[yada yada hi dharmasya glanir bhavati bharata abhyutthanam adharmasya tadatmanam srjamy aham paritranaya sadhunam vinasaya ca duskritam dharma-samsthapanarthaya sambhavami yuge yuge] [всякий раз, когда бы и где бы не наблюдался упадок Дхармы, о потомок Бхараты, и когда начинает преобладать адхарма, Я прихожу в этот Мир, Чтобы освободить праведников и уничтожить злодеев, а также восстановить устои религии, Дхармы, Я являю себя тысячелетие за тысячелетием.]
Беспощаден железный век Кали, поднимающий все зло со дна душ людских. Страшны предзнаменования беды грядущей, в которую не хочется верить. Безжалостны проклятья, занесенные над главой мироздания карающим мечом. Вкус стали имеет железный век Кали. Со вкусом крови и соленых, горьких слез на губах. [И воздух полнится проклятым железом, растертым в порошок. ] Тридцать шесть лет Мира были подарены Всевышним, но благостное время утекает песком сквозь пальцы. Время Вселенной делает новый виток, знаменуя новую эру. Кончается Эпоха Богов и прежним уже не будет. Вся мистическая сила утекает из Мироздания вместе с благочестием, и злые ветра привносят хаос в души людские. Арджуна не желает верить. В мыслях его вот уже долгие годы набатом стучит проклятье царицы Хастинапура, убитой горем после смерти всех ее сыновей. Изможденная и отчаянная, в ненависти своей, она не могла сдержать своих резких слов. «Ты нарочно позволил случиться этой войне! И ты заплатишь за это страшное бедствие! Я проклинаю тебя, Кришна! На тридцать шестой год, начиная с этого дня, ты уничтожишь членов своей семьи в братоубийственной войне, и под конец тебя самого бесчестно убьют! И тогда женщины твоего рода зарыдают так же, как сейчас рыдают женщины рода Куру!» Не хочет верить в это Арджуна. До последнего дня в сердце его горит надежда на то, что его дорогой друг, Господь всех Миров, смилуется над своими преданными и не позволит сбыться этому страшному проклятью. От одной лишь мысли о том, что свершится этот злой рок, сердце сжимается от боли и ослабевают руки, сжимающие поводья. Арджуна скачет в Двараку быстрее чем когда-либо, словно хочет перегнать само время. «Только бы успеть... Только бы успеть! Быть может удастся остановить тебя, друг мой? В твоих силах отвести от нас это проклятье! Как же мы все будем жить без Тебя? Не исчезай... Не исчезай, о Говинда!» В сердце скребется паника и горечь отчаяния комом застревает в горле, когда видит Арджуна по дороге недобрые знаки. Люди, чьи лица гневом омраченные, жадность и гордыню свою не скрывают. Ссорятся, обманывают друг друга, оскорбляют богов. Шакалы грозно воют на восходящее солнце, вороны и совы кричат без умолку, а в небесах непрестанно гремит гром и тучи свинцовые закрывают их, словно пытаясь провести черту между Небесным Царством и землей. Божества в храмах ныне плачут, словно в скорби своей глядят на Мир и желают скорее уйти из него. Лишь бы не видеть ужасы те, что скоро свершиться должны. Ураганный ветер поднимает тучи пыли и рвет с корнями деревья, в воздухе ощущается запах железа и крови... Где-то случилось страшное побоище, и Арджуна подгоняет коней. «Скорее! Скорее! Только бы успеть!» Весь Мир превратился в мрачную пустыню. Так же, как душа покидает тело, так и радость жизни, и весь свет оставил эту землю. Окрестности Двараки кровью залиты; устланы они бесчисленным числом мертвых тел, среди которых видит Арджуна знакомые и дорогие ему лица. Вот лежит его любимый ученик, даже после смерти своей не выпустивший меча из рук. А подле него лежат сыновья Кришны, израненные столь сильно, что не может Арджуна выдержать этого зрелища. Камнем сердце падает вниз и внутри обрывается жизнь. И сам он чувствует себя так, словно пал он здесь вместе со всеми и ныне на кладбище этом пребывает лишь его мертвое тело. Арджуна слушает о том, что случилось, и Мир его горит в огне. Сбылось проклятье, душу тяготившее долгие годы. Пали все из рода Яду в братоубийственной