Поворот не туда

Лею вызвали в школу прямо посередине аппаратного совещания у Мон. Обсуждали очередную «братскую могилу». Так в Сенате называли законопроекты против всего плохого. Инициативу внёс Сноук, а дальше к нему присоединилась парочка коалиций, которые очень хотели поднять дохлый рейтинг. Результат вышел посредственный: триста страниц воды, занудства и болтовни ни о чем. Ни одной внятной формулировки, сплошные двусмысленные определения, как в имперские времена! Тихий писк комма прозвучал благословением. Что Бен опять натворил? Лея попросила слова. — Законопроект сенатора Сноука заслуживает самого пристального рассмотрения, но нуждается в серьёзной доработке. В зале зароптали. Знакомиться с выкидышем бюрократического гения не хотел никто. Особенно сразу после Нового года. — Это всё, сенатор Органа? Сноук умел держать удар и был сама любезность. Но и Лея не вчера родилась. Любимая тактика Сноука «поймать беззащитную жертву, присесть на уши и заболтать до смерти» не менялась ещё с доимперских времен, когда он был консулом с захолустной планеты. — На самом деле нет. Полагаю, что перед вторым чтением вам следует представить отзывы, комментарии и поправки трех профильных комитетов. Прозвучал гонг перерыва. В буфете Лея прослушала послание. Классная дама Бена очень вежливо просила зайти сегодня в школу. —Твой сын снова совершил подвиг? Тебя прикрыть? К ней подошла Пуджа Наберрие, у которой дочь училась в той же школе, но на год младше. — Сделай одолжение. — Не переживай. Во второй половине будут принимать поправки к закону о стандартизации космических перевозок на сверхдальние расстояния. Ты свой отзыв уже оставила? — Давным-давно. Пусть правят тарифную сетку и процентную ставку, это бардак и грабёж. И нормально пропишут коэффициенты, не то я решу, что они у перевозчиков на откате. По комму она вызвала начальника своей службы безопасности. Тот обещал прислать флайер через пять минут. В школе её отвели прямо в кабинет директора. Директриса — пожилая тви’лечка — расхваливала Бена как могла: — Сенатор Органа, у вас очень, очень умный и одарённый сын. Не потому, что прекрасно учится и хороший друг, а потому, что может учиться лучше всех в классе. Больше тридцати лет я работаю в школе, но ни разу не встречала столь талантливого ребёнка. Сенатор Органа, очень вас прошу поговорить с мальчиком. Пусть он приходит в школу, как подобает ученику, а не имперскому штурмовику. У нас всё же учебное заведение, а не кореллианский праздник осени и нечисти. Лея слушала развесив уши. Смысл слов дошёл до неё не сразу. — Что, простите? — Бен, заходи. Садись. Раздалось сиплое, как у галактического головореза, дыхание, и только потом в комнату вошёл сын. Но в каком виде! На голове кривой чёрный шлем, на плечах — траченый молью плащ, на туловище — идиотская реплика доспехов понятно кого. Добила Лею винтовка в натуральную величину. — Привет, мам. Вокодер искажал голос, Лее показалось, что это взрослый мужчина басит с детскими интонациями. — Бен Соло, скажи, ты здоров? — Да. Временами Лея жалела о своём решении не использовать телесные наказания. — А я думаю, нет. Только больной человек перепутает маскарад и занятия в школе. И сними, пожалуйста, шлем, он тебе не идёт! Неделю никаких карманных денег, разбора старой техники и мультиков. И спать в девять вечера. — Бен, — продолжила мягко увещевать директриса, — неужели у вас дома нет жилета, брюк и рубашки? Дети пугаются, учителя тоже. Ты срываешь уроки. Что случилось? Тебя кто-то обидел? Бен начал болтать ногами в воздухе. Шлем он все же с неохотой снял. — Мам, мисс Фесто, вы разозлитесь и отругаете меня. А раньше он об этом не подумал? Лея осушила стакан воды, который ей подала директриса. — Бен, ты сначала скажи. Только честно. Я ведь почувствую ложь. — Меня снова этот рыжий придурок задрал. По крайней мере, это честная ложь. Прогресс. Рыжий придурок Бена действительно доставал. Лея и Хан два раза говорили с его родителями. Видимо, в третий раз придётся слегка придушить, раз они не могут найти управу на своего отпрыска. — Мы ведь с тобой обсуждали: в мирное время насилие — очень плохой способ решения проблем. — Мам, а папа говорил, что если противник не понимает, его надо бить. — После третьего и последнего предупреждения. Мисс Фесто, что говорят правила школы? Самое большое, что могли предъявить Бену — нарушение