Меч во тьме

Мне снова снился старый сон… я стою на Стене, совсем один и ни души рядом, закованный в броню из черного льда и с пылающим мечом в руке. Ночь, долгая ночь, и, кажется, ей нет конца, а к стене подходит белоснежная мгла. Вот она уже ползет вверх по стене, чем ближе она, тем явственнее я вижу свет внутри нее и слышу голос… голос Дэни. Она зовет меня, но мои ноги словно вросли в ледяную Стену, я не могу и двинуться. Последнее, что я вижу перед тем, как мгла поглощает меня — это её лицо, точно такое же, как в тот момент, когда я вонзил меч в ее сердце. Этот сон мне снится не переставая последние две недели, ровно с того момента как я, Тормунд, и остатки «вольного народа» покинули Черный Замок и отправились на север, к Кулаку Первых Людей. Именно там было принято основать новый город вольного народа, взамен разрушенного белыми ходоками Сурового Дома. Замок Крастера был уже далеко позади, как и все те ужасы, что происходили в нем. Я всегда думал, что вольный народ не хочет жить, пресмыкаясь под королей, вождей и прочих власть имущих людей, но, как оказалось, в эти сложные времена им нужен вождь, что направит их в сторону процветания и спасения. Как только мы прибудем на Кулак, будет проведен общий совет, где будут все выжившие одичалые — они выберут вождя, и, что-то мне подсказывает, что этим вождем стану я. Но я не хочу власти, не хочу быть королем, вождем или кем-либо еще! И в тоже время я нужен им… За стеной поздняя ночь, но мне не спится, я все думаю — насколько правильно то, что я сделал и принимал ли я хоть раз в жизни собственное решение, не подброшенное мне кем-то из доброжелателей… надеюсь, что на оба вопроса ответ «да». — Вороненок, ты бы лучше спал побольше — в будущем для нас это станет невиданной роскошью! — пробубнил через зубы Тормунд. Мы с ним спали в одном большом походном шатре, а вместе с нами еще несколько воинов одичалых — Я, конечно, понимаю, что можно и в могиле отоспаться, но с твоим везением ты еще не скоро в ней окажешься — добавил тот, перевернувшись на другой бок и подтянув укрывавшую ноги медвежью шкуру. А ведь Тормунд прав, мне везло как никому до меня и, скорее всего, после подобных везунчиков более не будет — но я не просил никого об этом: я не просил никого делать из меня избранного, не просил иметь в своих жилах кровь Старка и Таргариена, не просил возвращать меня из мертвых! Я всегда хотел простой, спокойной жизни, хотел любящую семью, с которой бы был и в горе, и в радости! А на деле я и семье не стал нужен… у них теперь другие заботы! Седьмое пекло, это что, слезы?! Да, давно я не давал волю своим эмоциям! Кажется, это заметил Призрак, мирно спавший до этого у входа в шатер. Он встал, потянулся и медленно подошел ко мне. Пусть говорят, что у лютоволков нет эмоций кроме злобы, но морда Призрака и его глаза были полны сострадания и жалости. Я почесал его за ухом и уткнулся лицом в мягкую, словно свежевыпавший снег, но с тем теплую, гриву. Кто знает, сколько я так просидел, но мне так полегчало от этого родного тепла, что я смог снова уснуть. — Вставай, ворона! — крикнул Тормунд, подпинывая меня в бок, но мне было настолько не охота расставаться с лежанкой, что я не подал виду, будто проснулся — Джон, мать твою, Сноу! — толкнул он меня с такой силой, что я аж перевернулся на спину — Вот, теперь проснулся. В шатре остались только мы вдвоем — остальные уже проснулись и пошли завтракать. Ночные охотники явно принесли много свежей дичи. Даже сквозь полог шатра до меня доносился запах свежесваренной похлебки из кабана. Или кролика. Или и того, и другого. — Через сколько мы отбываем? — спросил я, надевая поверх рубахи кожаную накидку и черный вороний плащ. Тормунд взял свой топор и повесил на пояс, а после ответил: «Не знаю, Джон, лучше ты нам скажи» — Я вам не король, я лишь отправился вместе с вами в путь. — А я и не сказал, что мы послушаем то, что ты скажешь. Мы вышли из палатки и сели к ближайшему костру, там кроме нас сидели еще две женщины с детьми и парочка воинов. Пожилая женщина, ответственная за поддержание огня и готовку налила нам по порции похлебки, и, либо я настолько проголодался за эту ночь, либо я так давно не ел простой пищи, но этот не соленый мясной суп показался мне лучшей пищей во всем Вестеросе! После непродолжительного завтрака мы стали собирать лагерь — пара дюжин шатров были сложены, кожа и шкуры свернуты и вместе с оставшимися припасами были погружены на немногочисленных лошадей, выделенных нам братьями Ночного Дозора. Впереди строя одичалых пошел авангард из 20-ти воинов, я лично вызвался возглавлять его и никто не был против этого решения. Посередине шли раненые, женщины, дети и груженые лошади. Замыкал колонну арьергард также из 20-ти охотников, возглавляемых одним из последних теннов — Броксом. Мы шли молча, всматриваясь в тени и кроны деревьев, в