Golden Days

С очень громким стуком я поставил пустую рюмку на стойку и выжидающе не бармена, который не менее выжидающе смотрел на меня в ответ. — Еще, — настойчиво пробормотал я. Мне определенно было мало того, что я выпил. — Хей, Габриэль, может, достаточно на сегодня? — сказал мне этот самый бармен, выглядя даже как-то обеспокоенно, словно ему не плевать. Хотя мне самому было вообще все равно. Я раздраженно фыркнул. — Еще, — настойчиво повторил я. — Да ладно, это всего лишь вторая рюмка. В Форксе было одно место, где можно напиться. Знаете, такой типичный кабак, где собирались местные мужики каждую пятницу, чтобы ненадолго отдохнуть от своих семей и работы. Самое дерьмовое, что меня здесь знали все в лицо, потому что все они дружат с моим отцом уже много лет. Наверное, страшно неловко, когда наливаешь выпить сыну своего приятеля, даже если он уже совершеннолетний. Понимаю, но останавливаться не собираюсь, потому что мне, собственно, идти сейчас некуда. — Где твой отец? — спрашивает у меня бармен. — Работает, — фыркнул я, пытаясь сохранить терпение. — В наше время уже что, без допросов напиться нельзя? — Есть тот, кто тебя отвезет домой? — продолжал он. — Я буквально живу в пяти минутах ходьбы отсюда, — ответил я, закатывая глаза. — Но да, есть, так что налей мне еще. Отец, наверное, к этому времени еще не вернется домой, но Эдвард всегда придет за мной, если что. Я старался не думать о том, что он мог свалить куда-то. Я повторял себе, что он просто не может поступить со мной еще хуже, чем тридцать минут назад. Я твердил себе это, но страх все равно преследовал меня. В конце концов, я этого не ожидал и в первый раз, так что мешает поступить ему так снова? Я и не думал, что у нас случится когда-нибудь сегодняшний разговор, так что, кто знает… Я бесцельно уставился в потолок, потому что больше мне ничего не оставалось. Я просто смотрел в никуда и думал о том, какая моя жизнь все-таки убогая и ущербная, а виноват в этом только я, потому что не умею на все нормально реагировать. Если бы я проявлял хотя бы каплю настойчивости и стойкости к некоторым вещам, ничего из этого не случилось бы. Не знаю, сколько прошло времени. Передо мной поставили новый шот с водкой, но к нему я не притронулся, понимая, что мне и в самом деле нужно остыть. Конец света не произошел. На улице нет рыбного дождя, так что не все так плохо, как кажется на первый взгляд. В конце концов, никто не умер, а это уже большая удача. Но я не мог избавиться от этого дурного чувства в груди, словно я потерял что-то очень для себя важное. Даже не успев понять, от чего именно я не могу избавиться в своей больной голове, кто-то сел за барную стойку за два стула от меня. На мое пьяное удивление это был Эдвард, чего, честно говоря, я вообще не ожидал. — Я же просил тебя не ходить за мной, — пьяно пробормотал я. К моим ладоням прилетела та самая бархатная коробочка с кольцом, которая плавно проскользнула по стойке от Эдварда к моим рукам. Я, не особо удивленный, крутил ее в своих руках, словно видел впервые. Чему тут удивляться? Все закончилось крайне плохо, поэтому у меня не было каких-то эмоций, когда я в очередной раз увидел в своих руках этот красный бархат. — Элис сказала, что сейчас все должно пройти достаточно удачно, — спокойно ответил Эдвард. Я даже и забыл, что Элис тоже приехала в Форкс, чтобы встретиться с братом и со мной. — Нам надо поговорить. — Вау, теперь ты хочешь говорить, а не нести полную херню, — пробормотал я, в глубине души тут же жалея о своих словах. Я не должен так говорить, особенно зная, что это может ударить его только сильнее. Но я ничего не мог поделать со своим длинным языком. Обида за те слова все еще крепко сидела у меня в груди, а алкоголь в моем организме только укреплял ее. Сейчас, на самом деле, я не мог мыслить