Ты будешь только моим

Король мало спал ночью. Первой причиной были видения, мучившие его, стоило только опустить веки. Он раз за разом прокручивал в голове сон, который все никак не желал забываться. Воображал, какой мягкой будет кожа Бильбо под его пальцами, представлял, как будут пахнуть его волосы. Он хотел видеть, как полурослик преодолеет свою природную стеснительность и уступит страсти, которую разожжет он – Торин. Гном стискивал кулаки и сжимал зубы, проклиная ночную грезу. Почему? Почему Бильбо не произносил его имя? Как было бы восхитительно услышать его страстный шепот, хотя бы во сне. Когда на дежурство заступил Двалин, измученный бессонницей король поднялся на локте, осторожно, чтобы не разбудить спящего под боком Фили - и обнаружил, что Кили перекинул руку через живот брата и сжал краешек рубашки своего любимого дядюшки. Стоило слегка пощекотать ладонь, и юноша разжал пальцы, завозился и спрятал нос в светлых волосах брата. Фили пробормотал что-то во сне, слегка повернув голову. Темные и светлые волосы причудливо смешались, и молодые гномы затихли, блаженно посапывая. Торин понял, что улыбается широко и беззаботно, как в молодости. Именно в этот момент у него и появилась вторая причина отложить сон на какое-то время. Двалин заметил хитрый прищур своего предводителя и спросил вполголоса: «Никак затеял что-то?» – Сущий пустяк, - отмахнулся Торин и пошел к тому месту, где были привязаны на ночь пони. Найдя среди них ту, на которой ездил Бофур, Король-под-Горой перепутал ее повод и затянул как следует. Он прекрасно знал, что мориец слабее и ему придется попотеть, чтобы развязать узлы, которые сделал Торин. – Какой пример я подаю племянникам? – ужаснулся подгорный король. - Их отучаю пакости исподтишка делать, а сам веду себя как мальчишка! На всякий случай он еще раз затянул узлы, чтобы уж наверняка, и удовлетворенно кивнул. Даже Двалину нелегко будет с ними управиться, хотя воин и не станет развязывать – переломит ветку в нужном месте, а потом уж распутает, избавившись от деревяшки. После этого Король-под-Горой вернулся на свое место у костра и, наконец, уснул крепко, как может спать только тот, кто не мучает себя пустыми сомнениями. У него родился прекрасный план на завтрашнее утро, а что делать после, он подумает на досуге. *** Гномы покидали место стоянки шумно и весело. Они сноровисто собрали пожитки, растащили камни, которыми обложили кострище, затоптали и разметали угли и стали взбираться в седла. Бильбо держал лошадку под уздцы, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Он надеялся, что Бофур поможет ему влезть в седло, но у того случилась какая-то беда с упряжью. – Не принцы, а обормоты! – бормотал он, дергая узлы во все стороны. – Ну и шуточки!.. Давненько же Торин вас не порол… Да как два молодых охламона умудрились так все затянуть?.. Принцы недоуменно переглядывались и пожимали плечами. Бофура они не опасались, от него даже подзатыльника не схлопочешь, но нечестно получается. – Выходит, мы нечаянно присвоили чужую славу? – спросил Кили. – Может, пони ночью испугался чего-нибудь, но не смог сорваться с привязи? – пожал плечами Фили. – Твоя правда, – согласился младший. - Кому, кроме нас, тут придет в голову проделать такую штуку? Бильбо так заслушался их разговором, что не заметил, как рядом возник Торин. Он выглядел просто прекрасно. Синяки на левой стороне лица пожелтели и не так бросались в глаза, ушла нездоровая бледность, а еще король улыбался. Это шло гному куда больше того хмурого и злого выражения, которое не сходило с его лица прошлым вечером. Да что там! Улыбка делала гнома до невозможности красивым. Бильбо вспомнил изображения Дурина, которые попадались ему в книгах, и затаил дыхание. Ошибиться было нельзя – гордый профиль, уверенный взгляд, изящный изгиб губ, для полного сходства не хватает только короны, больше