поиске либо потенциальной добычи, либо тех, кто добычей посчитал бы нас. Не смотря на середину зимы, погода была весьма сносной — пусть и холодно, но нет ни метели, ни снегопада, воздух прозрачен и видно все вокруг на многие метры. В этом нескончаемом походе шли дни за днями, повторяясь, словно я оказался в нескончаемой временной ловушке. Чем-то мне это напоминало поход за Стену во главе лорда-командующего, Старого Медведя Джиора Мормонта. И мы так же, как и тогда, идем к Кулаку Первых Людей и так же, как и в тот раз, я всего лишь бастард без семьи. Хотя вот она, моя новая семья — этот вольный народ, что окружает меня. Те, за жизни которых я боролся с Иными и те, что оценили мою жертву по достоинству. Близился закат последнего дня нашего пути — пару часов назад мы пересекли один из притоков Молочной реки и уже из-под крон деревьев виднеется холм. Помню, как еще во время Войны за Стеной удивлялся тому, как природа сумела создать столь похожую на реальный кулак скалу. Словно одного огромного каменного великана закопали в снег и оставили на виду лишь его малую часть. — Лютоволки! — крикнул кто-то из толпы позади. Его сразу же поддержали еще десятки голосов, разнося предупреждение по всему строю. Впервые за все время похода мы встретили еще лютоволков, кроме Призрака. Охотники и воины рассредоточились по всему строю и отгоняли стаю при помощи факелов и криков. — Неужели эти зверюги решили напасть на нас? — будто у самого себя спросил Тормунд, почесывая рыжую бороду — Проще их сейчас забить и дело с концом. Только он развернулся, дабы обратиться с этим предложением к остальным, как из середины строя донесся крик. Лютоволки пошли в атаку. Их было немного — около дюжины, но и они стали серьезными противниками ослабленным походом одичалым. Когда мы подбежали к месту происшествия, то увидели двух разорванных и окровавленных охотников, а также три туши белых лютоволков, всех в стрелах и порезах от мечей. Остальные пятеро зверей вцепились в лошадей и пытались растерзать и их, но те стремглав сорвались и бежали, вслед за женщинами и детьми вольного народа, что спешили найти укрытие Увидев меня, одна из зверюг попыталась наброситься, но в момент прыжка я вонзил меч в ее грудь и хруст ребер, столь громкий и четкий, врезался в уши. Пусть волк был и мертв, но его туша все также была тяжела, отчего тот повалил меня на снег. Понадобилось около пары минут, дабы я успел выбраться из-под волка и продолжить сражение, однако все уже закончилось: в бою пало еще два охотника и слегка успели поцарапать Призрака, что впился зубами в шею уже омертвевшего сородича. Еще час был потрачен на привал, перевязку ран и общий сбор. Пара женщин оплакивала погибших охотников — видимо, эти охотники были их мужьями или сыновьями. Уже темнело, но до старой крепости было уже рукой подать и потому все снова погрузили вещи на оставшихся здоровых лошадей и пошли дальше. Идти, как бы это ни было удивительно, оставалось и вправду немного — около двух-трех километров, после которых мы ступили на землю крепости первых людей, еще сильнее обветшавшей за все эти годы. Именно здесь, на границе с великим Зачарованным лесом, будет новый город вольного народа. По периметру стены были зажжены факелы и поставлены дозорные, следящие за тем, дабы не повторилась недавняя история с лютоволками: они теперь будут стрелять в любую тень в темноте, какую бы они не увидели среди белоснежных полей и стволов деревьев. Этот лагерь уже отличался от прошлых временных стоянок — шатры были намертво укреплены и установлены кругом, вокруг центрального, большого шатра, внутри которого хранились припасы, находились стойла для лошадей и, так называемый, общий зал, внутри которого могла собраться почти половина племени. Именно здесь, завтра днем и изберут вождя. Между центральным шатром и кругом шатров поменьше находились с две дюжины костров, на которых готовилась пища, и согревались камни для отопления временных жилищ. Около костров резвились дети, точно такие же, как и за Стеной в любом из городов Вестероса: такие же наивные, беззаботные и счастливые. — Сегодня ночью, в дозор пойду я — сказал я Тормунду, изрядно наедавшемуся перед бессонной ночью. Он поднял на меня голубые глаза и, пережевывая заячью ножку, промолвил: «Да, у тебя все равно бессонница. Иди, развейся» Я лишь кивнул головой и сел рядом с рыжим великаном к костру, за которым был и тот самый тенн Брокс. Его лицо было испещрено множеством шрамов, большинство из которых были не человеческого происхождения, в ножнах из чьей-то плотной шкуры покоился медный клинок, а через плечо был перекинут длинный охотничий лук. Он также наедался перед бессонной ночью, дабы было достаточно энергии для защиты лагеря ночью и утренней охоты. — Ешь, магнар — продавил Брокс через силу. Для теннов общий язык всегда казался каким-то сложным — Дикая охота ждет.