дисциплины. Но мисс Фесто с прошлого года вела «список Бена Соло», в который она заносила все самые изобретательные проказы. Бен ни разу не повторялся. — На первый раз обойдёмся административным взысканием и трёхдневным отстранением от занятий. С Хаксом и его родителями я поговорю. У Бена был такой вид, словно на его глазах свершилось величайшая несправедливость во Вселенной. — Но у нас же через два дня олимпиада по математике пространства! Мисс Фесто была неумолима. — Бен, её пишут взрослые ребята. А ты подумай над своим поведением. На обратной дороге Бен молчал, как космическая минога. Дулся и мысленно строил каверзы. — И зачем ты это устроил? Только честно. Сын яростно засопел. — Хотел быть похожим на дедушку Вейдера! — выкрикнул он с вызовом. Лея вцепилась в подлокотник. Дышать глубже, держать себя в руках, не поддаваться на провокации, ты взрослая женщина, джедай и сенатор. А ещё мать этого малолетнего эмоционального манипулятора. — Твой дед, — ответила она, тщательно взвешивая каждое слово, — был не только пугалом для всей галактики, но и хорошим командиром, первоклассным инженером и пилотом. И весьма неплохим кадровиком. Очень жаль, что ты подражаешь ему в худших проявлениях. — Ну-у-у ма-а-ам! Ты сама говорила, что если твои сплошные идиоты не будут бояться, они всё разворуют и даже жвала не почешут. Понятно, дома теперь ругаться только на языке высокой поэзии. — Да. Но если политик использует только насилие и страх, чтобы добиться своих целей, он никуда не годится. И закончит как пушечное мясо, которое пустят в расход те, кто умнее. Бейл Органа ею бы гордился. — А что же делать? — Договаривайся, убеждай, находи подходы, играй на противоречиях, очаровывай, соблазняй и не забывай выполнять хотя бы часть своих предвыборных обещаний. — Ма-а-ам, ты зануда ещё хуже, чем дядя! — Может быть. Но подумай: если ты не можешь ни запугать рыжего придурка, ни устроить так, чтобы его выгнали из школы, может, ты попробуешь сделать его своим союзником? Как тебе такая задача? Бен задумался. Лея только сделала себе пометку сказать Хану про новый пароль на развлекательных каналах, как позвонил Люк. — Срочно приезжай. — Я с сыном. — Его тоже возьми. Дело касается всех нас. До обиталища Люка они доехали за час. Интересно, что на этот раз? Бездарного убийцу братец со своей бандиткой нашли ещё в новогоднюю ночь. Неужели очередной экстремист жаждет распылить их на атомы? После сорокового покушения Лея перестала их считать. В квартире брата царил обычный переездный разгром: детали одежды соседствовали с планетарными моделями и запчастями от кораблей. Зато в гостиной было чисто. Их уже ждали. Люк сидел за большим столом, а Хан и Ки’Ра упрямо не смотрели друг на друга. — Только не говори, что среди Сената завёлся ситх, который жаждет возродить Империю и перетащить меня на свою сторону. Люк даже не улыбнулся. — Может, и завёлся. В Силе странные возмущения. О, прекрасно. Ещё и этого не хватало. — Зачем ты нас позвал? Лея отставила стул и помогла Бену сесть. Мало ли что может случиться с ней или с Ханом, жизнь длинная, а история — штука непредсказуемая, но разбираться в людях сына она научит. Отличать ложь от правды, видеть чужой и свой интерес, использовать все имеющиеся возможности… Люк и Хан её поддерживали, хотя и говорили, что она загоняется. — Для разговора, — Люк протянул ей свой датапад. — Читай. «Я, Лорд Вейдер, в прошлом Энакин Скайуокер, завещаю своему сыну Люку»… Дальше шёл длинный список счетов и активов. — Что будешь делать? Я эти деньги не возьму, так и знай. Объявить об их родстве с Вейдером открыто и публично? И этим закопать свою политическую репутацию? Сейчас… ну в ближайшие лет десять не время. — Поступать в университет. Ситх побери, ловить собственную челюсть оказалось не только занятно, но и больно. Одно радует: не она одна такая. И Хан, и Бен и даже Ки’Ра удивились до забрачьих печенок. — Что ты сказал? — переспросила Лея и для верности ущипнула себя за руку. — Поступать в университет, — очень терпеливо ответил Люк, — на психолого-педагогический. — Малыш, а нахрена?! Хан, бедняга, всё ещё не отошёл от шока. Но за двенадцать лет мог бы привыкнуть к тому, что Люк — мастер устраивать сюрпризы. — Орден джедаев восстанавливать буду. Это уже не сюрприз, это уже за гранью. Даже Бен не выдержал: — Дядя, ты крут, но ты псих! Меня в ученики