напоминающей своеобразный шлем. Он точно помнил – шесть зубцов, расположенных на некотором расстоянии друг от друга, и элементы, закрывающие виски. Узор на них художник, должно быть, выводил тончайшей иглой. Но никакое изображение не могло сравниться с живым оригиналом, стоящим сейчас перед ним. Бильбо почувствовал, что у него слабеют колени. Когда король смирял свою ярость, он становился таким… таким… У хоббита не было слов, даже дыхание перехватило. Ему хотелось поклониться этому величественному гному, потомку древнего рода. Останавливало лишь то, что недавно он вот так запросто разговаривал с Торином, и на фоне этого подобное поведение будет выглядеть ужасно глупо. – Я принял тебя в отряд как взломщика, - заговорил сын Траина. От звука его голоса у Бильбо в животе словно бабочки запорхали. В точности так он чувствовал себя, когда подгорный король запел на своем языке под щемящие сердце звуки флейты. – Но позволь мне хотя бы минуту самому побыть вором, - продолжал Торин, и Бильбо не мог ему воспротивиться. Воля короля – закон. Хоббит не успел сообразить, о чем идет речь, слишком уж он был заворожен этой невероятной переменой. А потом горячая, немного шершавая ладонь гнома легла на его щеку, а губы обжег поцелуй. Это было необыкновенно и непривычно… Возможно, все дело в бороде гнома, слегка щекочущей нежную кожу. А может, в его запахе, таком приятном, что хоббит просто млел? Или в том, как именно король целовался? Властно, глубоко, так, что кружилась голова. У Бильбо еще никогда не было такого поцелуя. Торин, наконец, оторвался от вожделенных губ и торжествующе улыбнулся. Полурослик явно был под впечатлением. Он уже поднял веки, которые опустил, когда Торин завладел его ртом, но взгляд остался затуманенным. Гном положил ладонь на левую сторону груди и склонился в неглубоком поклоне: «Позволь придержать для тебя стремя, Бильбо…» Это было почти так же невероятно, как поцелуй – Король-под-Горой кланялся ему. И хоббит с благодарностью принял его помощь, а потом еще долго ехал в седле, то и дело касаясь кончиками пальцев горящих губ и не решаясь поверить в реальность всего произошедшего. Торин ехал впереди, такой недоступный и невозмутимый, и оставалось лишь гадать, чем был для него украденный поцелуй – простой прихотью или чем-то большим? *** – Не сможешь вернуться, - напутствовали хоббита молодые гномы. - Дважды крикни сычом, а один раз ухни филином. Бильбо сам не знал, как дал племянникам Торина подбить себя на это. Одна из пони убежала, а мальчишки почему-то струхнули идти за ней. Возможно, дело было в слабом дымке, тянущемся с той стороны, куда вели следы маленьких подков. А может, дело состояло в том, что хоббит сам был виноват, ведь это он плохо привязал свою лошадку. Так или иначе, он поправил подтяжки и решительным шагом зашагал вперед. Едва его скрыла листва, хоббит съежился и постарался ступать бесшумно. Когда впереди показалась поляна, он затаил дыхание, пригнулся еще ниже и выглянул в просвет между ветвей. Ничто не предвещало беды, лошадка мирно пощипывала травку буквально в нескольких шагах, чуть ближе - и удалось бы схватить ее за уздечку. – Сахарок, - прошептал хоббит, надеясь приманить животное. – Морковочка… Пони у него была умная. Эти слова она понимала даже лучше команд, но то ли Бильбо говорил слишком тихо, то ли травка была слишком вкусной, но лошадка и ухом не повела. Хоббит осмотрел поляну, выискивая опасность. Первое, что бросилось в глаза – зев пещеры, в которой могли, наверное, спрятаться все Саквиль-Бэггинсы вместе взятые. На открытом месте слегка дымилось кострище, судя по всему, сложенное из больших бревен, которые уже прогорели. Над ним висел исполинский черный котел, из которого можно было накормить, наверное, целую деревню, таким он был большим. А у костра высились – Бильбо зажал рот обеими руками, чтобы не заорать