***
На следующий день Цзинь Лин проснулся с болью в голове и осознанием, что произошло ночью. Он прикрыл красное лицо рукой и попытался встать. Поясница болела, но бывало и хуже. Он обнаружил, что всё уже было убрано, а сам он был в более-менее подобающем виде. Осматривая комнату, он заметил, что налобная лента Сычжуя уже исчезла с кровати, а его лента для волос осталась лежать в одиночестве. Цзинь Лин смущённо отвёл от неё взгляд. Его сейчас больше интересовал Сычжуй, которого в комнате не было. Только спустя некоторое время тот аккуратно пробрался в комнату. Возможно, он рассчитывал, что Цзинь Лин всё ещё спал, но это было не так. — Сычжуй, — позвал он, понимая, как горело у него лицо. Юноша резко выпрямился, отвернувшись спиной к своему, получается, уже любовнику. Цзинь Лин сглотнул. То, что произошло ночью, нужно было как-то решить. Вопрос только как? — Ты помнишь, что было ночью? — спросил он, уже по одному виду Сычжуя поняв, что тот всё помнил. Ответом на вопрос был лёгкий кивок. — Прости… Сычжуй резко повернулся. Его лицо было совершенно красным, а взгляд абсолютно трезвым. Он быстро подошёл к Цзинь Лину. — За что ты извиняешься? — спросил он совершенно озадаченным тоном. — Не нужно было вчера пить, — отвёл взгляд Цзинь Лин. — И вообще… Продолжить он не смог. Цзинь Лин чувствовал себя и только себя виноватым в этой ситуации. Он знал, что адепты Лань не умели пить. Нужно было отказаться вчера от этой проклятой «Золотой госпожи». Цзинь Лин услышал, как Сычжуй тяжело сглотнул. — Ходят слухи, что правильно приготовленная «Золотая госпожа» может заставить сделать наконец-то то, что давно хотелось, — голос Сычжуя немного дрожал. Это было так необычно для того, кто всегда старался оставаться в ясном уме, как и его учитель. Цзинь Лин поднял наконец-то взгляд от неожиданности. И, кажется, ещё сильнее покраснел от красного лица Сычжуя. — Ты… — начал он, но понял, что слов не хватало, поэтому просто притянул юношу в белых одеждах для поцелуя. Вчера, чтобы целоваться именно так, пришлось выпить целый сосуд «Золотой госпожи», захмелеть и потерять всю совесть. Сейчас же это ничего не стоило. Поцелуй был жадный и собственнический, и Цзинь Лин после него всё равно не смог далеко отстраниться, прижимаясь лбом ко лбу. — Так ты примешь? — вопрос был сказан совершенно неуверенно, и Цзинь с непониманием взглянул в чужие глаза. Сычжуй прочистил горло. — Ленту. Примешь мою ленту? — Д-да, — дрожащим голосом ответил Цзинь Лин. Это было так волнующе. Всю чувственность момента нарушил стук в дверь. Даже скорее грохот. За дверью раздался голос Цзин И: — Эй, вы там, двое! Солнце уже высоко! Выпили «Золотую госпожу» без меня, а теперь дрыхнете допоздна?! А ну просыпайтесь! — голос Цзин И был как всегда чересчур громким и эмоциональным. И Цзинь Лин фыркнул. Этот глупец прервал такой момент. Идиот. Но Сычжуй явно нехотя оторвался от своего теперь уже спутника жизни и пошёл открывать своему другу, который вчера едва стоял на ногах, а сегодня мог так голосить. Цзинь Лин заметил на его губах ласковую улыбку.Часть 1
22 марта 2020 г. в 18:32
Цзинь Лин никогда не был в этих местах. Он знал, что город располагался на территории его ордена, и слышал множество слухов о прекрасном напитке, но ему никогда не удавалось сюда попасть. Адепты его ордена хорошо следили за тем, чтобы их территории не тревожила всякая нечисть, а попросить у дяди отправиться сюда «просто так» было бы слишком странно.
Возможность подвернулась как-то сама собой. Он только возвращался с ночной охоты, как встретил двоих в белоснежных одеждах. Судьба продолжала их сталкивать вместе, что даже становилось смешно. Цзинь Лин проводил с ними сейчас больше времени, чем на ночных охотах с дядей. И это было даже не по его собственной воле, а по воле случая. Не то чтобы он сильно этой воле сопротивлялся. Рядом с ними было не так грустно.
Лань Сычжуй и Лань Цзин И так же, как и он, возвращались с ночной охоты, и было удивительно, как они не пересеклись ранее. Удивительно было также то, как адепты ордена Лань могли так успешно охотиться, когда с их белыми одеждами в ночи они были, словно мишени.
