю, мама заметила это. Но… неужели меня подозревали? Мама начала говорить что-то, защищая меня перед строгой Элионор, но в какой-то момент их голоса отошли на второй план. Перед глазами все начало кружиться, так что я несколько раз то открывала, то закрывала глаза и ждала, пока пройдет приступ. Меня сильно затошнило. Боль лишь нарастала, сдавливая виски. В ушах так сильно загудело, что казалось, я вот-вот потеряю сознание. — Лили… — произнес мужчина за спиной следователя и как будто положил руку ей на плечо. — Лили… моя Лили. Я ошарашенно рассматривала его печальное, перекошенное горем лицо, и, к моему огромному удивлению, оно показалось мне знакомым. Если внимательней присмотреться, то он чем-то был похож на Эл. Тот же разрез глаз, вздернутый кончик носа и жирная родинка в том же самом месте — на правой щеке. С его губ то и дело срывалась лишь одна-единственная фраза, пока наши взгляды не пересеклись. Он выпучил глаза. В его взгляде читалась обреченность. Казалось, он пытался сказать мне что-то, но мог лишь стонать сквозь страшный вой. Мне стало так плохо от столь громкого и яростного плача, что я умоляла его прекратить, на что он громко завопил: — Лили! — Лили? — простонала я сквозь невыносимую боль, но его силуэт тут же растворился, и приступ прошел. Две женщины удивленно смотрели на меня, казалось, уже продолжительное время. Рука моей матери крепко сжимала мое плечо, впиваясь пальцами в кожу сквозь ткань кофты. Ее взволнованный взгляд изучал меня, а нижняя губа еле заметно дрожала от переживаний. Что только что произошло? Элионор казалась растерянной, но не на секунду не отводила от меня своего пытливого взгляда. — На сегодня достаточно, Эл, моя дочь неважно себя чувствует, — отрезала мать, резко встав со стула так, что тот чуть было не перевернулся. — Да, конечно, Кара, я понимаю, — сухо ответила следователь, собирая все бумаги, — увидимся, дорогая. Она попрощалась со мной, пытаясь быть как можно мягче, но я чувствовала настороженность в каждом ее слове и движении. Кара поспешила увести меня из участка, поддерживая мою руку так, словно я была больна. В машине я пыталась всячески уговорить маму отвезти меня в школу, но она непреклонно стояла на своем. Ее очень пугали мои внезапные приступи мигрени, но находиться одной в четырех стенах было просто невыносимо. Настолько, что я не могла дождаться, чтобы вернуться обратно в школу. На меня давило одиночество, и в голову постоянно лезли плохие мысли. Я перестала рисовать и целыми днями деградировала возле телевизора, питаясь исключительно всякими гадостями. Так и набрать лишний вес недолго, но Кара даже слышать не хотела о моем освобождении от «домашнего режима». Высадив меня возле супермаркета, она дала мне карманных денег на закупку продуктов и приказала купить все самое необходимое, а после возвращаться прямиком домой. Единственное, что она разрешила — позвать друзей. Общение с ними, по ее предположениям, ничем мне не грозило. — Обещаю, мам, сразу домой, — вяло протянула я. — Нам просто нужно пережить это время, дорогая, — она положила ладонь мне на щеку и нежно погладила ее большим пальцем, — мы вернем Камиллу, и все станет на свои места. Мама уехала с парковки, повернув в сторону работы, а мне оставалось лишь тяжело вздохнуть и подчиниться ее приказу. Я пересчитала деньги и окинула взглядом огромный супермаркет с просторной парковкой, где стояло всего несколько машин. В разгар рабочего дня обычно мало кто делал покупки. Исключением были пожилые люди и мамочки с маленькими детьми, но и те в такое время предпочитали сидеть в парке. Направившись к входу, я заметила силуэт у входа в супермаркет, и тут опять резкая боль сдавила виски. Неожиданно для себя я ощутила дикий прилив гнева. Я попросту устала от своей беспомощности. Постоянные приступы изнурили меня за эти дни, а это вялое состояние лишь мешало мне нормально жить. Сжав кулаки, я практически расплакалась от злости на саму себя. — Хватит, — сорвалось с моих губ, и я закрыла глаза. Словно мантру, я повторяла себе приказы успокоиться и, к моему удивлению, открыв глаза, осознала, что боль ушла. Впервые приступ так быстро отступил, и мне даже показалось, что я в силах контролировать его. На входе у супермаркета стоял высокий парень, примерно моего возраста. Меня с первого