***
На следующий день ты просыпаешься от телефонного звонка. Тебя торопят. Приближаются неспокойные времена, которые вполне могут закрыть тебе пусть обратно в Вальверде. В твоих интересах поспешить. Ты кладешь трубку со вздохом неудовольствия. Все это ты слышал уже не в первый раз. Получалось как в истории с мальчиком и волками… только в ней волки все-таки пришли и всех перегрызли. Тебе не очень хотелось быть загрызенным следом, поэтому ты решил действовать. Карл был не сильно рад новостям о том, что теперь ему придется дополнительно придумывать способ достать секретные бумаги. Он ворчал, что и так заселил Волнеров вне очереди из-за твоего особого запроса, но участвовать в краже документов он не собирался. Другой реакции ты от него и не ждал. Поэтому, хватаясь за соломинку, ты предложил ему помощь в любом другом деле. Зуб за зуб. Тогда управдом рассказал тебе, что утром Бастиан пожаловался ему на свои подозрения по поводу жены Клары и просил проследить за ее действиями, пока он на работе. Он не ждал от Карла положительный или отрицательный ответ, скорее лишь поделился переживаниями и высказал предложение. Следить за чужими женами — не первый случай в твоей практике. Ничего особенного. Легко выполнимо. В обмен на эту услугу Карл все-таки согласился обдумать предложение с чертежами. Ну, подумаешь, бурчал ты про себя, проведешь несколько дней в наблюдении, хоть немного разнообразия появится в жизни. Задание Карла все равно оставалось более трудным. Со стороны Бастиан и Клара выглядели как обычная женатая пара. Муж все время на работе, жена сидит дома и занимается чем угодно, что ей нравится. Постепенно ты понял, почему Волнер мог подозревать ее в измене — ее общительность просто зашкаливала, да и образ жизни ее… был довольно праздным, культурно говоря. Когда днем вы пересеклись на кухне, она в слегка нетрезвом состоянии повисла на тебе и спросила, не угостишь ли ты даму сигаретой. Сигарет у тебя не было, поэтому ты только помотал головой. Она пыталась еще о чем-то заговорить с тобой, но так как ты не отвечал вслух, она быстро потеряла интерес. Либо догадалась, что ты якобы немой, либо приняла за крайне скучного человека. Тебе подходил любой вариант. Правда, кроме этого, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Посматривая время от времени в глазок двери третьей квартиры, ты про себя ворчал, что лучше бы все-таки занимался чертежами. На людей ты и так смотрел все свободное время. Но даже если Клара изменяла мужу, тебе требовалось выяснить хоть какие-то мотивы. Он ее не удовлетворял? Ей было скучно? Она делала это за деньги?.. Ты перебирал в голове варианты из дурацких сериалов про любовные драмы, когда почувствовал болезненный тычок в бок. Резко обернувшись и схватив рукоятку пистолета в кармане, ты увидел Карла, который грозил тебе пальцем и бурчал, что следить за людьми надо не так открыто. На вопрос о том, как же по его мнению надо следить скрыто, Карл отмахнулся. Когда он ушел, ты снова прильнул к двери. Видно было так себе, но Бастиан с Кларой сидели за столом над какими-то разложенными бумагами и что-то бурно обсуждали. Точнее, женщина говорила гораздо более эмоционально, а ее муж большей частью кивал головой, вставляя свои реплики. Бумаг на столе лежало много; сначала тебе пришла в голову глупая мысль, что это и есть чертежи. Но судя по Кларе, вряд ли Бастиан стал бы обсуждать с ней свою работу… Прислушавшись, ты уловил слова «романтика» и «сюжет», и паззл сложился у тебя в голове — они вместе что-то сочиняли! Это давало чуть больше смысла их браку, с улыбкой подумал ты, отодвигаясь от дверного глазка. Пусть работают. Через пару часов ты вышел прогуляться и заметил на скамейке через дорогу знакомого человека. Перейдя улицу, ты подошел ближе. Волнер сидел под тусклым светом фонаря и держал в руках какой-то прямоугольный предмет — при ближнем рассмотрении он оказался закрытой шахматной доской. Казалось, инженер кого-то ждал. Не тебя, но ты все же подошел