войне. Злостный демон Кали празднует свой приход в Мир, устраивая пляску смерти на телах павших в бою. Туманил он разум величайших героев вместе с хмельными напитками. Раздувал ярость и гнев в их сердцах, всколыхнув старые обиды. Кровь лилась рекой, блестели в лунном свете грозные клинки. Отец шел против сына, а сын против отца, только недавно дружные братья пылали тогда ненавистью друг к другу и сносили в ярости головы. Тысячи тысяч – они умирали подобно мотылькам, летящим в огонь. Сгорали в пламени новой юги, но... освобождались от бесконечного числа рождений и смертей. «Я могу отменить то проклятье, Партха, – говорил когда-то Кришна. – Но не стану этого делать. То, что предрешено, должно свершиться. Никто во всем Мире не сможет одолеть мою династию. Никто кроме них самих. Это проклятье послужит благом, ведь с приходом века Кали их умы будут затуманены невежеством, злостью, своим эго. И принесут они Миру еще больше бедствий, чем демоны-безбожники.» «Зачем ты подвергаешь меня таким страданиям, Говинда? Не в моих силах выдержать подобное...» До костей пробирающий горестный стон разрывает пространство и само Мироздание, когда видит Арджуна пред собой безжизненное тело самого близкого друга. Того, кто был для него всем Миром. Того, кто знания Вселенной ему подарил и колесничим в страшных боях ему был, спасая тысячи раз. Содрогается все Творение, и боги в ответ не могут сдержать свою скорбь, глядя на то, как великий преданный видит пред собой безжизненное тело своего Бога. Пусть было оно лишь временным его пристанищем. В Нем всегда кипела жизнь, в Нем всегда была сила великая, что заставляла склонять головы пред Ним; божественной любви в Нем был бескрайний океан – все сущее любил он столь сильно, что сердце каждого живого существа ответной любовью полнилось и трепетало от вида Его. Ныне же ушла жизнь из этого тела, вознеслась в свою вечную Обитель, в которой Он все так же преданных своих ждет. Но не знает себя от горя Арджуна, глядя на лицо Его бледное и посиневшие губы, что замерли в предсмертной блаженной улыбке... такой родной и горячо любимой. Подкашиваются резко ослабевшие ноги, и оседает на залитую кровью землю Арджуна подле тела царя Двараки. Сотрясается сын Индры от дрожи и боли и не может выносить более ни мгновения теперь бессмысленной жизни. Не может сдержать разрывающие горло рыдания и захлебывается Арджуна глухим надрывным воем, в кулаках своих пропитанную кровью землю сжимая. Слезы градом стекают по щекам и падают на омраченное печатью смерти посеревшее лицо. Разум горит в агонии, душа рвется оставить это тело как можно скорее. Впивается дрожащими пальцами в волосы Арджуна, рвет их, качаясь взад-вперед, словно в безумии шепчет и шепчет не переставая имя Господа срывающимся в хрип голосом. – Не исчезай... не исчезай... Не исчезай, Говинда... Молю тебя, вернись, открой же глаза свои... Не оставляй нас... Я не проживу ни мгновения в этом Мире без тебя. Для чего ты подвергаешь меня таким испытаниям? Для чего? Обнимает себя руками за плечи и сотрясается в дрожи, словно средь горных снегов пребывает. Опускает голову ниже и едва не ложится у тела Господа, продолжая в безумии шептать имя его святое. [Все сильнее ощущается в воздухе запах железа...] Не испытывал никогда ранее горя такого Арджуна. Ни разу не был он столь сокрушен, погребальную церемонию проводя. Но кто еще бы это сделать смог, кроме него, когда все родственники его ныне мертвы? Это долг его, как брата...как ближайшего друга...как преданного. Обходя вокруг погребального костра каждый шаг пронзает сердце болью. Каждый шаг – словно падение в пустоту и забвение. Сжимается все в животе и грудь объята горестным пламенем, сжигает легкие его и нечем более дышать. Едкий запах сгораемой плоти и горящих поленьев кружит голову и раздирает горло, едкий дым глаза жжет. Так же, как и многие годы назад... Снова вереница погребальных костров в ряд стоит, снова бесчисленное множество погибших... Кончится ли хаос этот? Очередной круг вокруг погребального костра Кришны. В голове проносится бесчисленное множество ярких моментов жизни, проведенных с Ним. Разговоры по душам, его задорный смех, его игры и проказы..