рационально, поэтому не стал пить новую порцию, потому что я действительно хотел разобраться со всем этим сейчас. — Мне жаль, что я так сказал, — отозвался Эдвард. А удивленно поднял голову, не ожидая, что мы начнем именно с этого. — Да? — Да, — ответил он. — На самом деле, я так не думаю. Я просто… не знаю, расстроился? Ты в последнее время вел себя довольно странно, даже депрессивно, что замечают многие твои друзья. Когда я услышал мысли Майкла… я не дал себе времени как следует разобраться в ситуации. — Это было из-за гребанного предложения, — признался я, пусть и не сказав всю правду. — Я уже понял это, — кивнул Эдвард. — Мне правда очень жаль. Завтра должен быть день благодарения, а мы сидим здесь, в чертовом баре. Выясняем наши отношения в кругу других мужиков. Я ужасно пьян, Эдвард чувствует себя паршиво. Мне определенно есть за что благодарить эту жизнь. — До сих пор поверить не могу, что ты мог предположить, что я все еще люблю Томми, — пробормотал я. — Я… Томми, конечно же, был большой частью моей жизни, но я мы не сможем быть вместе. Хотя бы потому, что я не хочу никого, кроме тебя. В выпускной год, когда мы были с Томми, я был уверен, что пережил это. Мне казалось, что я могу пойти дальше, не оглядываясь назад. Но это всем известная история с не менее известным концом. Любить и быть с Эдвардом – лучшее, что случалось в моей жизни. Но и одновременно с этим встреча с ним была самой разрушительной вещью, которая могла бы случиться со мной. Потому что я больше не могу видеть себя дальше без него. — Возможно, когда Томми сегодня поцеловал меня, я что-то и почувствовал, — продолжал я, чувствуя, как внутри меня все ломается от этих слов. — Я вспомнил ту самую влюбленность, которую испытывал к нему. Но вместе с тем я и ощущал эту ошибку. Это была ошибка, чем-то неправильным, несмотря на то, что я всегда буду заботиться о нем. Но это… это просто не то. Было больно, потому что этот момент сегодня чувствовался словно началом конца. Я никогда не хотел такого. Наверное, я нес какую-то пьяную херню. Но, я решил, что пока у меня развязан язык, я лучше выскажу все, что думаю. В любом случае, я Эдварду и не такое говорил, вряд ли мне будет за что-то стыдно. Правда я и не думал о том, что у всего этого могут быть последствия. — Это было неправильно, — вздохнул я. — Да, чертовски неправильно. И твое недоверие просто меня добило. Черт возьми, Эдвард, я собирался сделать тебе предложение, уверенный, что ничто больше не встанет у нас на пути. Я был уверен, что в этом плане мы уже повзрослели и можем сделать новые шаги. Проблема была в том, что Эдвард навсегда останется подростком. Каким бы умным и начитанным он ни был, какой бы университет он ни оканчивал, он навсегда останется семнадцатилетним мальчиком. — Это было глупо с моей стороны, — пробормотал Эдвард. Я его мог понять, потому что что еще в такой ситуации он мог сказать? Здесь вряд ли можно подобрать правильные слова. — Мы не можем сделать это, если ты во мне сомневаешься, — шепотом сказал я, прекрасно зная, что он меня слышит. Думал ли я о том, что это начало конца? Не тогда, когда Томми поцеловал меня, а именно сейчас? Да, мне на секунду показалось, что это самый настоящий конец. Я не был к этому готов, но мне бы пришлось это принять. Мы молчали какое-то время. Эти секунды или минуты казались мне бесконечностью в этот момент, но я больше не говорил. Мне было нечего сказать, потому что Эдвард уже все знал. Дальше дело было только за ним. Каким бы ни был итог. А он мог быть самым разрушающим, но, в конце концов, я должен буду смириться с этим, не так ли? Но он был бы не просто разрушающим. Это была бы самая настоящая катастрофа, которая привела бы меня… я не знаю. По правде говоря, я не хотел бы знать. — Я не сомневаюсь в тебе, — довольно резко отрезал Эдвард, возвращая нас в