взгляда заворожили его голубые глаза столь необычного цвета, а ресницы, такие густые и длинные, казались кукольными. Он держал руки в карманах и, облокотившись на стену, смотрел на облака. Как только я подошла ближе, он провел рукой по длинным прикрывающим уши каштановым волосам и преградил мне путь. В его движениях чувствовалась уверенность и сдержанность. На вид самый обыкновенный подросток, но его стильная джинсовая куртка, рваные черные штаны и приталенная обыкновенная белая футболка подчеркивали его фигуру, придавая ему некий бунтарский дух. Странно, но мы ни разу не виделись прежде, а ведь наш городок не такой уж и большой. Наверняка он, как и я, был старшеклассником, но тогда мы должны были учиться в одной школе? Может быть, он недавно перевелся или попросту приехал к родственникам погостить? — Ты не мог бы отойти, пожалуйста? — смущенно спросила я, почувствовав то же неловкое чувство, словно передо мной стоял мой друг Скай. — Ты… это со мной разговариваешь? — незнакомец слегка приподнял густую бровь и скорчил гримасу в недоумении. Взгляд этого парня очаровывал и притягивал к себе, словно магнитом, но тон, с которым он ответил, был несколько грубоват, как мне показалось. Наверное, с такой внешностью часто приходилось ловить на себе восхищенные взгляды? Возможно, это могло раздражать. — Здесь есть кто-то еще, кто стоит у меня на дороге? — улыбнулась я, ощутив жар в щеках. Не проронив ни слова, он отодвинул корпус в сторону. Озадаченно подняв брови, парень не отводил взгляд ни на секунду, рассматривая меня, словно прокаженную. — Благодарю, — ответила я, быстро проскочив мимо. Только на кассе я начала приходить в чувства. Продавщица пробивала товар с пресным выражением лица, словно делала мне одолжение. Она пробубнила себе под нос сумму, и я сунула ей купюру, так и не разобрав до конца ее слов. Сдачи оказалось немного — всего несколько монет, хотя мать дала мне денег на целую неделю карманных расходов. Заглянув в пакет, я осознала, что вовсе не отдавала себе отчет в том, что кидаю в тележку. Я витала где-то в облаках, вспоминая необычный взгляд незнакомого парня на протяжении всего времени, что была в магазине. И отчего я почувствовала огорчение, не застав его на прежнем месте, когда вышла на улицу? Неужели я надеялась на то, что он будет ждать меня? Глупо, конечно. Усмехнувшись сама себе, я покачала головой, отгоняя смущающие мысли. Впервые за долгое время мне стал интересен кто-то, кроме Ская. Возможно я понемногу брала верх над своими чувствами? Так ведь работало «время», про которое обычно говорила Эл, пытаясь утешить мою мать после очередного разрыва отношений с ее бойфрэндом? В кармане завибрировал телефон, видимо, я забыла снять его с беззвучного режима. Звонила мама и, как ни странно, интересовалась моим самочувствием. Странно вообще, что она заботилась о чем-либо другом, кроме поисков. Она и до происшествия редко звонила мне ради таких пустяков, что уж и говорить о том, как поменялось наше общение сейчас. Помогая Элионор в следствии, мама всецело отдавала себя лишь работе, практически не появляясь дома даже для ночевки. А недавно я узнала то, что она снимает комнату в мотеле, неподалеку от офиса. Ближе к шести вечера пришли мои друзья. Велери решила принести мне огромную банку куриного бульона. Широкий жест, но учитывая, что сотрясение нисколько не было связано с гриппом, весьма глупый. Рей притащил огромный пакет фруктов, чем поднял мне настроение, ведь и я накупила их сдуру, так что теперь придется их есть целыми днями. «Правильное фруктовое питание еще никому не навредило» -, подумала я, выкладывая апельсины и яблоки из пакета в холодильник. Скай принес несколько фильмов, чтобы скрасить наш вечер до прихода моей матери. Они и не подозревали, что та не ночует дома со дня похищения Камиллы. Для нее было просто невыносимо возвращаться в дом, где больше не было слышно громкого смеха златокудрой крохи. Я слышала их разговор с Эл незадолго до того, как меня принудительно заставили посещать психолога. Мама делилась с подругой тем, что ее жизнь оборвалась в тот день, когда она поднялась на второй этаж собственного дома и поняла, что ее Камиллы нигде нет. Она делилась и тем, что ее второй муж был ее второй половиной, а Ками — его копией, и что после смерти ее единственной