Ну, возможно, не совсем успешно. Цзин И не выглядел так, словно находился в хорошем здравии, и едва стоял на ногах, в то время как Сычжуй просто выглядел уставшим.
А тем временем сгущался мрак. К вечеру небо затянуло тучами, ухудшая обзор ещё сильнее. Им повезло добраться до города до того, как стало совсем темно, и до того, как с неба упали первые капли дождя.
Они все втроём нашли постоялый двор. Цзинь Лину не было необходимости продолжать сопровождать адептов ордена Лань и дальше, но, честно, он просто не хотел уходить, даже учитывая тот факт, что, сразу как хозяин постоялого двора показал им их комнаты, Лань Цзин И завалился на кровать совершенно неподобающим образом. Но Сычжуй, голос разума прямо из Гу Су, ничего не сказал про это.
— Цзин И, тебе что-то нужно? — заботливо спросил он, а Цзинь Лин почти позавидовал бедолаге на кровати. Бесполезно было отрицать, что все хотели бы, чтобы о них позаботился кто-то вроде Сычжуя.
Цзин И что-то промямлил в подушку и слабо махнул рукой.
Они вышли из комнаты, оставив юношу одного.
— Что с вами произошло? — равнодушным тоном спросил Цзинь Лин, складывая руки и закрывая пион на груди.
— Так, наткнулись на группу ходячих мертвецов, — пожал плечами Лань Сычжуй. — Цзин И надышался трупным порошком. У нас было с собой противоядие, но ему нужно какое-то время, чтобы окрепнуть.
— Цзин И совсем слабак, — засмеялся Цзинь Лин, бросая взгляд то на дверь в комнату пострадавшего, то на Сычжуя.
Они редко оставались наедине, и Цзинь Лин чувствовал себя даже как-то неловко. Возможно, в отличие от вечно неунывающего и никак не успокаивающегося Цзин И, Сычжуй был другим, мягким и спокойным, заботливым.
— Молодые господа, может, вы хотите отведать нашей кухни? — к ним подошла жена хозяина постоялого двора. Она говорила вежливо и улыбалась (в отличие от её мужа), а её руки указывали на лестницу, ведущую на первый этаж, где располагался общий зал.
Цзинь Лин едва взглянул на Сычжуя и собирался ответить, но тот его опередил:
— Не могли бы вы принести еду к нам в комнату. Мы очень устали и хотели бы отдохнуть в тишине.
Госпожа кивнула и ушла, оставив двух юношей в полутёмном коридоре.
Цзинь Лин немного не понимал, почему именно такое решение принял Сычжуй, но не возражал. Тем и лучше, чем иметь опыт общения с постоянной пьянью, обитавшей именно в таких постоялых дворах.
Цзин И отдыхал в отдельной комнате и ему было совершенно не до еды и питья, и Сычжуй явно не хотел его беспокоить, поэтому они сняли вторую комнату на них двоих. В этом не было ничего удивительного, им приходилось иногда спать и в более худших условиях, но почему-то именно сейчас Цзинь Лин совсем немного смущался. Они столько прошли вместе, и его реакция была непонятна даже ему самому. Словно маленький ребёнок, ей богу.
Стол ломился от количества различных яств, из-за чего возникало сомнение, съедят ли они это всё, но желудок, который последний раз был наполнен лишь сутки назад, утверждал, что определённо ничего не останется.
— Господа, может, вы желаете отведать нашего фирменного напитка «Золотая госпожа»? — спросил официант, когда юноши приступили к основным блюдам.
Цзинь Лин мог выпить, а, насколько он помнил, адептам Ордена Лань было запрещено пить алкоголь, поэтому он вопросительно посмотрел на Сычжуя, но тот только едва кивнул.
— Принесите, — ответил удовлетворительно Цзинь Лин. Когда же официант ушёл за вином, он обратился к Сычжую с вопросом: — Разве адептам Лань не запрещено пить?
— У нас более четырёх тысяч правил, — ответил, едва улыбнувшись Сычжуй, — если даже Лань Ван Цзи иногда нарушает их, то и нам можно.
Сказано это было совершенно обыденным тоном. Обычно Сычжуй говорил и вправду, как лучший ученик Ордена Лань, и Цзинь Лин удивился тому, как сильно тот менялся, когда вокруг никто из наставников не мог его видеть.
Напиток подавался в сосуде светлого цвета и сам был почти прозрачный с подобием золотистого оттенка. «Золотая госпожа» была достаточно известна в этих краях, и напиток вовсе не был «фирменным», его готовил почти любой постоялый двор. Но даже популярность ни капли его не портила. Вкус у него был, как и описывали сплетни: лёгкий, как поступь молодой госпожи, но с таким мягким и изысканным послевкусием, будто госпожа была облачена в золотые одежды двора самого императора.