ту реальность, в которой мы находились. — Я сомневаюсь больше в себе, потому что во мне все равно сидит мысль, что я не заслуживаю всего этого. Что я не заслуживаю тебя. Честно говоря, я чуть не задохнулся от этого. Я знал, что многое идет от неуверенности Эдварда, но когда он сказал это вслух… это как будто стало реальным. До конца я этого не понимал раньше, но теперь я не мог от этого отворачиваться. Да, это была та самая наша реальность. — Эдвард, — сломлено сказал я, словно меня ударили в солнечное сплетение. — Ты заслуживаешь весь мир. Для меня это была простая истина. Что бы он мне ни сказал и как бы ни поступил в итоге, он был для меня тем, для кого не жалко было отдать всевозможное, свои последние минуту и целую вселенную на блюдечке. Он был для меня всем. Как бы разрушающе и удручающе это ни звучало. — А ты заслуживаешь гораздо большего, — вторил мне Эдвард. — Именно поэтому я так думаю. Одного мира будет мало. Я неожиданно захихикал, потому что… это было не смешно, скорее мило и даже как-то ожидаемо, так как это был Эдвард. Но я хихикал как смущенный подросток на первом свидании по той же самой причине. Это все еще был Эдвард. И это были мы сами, которые друг для друга были готовы сделать многое. — Я люблю тебя, — проговорил Эдвард. — И я прежде всего думаю о том, чтобы ты был счастлив. Даже если это будет не со мной. Поэтому я готов отпустить тебя, даже если мне самому будет больно. Проблема в том, что мы были готовы многое сделать друг для друга. Во вред себе. — Я бы тоже так поступил, — сказал я. — Если бы в один день ты сказал, что больше не хочешь меня… по-настоящему не хочешь, а не играешь в мученика, я бы не стал удерживать тебя. Но, Эдвард, думать, что с кем-то будет лучше… мы уже прошли через это. Было не лучше. Даже если с Томми было хорошо, было не лучше. Я все еще любил тебя. Ха, я и сейчас люблю тебя, так что это кажется таким бесполезным. Наш разговор… такой бесполезный. — Тогда спроси меня, — говорит Эдвард. — Спросить тебя? — Спроси меня. Я был пьян, но я не был идиотом. Я посмотрел на коробочку, которую нервно крутил в своих руках все это время. Это был не тот момент. Самый неправильный. У меня были нужные слова, которые я подбирал, но они казались такими бессмысленными сейчас. Да и мне показалось, что правильного момента больше никогда не будет. Возможно, да, это было не место и не время, но всего на секунду мне показалось, что это будет идеально как никогда. — Я должен тебе кое-что сказать, — неожиданно даже для самого себя, практически возразил я. — Думаю, я должен был сказать тебе раньше, но я… не знаю, я так этого боялся. Не потому, что это что-то страшное, а просто потому что есть вещи, с которыми, я считаю, я должен справиться сам. Но мне сейчас кажется, что мне следовало поговорить прежде всего с тобой. Несмотря на то, что я уже принял решение, мне все равно хотелось сказать ему. Это не было из разряда «мне надо это кому-то рассказать, чтобы мне стало легче». Прежде всего это было «мне надо рассказать об этом Эдварду, потому что он не только мой парень, но и еще мой лучший друг, который сможет понять меня, как никто другой». — В октябре мне предложили подписать контракт с Сиэтл Сихокс, — выдохнул я. Эдвард смотрел непроницаемым взглядом, словно он был… словно он не удивился и уже знал об этом. — А, ты про это, — пожал плечами он. — Я уж думал, ты убил человека или что еще похуже. Вообще-то я об этом знаю. Подожди, все это время ты переживал из-за этого? — Ты… чего? Эдвард пожал плечами. — Ты вроде знаешь, с кем встречаешься, — усмехнулся он, постучав пальцами по виску, как бы намекая. — Тогда на матче твой тренер был довольно громким. О, он был ужасно взволнован тем, что тебя уже на третьем курсе зовут в профессиональную команду. Я тебе больше скажу, я сидел недалеко от менеджера