слишком близко, чтоб это осталось незамеченным. — …а? Ой, добрый вечер, — казалось, ты застал его врасплох. — Вас вроде бы зовут Альберт, да? Ты кивнул и, недолго думая, указал на скамейку. — Да, присаживайтесь, конечно… Я ждал кое-кого, но он, видимо, не придет сегодня. Бастиан слегка подвинулся в сторону, хотя места и так хватало. Ты сел рядом с ним и неловко указал на шахматы в руках соседа. — А, это… Да я ждал друга одного, сыграть несколько партий. Но не сложилось, похоже. Неожиданно тебе в голову пришла прекрасная мысль. Точнее, она появилась еще когда ты заметил в руках Волнера шахматную доску, но сейчас она стала вдвойне уместна. Ты снова указал на коробку с шахматами, но после этого дополнительно ткнул в себя и инженера. Он вопросительно посмотрел на тебя. — Вы предлагаете… сыграть нам вместе? Простите, я могу вас не так понять… — Ты кивнул, и он слегка улыбнулся. — Хорошо, давайте. Только предупреждаю — я не самый слабый игрок. «Я тоже», чуть не сказал ты вслух, но вовремя остановился. Не хватало еще одному человеку открыться по своей необдуманности. Лежа в кровати тем же вечером и смотря в потолок, ты размышлял о результатах работы за сегодня. Такие себе результаты, на самом деле. Единственную пользу принесло то, что ты впервые пообщался с объектом интереса, пусть полноценно пообщаться вам вряд ли когда-то вообще удалось бы. Ты не произнес ни слова, лишь слушал бормотания Бастиана, когда он раздумывал над очередным ходом. Пару раз он спрашивал тебя о чем-то и тут же обрывал себя, вспоминая, что ты не мог ему ответить. Тебе оставалось только наблюдать, а это ты умел. Было в Волнере что-то такое, что тебя зацепило. Тебе часто приходилось общаться с людьми по долгу службы гораздо ближе, чем за игрой в шахматы, и в них не было ничего притягательного. Даже разукрашенные девицы были под макияжем серыми и незапоминающимися. Все одинаковые. Всех интересовало одно и то же… Бастиан не рассказывал тебе никаких подробностей о себе, кроме того, что было очевидно. Что он вежливый, довольно спокойный, хорош в шахматах и… слегка печальный. Но тебе могло и показаться. Вы играли всего пару часов. Может, вы еще сможете договориться. От тебя требовалось не так много… Но ты уже спихнул эту работу на Карла. Который, кстати, до сих пор был безуспешен. Ты не мог обвинять его в этом, потому что и без твоих секретных заданий у него наверняка было полно дел. Однажды тебя уже дергала за полу плаща его маленькая дочь, Марта. Потом отец ей объяснял, что дядя Альберт не может рассказать ей ничего интересного не потому, что не хочет с ней разговаривать, а потому что действительно не может. Несмотря на это, девочка все равно не отставала от тебя, когда видела, потому что вы оба практически все время сидели дома. Рассказывала тебе про старшего брата, который куда-то уехал. Неудивительно, подумал ты тогда, что Штейн-старший такой загруженный — содержание детей требовало много времени и денег. Частично поэтому ты сам задумывался о продолжении рода крайне редко, как и о семье в целом. Какая семья с такой работой… Видеть друг друга будете раз в несколько месяцев, если повезет остаться в живых. А менять свое призвание ты в ближайшее время не собирался. Вот и расплачивался своим одиночеством. Такие мысли точно ни к чему хорошему бы тебя не привели. Поэтому ты повернулся на бок, укутался в одеяло и попытался заснуть, прогоняя из головы всех лишних людей.***