Они на двоих осушили один сосуд. И для их юного возраста этого было достаточно, чтобы опьянеть. В один момент раскрасневшийся Сычжуй наклонился прямо к Цзинь Лину, подхватывая тонкими светлыми пальцами локон волос. Тот и хотел бы, может, отпрянуть, но вместо этого он просто наблюдал, как Сычжуй играл с его волосами. Зрелище было завораживающее.
— Сычжуй, — позвал Цзинь Лин, едва наклоняясь вперёд, чтобы видеть лицо своего друга. Лицо у того было покрасневшее, а взгляд такой мутный. И какие-то непонятные чувства забурлили у него в груди.
Официант их довольно давно уже не беспокоил, а за окном бушевал дождь. В комнате было как-то жарко, и запах от аромамасел чувствовался особенно сильно.
Сычжуй наклонился к Цзинь Лину ещё ближе, и где-то на задворках сознания второго промелькнула мысль, что тот вот-вот упадёт. Тот упал, но весьма странным образом: прямо своими губами на губы Цзинь Лина. И прежде, чем тот осознал, что происходит, прошло несколько сладких секунд.
— Сычжуй, что ты… — Цзинь Лин отпрятнул, спиной упираясь в каркас кровати. Места было мало, и юноша уже очень скоро его догнал. Сердце отсчитывало каждый удар прямо в ушах. Цзинь Лин раскраснелся и со стыдом признавал, что хотел бы, чтобы Сычжуй не прекращал то, что затеял.
Губы Сычжуя были мягкими, и когда они оказались опять так близко, Цзинь Лин сам потянулся к ним. Всё ещё чувствовался вкус «Золотой госпожи», который он попытался слизать, а Сычжуй лизнул его губы в ответ. Они очень быстро перешли от обычных прикосновений губ к чему-то более глубокому. И Цзинь Лин продолжал вжиматься в каркас кровати спиной, чувствуя лёгкую боль. Неосознанно он начал хвататься за белоснежные одежды Сычжуя.
— Золотая госпожа, — пробормотал Сычжуй, когда на время они отстранились друг от друга. И Цзинь Лин только смутно догадывался, что это было не название алкоголя, а обращение к нему самому.
На удивление твёрдым движением рук Сычжуй поднял Цзинь Лина на кровать. Его руки оказались по бокам от головы Лина, а сам он нависал над ним. Волосы обоих были в полнейшем беспорядке. В порядке, по всей видимости, была только налобная лента Сычжуя, которая слишком сильно привлекала внимание Цзинь Лина. Он потянул руку к ней, а потом вспомнил о том, что она значила для Ордена Лань, отдёрнул, только восторженно наблюдая, как блики от свечей играли на лице его дражайшего друга. Проследив за рукой Цзинь Лина, Сычжуй сам прикоснулся к налобной ленте, что-то соображая с мутным взглядом.
— Хочешь? — совершенно невинно спросил он, стягивая ленту с головы, и поднося её к Цзинь Лину.
Тот хочет, но остатки трезвости кричали не соглашаться. Он не простит себя, если Лань Сычжуй будет помнить об этом моменте, а он согласится. Он покачал головой и поджал губы.
Такое движение, кажется, до глубины души обидело Сычжуя, но он всё равно не отстранился, только ближе наклонился к лицу Цзинь Лина.
— Тогда я заберу твою, — хмуро сказал он, стягивая параллельно ленту с волос Лина. Тот же просто завороженно смотрел, как обе ленты — красная и белая — переплетаются между собой в чужих руках.
Он потянулся за очередным поцелуем, и сжал руки на спине Сычжуя и больше не отпускал. А Сычжуй и не вырывался вовсе.
Он отстранился от губ, но недалеко, только чтобы оставить поцелуй на лбу Цзинь Лина, прямо на красной точке, после чего на подбородке, шее, на ключицах, не закрытых одеждами.
Чужие руки оставили ленты где-то на кровати, а сами потянулись за золотыми поясами одежд. На момент, Цзинь Лин их перехватил.
— Сычжуй, не надо, — просил Цзинь Лин, но сам едва прогнулся, когда руки продолжили путь, раскрывая ткань и оголяя молодое тело.
Ответ на действия последовал незамедлительно. Цзинь Лин от досады не придумал ничего лучше, как раскрыть одежды Сычжуя, с придыханием наблюдая, как его пальцы после коснулись белоснежной кожи.
