Его больше нет

Его больше нет. Эта мысль не покидает меня уже много дней, стучит в висках, с каждым днем все громче и громче. Я стараюсь заглушить ее. Стараюсь забыть ее. Стараюсь утопить ее в огромном количестве алкоголя, но ей все нипочем. Она продолжает свое дело, все глубже и глубже забуривая меня в бездонную яму отчаяния, из которой я уже вряд ли выберусь. Его больше нет. Да, Майкрофт был прав – это я искал войну. После войны мирная жизнь уже не мила, спокойствие удручает. На войне ты живешь одним днем – но это самая прекрасная жизнь. Ты отдаешься войне без остатка, не жалея ни о чем. На той войне погибло много моих братьев, моих сослуживцев. А меня всего лишь ранило в ногу. Но я ни о чем не жалею. Вернувшись домой (если Лондон теперь можно называть моим домом), я понял, что не смогу жить прежней жизнью. Тот, кто однажды побывал на войне, будет жив лишь там, лишь в бою. Здесь же меня ждали дни, раздражающе похожие друг на друга, визиты к психологу, больная нога и костыль. Я думал, что так все и закончится, пока судьба не свела меня с ним. Я говорю «судьба», и представляю, как он усмехается или морщится от этих слов. Он не верит в судьбу. Все, во что он верит, это наука. Благодаря ему, я снова почувствовал вкус к жизни, он исцелил меня, хоть он и не психиатр. С ним каждый день происходило что-то новое, что-то захватывающе интересное. В этом «бою» у меня появился друг, за которого я был готов отдать жизнь. Но я не отдал. Я потерял своего друга, своего единственного друга. Все, что я мог делать, это стоять и смотреть, как он падает с крыши больницы. Его больше нет. Теперь каждый день я борюсь. Но это другая борьба. Она выматывает, истощает, разрушает меня изнутри. Я борюсь с отчаянием. Я борюсь с той дырой, которая поглощает меня изнутри, с каждым днем все больше и больше. Я не должен проигрывать в этой битве с самим собой, которая становится все более и более неравной. Я бы давно проиграл ее, если бы не мой единственный союзник. Надежда. Он бы засмеялся и сказал, что это все сантименты. Ему не присущи сантименты. Как жаль, что я не он. Чем больше времени проходит, тем слабее должен становиться мой огонек надежды. Но он становится только сильнее. Если раньше у меня были только слабые домыслы, то сейчас я почему-то уверен. Я уверен, что он жив. Пусть для этого нет никаких доказательств, пусть все произошло на моих глазах. Мне плевать. Он жив, я знаю. Я это чувствую. Я разглядываю стакан с неразбавленным виски. Возможно, это он подтолкнул меня к этой идее, которая кажется другим одной из стадий, через которую проходит человек, столкнувшийся с утратой. Я делаю большой глоток, чувствуя, как жидкость обжигает мне горло, спускается в желудок, откуда тепло проходит по всему телу. Неожиданно я чувствую злость. Я злюсь на него, за то, что он где-то прячется. За то, что он, по одному ему известным причинам, не дает о себе знать. Он эгоист. Он думает только о себе, ему плевать на чувства тех, кто считает себя его другом. Я допиваю виски, сажусь за стол, открываю ноутбук. «Я знаю, что ты жив, козел! Если ты не вернешься, я сам тебя найду и убью» Я нажимаю «опубликовать». Алкоголя в бутылке осталось всего на один глоток. Я разглядываю золотисто-оранжевую жидкость. На секунду мне чудится, что в ней я вижу его отражение. Я встряхиваю головой, допиваю виски, затем разбиваю бутылку об пол. Возможно, завтра я буду жалеть об этой бутылке. Как и о записи в блоге, которую только что написал, в стельку пьяный. Но мне плевать. Я знаю, что он жив.