Том Марволо Реддл не считал себя романтичным человеком, да и вообще способным на любовь. Всю его сознательную жизнь его убеждали в том, что он чудовище и монстр. А разве такой может полюбить? Такого может кто-то полюбить в ответ? Конечно, нет. И живя с такими убеждениями, он не подпускал к себе никого. Конечно, были единичные сексуальные встречи. Даже Беллатриса успела отметиться в постели Господина. Крауч задержался дольше остальных, но все это было уже после возрождения. Но Поттер расставил все точки над и. Казалось, при встрече на кладбище он не был таким лояльным в отношении пожирателей. Но какой-то год решил судьбу многих: Лорда, пожирателей, ордена. Да и что греха таить, судьбу магической Британии. У Тома были грандиозные планы на эту жизнь, теперь, когда есть, ради чего жить.
Усевшиеся в груди кусочки души, отсутствие которых раньше не замечалось, дарили тепло и уверенность в завтрашнем дне. На очень многие свои поступки открылись глаза и подключилась логика. Идиотом был, когда растрачивал так кусочки. Не учел последствия и зарыл весь свой политический потенциал. И чуть не погубил единственный якорь, который действительно держал на плаву растерзанную душонку.
Осознание пришло, как снег в июне: неожиданно и пугающе. Все воспоминания, заключенные в крестражах, вернулись назад, и анализ последних событий до расщепления показал: Гарри — тоже вместилище его души. Оттуда и смена настроения и лояльности. Оказывается, даже тот несущественный клочок повлиял на мальчика настолько, чтобы подавить его собственную душу. Или же пробудить все темное, что таилось в самом парне.
Несмотря на выводы, сделанные мужчиной за время адаптации, он не мог придумать, как вернуть почти с того света Поттера. Теперь мальчик интриговал его еще сильнее. Ранее он просто попадал по нужным нотам Лорда, щекоча его садизм и скрытый мазохизм; теперь, когда эмоции были взяты под контроль, Марволо хотел разобраться в себе и своих чувствах окончательно. Желание находиться с мальчиком рядом и следить за его состоянием увеличилось в разы. Беспокойство и страх за него множились с каждым днем его комы.
Снейп разводил руками, а обращаться в Мунго было опасно. Нужно было скорее решать проблему пацана, пока Госпожа Смерть не решила, что мальчик достаточно прожил и готов отдохнуть.
Днем Лорд просто сидел у кровати и изучал документы, время от времени проверяя состояние Гарри. Иногда уходил в библиотеку для уточнения недостающих знаний. Когда замок погружался в сон и все готовились ко сну, мужчина мог себе позволить проявить истинное беспокойство и заботу. Он всегда очень бережно накрывал ладонь Поттера своей, подносил ее к своим губам и нежно касался поцелуем. В такие моменты он боялся себя и одновременно гордился тем, что способен чувствовать после всего.
— Давай, Поттер, просыпайся. У нас с тобой еще столько не исполнено. Кто-то должен стать моим партнером официально. Ты достаточно отдохнул, Гарри. — Он не мог признаться себе или кому-то еще, что привязался к мальчику и даже больше — полюбил его. Он смиренно улыбнулся: как там говорилось? «…и он обладает силой, о которой не знает Темный Лорд…» Неужели имелась в виду сила любви? Умение пацана очаровывать всех вокруг, превращая окружающих в добровольных обожателей. Вон, Малфой-младший до сих пор страдает и слюни пускает. Снейп не лучше, проучить бы его, этого зельевара проклятого. К чужому руки тянет.
Не отпуская руки, Лорд склонил голову набок и прикрыл глаза. Вся эта возня вокруг Поттера очень выматывала, а восстановление все еще продолжалось. Да и несмотря на кроветворное, была слабость. Появись сейчас тут Орден — он бы не стал сопротивляться, слишком устал.
***
Если сказать, что Драко переживал, — это ничего не сказать. Слизеринец места себе не находил. Тату горела, словно делясь той болью, которую испытывал Гарри. Уже не первую ночь блондин ворочался и просыпался с криком. Снейп, который от всего вокруг уже устал, дежурил то у его постели, то уходил к Поттеру. Драко пытался узнать, есть ли сдвиги в состоянии любимого друга, но, получая отрицательный ответ, страдал еще больше. Северус пытался утешать, как мог, но понимал: разбитое сердце уговорами не вылечишь. Они забывались друг в друге, однако черту дозволенного не переходили: оба не знали, как потом смотреть в глаза Люциусу. Тот хоть и подозревал что-то, но пока неловкого разговора не начинал.
— А если он не очнется? — спросил как-то Драко, лежа на плече профессора. С мужчиной переживать все было как-то спокойнее.
— Очнется, куда он денется. Это же Поттер. Ему все как об стену горох. Авада отлетает, яды не действуют, даже василиск клыки об него сломал. — Он уже перестал удивляться живучести парня. — Не удивлюсь, если он нас всех переживет. Уникальный экземпляр. — Он отодвинул ткань рубашки с предплечья блондина. — Ты лучше объясни, что это за тату?
— Ты и так знаешь. У тебя такая же. Только Господа у нас разные, — грустно и немного отчаянно.
— Господин? Ты считаешь его господином? — Теперь мужчина не на шутку испугался. Они с Люциусом хотели как можно дольше оттягивать момент с принятием метки Драко. Но он все решил сам, и дороги назад уже не было.
— Как ни посмотри, все равно клеймил как слуг. И еще непонятно, кто страшнее, Поттер или Лорд. Хотя, может, они отвлекутся друг на друга и забудут про нас, — совсем не весело. Даже страшно.
***
Гарри проснулся совершенно неожиданно. Показатели его состояния никак не менялись, и не было предвестников того, что он придет в себя. Марволо в это время спал в кресле, привычно сжимая руку парня, словно это самое важное, что может быть. Губы Поттера тронула улыбка, но это было лишь мгновение, когда родная душа себя проявила. Миг — и осколок Лорда снова взял контроль над телом.
— Марволо, — от долгого молчания голос был охрипшим и почти не слушался. Реакции мужчины не поступило, и мальчик попробовал в ответ сжать ладонь посильнее.
Глаза лениво открылись, взгляд стал искать причину пробуждения, а когда нашел, мужчина вздрогнул.
— Пришел наконец в себя. — Осторожно достал свою ладонь и коснулся волос, которые за время восстановления отросли.
— Долго я валялся? — Парень попытался сесть, но это получилось не с первого раза. — Есть хочется.
Марволо сначала позвал домовика, заказал завтрак, а затем уже ответил:
— Почти три недели. Снейп с ног сбился, ища способ тебя разбудить.
— Долго, конечно. Но зато, я смотрю, ты в полном порядке, и мой замысел удался. Как ощущения? — Он продолжил разговор, уже приступая к трапезе.
— Сначала было непривычно, словно я пытаюсь впихнуть в себя то, для чего нет места, а потом привык. — Он очень боялся показать свои истинные чувства, боялся превратиться во влюбленного подростка, а потом старался отключить эмоции совсем. — Ешь, отдыхай. Когда сможешь встать, поговорим. — Он поднялся с кресла и пошел в свой кабинет, на выходе сказал: — Спасибо, Поттер.
— Да пожалуйста. Ты — мой, а я — твой.
И от этих слов стало все так просто и ясно. Как мальчишка может просто одной фразой выбить почву из-под ног? Так открыто признать свою принадлежность. И тот страх показаться нелепым вдруг начал отступать.
— Приятного аппетита, — и сказано это было с какой-то щемящей нежностью и признанием.