Сражение плечом к плечу, тяжести расставаний и великая радость встреч. Он был всегда рядом. Присутствовал незримо даже тогда, когда был Он где-то очень далеко. Но кажется сейчас, что Он полностью исчез из этого Мира, даже несмотря на то, что пронизывает Он собою всю Вселенную. С каждым шагом ищет Арджуна смирения и терпения, ищет сил, чтобы справится с этой рвущей в клочья болью. И снова в голове всплывает все то, что Арджуна пытался забыть долгие годы. Груз прошлых ошибок и грехов, что камнем на сердце покоятся, голову к земле клонят жестоко и мешают сделать вдох. Праведны ли были его поступки и решения? Лишь Кришна мог дать желанное освобождение и усмирить бушующее пламя вины, непрестанно горящее в груди. Но сейчас он возлежит на костре погребальном, цветочными гирляндами украшенный. Беспощадная дрожь сотрясает тело в ознобе стоит лишь взглянуть на его каменное лицо, на образ его на поленьях возложенном. Разбивается горшок глиняный на множество частей и так же, как стоит Арджуна на осколках его, так же стоит он на осколках своего разбитого Мира. Факел горящий держа в дрожащих руках, не в силах он заставить пламя поглотить Его. Не чувствует ног Арджуна, не слушается тело его. Едва не падает он, когда в бессилье своем он подходит к телу дорогого друга. Будучи на грани потери рассудка от горя, он в последний раз глядит на Него, такого непривычно холодного и спокойного, из последних сил стараясь довести церемонию до конца. «Не исчезай... Не исчезай, Говинда... Ты был всем моим миром. Я вовек не смогу забыть твои шутки и искренние беседы. Ты называл меня другом, братом... Лишь ты называл меня «Партха»... Воспоминания о тебе горят в моем сердце: как мы вместе отдыхали, гуляли, шутили. Как хвастались порой своими ратными подвигами, которые Ты мог в шутку приукрасить. А я в шутку Тебя поддерживал... Помню, как что бы ни случилось, Ты всегда прощал меня и помогал. Но... Время неумолимо. Меня сжигает изнутри горе. Твоя смерть невероятна как упавшее небо или расколовшаяся гора Химават. Я не смогу без Тебя жить...» Священное пламя Агни очищает и стирает все. Оно забирает с собой бесчисленное множество тел на погребальных кострах. Арджуна, не мигая, смотрит на то, как сгорает в ярком пламени тело величайшего из героев, тело его верного друга, брата... его Господа. Взор его мутнеет от дыма и слез, видит он смутно, как смутно и помнит, как восходит к Нему на костер Рукмини — любимая жена Господа Шри-Кришны. Видит Арджуна, как пламя обжигает ее прекрасное тело, как обнимает она сгорающего в огне мужа и перехватывает дыхание в ужасе от сцены этой. И словно слышит Арджуна в миг этот горестный плач Агни, что принимает эту жертву и дарует освобождение. Рукмини сгорает вместе с мужем в объятьях, и жаркие молитвы ее взлетают в небеса, ветром подхваченные. Они воссоединятся вновь в своей вечной обители. Но Арджуна... Нести ему это боль и скорбь до конца жизни своей. И сцена эта вечно пред глазами его будет, выжженная в сознании каленым железом — каждый миг будет причинять боль нестерпимую. Старается силы в себе отыскать сын Индры, утирает слезы горькие с щек осунувшихся он. Остается лишь исполнить последнюю волю своего любимого друга.* * *
