Сладости и гадости

      Иллюзия Ширен, что пир прошел хорошо, и что слуги справились даже с такой неопытной хозяйкой, как она, развеялась как дым уже наутро следующего дня: спускаясь вниз из своей спальни, Ширен невольно подслушала разговор двух гостей – со спины ей по голосу и одежде показалось, что это были лорд Робин Пизбери и его жена. Услышав свое имя, Ширен невольно замедлила шаг и постаралась идти как можно тише. - Мало того, что вместо лорда у нас теперь размалеванная заморская шлюха, так теперь еще и кланяться ему придется – пробурчал лорд Робин. - Верно. Не пир, а позорище. Я бы даже собственных крестьян постыдилась приглашать в такой хлев. В комнатах воняет, простыни с плесенью, слуг не дозовешься, еду подают кое-как. Впрочем, что ожидать от этой худосочной уродины. Ты слышал, говорят, она много лет жила в доме Сиворта, этого выскочки? - Да, говорят. Просто удивительно, как он сумел столько лет водить всех за нос. Мы-то думали, что после смерти он вернулся доживать на тот клочок земли, что был ему пожалован, а он все это время укрывал у себя дочь этого узурпатора. - И что нам теперь с этим делать? - Ничего. Мы будем кланяться, улыбаться и клясться в верности. Пока. - И то слава богам. Что ж – леди Модлин вздохнула – надо поторопиться. Чем быстрее это закончится, тем раньше мы отсюда уедем. Подумать только, я и не думала, что мне когда-нибудь придется так унижаться.       Пизбери ускорили шаги и вскоре их голоса затихли, а Ширен остановилась, прижимая ладони к горящим щекам. Неужели все было зря? Все ее старания, пусть неумелые, но искренние, пропали впустую? Ей захотелось найти леди Морию – она была где-то здесь, в замке, в числе гостей – подбежать к ней, рухнуть на колени, зарыться лицом в подол ее платья и разрыдаться. Но это было невозможно. Ширен отерла две непрошеные слезы, все-таки скатившиеся по щекам, и пошла дальше в зал. В одном лорд и леди Пизбери определенно были правы – чем быстрее все это закончится, тем лучше.       Присяга на верность новому лорду Штормовых земель длилась недолго, но Ширен казалось, что она голышом сидит на остром щебне. Даарио сидел рядом, в кресле лорда, разряженный как павлин, но одновременно неопрятный – пальцы унизаны перстнями, черная краска под глазами смазалась, волосы растрепаны – и Ширен не хотелось думать, что это следы бессонной ночи, проведенной в объятиях женщины, которая пахнет лавандой. Где же он ее прячет? Против воли в ее душе родилось болезненное тяжелое чувство. В тот первый раз она была так потрясена, что нашлось место только уязвленной гордости, а потом Ширен просто постаралась об этом не думать – в конце концов, они ведь тогда помирились. Но, что если… Что если у него все время была другая женщина? Или несколько? Кто? Шлюхи из городка неподалеку от замка? Сочные крестьянки, которых он укладывал под деревом или на меже? Горничные в замке? Сколько их? Что ей с этим делать? Ширен невольно поежилась – ни леди Мория, ни тем более ее мать никогда не заговаривали о том, что делать женщине, если муж ей изменяет. Да, даже Ширен знала откуда-то, что все смотрят на это снисходительно, особенно, если на людях муж ведет себя пристойно и выказывает жене уважение. Но о Даарио нельзя было сказать ни первого, ни второго. За три с лишним луны своего брака Ширен так и не разобралась ни с ним, ни с собой, ни с тем, какой должна быть их совместная жизнь. Она словно брела в темноте сквозь колючий кустарник, который так и норовил порвать ей платье или поранить руки.       