возьмёшь? — Если ты через пять лет не разнесешь Корускант и школу. Ки’Ра недоверчиво посмотрела на него. Она долго что-то считала в уме, прежде чем заговорить. — Ты поэтому меня пригласил? — Да. Мне нужно образование, мне нужны деньги, мне нужен хороший бухгалтер и мне нужна поддержка закона. Если Люк видел цель, он пёр к ней, наплевав на препятствия. Какая ерунда, что он единственный джедай в Галактике, а архивы и библиотека ордена уничтожены! — Есть нормы Старой Республики, — осторожно начала Лея. — Они не годятся. И ты знаешь, почему. Потому что последнюю тысячу лет Орден был чем-то средним между дипломатическим корпусом, межпланетной полицией и отрядом ассенизаторов. —Тогда что тебе нужно? — Автономия и поддержка от государства. Одарённых обучать придется. И это проблема. Потому что Республика никогда не согласится дать ордену джедаев достаточно автономии при сохранении прежнего статус-кво. Кажется, их ждет драма юридического абсурда. Ки’Ра подняла руку. — Можно не восстанавливать орден. А создать… скажем, школу одарённых детей. Формально не подкопаешься. Никто не скажет, что ты собираешь свою личную гвардию. Это выгодный политический ход. Как и попытка обелить имя вашего отца. Какая знакомая кореллианская наглость. С паршивой банты хоть шерсти клок, но дражайшие коллеги, и, что важнее, уставшие от войны избиратели точно такого хода не оценят. Впрочем, Люк не давал сбить себя с толку. — Это плохая идея, Ки’Ра. В перспективе она не принесёт ничего. Люк щадил её. Лея была благодарна ему за эту деликатность. Брату хватило отрубленной руки и спасённой жизни, чтобы принять Вейдера в душу. Но на саму Лею при мысли о том, что Тёмный Властелин, угробившй кучу народу — её родной отец, до сих пор накатывало бешенство и желание сворачивать шеи. — То бишь всё останется как есть. Так даже лучше. Пусть сторонники разных теорий перецапаются. Истина сама себя явит. Лет через сорок. Тогда можно будет всех радостно помирить. Лея записала Ки' Ре ещё три очка. Мысль хорошая, но… Бен не дал ей додумать. — Дядя, если ты поступишь в университет, то придёшь на практику в нашу школу? — Может быть. — Ура! Я сделаю вид, что тебя не знаю, буду подкладывать тебе кнопки, змей и лягушек. Границы, напомнила себе Лея. Ребёнку нужно очерчивать границы и выдавать внятные инструкции. — Можешь, конечно. Но тогда и я могу оторвать тебе уши. — Справедливо, — нехотя признал Бен. Самый подходящий момент, чтобы сказать обо всём Хану. — Как и твоё отстранение от занятий. Как всегда, Хан понял с первого слова. — Бен, ты что, снова приволок в школу доисторического ящера? От возмущения Бен аж на месте подскочил. — Это был высокотехнологичный муляж! Я не виноват, что они такие трусы и… Да, а потом на родительском собрании им будут рассказывать, что Бен очень хороший мальчик, но если не возьмёт себя в руки, то закончит свои дни на виселице или в дезинтеграторе. — Наш сын изображал моего отца в миниатюре. — Старика Бейла? Иногда Хан страшно тупил. — Нет. Дома поговорим. Люк, я тебя услышала. Дома они в очередной раз чуть не разругались в дым. Два дня не разговаривали, а на третий у Бена заболел зуб. Щёку разнесло до самого глаза. Полночи Лея не спала от предчувствия больших неприятностей, и надо же! — Не хочу я к врачу! Бен с первого года жизни не вылезал из всевозможных болячек. Врачей и меддроидов он терпеть не мог, а чтобы уговорить его выпить лекарства, приходилось применять воистину ботанское коварство. — А я не хочу править чужие законопроекты и подзаконные акты. А папа не хочет отдавать дяде Лэндо выигрыш. А дядя Чуи — линять зимой и летом. — Ну ма-а-ам! — Пацан, я не понял, ты хочешь остаться без зубов, языка, и чтобы ни одна девочка на тебя не посмотрела? — Ну и что! Под маской всё равно ничего не видно! — Бен, пять минут на сборы. Я пошёл за флайером. Пока в клинике локализовали воспаление и чистили десну, Лея успела написать пояснительную записку. Люк поставил перед ней интересную задачу: как совместить автономию, поддержку от Республики, отсутствие лишнего изоляционизма и социальную прозрачность? Если ты одарённый, то неизбежно окажешься втянут в политику и борьбу за власть, а без умения разбираться в подводных течениях тебя быстро сожрут. Ситховы подштанники, не напрашиваться же к Люку в преподаватели политического и законотворческого процесса? — А почему нет? Хан