Однако же, до конца тебе это сделать не удалось, потому что на следующее утро ты проснулся довольно рано и с кашей в голове. Подробности сна хотелось поскорее забыть, но они всплывали друг за другом, и тебе очень повезло, что государство пока что не нашло способ проникать в мозг своим гражданам, а лишь следило за ними посредством камер. На лестничной площадке ты встретил Бастиана. Похоже, он собирался на работу. Он пожелал тебе доброго утра, и ты неловко пожал ему руку, жалея, что не можешь сказать ничего в ответ. Ушел он почти сразу, поэтому тебе не пришлось в смущении отводить взгляд, вспоминая картины из сегодняшних снов. Забавно вышло, что все они состояли из твоих настоящих воспоминаний, но подсознание коварно заменило твоих прошлых партнеров на Волнера. Сны — это всего лишь то, что мозг произвольно составляет из твоих мыслей. Ты убеждал себя в том, что сниться может абсолютно любой бред, и придавать этому значение глупо. А твое подсознание тебе упорно не верило. Дверь напротив снова открылась, и ты дернулся, очнувшись от мыслей. Клара Волнер улыбнулась тебе, спускаясь по лестнице, и ты вспомнил, что вообще-то твое задание по наблюдению за ней все еще в силе. Ты не видел Бастиана до самого вечера, и в этом была доля хорошего. Потому что у тебя было много времени подумать над тем, как поступить с материалами, добытыми днем. Ответ был очевиден: пойти к Карлу, рассказать, что подсмотрел некоторую неподобающую сцену в третьей квартире, а дальше пусть он делает с этой информацией что хочет. Но в то же время тебе хотелось посмотреть в глаза Кларе, расспросить ее самому, зачем она делает все это, пусть даже это уничтожит твое прикрытие… Раньше семейные драмы тебя мало заботили, если они тебя не касались. А в этом случае магическим образом тебе захотелось справедливости. Решив все-таки не играть в рыцаря в сияющих доспехах, ты пошел к Карлу. Не сказать, что он сильно обрадовался твоим новостям, но и удивлен не был. Он бросил пару слов про то, что от Клары только такого и можно было ожидать и про ее предыдущие похождения по этому адресу. Под конец своей недовольной речи управдом признался, что немного рад такому развитию событий, потому что такие люди, как Клара, в доме не к добру. А после этого всего она наверняка съедет. Вот только как это скажется на Бастиане — этого он предугадать не брался. Долго ждать не пришлось. Весь вечер ты слышал из-за двери квартиры напротив разборки и приглушенные ругательства. Около девяти вечера дверь распахнулась, и Клара Волнер покинула дом на улице Крушвице. Насовсем. Частично ты был этому рад, потому что ее присутствие тебя нервировало, а ее прошлое и настоящее наводили отвращение. Но другая часть тебя негромко спрашивала: а не опасен ли этот скандал для ее мужа? Когда все улеглось, ближе к десяти вечера, ты спустился на кухню за кипятком и встретил там Бастиана. Он одиноко сидел за столом, уставившись на чашечку кофе, который похоже уже давно остыл. Он слышал, что ты зашел в помещение, но не повернулся и не поприветствовал, никаким образом не обратил внимание на тебя. Поставив на плиту чайник, ты отошел за спину Волнера и стоял молча, не особо понимая, чем можно изменить ситуацию. Сейчас ему тяжело, конечно. Наверное, он очень сильно любил жену и не ожидал от нее такого поступка… хотя, по словам Карла, все он ожидал. Был слишком наивен и ожидал хорошего исхода? Просто надеялся на лучшее и верил своей любви?.. Пока ты думал об этом, до этого недвижимый Волнер зашевелился — он закрыл лицо руками и негромко завыл. И что тебе делать в такой ситуации? Когда в последний раз ты утешал людей, у которых вся жизнь пошла наперекосяк? Правильно — это не твоя работа. Ты уже занес руку над плечом инженера, чтобы мягко положить ее и приободрить, что не все так плохо, что еще встретит он человека, который не уничтожит его доверие так хладнокровно… Только когда ты открыл рот, чтобы произнести первое слово, тебя обожгло осознанием того, что ты пытался сделать, и ты отдернул руку. Нельзя заводить личные контакты ни с кем, кто связан с твоим заданием. Чайник вскоре закипел, поэтому ты как можно быстрее наполнил кружку и не оглядываясь ушел обратно в свою квартиру, оставив Волнера горевать в одиночестве. Чай не заварился. Отхлебывая полупрозрачный кипяток, ты сидел в потертом кресле и размышлял, что же тебе делать теперь. Твое негласное задание по слежке окончилось. Оставил человека у разбитого корыта, а тебе все еще требовалось как-то забрать его наработки. Оставалась еще небольшая надежда на Карла — все-таки он больше общался с квартирантами по долгу службы и в целом из-за того, что хотя бы мог говорить с ними.***