— Золотая госпожа, — опять сказал Сычжуй, наклоняясь, чтобы оставить лёгкий поцелуй на губах Цзинь Лина, после чего перейти к частям кожи, которые до этого были скрыты под такой надоедливой тканью.
Цзинь Лин мог только едва вздыхать, слишком громко вздыхать, и краснеть от чужих действий. Одежда отчасти всё ещё была на нём, и эти волосы. Что же, возможно он действительно выглядел, как Золотая госпожа. Но продолжать эту мысль он не смог, почувствовав лёгкий укус прямо на бедре. Он едва вскрикнул и посмотрел в лицо Сычжуя, который был, кажется, ещё краснее, но с удивительно твёрдым взглядом, покрытым каким-то странным томлением.
Он протянул руку к тарелочке с маслами и разлил их прямо на член и бёдра Цзинь Лина. А тот чуть не задохнулся. Масла были тёплыми от близких свеч, а руки, которые аккуратно их втирали в чувствительную кожу, не давали и секунды, чтобы хоть на чём-то сосредоточиться, кроме как на них самих. Жар слишком сильно обволакивал чувствительные места. Цзинь Лин не знал, что с мужчиной может быть так хорошо, а они даже не продвинулись дальше простых ласк.
Пальцы Сычжуя коснулись ложбинки между ягодицами, и Цзинь Лин схватился за одежду Сычжуя, как за спасительную нить. Но это совершенно не спасло от дальнейших действий юноши.
Пальцы чувственно втирали масло дальше, едва проникая внутрь, с каждым разом всё больше и больше. И Цзинь Лин не мог остановить разъезжающиеся ноги. Это было хорошо: Сычжуй был слишком близко и обдавал и без того уже напряжённую плоть горячим дыханием, а его пальцы позволяли слишком многое для пальцев ученика Ордена Лань. Цзинь Лин мог только едва приоткрывать губы в беззвучных стонах. Он подумал, что пальцы Сычжуя играли на его теле так же хорошо, как тот играл на своём гуцине.
Он хотел, чтобы эта сладкая пытка уже закончилась, но пожалел о своих мыслях, когда Сычжуй чуть привстал. Его лицо оказалось прямо у лица Цзинь Лина. Кожа Сычжуя была такой светлой, казалось, что он совершенно холодный, но Цзинь Лин мог чувствовать жар его тела, когда тот соприкоснулся своими бёдрами с его.
Сычжуй придерживал Цзинь Лина за талию, аккуратно приподняв, и едва толкнувшись внутрь. У Цзинь Лина посыпались звёзды из глаз, он вцепился самой крепкой хваткой в простыни, но не оттолкнул Сычжуя. Тот сделал ещё один толчок, потом ещё один. И Цзинь Лин, кажется, плавился под горячими ладонями.
В комнате было душно, тяжёлый запах масел полностью окружал двух юношей. И Цзинь Лин задыхался, ему не хватало воздуха, но даже так он хотел почувствовать Сычжуя ближе. Он тянул его на себя, впиваясь губами в чужие, будто от этого зависела его жизнь. От каждого чувственного толчка Цзинь Лин вздрагивал и тихо что-то скулил. Всю какофонию дополняла едва скрипящая кровать. Это было так хорошо. Бёдра соприкасались в сладкой истоме, Цзинь Лин льнул ближе, ему было этого слишком много и мало одновременно.
Он нашёл в себе силы, чтобы дотронуться до собственного члена, едва по нему проведя, чувствуя, как удовольствие накатывает с новой силой. Он хотел растянуть это. Но его ладонь накрыла ладонь Сычжуя с более требовательными движениями. Убежать от чужих прикосновений было просто невозможно.
Напряжение в теле достигло своего максимума. Ноги Цзинь Лина взметнулись в воздух, и сам он всем телом вжался в Сычжуя. Он, тихо всхлипывая, простонал чужое имя, кончая и теряя последние силы. Мгновение спустя вжимался в него уже Сычжуй, наконец-то не сдерживаясь и едва слышимо что-то протягивая так же жалостливо, как это сделал Цзинь Лин.
Они обмякли на кровати. Сычжуй повалился рядом с Цзинь Лином, повернувшись на бок. Он ладонью коснулся чужого лица, вытирая едва выступившие слёзы. Он уже хотел убрать руку, когда движением своей Цзинь Лин оставил её на месте.
— Ты завтра пожалеешь о произошедшем, — хмуро сказал он, сам не желая признавать такую очевидную вещь.
— Нет, — тихо промямлил Сычжуй, прислоняясь лбом ко лбу Цзинь Лина, чтобы оставить очередной поцелуй.
Им нужно было помыться и убрать тот беспорядок, который они устроили, но пока на это не было сил. А на дворе, кажется, уже закончился дождь.