На глаза снова навернулись слезы, и Ширен постаралась не моргать как можно дольше. Нужно подумать о чем-то другом, о чем угодно. Взгляд ее остановился на одной из девушек, стоявших поодаль в числе женщин, смотревших, как их мужья, братья и отцы приносят клятву верности новому лорду. Мейстер, кажется, говорил что-то о том, что ей придется взять двух или трех к себе в качестве своих дам. Что ж, если и выбирать, то сейчас. Ширен вглядывалась в их лица, пытаясь разгадать, каковы их характеры, и понять, кто из них ей подойдет. Наконец, она остановилась на двух – если только она не перепутала имена, это были Элизабет Кафферен и Юлла Мертинс. Вторую из них Ширен хорошо знала – Мертинсы были соседями сира Давоса и частыми гостями в Луковом замке. Юлла запомнилась ей как застенчивая светловолосая девочка, которая чаще сидела в углу с тряпичной куклой, чем участвовала в общих играх, но с Ширен она всегда была приветлива. Что если они даже смогут подружиться? Знакомое с детства болезненное чувство одиночества кольнуло ее в сердце, и она бросила косой взгляд на мужа, сидевшего рядом с ней в высоком резном кресле – в этот миг красивого и гордого, как никогда, и ей стало еще грустнее. Ширен выпрямилась и постаралась придать своему лицу спокойное и одновременно благожелательное выражение. Когда все закончится, она поговорит с их родителями. А уже потом все-таки найдет леди Морию.       ***       После обеда еще до заката почти все гости разъехались, кроме старухи Сиворт – Ширен пригласила ее погостить, против чего Даарио ничего не имел – да двух девиц, которых она оставила при себе. В этом он толку не видел, но решил, что пока они ему не мешают, то пусть живут. Впрочем, одна из них – светленькая тихоня – была весьма хорошенькая. Кто знает, что из этого может выйти. Да еще старик лорд Селвин Тарт попросился остаться на пару дней – у его повозки сломалось колесо, и, пока столяр, живший в замке, не сделает новое, он не мог никуда двинуться – сам он был слишком стар, а его сын – слишком мал для долгих путешествий верхом. Даарио все эти мелкие заботы раздражали, но отказать он не мог, и сам это понимал. Проводив глазами хвост многоцветной толпы всадников и пеших воинов и слуг, разряженных в цвета своих господ – в воротах, разумеется, они все переругались о том, кто из них знатнее и потому должен ехать первым, двое нравных стариков – сир Ормунд Уайтхед и Алесандер Стедмон – едва не подрались, так что слугам пришлось их разнимать, потеха да и только – Даарио наблюдал за этим, стоя у парадного входа и жалея, что нельзя расхохотаться в голос – он облегченно выдохнул и твердо решил провести остаток дня в компании хорошего вина и, может быть, какой-нибудь сговорчивой служанки, а может быть, послать Джока за Мойрой, если ему будет лень самой к ней ехать.       Ближе к вечеру того же дня Ширен настигла головная боль. Покалывать в левом виске начало еще после присяги, когда она, стараясь держаться уверенно и подавляя желание потереть больное место, обратилась к родителям обоих девушек – те, к счастью, согласились оставить своих дочерей в Штормовом пределе. Правда, лорд Мертинс сначала высказал некоторые сомнения – сможет ли его дочь в свои четырнадцать лет стать достойной дамой для леди Штормового предела, но Ширен, которой затея подружиться с Юллой нравилась все больше и больше, удалось его уговорить. В конце концов, он дал согласие, правда, не преминув заметить, что Юлла воспитана в благочестии и строгом следовании правилам святой веры. Ширен поняла намек и стиснула зубы, чтобы не дать резким словам сорваться с языка, а вместо этого заверила, что вера Юллы от пребывания в замке не пострадает. Этот разговор отнял у нее больше сил, чем она думала, и, заставив себя проглотить обед, любезно попрощаться с каждым из уезжающих гостей, поручив девушек временной заботе сира Давоса, чтобы тот устроил их подобающим образом, еще раз уверив на прощание их родителей, что об их дочерях здесь хорошо позаботятся, самолично проверив, чисто ли и тепло в комнате лорда Тарта, который задерживался из-за сломанного колеса, и поставив себе мысленную зарубку вечером поужинать с сиром Давосом и леди Морией, она почувствовала, как боль обрушивается на нее с силой морского вала. Чувствуя звон в ушах и