любви младшая дочь стала некой отдушиной и единственным утешением в ее горе. У нее были отцовские глаза, которые придавали матери сил. Про моего папу она не любила упоминать, но я знала, что он нередко поднимал на нее руку. Наверное, я напоминала ей его, ведь и обо мне она ни разу не упомянула, когда говорила с Элионор в тот день на кухне. У нее на уме была лишь Камилла. Время летит слишком быстро, если ты находишься в хорошей компании. Смотреть фильм и кидаться попкорном — лучшее лекарство от душевных переживаний. Все мои беды отошли на третий план, стоило лишь отвлечься от угнетающих мыслей. Я просто забыла за эти несколько дней, что жизнь состоит не только из негатива. Есть моменты, ради которых нужно просыпаться каждое утро. Но… даже в том мире, где не было пропажи сестры, отчаявшейся матери и гнетущего одиночества, оказалось, что я так же несчастлива. Мы обсуждали Тома Хэнкса, сыгравшего главную роль в фильме «Форест Гамп», который, кстати говоря, мы пытались смотреть на протяжении всего вечера — так как часто ставили его на паузу, когда кто-то отлучался в туалет или пополнить запасы еды. Велери тогда в очередной раз отошла в ванную комнату, а Скай так воодушевленно делился своим мнением, что я и не заметила, как Рей вышел на кухню, чтобы приготовить еще попкорна. Нам так редко удавалось просто поговорить о чем-то, вот так спокойно и непринужденно, совсем как в детстве. В груди защемило от воспоминаний, нахлынувших на меня в момент, когда я вновь могла видеть его радостную улыбку, адресованную лишь мне одной. Не знаю, что вынудило меня тогда сделать нечто подобное: то ли приступ отчаянной ностальгии, то ли переизбыток эмоций, которые бурлили во мне из-за всего, что со мной произошло за последний месяц, то ли тот факт, что мы остались наедине. Машинально, совершенно не отдавая себе отчет в происходящем, я просто схватила его ладонь, вцепившись в нее холодными пальцами. Такая теплая, она не дрогнула в моей крепкой хватке. Скай не спешил убрать руку, но и не пытался поощрить мой поступок. На его лице читалось смятение, он попросту не знал, что сделать, чтобы не обидеть мои чувства, но и не подать повода для тревоги своей вездесущей девушке, которая возникла перед нами сию же секунду. Велери спросила, все ли в порядке, чем заставила Ская вздрогнуть и побледнеть в одночасье. Мне было известно, чего она добивалась, но я в кои то веки не хотела подчиняться желаниям других. Почему-то я хотела бросить ей вызов. Наконец проявить свои истинные чувства и выставить Велери за дверь собственного дома, где она чувствовала себя хозяйкой. Ее голос выдавал напряжение, а тон делался с каждым словом все грубее, но я продолжала держать вспотевшую ладонь Ская и уперто смотреть на него. Я игнорировала Велери, наблюдая за тем, как бледное лицо моего друга начало покрываться багряной краской. Наконец он резко выдернул руку, вскочив с места, словно ошпаренный. Рей на протяжении всего времени сохранявший молчание, стоя за спиной сестры, неожиданно попросил у нее стакан воды. Она сорвалась с места в ту же секунду, разъяренно одарив всех напоследок недовольным взглядом. — Я сделаю чай с мятой, чтобы все могли успокоиться, — смотря четко перед собой, пробубнил Скай, не желая даже взглянуть в мою сторону. Он скрылся за дверью гостиной, и все внутри меня оборвалось. Давящая ноющая боль пронзила меня, отняв дыхание. Как же глупо я вела себя с ним. Неужели все кончено? Вряд ли когда-либо вновь он заговорит со мной, улыбнется мне так беззаботно, и вообще хотя бы еще раз останется со мной наедине. Все держалось лишь на Велери, которая теперь была рассержена и уязвлена моим поступком. Какое странное чувство: лишиться друзей. Но были ли мы друзьями до этого? Если честно, я никогда не считала Велери своей настоящей подругой. Скай? На него я всегда смотрела больше, нежели на друга. Рей? Он просто всегда был рядом с сестрой, словно ее тень. Редко разговаривал, редко проявлял эмоции. Я даже не знала, есть ли у нас что-то общее с этим парнем. И теперь, что я чувствовала, потеряв их разом? Ничего. Лишь пустоту, разрастающуюся внутри меня. Все время, пока на моей кухне шло выяснение отношений, я сидела, молча уставясь в одну точку, абстрагируясь от всего, что меня окружало. Велери кричала, и я слышала каждое ее