протянул ей стакан с кафом. Что, она уже вслух заговаривается? — Потому что это не выход и не решит проблемы. Джедаям и Люку нужна защита от дурака. Если не прописать в законе каждый чих… — Э-э-э, принцесса, ты не там ищешь. Не от дурака, а от властолюбивого мудака. Знаешь, что бы я сделал? Идеи Хан всегда подавал здравые и работающие, хоть и отдающие смесью безбашенности и кореллианского виски. — Я Люку уже об этом сказал. Убедите пердунов в Сенате, что не учить обойдётся дороже и страшнее, чем обучение и все остальное. Не будете учить — поимеете срань вроде Вейдера, только хуже. Спасибо, не надо даже даром. Лея захлопнула датапад. И только сейчас обратила внимание, что у вид у Хана виноватый и несчастный. — Опять «Сокол»? Никакие политические конфликты, войны и передел власти не могли настолько огорчить Хана. «Сокол» — другое дело. — У моей малышки накрылись проводка и система охлаждения двигателя. Нет, на «Соколе» вечно что-то ломалось. Хан с Чуи, отчаянно при этом матерясь, меняли или ремонтировали то одно, то другое. Но Хан о чём-то молчал. Слишком у него отчаянно свербело. — Что ещё? — Я просрочил оплату ангара, и теперь он арестован. А с ним и «Сокол», и все моё барахло. Лея порадовалась, что оставила световой меч дома, а бластер поставила на предохранитель. Иногда Хана до дрожи хотелось если не убить, то расчленить живьём за потрясающее раздолбайство. — Квитанции, документы, предписание и к начальнику порта. Чем быстрее, тем лучше. Или я тебя придушу. — Эй, принцесса, не злоупотребляй властью, кто же вас домой повезёт? — По-твоему, я не умею использовать комм и водить флайер? Не испытывай моё терпение. Через полчаса после ухода Хана врачи вернули пролеченного и глубоко несчастного Бена. Сын тяжко вздыхал и смотрел печальными глазами. И хотя это было непедагогично, Лея повела его в «Сад развлечений». Она тоже терпеть не могла стоматологов. В «Саду развлечений» Бен сразу же принялся выпрашивать взрывающееся мороженое. — Тебе сказали, два часа не есть. — Ну ма-а-ам! Хорошо, тогда пошли в комнату страха. Утихшее предчувствие беды вновь подняло голову. Лея тайком отвела глаза охраннику, сняла бластер с предохранителя и перевела в положение «убить». — Никуда от меня не уходи. Поначалу все шло прилично. Лея разглядела в толпе пару знакомых и помахала им рукой. Комната страха изображала подземелье какого-то аристократа докосмической эпохи: кандалы, летучие мыши, паутина, пыль и завывания местного чудовища — кроткого, голодного и несчастного. Дети восторженно верещали. Бен зевнул. — Как-то скучно, мам. Давай дальше. Дальше они прошли в гробницу Тёмных Лордов. Сходство пластикового китча с настоящими коррибанскими саркофагами неприятно кольнуло. В любой другой день Лея не обратила бы внимания, но…. Но Люк на планете-гробнице был. И даже показывал ей снимки. Лея решительно взяла сына за руку. — Бен, по… Не успела Лея сделать и двух шагов, как вокруг ноги обвилась цепь и потащила её вверх, под самый потолок. Бластер выпал и оказался на полу. — Мам, что за… ! Если бы Лея знала. За спиной опустилась дверь, которая отрезала их от парка и всего остального мира. Вспыхнул красный свет. По лестнице спускалась фигура в чёрном плаще. — Я Тёмный Владыка. Служи мне. Если это игра, сценаристу надо оторвать руки. Проблема в том, что происходящее игрой не было. Лея рванулась из пут. Бен шарахнулся в сторону. — Только шнурки поглажу. Фигура в чёрном рассмеялась. — Я не бы был столь самоуверен, дитя. Пойдём со мной, или пострадает твоя мать. По полу побежали струйки паралитического газа. Не вырвешься. Лею потянуло в сон. Бен отбежал к дальнему саркофагу. — Моя мама слезет с этой штуки и надерёт тебе задницу! Мам! Проклятье! Накатило то же бессилие, что и годы лет назад. Тогда Таркин одним выстрелом уничтожил десять миллиардов жизней. И ничего не сделаешь. Лея сорвалась бы в отчаяние, но её удержало чужое присутствие и тепло. Брат. Тот-кто-был-с-ней-всегда. Люк шёл к ним. Этого хватило, чтобы взять себя в руки. Бен нырнул за очередное надгробие. Недоситх схватил его за волосы и получил удар под коленку. Что не помешало сыну навернуться на ровном месте. — Ма-а-ам! Так бывало и раньше. Внутри раскручивалась спираль ярости и черноты, она росла, как смерч на газовом гиганте. Лея вцепилась в неё и позволила себя вести. Это было — как оседлать волну. Бластер прыгнул ей в руку. Чтобы сжечь лучом цепь, упасть и приземлиться, ушло меньше минуты. Лея поняла, что совсем не чувствует ситха. И промазала из-за мути в голове. — Отойди от моего ребёнка! Следующий выстрел получился лучше и угодил недоситху в плечо. Он рухнул, ударившись головой об искусственный саркофаг. Мёртв? Лея прислушалась к Силе. Непонятно. Бен закашлялся. — Мам, спать хочется… Разумнее всего было бы подхватить сына и сбежать. Вместо этого Лея подошла к недоситху и рывком сняла капюшон. На неё смотрел очень хороший кастомный дроид. — Уходим. Она крепко взяла сына под руку, но не прошла и десяти шагов.