нарастающую дурноту, Ширен едва успела добежать до нужника в своей спальне, когда поданное на обед вчерашнее холодное мясо с брусничной подливой изверглось из ее желудка противной кислой струей. Пока ее рвало, Дарин стояла на коленях рядом с госпожой, придерживая края ее вуали, а леди Мория, здесь же коротавшая время в обществе служанки, тут же оставила свое шитье и, подойдя, стала поглаживать ее по спине. Когда ее желудок опустел, Ширен, чувствуя слабость в ногах, с трудом встала, опираясь на руку Дарин, добралась до кровати и легла поверх одеяла. Леди Мория уже успела налить воды в таз для умывания и теперь промакивала ее лоб влажной тряпицей. Струйки холодной воды, стекающие по лицу, облегчили боль в голове и отвлекли Ширен, а ласковые и знакомые с детства прикосновения полных рук леди Мории дарили едва ли не большее облегчение. - Ну, ну, деточка, все будет хорошо. Так иногда бывает – голова болит от запахов, от шума или духоты. Помню, когда я носила Матоса, то мне становилось плохо даже от кукареканья петуха по утрам, пришлось велеть повару его зарезать.       Ширен резко повернула голову к приемной матери, и боль в голове взорвалась вспышкой белых звезд перед глазами. - Когда вы… Но… Этого не может… - Отчего ж не может-то? Муженек твой, насколько я могла убедиться, молод, здоров, а уж ты так тем более. Тот наш петух топтал кур почем зря, пока ему не свернули шею, и что-то мне говорит, что твой муж из той же породы. Или нет? - Нет, конечно – Ширен смутилась, простота, с которой леди Мория говорила о таких вещах, невольно вогнала ее в краску – Просто я не ожидала. - Ну, в первый раз это удивляет многих женщин. Потом уж научишься сама все узнавать раньше мейстера – леди Мория откинулась на спинку стула и внимательно оглядела воспитанницу с головы до ног – Ширен стало еще более неловко от этого взгляда, она почувствовала себя племенной кобылой – Да, все так и есть. Талия у тебя по-прежнему тонкая, девочка моя, а вот груди стали больше, и лицо изменилось. Что ты на меня так смотришь? Неужели ты сама не заметила, что лунная кровь больше не приходит? - Должно быть, я не обратила на это внимания. - Ну ничего, ничего. Теперь-то все будет хорошо. Отдыхай, душа моя, а я пойду найду своего старика, хоть поговорю с ним, а то соскучилась в разлуке-то. - Леди Мория! - Да, дорогая. - Пожалуйста, не говорите пока никому, кроме сира Давоса, и попросите его тоже держать все в тайне. - Как скажешь, Ширен, голубушка. - Спасибо – Ширен улыбнулась и повернулась на бок. Ее клонило в сон. Засыпая, она почувствовала, как Дарин сняла с нее башмачки и накрыла краем одеяла, и вдруг подумала, что все и правда может быть хорошо.       ***       На следующий день она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы решиться на разговор с Даарио, но прежде надо было позаботиться о своих новых дамах. За завтраком в Большом чертоге Бетт и Юлла вели себя тихо и говорили мало, несмотря на то, что Даарио к столу не вышел – Ширен сочла за благо промолчать об этом, в том числе и потому, что имела крайне смутные представления о том, каковы отношения леди с ее дамами, что им можно говорить, а что нельзя. Ее мать не нуждалась в компаньонках для вышивания или молитв, а к дамам при дворе, насколько Ширен успела заметить, королева была почти полностью равнодушна, держа их подле себя только ради приличия, и предпочитая их обществу либо короля, либо Миссандеи, либо членов Малого совета. Ширен решила, что осторожность сейчас будет лучше всего. Поэтому за завтраком разговор шел самый общий, а после Ширен предложила показать им замок и службы, на что они охотно согласились.       