от ужаса – три великана! Он упал на колени и пополз назад. Остановился он, только когда над ним раздались насмешливые молодые голоса: «Ну как? Что там?» – Да ну вас! – в сердцах воскликнул хоббит. – Охламоны! После чего бросился бежать. Братья переглянулись между собой и двинулись в том направлении, откуда полурослик вернулся бледным как полотно. Бэггинс же обогнул место стоянки, чтобы избежать расспросов, и, не сбавляя шага, помчался куда глаза глядят. Он сам не понял, как угодил в руки Бофура. Тот крепко обнял хоббита и усадил к себе на колени, как маленького ребенка. Он осторожно смахивая слезы, бегущие по щекам Бильбо, и шептал что-то ласковое, пока тот немного не успокоился. – Расскажи мне, станет легче, - шепнул гном. – Фили и Кили… - пробормотал он. – Моя лошадка сбежала, а они велели идти посмотреть, что к чему… А там… Там… Бильбо снова разревелся. – Ну-ну, - мориец начал слегка покачиваться из стороны в сторону. – Что там может быть такое, если даже пони не испугался? – Каменные великаны! – выдохнул полурослик. – Размером с дом! – Выше мельницы, что недалеко от Байуотер? – зачем-то уточнил гном. Бильбо замотал головой. Будь они выше мельницы, он бы от страха в обморок упал. – Вот видишь, - Бофур улыбнулся. – Тут совершенно нечего бояться. Это не великаны, а всего лишь тролли. Бэггинс в руках гнома задрожал, как осиновый лист. Он, в отличие от морийца, не видел в этом хорошей новости. О троллях в Шире ходило даже больше страшных баек, чем о каменных великанах. – Тише, не бойся, они уже никого не тронут, - заверил его Бофур. – Они каменные, а значит мертвые. Уверен, Фили и Кили уже поймали твою лошадку и привязали ее как следует. Уж это они умеют, поверь, я этим утром убедился. Хоббит вздохнул с облегчением и поспешил слезть с гнома – неприлично же! К тому же ему было немного стыдно перед Бофуром после того, что случилось утром. Поцелуй Торина все не шел из головы. – Хочешь, я сыграю для тебя? – предложил гном, достав из-за пояса флейту. – Я заметил, тебе понравились наши песни. – А тебе не будет тяжело или больно? – спросил на всякий случай хоббит, памятуя о последствиях драки. – Пустяки, все уже почти зажило, - отмахнулся гном. И Бильбо охотно уселся на траву перед ним, тем более что ноги едва держали его после пережитого потрясения. Мориец поднес инструмент к губам, неотрывно глядя на хоббита с излюбленной хитрой улыбкой. В прохладном вечернем воздухе голос флейты лился как-то по-особенному нежно. Воображение хоббита рисовало в сгущающихся фиолетовых сумерках причудливые картины тех мест, где он никогда не был, но о которых ему довелось читать. Он представлял себе величественный Казад Дум – родину Бофура, место, где когда-то зародилась эта мелодия. Интересно, как она звучала в глубинах гор? Бильбо задался вопросом, а не было ли жестоко заставлять гнома вспоминать о величайшей печали его народа? И тут же ответил на него – нет, эта тоска непрерывно жила в сердцах всех гномов, независимо от того, причисляли ли те себя к морийцам или нет. Именно там пробудился Дурин, далекий предок Торина, и многие другие, расселившиеся потом по свету. В эту минуту Бильбо был очарован Бофуром, таким вдохновленным, с таинственно мерцающими в темноте глазами. Он поделился с хоббитом самым сокровенным, и тот сумел проникнуться этим светлым чувством к далекой, недосягаемой твердыне Казад Дум. В этот миг он понял, что больше никогда не назовет это место так, как нарекли его эльфы, и никому не позволит. Музыка стихла, гном отложил флейту и, подавшись вперед, осторожно коснулся губ полурослика своими. Этот поцелуй был совершенно не похож на тот, которым одарил его Торин. В нем было столько нежности и теплоты, а еще благодарность за то, что хоббит разделил с ним вечную печаль по утраченному Казад Думу. По щекам вновь заструились теплые ручейки, а Бильбо и не заметил.