Проводка заискрила, помещение заволокло дымом, огонь побежал по пластику, превращая его в вонючие лужи. Совсем рядом рухнула балка. Бен вцепился в неё. — Мам, а мы умрём? — Не сегодня. Не смотри на огонь. Лея сосредоточилась и попыталась создать защитный купол. Получилось, но скверно. Ей не хватало внимания, знаний и концентрации. И все же они дошли до дверей. Которые распахнулись перед ней, а затем рука в чёрной перчатке рывком вытащила их наружу. — Прости, я долго. Очищенный воздух ударил в голову не хуже виски пополам с охладителем для гипердрайва. Лея обернулась. Комната страха полыхала. Пожарные дроиды роем вились над огнём, но почти ничего не могли сделать. Махина здания рушилась под собственным весом. Множество голосов в Силе кричали и умолкали навсегда. «Там, там были ещё посетители», — подумала Лея, прежде чем отключиться. Проснулась она от стрекота больничных приборов, давления катетера в вене и воистину вучьих объятий Хана. — Я никогда вас не оставлю. Лея видела Хана злым, усталым, растерянным, несгибаемым и упертым. Но никогда не видела его до такой степени напуганным. — Что, правда? — Если только твоя возвышенность сама не выставит меня за дверь. — Ты слишком много о себе воображаешь, — Лея обвила его шею. — Сколько погибших? Больше сотни? Придется объясняться с прессой и родными погибших. Устроить большой скандал в Сенате и потребовать самого серьёзного расследования. Здание построили с пачкой серьёзных нарушений. Того, кто подписал ордер эксплуатации и получил немаленькую взятку, Лея придушила бы лично. — Сотня? Пресвятые гипердрайвы, ты рехнулась! Три десятка погибших. — Где Бен? — Я здесь, мам! И дядя тоже. Лея не знала, кто заставил Люка нацепить бахилы, халат и пижаму поверх его обычной одежды, но была ему очень признательна за приступ здорового смеха. Смеяться лучше, чем плакать. — Какой диагноз? Люк сел на койку рядом. На шее и щеке у него красовались волдыри. Значит, он вытащил не только их. — Отравление угарным и нервно-паралитическим газом. Вам уже ввели антидот. Они молчали, не желая озвучивать очевидные вещи. Кто бы ни был хозяин дроида, он послал его за Беном. — Поставим вопрос иначе, — Люк говорил тихо и твёрдо, — кто настолько хорошо знает ваше расписание? Или у кого настолько силен дар предвидения? Значит, на Корусканте все же завёлся наглый ситх. Пусть не жалуется, когда ему снесут голову. — Надо проверить нашу домашнюю систему. Что-нибудь ещё нашли? Плохие новости лучше узнавать сразу. — Да. Дроидом управлял человек. Его сейчас допрашивает Ки’Ра. При этих словах Хан скривился. И крепче сжал её руку. — Ты настолько ей доверяешь? — Она мастер допроса. Лея никогда не считала себя святошей — во время восстания им приходилось иметь дело со всяким, — но сейчас её передернуло. Бен заметил это и скорчил рожу. — Мам, я подумал… — Что ты подумал? — Дедушка Энакин потерял руку, перешёл на Тёмную Сторону, обгорел и всю жизнь ходил в противогазе. Дядя Люк потерял руку, чуть не перешёл на Тёмную Сторону и немножко обгорел. Папа сказал, что это наша семейная традиция. Хан изобразил кореллианскую бабочку-голубокрылку, Люк сделал вид, что оглох. Кажется, беседу о том, что в доме повешенного не говорят о верёвке, проводить ей. — Всё так, и? — Ну-у-у, в противогазе я уже ходил, мне не понравилось. Дядя, — обратился Бен к Люку, блеснув глазами, — давай ты побыстрее женишься, и у меня родятся кузен или кузина. Ну пожалуйста! Я не хочу, чтобы все семейные традиции свалились на одного меня! И уж точно я не хочу на место дедушки или твоё! Их дружный хохот перепугал дроидов и медсестёр. Которые, впрочем, сориентировались и быстро разогнали всех по палатам. Ночь прошла спокойно, хотя Лее пришлось вспоминать альдераанские гимны