Another part of me.(Другая часть меня)

       Дождь. Я люблю дождь. Поправка. Теперь люблю. Раньше я ненавидел эту мерзкую воду.       Крупные капли падают на иглы, пробираясь вглубь, чтобы добраться до своей цели — забрать последнее тепло из моей кожи. Они собираются в холодные струйки, повсюду стекающие по моему телу, унося с собой остатки старательно сохраненного дружелюбия, взамен оставляя лишь холод. Холод, который я чувствовал почти постоянно. Я даже, наверное, ненавидел его, но ничего не мог поделать, и в конце концов, я смирился.       Прошло много времени с тех пор, как я действительно был добрым и милым, но годы битв не проходят бесследно.       Твоё сердце, с каждым противостоянием, с каждым погибшим по твоей вине, прямой или косвенной, человеком, с каждой покалеченной жизнью, с каждой раной твоих друзей, становится более жестоким, чтобы выжить.       Потому, что если оно не обзаведется защитным барьером равнодушия… Хех…       Я действительно иногда думал, что схожу с ума.       Раньше, я не понимал Шэдоу, с его идиотской отрешенностью, которая меня всегда раздражала. Но теперь…       Персиковая рука в перчатке сжалась в кулак, а затем расслабилась, в то время, как пронзительные изумрудные глаза рассматривали, как растопыренные пальцы снова медленно и грациозно собираются вместе с такой силой, что белая перчатка натягивается на костяшки, почти разрываясь.        — Теперь я думаю, что он просто понял всё это гораздо РАНЬШЕ меня. Я считал его глупой, обиженной на весь мир малолеткой, пока не осознал, что в нём нет обиды. Просто холодный расчет и логика.        Я презирал его за это, пока не начал понимать, что его хладнокровные решения в боях спасают больше жизней, ценой меньших жертв, чем мои импульсивные попытки помочь всем и вся.        Холодный бетон полуразрушенной высотки, на крыше которой сидел синий ёж, неприятно впивался в кожу, но Соник привык к таким местам. Он мог часами сидеть под дождем, наслаждаясь ледяным равнодушием, которое разбушевавшаяся стихия заставляла его чувствовать внутри себя. Но это было лучше, чем гнев. Лучше, чем ярость, которую он хотел выплеснуть, но не мог. Он был героем, пусть и не таким, как раньше.       Он продолжал спасать мир от угроз, потому, что считал это своим долгом и своим проклятием, которое он сам на себя навлек.       Хотя это приносило ему наслаждение. Одна из немногих приятных эмоций, изредка заполоняющих его сознание.       Он стал сильнее, умнее, хитрее, расчетливее и хладнокровнее. Он обожал адреналин, текущий по его венам во время схваток, и ощущал эйфорию, выигрывая в битве не на жизнь, а на смерть.       Риск, хоть всё ещё продолжал являться его вторым я, но теперь, был осознаннее, так, что Эггман, с каждым разом удивлялся всё больше, когда в ответ на его идиотские реплики больше не произносилось ни звука, а вместо этого был лишь опасный блеск агрессивных изумрудно-зеленых глаз, заставляющий терять дар речи.        Эггман стал появляться всё реже, потому, что Соник больше не соревновался с ним, как раньше.       Он играл с ним, как кошка с придушенной мышкой, оттягивая окончание битвы донельзя, истощая ресурсы больше, чем нужно было, и напоследок, следуя за поверженным врагом словно сумасшедший маньяк, сравнивая последние укрытия с землей и сжигая до тла всё, что можно было хоть как-то использовать.        Соник жалел, что он так делал, потому, что Доктор теперь появлялся все реже, но ёж не мог остановиться.        Он всё ещё помнил довольный взгляд Шэдоу из -под наполовину прикрытых век, когда они оба стояли на обломках разрушенной базы. Это было осознание триумфа. Сладкое наслаждение победой. Восторг, кипящий в крови, как неугасимое пламя. О даааааааааааааа…       — Я начал понимать его желание быть в одиночестве. Со временем, я даже перестал прощаться с ним, как раньше.       Сдержанный кивок и всё. Иногда, мы находили друг друга, чтобы выпустить пар, потому, что отсутствие боев заставляло чувствовать ломку.       Нестерпимый зуд, от которого сильно чешутся кулаки, никуда не девался, если жизнь слишком долго была спокойной.       Поэтому я стал реже появляться дома.       Тэйлсу не нужно было знать, что его брат перестал наслаждаться постоянными компаниями в доме. Постоянной болтовней и дурацкими прилипчивыми объятиями розового недоразумения.       Я пытался быть с ней мягким. Пытался объяснять, что она не в моём вкусе, пока, однажды, она не набросилась на меня, пытаясь обнять сзади, пока я сонный шел на кухню.        Я не ожидал, что она окажется в нашем доме, поэтому сделал то, что всегда делал в таком случае… За исключением того, что никто не знал, что теперь, я делаю именно так…        Презрительный смешок вырвался из светлой груди.        — Я почти сломал ей руку тогда… Я чувствовал, как похрустывают её кости под моими пальцами. Думаете, я жалею об этом? Дайте секунду… Хммм. Нет. Нисколько.       Я помню, как Шэдоу искренне смеялся, когда я рассказал ему, почему Эми ходит в гипсе, и как он сказал, что давно пора было показать ей, что она меня реально напрягает.       Его улыбка приносила мне удовлетворение. Гораздо большее, чем чувство, когда Эми прощала меня после того инцидента. Потому, что я знал, что он понимает меня.       Да, я извинился. Соврал, что мне снился кошмар и я был на взводе. Я не хотел пугать брата. Я не хотел, чтобы он думал, что я стал слишком жестоким.        Но всё тайное все равно становится явным. Мне было неприятно видеть мелькнувший страх в его глазах, поэтому я решил рассказать ему правду.        Он не сопротивлялся, когда я предложил ему разъехаться по разным домам. Я обещал, что буду навещать его и держал слово. Я обещал, что буду осторожен. Я считаю, что я действительно осторожен. Если не учитывать схватки с Шэдоу… Хех. Но у него обычно есть изумруд, так, что он может исцелить меня, если мы зайдем слишком далеко.        Моя жизнь изменилась. Но я не жалел об этом. Возможно, это просто новый этап взросления, когда ты перестаешь вести себя как наивный дурачок, и просто становишься честным с собой в тот момент, когда осознаешь, что ты изменился. Настолько, что ты уже не вернешься к прежнему «Я».       Переживал ли я, что теперь я почти всегда нахожусь один? Нет. Потому, что большая компания моих, так называемых друзей, отвергла меня почти сразу, как поняли, что я больше не буду их шутом. Что я больше не хочу быть центром внимания, развлекая их словно гребаный клоун. Им стало неинтересно со мной, потому, что я больше не рассказывал веселых историй и не приставал ко всем с расспросами как проходят их дни. Я стал больше СЛУШАТЬ. А им, оказывается, не о чём было поговорить, если я не вел беседу. Им, оказывается было глубоко наплевать на твои внутренние проблемы. Они не хотели слушать о боли. Они хотели веселиться. Я предоставил им эту возможность. Наблюдал за ними, прислонившись к стене, как мой чёрно -алый напарник. Поначалу это было даже смешно.       Да и сейчас, я периодически появляюсь на их праздниках, которые, они все-таки научились проводить самостоятельно, потому, что моё место теперь занял Тэйлс.        Я должен присутствовать в жизни брата, я благодарен ему за поддержку. Так же, как Шэдоу присутствует в жизни Руж. Я думаю, он, в глубине души, искренне радуется за то, что она стала счастливее, когда они с Наклзом стали жить вместе. Мы просто делаем то, что должны. Отвратительно ли мне находиться среди них? Не знаю. Честно. Я не знаю…       Хочу ли я спасать мир, потому, что верю в то, что он достоин спасения? Нет. Абсолютно нет.       Мне нравится чувствовать адреналин в моей крови. Я не виноват, что сильные враги вечно хотят власти и только, и что я могу получить дозу моего наркотика только уничтожая их, параллельно защищая мир.       Мне плевать, что люди думают, что я всё тот же герой. Пусть думают, что хотят.       Я все ещё люблю планету, где я живу и не позволю каким-то уродам издеваться над ней. Планета прекрасна. В отличие от большинства людей, живущих на ней. Я предпочитаю защищать ЕЁ, чем мерзких потребителей. Но, пока они ведут себя смирно, я не буду их трогать. Они не стоят внимания.        Персиковые губы приподнялись в снисходительной ухмылке.        — Видели бы вы улыбку Шэдоу, когда он наблюдал, как толпа придурошных фанатов облепила меня после очередной победы, а затем разбежалась в ужасе, когда их любимый герой рычал на них, покрываясь искрами энергии хаоса.       Достали. Не ожидали, что милый ёжик, мнения которого вы никогда не спрашиваете, будет недоволен? Бедняжки. Что ж, придется преподать вам урок этикета. Страшно? Бойтесь меня.        Я заметил, как рубиновые глаза с бордовыми прожилками оценивающе осматривали меня с головы до ног, а затем обратно, останавливая свой восхищенный одобрительный взгляд на моём лице.  — Повзрослел, наконец? — спросил он тогда своим бархатным голосом, который был единственным приятным звуком в этой какофонии воплей. Я просто усмехнулся в ответ. Шэдоу приподнял уголки губ в улыбке и кивнул, исчезая во вспышке золотистого света.        Сказать, что я почувствовал облегчение в тот момент — ничего не сказать. Я был счастлив.       Что, наконец-то отвязался от роли шута, снял свою маску идиотского веселья и перестал врать себе. Это принесло мне облегчение. Впервые, за долгое время…