От свежего ветерка их щеки разрумянились, а Ширен даже развеселилась – вернулась вчерашняя надежда на будущее. Она уже открыла рот, чтобы попросить Бетт и Юллу подождать ее в солярии, но то, что она увидела, заставило ее замолчать и застыть на месте. Прямо навстречу ей из дверей замка выходила незнакомая молодая женщина, одетая в дорогое красное шелковое платье. Шнуровка спереди была распущена достаточно, чтобы выставить на обозрение не только край рубашки, но и верхнюю часть пышной круглой груди. В ушах у нее висели тяжелые золотые серьги, на шее блестело ожерелье. Лицо – румяное, белокожее, с острыми темными бровями, большими черными глазами и ярким маленьким ртом – притягивало взгляд не только красотой, но и самоуверенным, почти заносчивым видом. Казалось, она не только прекрасно сознает, как красива, но и не сомневается в том, что с помощью своей красоты получит все, что захочет. Темные волосы были распущены по плечам, как у девушки – но уж девицей она точно не была. Раньше Ширен просто поразилась бы ее непривычному виду, не зная, как его назвать, теперь же она сразу все поняла – но далеко не сразу сумела проглотить горький ком в горле. Обе девушки за ее спиной стояли так же молча, и Ширен боялась оглянуться и посмотреть им в глаза. Тем временем, женщина прошла через двор, за ней семенил Джок – Ширен, Бет и Юллу они не заметили. Слуга Даарио подсадил женщину в седло, сам сел на другую лошадь, и, выезжая со двора, они, наконец заметили трех женщин. Джок покраснел, смешался и отвел взгляд, а женщина скользнула взглядом по лицу Ширен и, как ей показалось, презрительно улыбнулась – чуть-чуть, уголками губ, но этого было достаточно. - Леди, извините меня – деревянным голосом, стараясь не выдать себя, проговорила Ширен – мне необходимо поговорить с лордом Даарио. Побудьте пока в моих покоях с леди Сиворт, а я скоро к вам присоединюсь. Она не смогла заставить себя оглянуться, и только по звуку шагов поняла, что они присели в реверансе и ушли, так же избегая смотреть ей в глаза. Ширен постояла, собираясь с силами, а потом стиснула челюсти и твердыми шагами отправилась в покои Даарио, зная, что найдет его там. Гнев, злость, обида и острая душевная боль, названия которой она не знала, разрывали ее изнутри с такой силой, что ей казалось, стоит хоть на миг ослабить сильнейшие внутренние тиски, как ее просто разорвет на части, а хуже всего было воспоминание, ярким огненным всполохом вспыхнувшее в голове, когда они с той женщиной посмотрели друг другу в глаза – и чем сильнее Ширен отгоняла это воспоминание, тем более назойливым оно становилось.       Дверь в солярий Даарио была не заперта, и Ширен вошла без стука, резко захлопнув за собой дверь. Он стоял у стола, держа в руке – кто бы сомневался – кубок с вином. Волосы растрепаны, рубашка натянута кое-как, из-под длинных, до щиколоток, штанов, видны узкие босые ступни. Голос ее, несмотря на все усилия держать себя в руках, зазвучал холодно и зло: - Мне надоело повсюду натыкаться на твоих шлюх. Раз уж для тебя такая непосильная задача соблюдать данные перед богами обеты, мог бы хотя бы не позорить меня перед прислугой и гостями.       Даарио обернулся и уставился на нее, насмешливо приподняв изломанную черную бровь. - Обеты – ты еще скажи, что сама в них веришь. Да ты быстрее меня прыгнешь в постель к этому смазливому ублюдку – твоему кузену – стоит ему тебя только пальцем поманить! - Как бы ни было трудно тебе представить подобное – но нет. Потому что я знаю, что такое мой долг, и исполняю его. А ты... – ты на него плюешь! И на нас всех тоже, смотришь на нас свысока, будто одолжение делаешь, хотя ты всего лишь заморский наемник, а я – Баратеон, и в моих жилах течет кровь Штормовых королей, а мои предки роднились с Таргариенами! - Ха! Кровь королей, тоже мне! Когда проткнешь человека мечом – кровь из всех течет одинаковая – что из дотракийцев, что из миэринских господ, что из вестеросских лордов, что из шлюх или наемников. Может, твои предки и были королями, только твоей заслуги в этом нет, Ширен. А вот в том, что ты сейчас здесь – а не в темнице Красного замка – заслуга уже моя. Где бы ты была, если