и дышать на счёт. Иначе её бы унесло в бессилие. Пришли полицейские, чтобы взять показания и опросить выживших. Лея рассказала всё. С удивлением узнала, что основная рабочая версия — не теракт, не покушение на убийство, а короткое замыкание в проводке и халатность. Порой мимо её палаты проходили родственники пострадавших и погибших — вход в прозекторский модуль располагался в конце коридора. Лею никто ни в чем не винил, но всякий раз при виде сжавшихся от горя людей и алиенов у неё все внутри холодело. Она ничем не могла им помочь. Зато у неё появился законный повод выместить злость. Журналист какой-то жёлтой газетенки проник в отделение и попытался настрочить очередную небылицу про их семью. Лея не стала сдерживаться. Кажется, она напугала придурка до истерики. Но это отлично отвлекало от собственного страха. Следующим вечером их выписали. Врачи сказали сидеть ещё три дня дома. Мон прислала цветы и попросила пока не заглядывать в сеть. Естественно, Лея пошла от противного и долго протирала глаза. Такого количества абсурда и теорий заговора она не видела даже в имперские времена. За изучением инфосети прошла ночь. Хан под утро умчался в космопорт, сообщив, что у него появилась зацепка. У самой Леи тоже выросло несколько версий. Все они упирались во владельца «Сада развлечений». Лея подозревала, что имя «Джагед Рил» не более, чем подставное лицо. Человек — не частица космической пыли: каждый оставляет свой след. В инфосети, в налоговых декларация, в банковских транзакциях. На владельца «Сада развлечений» у неё не было ничего. На корускантского бизнесмена! Да одно это смешно! В семь утра на комм позвонили. — Не спите, ваше высочество? Опять эта бандитка. Хорошо, сейчас каждая лишняя голова на счету. Лее не впервой закрывать глаза на тёмное прошлое и плохую репутацию союзников. — Занимаюсь работой службой безопасности. — Какое совпадение. Я тоже. Могу ли я к вам подняться? Подобные вещи лучше всего обсуждать с глазу на глаз. Лея согласилась. Спустя десять минут Ки’Ра стояла перед ней и сразу взяла барьер: — Кто-нибудь из коллег желает вашей смерти? — А вам весь список огласить? Заходите. Ки’Ра её раздражала. Как зеркало, которое показывает твоё и в то же время чужое лицо. — Не стоит. С-3РО притащил каф. Беднягу вчера вернули с проверки памяти, и теперь он картинно страдал. Разумеется, в отсутствие Хана, который мог приложить и неженкой, и плаксой. Лея допила свою чашку. — Перечислять жаждущих моей смерти можно хоть до смерти Вселенной. Но денег на парк в центре Корусканта и на высококлассного андроида хватит у немногих. — Да. Либо денег, либо умения убалтывать и брать кредит под хорошие проценты. — Неужели есть идиоты, готовые дать кредит под убийство политической занозы и совращение её сына на Тёмную Сторону? — Силы ради, так дела не делаются. Даже в подпольных казино. А вот дать кредит на строительство парка развлечений по выигранному тендеру — почему бы и нет? Превосходно. Осталось найти того, кто получил хорошую взятку за тендер и лоббирование чужих интересов. Либо торговая палата, либо комитет безопасности строительства. — Давай я начну называть имена, а ты скажешь, есть они в твоём списке или нет. Ки’Ра просияла, как гиперпространственный маяк. — Ваше высочество, с тобой очень приятно работать. Начинай. — Фей’лиа? — В молоко. Эта киса — честный политикан. Насколько это вообще возможно для ботана. Тебя не любит, держит сейф компромата, но ведь и у тебя то же самое? Примерно этого Лея и ожидала. — Траун? Поговаривали, что синекожий адмирал вернулся из дальнего космоса с далеко идущими планами. — Ему это было бы чрезвычайно выгодно, но и имперцы вечно просрочивают выплату по кредитам. Их, бедняжек, жрут коррупция и инфляция. Ни один уважающий себя республиканский банк не даст им ссуды с такой-то кредитной историей. Можно найти подставных лиц, но ваша разведка работает не настолько плохо. И всё это с очаровательной улыбкой, с огнём в глазах. Лея сама не заметила, как втянулась в игру. А втянувшись, не могла остановиться. — Сноук? Его имя Лея назвала исключительно для перекрестной проверки и верификации. Сноук был страшным занудой и своей дотошностью доводил всех — и Мон, и генерала, то есть уже министра обороны Риикана, и профильные сенатские комитеты — до желания его придушить. Тяжело жить, совсем не имея харизмы. При этом он был