Не закончатся беды на этом. Смоет Двараку огромной волной, и унесут бурные воды с собой все, что от царствования Кришны осталось. Спасение горожан послужит освобождением от скорби, ведь будет это исполнением последней просьбы Всевышнего. Горем убиты все в Двараке, печать скорби глубокой отражается на осунувшихся и заплаканных лицах. Не видно нигде бравых воинов, лишь брахманы непрестанно молятся, а женщины и дети обессиленные падают в обморок, не в силах выносить больше страданий. Уезжают жители города с горьким плачем, беспрестанно повторяя имя Господа Шри-Кришны. И горе их с каждым шагом лишь полнится. И когда могучие волны накрывают их славный и величественный город горестные крики разрывают небеса. На колени падают и руки к Двараке простирают, сокрушенно головами качая. Не верят они в то, что это конец. Как и Арджуна все еще не может в это поверить. Не осталось более следов великой династии. Не осталось ничего, что напоминало бы о Кришне, кроме любви той, что Он всем подарил... И безграничных знаний бытия, которые Он вложил в Арджуну. Все тайны мироздания в его голове, но столь сильна боль, что не может он сосредоточить свой ум на них и привести себя к желанному покою. Но горе ступает по пятам за Арджуной и жителями Двараки, словно мало страданий довелось вынести им. Беспомощность и отчаяние готовит злостный демон Кали впереди. Спустя многие недели, проведенные средь погребальных костров и ритуалов, провожая в последний путь множество убитых из великой династии, не думал Арджуна, что будут еще беды на пути его. Не мог и представить он, что прибившиеся к ним на привале пастухи, разбойниками окажутся. Вооружившись грозными мечами и палицами, сгораемые в своей алчности и похоти, сдавшиеся на милость демона Кали, свершат они великий грех. Не мог подумать Арджуна, что доведется ему увидеть столь великое преступление на своем веку. Уводят разбойники в плен несчастных женщин, столь беспомощных и изможденных, что те, не в силах были ни малейшего сопротивления оказать. Гонит Арджуна коней в погоню за ними, ветер в лицо ему бьет, [и на губах вновь оседает привкус железа]. Перехватывая в руках своих Гандиву, собирается натянуть тетиву, но... Не слушаются руки, не слушается тело. Тетива на божественном луке поддается едва-едва, и паника в сердце скребется. Стрелы рассекают пространство, но цель поразить не могут. Раз попытка, два, три... десять, не помнит Арджуна, сколько их было – мимо все стрелы летят. Призывает тогда сын Индры Небесное Оружие, но нет больше сил в тех священных словах, произнесенных им с чистою верой. Нет больше мистических сил и в самом Мироздании. Покинули его они вместе с уходом Кришны. Закончилась Эпоха Богов. Запас благочестия исчезает из Мира, больше не оказывают боги прежнего влияния на мир, исчезли их благословения, не действует более их оружие. Остается лишь тяжелый вкус беспомощности, отравляющей даже сильнее яда Царя Змей. Плохо помнит Арджуна, что было далее. Застилали глаза ему отчаяние и гнев, боль от беспомощности и пелена слез. Он помнит, как убивал разбойников своим луком в ближнем бою. Но было их столь много, что к похищенным женщинам прорваться ему не удалось. Вернулся он ни с чем к покинутым жителям Двараки, и слов найти он утешительных тогда никак не мог. Осуждение и скорбь тугой сетью оплетала его в этот долгий путь до родного царства. «Где была моя ошибка, что мне приходится проходить через подобное, о Говинда?» Ужасен век Кали в каждом своем проявлении, и ужасы все показал он Арджуне в те долгие недели. Только скорбь и смерть спутницами ему были. В конце каждой юги претерпевает Мир великие изменения и страшные катастрофы. Не будет Мир прежним уже никогда. Зло вершит злостный демон Кали, но так не будет всегда. Пусть и кончилась Эпоха Богов, но верит Арджуна, что Всевышний не оставил этот Мир. Что забота о людях и всем Мироздании будет побуждать его вернуться вновь. Ведь когда начинает преобладать адхарма, Он приходит в этот Мир, чтобы освободить праведников и уничтожить злодеев, а также восстановить устои дхармы. Являет Он себя тысячелетием за тысячелетием. И только ради того, чтобы вновь увидеть его, Арджуна будет выбирать жизнь, несмотря на всю ту скорбь, что приходится ему вынести. Если все это нужно, что встретиться с Ним снова, то он раз за разом будет проходить через все эти муки. Даже в следующем рождении.