команды, так что все прекрасно слышал. Почему мы говорим об этом сейчас? Это какая-то проблема? — Я… ну… Честно говоря, я и не знал, что говорить. Я, наверное, должен был предполагать, что от моего парня мало что можно скрыть, не так ли? Но Эдвард в последние годы перестал делать акцент на свои способности, что временами это легко забывается. — Из-за того, что ты мне ничего не рассказал, я подумал, что ты просто отказался от контракта, — продолжал Эдвард. — Так что случилось? Я не знал, как ему это сказать. Да и не знал, какие слова здесь будут правильны и уместны. Я был в растерянности из-за всей этой ситуации. Буквально час назад мне казалось, что наша жизнь кончена из-за наших же предубеждений. Сейчас я чувствую себя легче, когда мы многое высказали вслух, но в некоторых аспектах все еще было страшно. — Я отказался, — ответил я. — Я отказался в ту же секунду, когда мне это предложили, но проблема в том, что… — Ты этого хочешь, — догадался он. Ну вот, это было произнесено вслух. — Да, — кивнул я. Я так хотел воплотить эту мечту, которая казалась мне детской. Ну, покажите мне пальцем на мальчишку, который страстно любит футбол в семь лет и не хочет в будущем играть в него в высшей лиге. Но когда мне предложили эту мечту на блюдечке, я понял, как сильно до сих пор этого хотел. Я все еще был этим семилетним мальчишкой, которому приходилось отказываться от самого главного в его жизни. Этот семилетний мальчишка еще не понимал, что есть кто-то более важнее этого. Я услышал, как Эдвард фыркнул. — И ты еще меня называешь мучеником, — как-то раздосадовано говорит он. — Ты упрекаешь меня в том, что я веду себя глупо, хотя сам поступаешь не лучше. — Я хочу тебя, — пытаюсь оправдать себя. — Я хочу нашу жизнь в полном ключе. Я хочу, чтобы тебе не приходилось больше мириться с тем образом жизни, в которым ты живешь сейчас, потому что знаю, как тебе бывает некомфортно. Я хочу, чтобы тебе не было больно каждый раз, когда ты находишься рядом со мной. — Габи, детка, ты меня извини, но ты несешь полную херню, — в конце концов, сказал Эдвард, и я бы даже улыбнулся, если бы не вся серьезность ситуации. — Я буду только рад, если ты еще на некоторое время останешься человеком, потому что рядом с тобой мне больше не больно. Ну, не так больно, как тебе кажется. Просто как раздражающий зуд, с которым можно справляться. Про мою жизнь… ну, с этим тоже можно что-нибудь придумать. — Эдвард, — мягко отозвался я. — Этот контракт на пять лет. И тут вопрос не только в том, чтобы я оставался… чтобы мы оставались в Сиэтле все это время. Подумай, это постоянное столкновение с журналистами, много прессы, пиар-кампании и прочее дерьмо. — Габи, — так же мягко сказал он. — Я знаю. И я знаю это, потому что мы уже имеем дело со всем этим. Футбол довольно популярный спорт, не так ли? Тебя постоянно зовут на какие-нибудь университетские подкасты, которые слушают тысячи человек. После игр ты всегда даешь интервью и идешь на пресс-конференции. Просто это будет в больших масштабах, но знаешь что? Ты всегда можешь от этого отказаться. Тебе не обязательно быть публичной личностью и играть в футбол. Ты можешь попросить изменить этот пункт в контракте и отказаться от публичности, если эта команда действительно хочет тебя в состав. — Ты думал об этом, — тупо пробормотал я, потому что других слов сейчас у меня не было. Эдвард пожал плечами. — Я подозревал, что ты согласишься, поэтому начал искать компромисс, как нам быть дальше, но ты мне так ничего и не рассказал, — говорил он. — Так что я подумал, что ты отказался от этого. — Эдвард, это будет очень долго, — напомнил я ему. — Это целых пять лет. — Ну и что? Ты беспокоишься, что будешь очень старым? — усмехнулся он, будто это был какой-то пустяк (должен признать, да, это не самое страшное). — Тебе будет двадцать