поразительно покладист. Поэтому и дожил до нынешних времен, сменив сторону под занавес правления Палпатина. Но так поступили многие. — В яблочко. Теперь на Лею смотрели с весёлым превосходством. И даже закинули ногу на ногу. — Что? Доказательства у тебя есть?! Сначала эта снулая рыбина пробовала набиваться Лее в друзья. И даже над Беном пробовала сюсюкать. К счастью, у Леи была хорошая память на его речи времен Империи. Но она и подумать не могла, что Сноук влип в настолько грязное дело. Имперцы, республиканцы — каким бы мудаком не был политик, собственная репутация — вещь святая и неприкосновенная. Ты не можешь лезть в грязные истории с распилом бюджета и коррупцией напрямую, а не через третьи руки. Но Сноук и не лез! — Дай подумать. Крайне сомнительные операции по счетам, транзакции на строительство, которые вели через жопу мира, угулявшие три миллиона кредитов по мелочам в фирме его брата. За десять лет, но это роли не играет. Всё здесь. На этой флэшке. Против чужого предвкушения и торжества пришлось ставить двойной щит. А что делать, если сильные эмоции вызывали у нее сейчас головную боль? Подумав, Лея все же взяла флэшку с раскрытой ладони. — Вам, кореллианцам, лишь бы повыпендриваться? — Не без этого. Партию? Лея не смогла отказать себе в удовольствии. Первый ход остался за ней. — На допросах ты так же себя ведёшь? Не стоило ступать на столь зыбкую почву, но Лея с юности любила риск. Как и смотреть в глаза своему страху. — Ха! Мне приходится работать с идиотами. Ваши полицейские миндальничают где не надо, а ваши безопасники — солдафоны и костоломы. Никакого артистизма! Они замерли друг перед другом, как герои древности. Или как два фелинкса перед хорошей дракой. Ход Ки’Ра сделала красивый, но свинский. — А ты, получается, за гуманное отношение к военнопленным? Смейся, чтобы никто не увидел твоих слез. Не думай, не вспоминай тесную камеру на Звезде Смерти, иголку пыточного дроида и допрос, когда чужая безжалостная воля потрошит твоё сознание. Не думай. Не вспоминай. — Я за эффективность. Пытки не работают, или работают через задницу. Сильного они озлобляют, слабого — ломают. И больше ничего ты с куском мяса, ваше высочество, не сделаешь, а время идет. Десять кубиков кишечного ретровируса лучше электродов. Два часа — и признание у тебя на столе. Ки’Ра посмотрела Лее прямо в глаза. Маска самодовольства сползла с её лица, как плоть и кожа со скелета. Лея увидела человека, которого долго пытали. И который ещё дольше мучил других. А потом его не убили из милосердия или брезгливости, но протянули руку и повели из подвала на свет. — Почему Люк? Самый умный вопрос, который она могла задать, о да. Ответ прозвучал обескураживающе честно: — Потому что у твоего брата талант спасать пропащих. А я устала бояться. Лея знала, по каким законам живут криминальные кланы. Знала и о правиле «незаменимых нет», и о жизни в постоянном страхе. Но каждый сам выбирает, за что ему жить, сражаться и умирать. Женщина напротив неё решила жить. — Я теперь ему должна…. Раздавшийся треск заставил подскочить их обеих. Бен проснулся и птащил в гостиную здоровенный мешок, но споткнулся на пороге. И теперь подпрыгивал на месте, держась за ушибленную ногу. Рядом валялся его любимый игрушечный вуки и стенал С-3РО. — Молодой господин Бен, что за неприятность! — Замолчи, и без тебя больно! Десять минут ушло на то, чтобы всех успокоить. Когда Бен прекратила костерить ситхов и неуклюжих бант, Лея увидела на его щеках дорожки слез. — Ты плакал? Значит, больничные транквилизаторы больше не действуют. Лея вытерла Бену слезы. Она сама после Альдераана год кошмары смотрела, чуть на нейрокоррекцию не погнали. — Нет, — Бен вызывающе шмыгнул носом, — то есть да. Мам, мне страшно! Дети не должны проходить через такое. Никто не должен проходить через такое. Но они проходят и учатся жить дальше. — Тихо, тихо, — Лея прижимала его к себе и гладила по вздрагивающей спине и плечам, — всё уже прошло, всё кончилось. Бен расплакался ещё сильнее. — Нет, не кончилось. Мам, там ведь были другие дети. И они… они остались без родителей. Я подумал, — сказал Бен неожиданно твёрдым голосом и кивнул в сторону мешка, — что им теперь они нужнее будут. В мешок Бен упаковал все любимые игрушки. Даже того самого доисторического змея, которого подарил ему на прошлый новый год Люк. И который довёл преподавателя