бы я отказался на тебе жениться? - Ты просто смешон. Тебе даже не приходит в голову, что ты – не единственный на свете, мужчина, за кого меня могли бы выдать? Да, нашим королям не было дела до моих или твоих желаний, так что не пора бы тебе уже смириться со своей судьбой и начать делать хоть что-то? Я стараюсь изо всех сил – хоть тебе и на это плевать – но я не могу заменить лорда во всем! Я не могу судить и карать, не разбираюсь в счетах и урожае, не могу заставить слуг не воровать! Так помоги же мне хоть немного, раз ты здесь лорд! – Ширен не хотела, чтобы в ее голосе звучало отчаяние, но оно прорвалось против ее воли. Но Даарио ее слова только разозлили. Его лицо превратилось в бронзовую маску, глаза потемнели, складки вокруг рта обозначились резче, на скулах вздулись желваки. - Ты что же, думаешь, что я должен смириться с тем, что теперь моя жизнь состоит из мелких свар рыцарей и лордов и попыток выбить из крестьян недоимки? Из местных сплетен, которые распускают их толстые плохо одетые жены? Что я – бывший командир Воронов-буревестников и правитель Миэрина, буду за это благодарить и кланяться? Так что ли? Если это для тебя предел мечтаний, Ширен, то мне тебя даже не жаль. Но я не ты. - Так зачем ты тогда женился на мне? Зачем я тебе нужна, если ты обращаешь на меня внимания не больше, чем на блоху? Зачем тебе этот замок, если тебе отвратительна жизнь лорда, если тебе все равно, что здесь происходит, и нет дела до того, как живут люди на твоих землях? Что ты здесь делаешь? - Ты знаешь причину – окрысился он – Это была сделка. - Только не между мной и тобой. Так почему? Потому что королева приказала?       Щека Даарио дернулась, и Ширен поняла, что угадала правильно. В иное время она поостереглась бы трогать больное место, но теперь она была слишком зла и обижена. - Ах вот оно что… - протянула она насмешливо – Она до сих пор тебя на веревочке водит. Ты делаешь все, что она попросит или прикажет – а сам тем временем вынужден довольствоваться шлюхами или навязанной тебе женой. А она на тебя и не смотрит. И не посмотрит, потому что король в сто раз лучше тебя, как бы ты ни наряжался и не подводил глаза! - А моя уродливая тощая жена должна радоваться, что на ней хоть кто-то женился – потому что ни один мужчина по доброй воле не захочет к тебе притронуться. И то, меня тошнит каждый раз, когда я вынужден трахать тебя, чтобы ты уже, наконец, забрюхатела! Но что-то мое семя в тебе никак не приживется, Ширен. Может, ты вообще не способна родить ребенка? - Ты!... Ты!... Ох! – ей показалось, что ее ударили: живот скрутило острой болью, такой, что она согнулась и тяжело задышала. - Что, решила разжалобить меня? Думаешь, что это на меня подействует?       Даарио зло усмехнулся и пошел к двери, но, услышав стон, оглянулся: Ширен стояла на коленях, держась одной рукой за живот, а второй – за ножку стола. Его кольнуло беспокойство – лицо Ширен было бледно, лоб был покрыт капельками пота, она тяжело и мелко дышала, как раненое животное. - Ширен? Ширен, что с тобой? – Даарио, подошел ближе, наклонился - Ширен? Она не могла говорить от боли, все тело трясло, как в лихорадке, по бедру побежала теплая струйка. Даарио наклонился, подхватил ее одной рукой под колени, а другой под спину, поднял на руки и понес в спальню. Ширен, которую снова скрутило болью сильнее прежнего, изо всех сил вцепилась свободной рукой ему в шею, а вторую прижимая к себе, и гнала мысли о том, что с ней произошло. Даарио шел быстро, но его солярий был далеко от ее покоев, а Ширен, хоть и была худой, но все же не бестелесной, и, к концу пути дыхание у него сбилось.       Дверь была приоткрыта, он плечом распахнул ее и вошел. Внутри сидела старуха Сиворт, служанка и еще какие-то женщины. При виде лорда с леди на руках они испуганно вскочили и загомонили все разом. - Мейстера! – задыхаясь, выкрикнул Даарио – Живо!       