Двуличная сестрёнка

      Йеджи оттолкнула.       Не светлые, изнеженные на лучах солнца бабочки. Они отличительны были, ведь острыми ножами проходились по сердцу, впивались, словно коготками, скребли по душе. Ранили хрупкое сердце, образом Минхо всплывая. Словно он прямо возле неё, рукой вёл по её волосам, спускаясь к бархатной щеке, и взглядом любовно оглаживал. Так, как никогда у Хёнджина не получалось. Сам он смотрел с непониманием в глазах, не понимая, что случилось с Йеджи, с её чувствами. Почему вместо того, что ответить на нежный поцелуй, сплетение мягких губ, она вдруг отстранилась, посмотрела на старшего брата перепуганными глазами. Словно чудовище перед собой увидела.       — Прости, Хёнджин, — проговорила девушка, вставая резко с дивана. Мысль, бьющаяся в голове, твердящая о том, что сердце не ему больше принадлежало, отрезвляла. Помогла подняться, восстать из того пепла, вылететь из позолоченной клетки, потянуться наконец к своему солнцу, заменяющему настоящее на небосводе.       Хван в Минхо влюблена. Душа полностью у его ног. Только Ли использовать её не будет, топтать подошвой своей обуви тоже, он руками возьмёт, поднимет и согреет. Возродит в Йеджи всё то живое, что она теряла рядом с братом. С братом, которого ошибочно любила всё это время. Она принимала его всё это время, бежала, встречи взглядами, устами искала. А влюблённость в Хёнджина оказалась побочной от чувства одиночества, цветущего в детстве. Она в младшем возрасте нуждалась в любви, тепле и вечной заботе, вот и нашла, придумала ложные чувства в самом ближнем. Изменилась ради него, раскрашивая себя в стандарты красоты Хвана, надела маску двуличности, скрывая истинные ощущения в себе. Только теперь они вылились, размыли перед глазами ту пелену, в которой она жила долгое время.       Показали того, к кому она прикасаться хотела. Чьи улыбки ловить, чьи взгляды сохранять в памяти и долго-долго прокручивать до поздней ночи, чьи губы целовать со всем трепетом и бабочками в животе.       — Что случилось, Йеджи? — Хёнджин следом поднялся со своего места, всё ещё не догадываясь о резкой смене эмоций младшей. — Ты вдруг так резко…       — Всё хорошо, Хёнджин, — улыбнулась та, не замечая, как солёные дорожки начали в уголках глаз накапливаться, а потом дорожками бежать по исхудавшим щекам. От всплеска всех чувств они выливались, по стенкам сознания били именем влюблённости, к которой побежать прямо в эти же секунды хотелось. Бросить Хёнджина в пустующей квартире, забыть о нём, как о страшном кошмаре, и никогда больше не возвращаться. Ведь был теперь тот, кто страх перекрашивал в сказки, всё самое светлое переплетал, грозы отпугивал. — Мне просто нужно отойти ненадолго, — натянуто улыбнулась она, не желая больше в сторону парня смотреть.       — Нет, — он головой помотал, отпускать не хотел, спектакль сворачивать тоже. — После того, что было между нами минутами ранее, ты вдруг так сбегаешь. Объяснишь причину?       Ли Минхо. Её единственная причина.       — Прости, Хёнджин. Всё было ошибкой, — она, заправляя мешающие прядки коротких волос, вдруг коснулась солоноватой жидкости на лице, потому быстро вытерла её тыльной стороной ладони. Чтобы Хёнджин больше не видел слёз. — Я поняла, что не люблю тебя. И не могу предавать того человека, поцеловав тебя в ответ. Поэтому давай просто забудем.       — Это из-за Ли Минхо? — голос брата больше не выражал былой нежности, вмиг стал твёрже, а сам он освирепел от этой догадки, ломающей череп. Мысли о том, как он разломал бы каждую косточку Минхо, больше, чем сердце, казались привлекательнее в этот момент. Только от того, как вёл себя Хёнджин, Йеджи всем телом вздрогнула. Страх медленно начал овладевать, не допускать того, чтобы она с былым стержнем и верой бежала из дома к своему неземному теплу.       Хёнджин подошёл к сестрёнке, схватил со всей силы за плечи, заставляя на себя смотреть, взгляда с морем правды не скрывать от него.       — Я не хочу, чтобы ты к нему бежала, — у младшей ощущение было, словно наконец все маски Хвана сорвались с лица, обнажая его дьявольскую душу с волнами агрессии, что в этот момент выливались на Йеджи, смывали всю энергию и светлые частички. Словно окунали в ледяную, морозную воду, давая понять, в какой реальности она оказалась, раскрыв перед Хёнджином свои прошлые слабости. — Он хулиган с самой ужасной репутацией. Использует тебя, превратит в свою куклу. Или кто знает, вдруг тоже доведёт до полудохлого состояния? — речами губил. Дышать не давал.       — Ты не знаешь его, — произнесла она, стараясь найти в себе последние частички силы, чтобы бороться с ним, атаковать, не дать исчезнуть той цветущей любви к парню. — Основываясь на слухах о нём, ты не можешь говорить о Минхо такое, — Йеджи глаза прикрыла, чтобы лица брата не видеть. Чтобы больше ужаса не испытывать. Глаза боялись, сердце било. — Он был тем, кто всегда помогал мне и заботился. Он никогда не желал мне плохого.       — А ты в его голове копалась? Насколько можешь быть уверена? — в темноте комнаты оскал Хёнджина заметить невозможно было, но все его внутренности кипели злобой. Как бы кольнуть больнее, как бы срубить на корню всю эту глупую любовь в её сердце.       Она ей не нужна. Она только больнее будет делать.       — Я уверена в нём. Я доверяю ему полностью, — «как никогда не могла тебе». — Возможно, у тебя никогда не было таких людей рядом, и мне искренне жаль, что ты не нашёл их среди своего окружения. Но Минхо хороший человек, его друзья тоже. И мне нравится в их компании, я чувствую с ними себя даже комфортнее, чем с тобой. Поэтому… прекрати всё это, Хёнджин. Ты ведь даже не любишь меня, чтобы останавливать прямо сейчас.       — Люблю, — он пальцы на плечах сильнее сжал, словно этим действием давал подтверждение словам.       — Возможно, как сестру, — кивнула Йеджи, веки открывая, теперь уже с уверенностью смотря в глаза своему монстру. — Хотя я не уверена даже в этом. Ведь ты никогда даже не проявлял ко мне этих чувств. Когда мы были совсем детьми, ты сбегал с деньгами из дома, лишь бы с одноклассниками в компьютерном клубе посидеть, оставлял меня одну. А я, как глупая, всё продолжала тебя ждать и маме никогда не говорила, что ты бросаешь до поздней ночи, — с каждым звуком, слетевшим с её искусанных губ, в груди жгло, слёзы вновь наворачивались на глаза от горькой обиды за себя. От того, что творилось столько лет в жизни Хван, а она всё это время постоять за себя не могла. — Меня в средней школе обижали, тебе всё равно. Меня задирали одноклассницы, тебе всё равно. Я на танцы ходила, за тобой хвостом бегала, лишь бы на тебя быть похожей, лишь бы ты внимание обратил и тебе вновь было всё равно. Не говоря уже о маме, которая всегда на работе старалась, лишь бы нам карманные деньги дать. Ты… — всхлипнула Йеджи, не давя в себе эмоций, — ты чёртов эгоист, Хван Хёнджин. Я тебя искренне ненавижу за то, что ты творил.       — Ты права, — ухмыльнулся Хёнджин, теперь уже переставая играть вечные роли. Он руки опустил, глазами горящими всё ещё смотря на сестрёнку. — Я признаю, что являюсь просто ужасным братом. Даже весь этот спектакль с любовью к тебе, — он руками развёл в стороны, жестом делая только больнее Йеджи, — был полной обманкой. Мне противна мысль того, что моя сестрёнка будет с отбросом общества. Пусть лучше со мной, чем со всеми остальными.       Жгучая ладонь прошлась по его щеке, со всей силой ударяя.       Йеджи стеклянными глазами, полными слёз смотрела на него, не скрывая в этих каплях внутреннего дождя всё отвращение к нему.       — Единственный отброс тут — ты, — она ладонями лицо вытерла, смывая с себя остатки боли и надевая на сердце доспехи, с которыми сможет дойти, добежать до Минхо. — Теперь я знаю, как ты ужасен. Жаль только, что раньше не понимала этого.       Йеджи отстранилась от него, после уже выходя в коридор, где свою обувь нашла. Быстро обув на ноги белые кроссовки, она вышла из дома, захлопнув дверь. Вязаная кофта небесного оттенка не спасала от уличного холода в весенний вечер, но он очищал сознание больше. Хван всё ещё не верила, что решилась сказать Хёнджину всё, что накопилось за долгие годы, что поборолась за имя того человека, которого искренне любила. Которого принимать сначала боялась, тянулась с осторожностью, но в итоге в Ли она целый свой мир нашла.       Руки судорожно схватили телефон, ища в последних вызовах Минхо.       — Где же ты? — губы начала кусать от волнения, идя в неизвестном направлении. Хотела услышать его голос, обнять, унять всю тоску. — Возьми трубку, пожалуйста, Минхо.       Ли в своих ладонях предмет сжимал, всё не решаясь ответить на звонок Хван. Вдруг снова всё испортит. Вдруг снова доставит неизмеримое количество осадков в её сердце, заставит плакать. И переживания в его голове заглушали звуки, доносившиеся от Чанбина и Феликса. Те на площадке старались друг другу настроение поднять, исцелить внутренней энергией, дать решимость самому Минхо.       Потому парень даже не заметил, как Феликс вдруг появился возле него и принял звонок от девушки, совсем неожиданно подставляя друга. Минхо на него глаза испуганные устремил, ком в горле застрял, стоило только услышать Хван.       — Минхо, — заулыбалась девушка, обрадованная тем, что парень наконец с ней рядом. Хоть и не физически, но душу вновь открыл. Ответил на звонок спустя столько дней, в течение которых она старалась достучаться до него. — Я так рада, что ты ответил, — голос вздрогнул. Все те эмоции, которые она пережила за все дни без него, недавний разговор с Хёнджином, вновь дали о себе знать, выплеснувшись кристальными слезами, что замерцали при свете фонарей. — Мне тебя так не хватало.       У Минхо губы начали дрожать, беспокойство охватывать всё больше.       — Что случилось, Йеджи? — слыша плач по ту сторону, он не мог больше думать о чём-то другом, только о ней. — Почему ты плачешь?       — Я так хочу тебя увидеть, — призналась она. — Хочу так много рассказать, но, чтобы ты был рядом. Чтобы я могла видеть тебя перед собой… — кислорода не хватало, она начала обрывать речь, чтобы воздуха больше вдохнуть, — и сказать, что ты для меня самый драгоценный человек.       — Ты где?       — Не знаю, я вышла из дома и просто направляюсь прямо. Думала идти к тебе домой, но, к сожалению, даже не знаю, где ты живёшь. Я так мало о тебе знаю, на самом деле, но ощущения, будто знакома так много лет, — вся правда срывалась, лилась наружу из глубин, её утаивать не хотелось.       — Я сейчас буду. Прошу, дождись меня, — он, не говоря ни слова друзьям, выбежал из территории спортивной площадки, не щадя ног.       Её шаги тоже сорвались на бег, руки всё не выпускали телефон, слышать бы вечно дыхание Минхо у уха. Она навстречу ему тянулась.       Тело постепенно начало уставать и ныть, преодолевая огромное расстояние. В грудной клетке начинало покалывать, но на то, чтобы остановиться, времени не было, Йеджи должна была успеть к Минхо, рассказать о каждой своей трепетной бабочке любви к нему. Поделиться каждым соцветием светлых чувств, распустить стебли боли, стягивающие шею.       Она теперь дышит.       Она теперь свободна.       Ноги их пересекали ступеньки лестницы, ведущей в прямое направление, торопились друг к другу, только бы успеть, только бы спасти и исцелить друг друга. Возродить.       Вьющиеся концы коротких волос подхватывал ветерок весны, всё плохое стиралось и забывалось, в голове единственная мысль оставалась, кричала о том, что Ли скоро будет рядом. Что она сможет обнять его крепко, поделиться всей своей любовью и признаваться до поздней ночи в любви. Любви, что через многое прошла у них, но найти себя смогла.       Нашли друг друга. В это мгновение глазами заплаканными зацепились. В мгновение расстояние стёрли.       Девичьи худые ручки обвили его талию, стоило оказаться рядом, и она так крепко прижалась к нему, уткнувшись лицом в грудь.       — Нравишься, — прошептала Йеджи, следы своих слёз оставляя на серой толстовке парня. — Ты мне так нравишься, Минхо.       Тот, будто дышать перестал и слова вымолвить не мог. Лишь смотрел на девушку растерянно, сжимая в объятиях хрупкое тело. Он боялся, что всё окажется сном, а дальше настанет пробудившаяся реальность. Что этот трепетный момент будет его воображением, фантазией, которой не сбудется. Потому и ладонью погладил мягкие волосы, прижал к себе, словно давая себе ощутить, что не мираж. Что в этом мире, прямо сейчас.       — Ты мне тоже, Йеджи, — еле слышно выдохнул он, чувствуя, как нижняя губа задрожала, — так нравишься, что я не представляю своего существования без тебя.