рисования до инфаркта. Хорошо, что у забраков два сердца. — Бен, ты не… Лея понимала эту попытку откупиться от злой судьбы, это желание позаботиться о тех, кто пострадал сильнее. Когда-то она вот так и выплыла из тьмы после выстрела Таркина, а Люк — после убийства своих дяди и тёти. После Беспина и Эндора. — Мам, я этого хочу! Я не хочу бояться! Пусть кричит, ругается и плачет — это лучше, чем молча страдать и замыкаться в себе. Лея закутала сына в кокон из одеял. Бен вечно мерз. К ним подошла Ки’Ра. Ни следа прежней открытости и уязвимости, только маска участия. — Послушай меня, Бен Соло, — она села на корточки и хорошенько встряхнула его за плечи, — боятся все. И я, и твой дядя, и твоя мама, и твой отец, и даже дядя Чуи. В этом нет ничего постыдного. Штука в том, чтобы не позволять страху управлять собой. Что ты хочешь на самом деле: перестать бояться, или чтобы боялись тебя? Бен посмотрел на неё с уважением. И вздернул подбородок, совсем как Хан. — Я хотел, чтобы меня боялись. Но теперь… — Теперь ты этого не хочешь. Потому что если тебя боятся, ты чувствуешь всё то же самое. Нет больших трусов, чем чудовища. Но ты не трус. Так чего ты хочешь? Бен уже полностью успокоился. Как будто нашёл точку опоры в самом себе. — Когда я вырасту, я хочу стать джедаем, как дядя, дедушка и мама. Хочу защищать людей. — Вот и хорошо. Но сначала отдохни. Чтобы уложить Бена, понадобился ещё час. Лея рассказывала о своём детстве, о гротах и лесах Альдераана, о трёх надоедливых тётушках, о празднике середины лета и впервые за много лет почувствовала, что воспоминания не причиняют боли. Бен заснул. В гостиной Лея достала датапад. Флэшка грузилась долго. Компромат оказался что надо. — Планируешь всё же дать делу ход? — Да. Глупо упускать такую возможность оторвать голову Сноуку и его прихвостням. Здесь материала на парочку публичных расследований. Спасибо за хорошую работу. Ки’Ра подняла чашку с кафом на манер бокала. — Обижаешь. Люк велел заботиться о тебе. Я ему должна, а мы на Кореллии ничто так не уважаем, как долги чести и семью. Хоть у меня нет ни той, ни другой. Я не из тех, кто выкидывает вторые шансы на помойку. «Я сдохну, но выплачу этот долг до конца», — услышала Лея непроговоренные слова. И углубилась в изучение файлов. Чужие фанаберии и сложные отношения с прошлым её не интересовали, своего добра хватало. Она всё же даст ход этому делу. В Сенате и в прессе будет страшный скандал. Полетят головы, на неё саму, на Хана и Люка выльется океан помоев. Сноука понизят в должности и отправят ревизором от министерства финансов в самую глубокую галактическую дыру, где он пропадёт без вести. Она ещё не знает, насколько этот червяк не любит отказываться от своих планов. Она ещё не знает, что через десять лет у Бена появится очень близкий старший друг по переписке. Друг, который всегда знает, как надо, который никогда не ошибается. Очень и очень мудрый, понимающий друг. Лея недооценит и степень его влияния на сына, и то, что стадия подросткового нигилизма несколько затянется. В речах Бена зазвучат чужие песни даже не о величии человеческой расы — это было бы смешно, — а о том, что лишь у одарённых есть право творить историю и распоряжаться чужими жизнями по своему усмотрению. О праве сильного на Силу и насилие. Лестные, а главное, такие льстивые слова. Лея посчитает это первой мальчишеской дурью и жестоко ошибётся. Как и Люк. Сила превратится в насилие. Однажды ночью её сын перережет половину своих однокурсников. Оставшиеся в живых ученики Люка уйдут на фронт. Уйдут и не вернутся. Погибнет и Ки’Ра, закрыв собой девочку-падаванку. Не знает Лея и того, как все эти смерти, и в особенности смерть Ки’Ры ударят по Люку. Защищая своих учеников, брат пойдёт на немыслимое. С собственной душой он сотворит такое, от чего придут в ужас и джедаи, и ситхи древности. Не знает и того, что Люк, никому ничего не сказав, уйдёт в добровольное изгнание на долгие годы. Не знает и того, что Бен поднимет руку на отца. И рука его не дрогнет. Не знает, что начнётся война, на которой она потеряет близких друзей и любимых. Дело ее жизни, все попытки построить приличное государство — обернутся прахом. Пока ещё можно ничего не знать. Не знать и думать о будущем процессе, о стратегии защиты, новом законопроекте и поездке летом на Набу. И не думать о цене, которую придётся заплатить.