Он положил Ширен на кровать, выпрямился и добавил: - Все вон!       Ширен повернулась на бок спиной к нему и свернулась, прижимая руки к животу. Даарио смотрел на нее какое-то время, все так же не понимая, что происходит, затем развернулся, чтобы уйти, и в дверях столкнулся с мейстером Форнидом, который, судя по его виду, бежал сюда бегом. - Милорд? Служанка миледи прибежала ко мне с криками, что леди Ширен умирает. Это так? - Я не знаю. Ей вдруг стало дурно… - Ясно. Что ж, милорд, теперь оставьте нас.       Даарио не стал спорить – молча кивнул и вышел. Он попытался вспомнить, чем собирался занять еще один длинный скучный день, но вдруг понял, что забыл. Вернулся к себе, походил туда-сюда по комнате, хотел налить вина – и тут же отвлекся на стук в дверь. Это был стюард: - В чем дело? - Прошу прощения, милорд. Лорд Селвин Тарт просил передать, что его повозку наконец-то починили, и он уезжает. - А… Да – Он замолчал, но Пит не уходил – В чем дело? - Они уже во дворе милорд, и ждут вас.       Даарио спускался по лестнице, раздраженно кривя губы. У выхода он натянул на лицо приличествующее лорду выражение и вышел во двор. Малочисленное семейство Тарт уже ждало его – старик лорд Селвин Вечерняя Звезда держался с достоинством, а его малолетний сын, одетый в голубое и розовое, явно мерз на холодном морском ветру и переступал ногами в кожаных сапожках. За их спинами двое слуг и двое солдат в цветах Тартов почтительно вытянулись у колымаги, а возница на козлах поигрывал кнутом в ожидании приказа трогать. Стоило Даарио появиться, лорд Селвин выступил вперед и заговорил: - Милорд, мы благодарны вам за гостеприимство и за помощь. Надеюсь, мы не слишком этим злоупотребили. Вы всегда можете рассчитывать на верность дома Тарт. - Ни в коем случае. Я – он на мгновение запнулся – Я и моя супруга всегда будем рады видеть вас и вашего сына в Штормовом пределе – Даарио перевел взгляд со старика на мальчика, который заученно поклонился вслед за отцом, и в голове завозилась какая-то мысль. - Лорд Селвин – заговорил он – Что вы скажете, если я предложу вашему сыну остаться здесь? Я сделаю его моим чашником, а потом и оруженосцем, когда он немного подрастет.       Старик заколебался: - Это очень лестное предложение, милорд. Ваш мейстер уже говорил со мной об этом, и я пообещал ему подумать. Откровенно говоря, мне тяжело расставаться с этим мальчиком, он – последняя отрада старика, все, что осталось от моей… Моей молодости. Но ему пора начинать учение – и воинским, и прочим наукам. Ваш мейстер сможет учить его, не сомневаюсь, но есть ли в замке мастер-над-оружием? - О нем будут хорошо заботиться, не сомневайтесь. А его обучением займусь я сам. Лорд Селвин пожевал губами, вздохнул и, наконец, кивнул: - Что ж, хорошо. Вы меня убедили, милорд.       Он подошел к сыну и наклонился к нему: - Герион, ты не едешь со мной на Тарт. Ты останешься здесь и будешь чашником лорда Даарио. Служи хорошо, чтобы мне не было стыдно за тебя, а тебе – за имя, которое ты носишь. Ты помнишь, каков наш девиз? - «Пока звезда не упадет в море». - Верно. Молодец.       Селвин наклонился обнять мальчика, тот расплакался и стал цепляться за его плащ, не желая отпускать. Лорд Тарт, наконец, выпрямился, с трудом оторвал от себя детские пальцы, и отвернулся, утирая глаза. - Риккер – нетвердым голосом позвал он. - Да, милорд - один из слуг, высокий крепкий мужчина с густой русой бородой, подошел к нему. - Ты останешься здесь с лордом Герионом и будешь о нем заботиться. Отвечаешь за него головой. - Слушаюсь, милорд. - Прощайте, милорд – Селвин Тарт повернулся к Даарио, быстро кивнул и, утирая глаза, заспешил к повозке. Герион уже почти перестал плакать, и только всхлипывал. Слуга стоял рядом, положив руку на плечо Гериона, неподвижный и похожий на деревянную статую.       