восемь, а это, насколько я могу знать, не такой уж и большой возраст. В какой-то момент мы не сможем вместе появляться в общественных местах, но, Габи, наш образ жизни этого и предполагает. Когда… все закончится, и мы будем жить с моей семьей, мы вряд ли будем появляться вместе как пара, даже если решим все это сделать прямо сейчас. Черт возьми, Эдвард действительно хотел, чтобы я подписал этот чертов контракт. И он сделал эту ситуацию такой легкой, что тут сложно было отказаться. Волновало ли меня то, что в конце концов я буду старше его лет на одиннадцать по физическим меркам? С одной стороны, нет, потому что какого черта это должно меня беспокоить? Мне будет даже не тридцать, чтобы так переживать из-за этого. Но с другой стороны, с каждым годом становилось все сложнее, потому что Эдвард подросток, а я продолжаю расти. Это было бы не так страшно, если бы он мог расти, но он навсегда останется семнадцатилетним. В некоторых вещах он будет эмоционально незрелым, что может выйти в проблему. Что уже начинает быть проблемой. — У меня есть одно условие, если ты все же решишься подписать контракт, — неожиданно продолжил он. — Мы не должны быть публичным, но ты это уже понял. И еще после университета мы должны будем переехать, иначе я сойду с ума. Так долго жить в городе оказалось тем еще испытанием для меня. — Переехать? — Загород, — сказал он. — Мы могли бы снять дом для нас. Послушай, ты хотел, чтобы я думал о себе тоже? Так вот, я думаю о себе. Если мы собираемся остаться в Сиэтле еще на пять лет, то я хочу сделать это пребывание здесь как можно более комфортным для себя. Я уставился на него во все глаза, словно первый раз видел сегодня. Возможно, было еще не все потеряно и… мы можем справиться со всем этим? Может быть, в действительности ничего страшного не случиться? Может быть… я действительно могу играть в футбол еще несколько лет и при этом не отказываться от Эдварда? — Ты действительно хочешь этого? — все еще неуверенно поинтересовался я. — Ты хочешь этого, — исправил меня Эдвард. — Я просто не имею ничего против. Габи, у нас будет впереди потом вся вечность, так что нам не следует торопиться с этим. У тебя больше не будет шанса стать профессиональным игроком, так что не будь так категоричен. Я отвернулся, уставившись куда-то в стену, до сих пор не веря в происходящее. Это было для меня словно сон, который начался как самый настоящий кошмар. Но сейчас это не было ужасом, но и назвать прекрасным не было возможности. — Вау, мы действительно собираемся это сделать, — пробормотал я, все еще в это не веря. — Мы собираемся остаться в Сиэтле еще на несколько лет. Я еще лет шесть буду человеком. Еще какое-то время я буду играть в футбол. Я не чувствую от всего этого облегчения, потому что я правда хотел уже стать вампиром, чтобы начать новую жизнь с Эдвардом. Но при этом все это время я чувствовал удушающую пустоту внутри себя, потому что не мог исполнить свою мечту. — Да, давай сделаем это, — улыбнулся Эдвард. — Габи, теперь ты собираешься меня спросить? — Ты хочешь этого? — Когда ты сегодня кинул в меня кольцо, — усмехнулся он. — Я этого, конечно же, не ожидал, но в эту же минуту понял, что я хочу. Я и раньше знал, что однажды мы это сделаем, однако не думал, что ты обрадуешься, если я встану перед тобой на одно колено. — Конечно, я бы не обрадовался, — фыркнул я. — Знал бы ты, сколько времени я готовился к этому предложению. И все было испорчено, но я ни о чем не жалел. Возможно, этот тот самый наш идеальный момент, которого больше никогда не будет. — Выйдешь за меня? — вот так просто спросил его я в каком-то стремном баре Форкса, где вокруг нас было много незнакомцев, которые наверняка все это время пялились на нас. Коробочка с кольцом прокатилась обратно по барной стойке, на этот раз к своему законному владельцу. У