слово. Каждое слово сходящей с ума от ревности девушки. Что говорил Скай, мне было не разобрать, по-водимому, он пытался намеренно разговаривать тише. Удивительно, но спустя несколько минут громкого скандала влюбленные затихли, и все вокруг погрузилось в напряженное молчание. Гнетущее, давящее на всех, кто в нем находился. Рей сидел рядом со мной, натянутый, словно струна. Его пальцы зарылись в длинные каштановые волосы головы, которую он склонил набок. Крайне раздражающе его нога выстукивала ритм, стуча по паркету. Казалось, еще немного, и он попросту взорвется от переизбытка волнения. — Скажи, Рей, — начала я, но от его неожиданного ответа тут же пришла в легкое недоумение. — Да, — выпалил он, резко повернувшись в мою сторону. — Эм… в нашем классе не было новых учеников в последнее время? — пытаясь держаться как можно более спокойней, продолжила я. — Может, перевелся кто-то… не знаешь? — Все по-старому. Все так же, как и всегда, — натянуто выдавил он, снова замолчав. Такой неловкой ситуации у меня еще не было. После этого разговора мы продолжали молчать до тех пор, пока не вернулась парочка с кружками мятного чая в каждой руке. Они пытались вести себя естественно, но в поведении каждого чувствовался холод. Вел включила фильм, и на экране возник отчаявшийся главный герой. Который просто бежал без остановки, выйдя из дому в один прекрасный день, когда его любимая в который раз бросила его, растоптав чувства бедолаги. Он был умственно отсталым, но все же в его поведении я ощутила огромную силу воли, характер и глубокий смысл. Ни разу за фильм он не опустил рук, не сдался, как бы больно судьба ни била его. И его упорство всегда приводило его к успеху, а ведь он даже не желал того. Мне захотелось последовать его примеру, встать и бежать прочь от всех своих проблем, но я не была и на каплю похожа на Фореста, поэтому просто сидела и наблюдала за ним. Все пили ароматный чай, запах которого заполонил всю гостиную. К своей кружке я и не думала притрагиваться, ведь с этого момента мятный чай стал моим самым ненавистным напитком. Велери несколько раз тяжело вздыхала, и каждый раз Скай нежно обнимал ее, зарываясь пальцами в ее длинные светлые волосы. Это было настолько невыносимо, что мое тело цепенело от отчаяния и горести. Фильм продолжался, и я делала вид, что смотрю его, хотя не могла даже пошевелиться от обрушившихся на меня чувств. Рей сидел между мной и парой, которая внезапно и бесцеремонно принялась целоваться в присутствии посторонних. Ногти до боли впились в мои ладони, так отчаянно я пыталась сдержать себя, но в какой-то момент просто сдалась и, резко встав, выключила телевизор. — Вам пора, — отрезала я, выйдя из гостиной в коридор, и распахнула входную дверь, открыв все замки. Внутри меня давно созрело решение прекратить это притворство, которое я считала дружбой до сих пор. Я постоянно терпела и позволяла этой наглой девчонке отбирать у меня все, что ей желалось. Был ли то парень, которого я любила всю жизнь, право голоса, ведь все решения в нашей компании принимала исключительно она, или внимание, потому как она не могла вынести и секунды, если все взгляды не были обращены на нее. Я устала от ее присутствия в моей жизни и от влияния, которым она давила меня со всех сторон. На прощание Велери остановилась на пороге и выдавила из себя страдальческую мину. Парни давно уже вышли на улицу, одарив меня вялым и натянутым «Пока», а я даже и не подумала ничего ответить им. Они безоговорочно приняли сторону Вел и ждали от меня извинений, ведь я заставила ее страдать, что она выказывала всем своим нахальным видом. — Криста, — протянула она, опустив глаза, — я… — Прощай, Велери, — не дав ей сказать ни слова, я захлопнула дверь прямо перед ее длинным носом. В тот день я почувствовала себя так, как не чувствовала никогда: я нашла в себе силы изменить то, что никогда не нравилось мне прежде. Я всегда блекла на фоне Велери с того самого дня, когда она переехала в соседний дом на нашей улице. Яркая девчонка с огромными голубыми глазами сразу становилась центром внимания, где бы она ни появлялась. Раньше я восхищалась ею и следовала за ней по пятам, не имея собственного мнения, но сегодня я вышла из ее тени. Мне стоило решиться на это раньше, тогда, возможно, Скай все еще хотя бы был моим другом.