Даарио подошел к ним. - Отведи лорда Гериона в его покои и позаботься о нем. После найди стюарда и передай ему, что лорд Герион Тарт теперь живет здесь, и в любой нужде обращайся к нему, а также передай мейстеру, что с завтрашнего дня он должен начать с ним уроки. - Слушаюсь, милорд. Мне привести лорда Гериона сегодня, чтобы он прислуживал вам за столом? - Нет, не нужно. Сегодня пусть отдохнет. - Хорошо, милорд.       Слуга, сохраняя все то же деревянное выражение лица коротко, без особого рвения, поклонился, и, взяв мальчика за руку, повел внутрь, а Даарио остался во дворе один. Чем же он все-таки хотел заняться? Может быть, съездить в город? Он стоял, задумчиво похлопывая по руке парой замшевых перчаток, когда за спиной кто-то кашлянул. Он обернулся – это был Джок, Даарио не слышал его шагов. - Прошу прощения, милорд… - слуга выжидательно уставился на него, и Даарио нетерпеливо топнул ногой: - Что такое, говори. - Мейстер попросил вас поговорить с ним в его комнате, если вас это не затруднит, милорд. - Иду. Ступай. - Слушаюсь, милорд. - Джок! - Да, милорд? - Лорд Герион Тарт мой новый чашник. Проследи, чтобы мальчика устроили как следует. - Конечно, милорд.       Джок куда-то исчез так же незаметно, как и появился – чем породил в голове Даарио еще одну, пока что очень смутную мысль, но сейчас ему было не до того, и она скользкой рыбкой уплыла куда-то в глубину разума. Когда он вошел в комнату мейстера, тот сидел за столом и смешивал в ступке какие-то порошки и сушеные травы – воздух был наполнен запахами, огоньки свечей, горевших посреди бела дня, чтобы придать полутемной комнате больше света, отражались в стеклянных бутылях. - Милорд – поприветствовал его Форнид, вставая – Даарио обратил внимание, что старик, похоже, оправился от испуга, в который его вверг их давешний разговор о золоте Баратеонов. В глубине души был он не любил, когда перед ним лебезили, но показывать этого не собирался. - Почему вы не пришли ко мне сами? - Я не хотел давать прислуге лишних поводов для болтовни, а здесь нас не будут подслушивать. - Что моей женой? - У леди Ширен случился выкидыш. - Выкидыш? Но… Вы знали? - Нет, милорд. Возможно, она хотела сообщить вам как раз после пира. Я догадывался по некоторым признакам – но мне показалось, что леди Ширен, как бы это сказать, избегает бесед со мной, поэтому мне не удалось осмотреть ее и убедиться в своей правоте. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.       Даарио ненадолго замолчал, обвел комнату глазами, задержавшись на пучках трав, которые свешивались с потолка, и шкафу, так туго набитом книгами, что они едва не вываливались, и снова посмотрел на мейстера: - Это опасно? - В некоторых случаях – да, милорд. Особенно, когда женщина скидывает младенца на большом сроке. Но боги хранили леди Ширен, и я совершенно уверен, что ее здоровью ничего не угрожает. Я дал ей сонного питья, а когда она проснется, то уже будет готов настой, укрепляющий здоровье и восстанавливающий кровь. Несколько дней ей нужно будет провести в постели, но затем она будет совершенно здорова. - Она сможет понести снова? - Вне всякого сомнения, милорд. Она молодая, здоровая женщина, нет никаких причин для того, чтобы она не могла выносить здоровое дитя. Единственный мой совет – немного подождать, прежде чем делать следующую попытку. Скажем, луну или две. А я пока постараюсь осмотреть ее как можно тщательнее.       Даарио слушал его, покусывая кончик уса и слегка нахмурившись. - Хорошо. Я понял вас, мейстер. Я хотел бы знать… - он замолчал и снова взглянул на старика. Тот понял его без слов. - Плод был слишком мал, чтобы рассмотреть пол, милорд.       Даарио молча кивнул ему и вышел. Он шел по коридорам, не обращая внимания на то, что слуги при виде его стараются побыстрее убраться с глаз долой, и на этот раз он действительно отправился на конюшню, сам оседлал свою тонконогую серую кобылу и, нахлестывая ее по крупу, во весь дух поскакал по дороге прочь из замка.