меня перехватило дыхание от нежности и любви к этому мужчине, когда он взял кольцо и улыбнулся. — Конечно, я выйду за тебя. До конца не осознавая происходящего, я сполз со своего стула и подошел к нему, притягивая его за шею для поцелуя. Наши поцелуи были тем, что никогда не надоест, но, тем не менее, они все равно были привычными и обыденными, таким своеобразным глотком спокойствия и стабильности вокруг разрушающего хаоса. Но сейчас это было глотком чего-то нового. Я всегда старался сохранить в своей памяти каждый момент, проведенный рядом с Эдвардом. Но, как вы знаете, человеческая память – не идеальна, так что некоторые дни уйдут в небытие, однако это событие… Этот вечер навсегда четко отпечатается в моей памяти как то, что грезило катастрофой, а закончилось… нашей помолвкой. Целуя его в этот момент, уже в качестве моего жениха, я должен признать, что ничего не изменилось. Я люблю его так же сильно, как и минуту назад. Только осознание нашего нового статуса прибавляет мне воодушевление. Внезапно будущее видится мне еще более ясным, чем несколько минут назад. Еще более прекрасным. Впереди у нас было еще шесть лет жизни в Сиэтле. А потом? Потом была бесконечность. — Что ж, мы поздравляем тебя всем баром, Габриэль, — где-то вдалеке услышал я, на деле же нас с барменом разделяла всего лишь стойка. Боже мой, я даже слышал хлопки и одобрительные возгласы. Забыться всегда легко. Мы с Эдвардом, конечно, о многих вещах говорили завуалированно, тем не менее, я все равно как-то перестал обращать внимания совсем на то, что мы были не одни. Что нас, в принципе, было хорошо слышно. Я с трудом оторвался от Эдварда, немного пошатываясь, но он быстро подхватил меня за талию. — Спасибо, — устало пробормотал я, тем не менее, я наверняка выглядел безумно счастливо. — Ладно-ладно, пожалуйста, перестаньте хлопать, я же всего лишь сделал предложение, а не покорил Эверест. Они и в правду хлопали. Боже, все гости бара и сами сотрудники сейчас хлопали нам, из-за чего я чувствовал себя ужасно неловко. А до такого состояния меня очень тяжело довести. — Да ладно тебе, Габриэль, сегодня вся выпивка для тебя за наш счет, — продолжал бармен. — О нет, — категорично сказал Эдвард рядом со мной, все ещ крепко удерживая меня за талию. — Ему на сегодня уже достаточно. — Да, только посмотрите, что я успел натворить, — сказал я, тем не менее, улыбнувшись и глядя больше на Каллена. Потому что в этот момент существовал только он. — Пойдем домой, Эдвард. — Наконец-то, — сказал Эдвард, расплачиваясь за напитки и уводя меня из бара. По дороге мы успели поваляться в снегу, который выпал за это время, потому что я был пьян от счастья и от водки так, что даже Каллен не могу удержаться. До дома идти было всего несколько минут, но пришли мы значительно позже. Моего отца еще не было дома, когда мы зашли. И это сыграло нам на руку, потому что в таком состоянии говорить с кем-то… ну, мы были не способны. Казалось, что даже Эдвард был немного пьян, потому что он сам был не способен нормально формулировать свои мысли и постоянно лез ко мне целоваться, что было в новинку. Глупо хихикая, словно мы снова учимся в школе, мы рухнули на мою кровать в темной комнате. — Мы помолвлены, — сквозь беспорядочные поцелуи пробормотал я, обвиваясь вокруг него всеми возможными конечностями. Я почувствовал смех Эдварда и его ледяное дыхание у моей шеи. — Я уже знаю это, — проворчал незлобно он. — Спасибо, что напомнил. — Не скрывай, что тебе это нравится, — тихо сказал я. — Эдвард, я хочу тебя. И это было так просто. Его холодные руки были повсюду. Я ощущал, как его новое украшение на пальце немного царапало меня по коже, в самых чувствительных местах, что делало меня только в тысячу раз счастливее, чем я был минуту назад. Хотя, казалось бы, куда уж больше? Оказывается, есть куда.