День начался паршиво. Из-за того, что ты не закрыл на ночь окно, к утру комнату выстудило, и ты проснулся с болью в горле. Кашляя и ругая себя за недальновидность, ты отправился к Штейну в надежде, что он скажет тебе что-то хорошее. Он с самого начала выглядел подозрительно и попытался избежать разговора. Вскоре ты понял, почему. Он достал чертежи. Волнер отдал их на хранение без всякой задней мысли. Нет, ругать его, конечно, было делом незамысловатым. Но тебе гораздо больше хотелось ругать Карла, который предал ваш уговор и отдал бумаги обратно, как только инженер этого потребовал. Если бы не тот факт, что в доме было полно народу, ты вероятно пристрелил бы Карла прямо там же. Или схватил за грудки, прижал бы к стене и показал, что такое нарушать договор жизненной важности… Но твоя ярость не нашла выхода. Ничего не сказав в ответ на историю Штейна, ты развернулся и ушел обратно в четвертую квартиру. Дверь хлопнула за тобой громче, чем обычно. Только здесь ты позволил себе громко и нецензурно обругать управдома, чего не вышло сделать раньше. Отдал обратно! Он держал в руках бумаги, способные изменить жизни сотен тысяч людей, остановить войну, шедшую уже почти полвека, но нет, чем вообще думал этот Карл Штейн?! Ты вспоминал, как он неумело оправдывался, что не может воспользоваться слабостью человека и так подставить его, когда у него в жизни уже ситуация так себе. Но что насчет молодежи, ежедневно умиравшей на фронте, что насчет будущего тех, кто только подступал к призывному возрасту и погибнет совсем скоро? Ты бы мог рассказать Карлу о своих племяннике и младшем брате, отдавших жизни за родину, но ты прекрасно понимал, что это ничего бы не изменило. Как будто у него самого не было сына, который куда-то делся. Может, Марте просто сказали, что он куда-то уехал, а на самом деле он так же бесславно кончил на линии огня. Постепенно пламя ярости поутихло в твоих мыслях, и ты нашел в себе силы разжать кулаки и сделать глубокий вдох. Ладно, если на Карла полагаться больше нельзя, придется все снова делать самому. Снова память подбросила тебе варианты того, как можно добыть чертежи, мирно и не очень. Как бы сильно тебе ни хотелось отбросить способы насильственные, тебе все больше казалось, что придет именно к этому. Сейчас некому по-женски визжать от ужаса в третьей квартире. Так что план старый — войти, угрожая огнестрелом, заставить отдать документы, а затем по ситуации. Ты помнил из наблюдения за квартирой, что Бастиан довольно меланхоличен и не сильно ловок, поэтому вряд ли он станет давать тебе отпор. А если и станет, то что он сделает против пистолета? Твоя меткость так же исключительна, как навыки игры в шахматы. Два в сердце, один в голову — работает со всеми. Даже если он сам будет при оружии — как и в шахматах, тебя он не победит. Так много сравнений с шахматами. Лучше бы вы сыграли в эту игру на чертежи. Любой способ, который не приведет к смерти хотя бы одного из вас. Ты достаешь из кармана плаща пистолет, осматриваешь своего ненаглядного друга и, передернув затвор, прячешь руку с оружием в карман. У тебя ни малейшего понятия, каким именно способом ты будешь действовать, но не будь твоя фамилия Мейнике, если ты не справишься с этим заданием. как, как, что я сделал не так, почему это произошло именно со мной, когда я обрел единственное счастье, которого хотел Ты решительно открываешь дверь, не затворяя ее за собой. Подходишь к квартире напротив и даже не заглядываешь в глазок. не могу, как же жжется, должен же я что-то сделать, что я вообще могу сделать, что я вообще т а к о е ненавижу ее ненавижу себя, черт возьми, жжется… Крепче сжимая рукоятку пистолета в кармане, ты заносишь руку, чтобы постучать в дверь, но почему-то тебе приходит в голову идея самому дернуть ручку. если у меня нет ничего, кроме ненависти, почему она до сих пор меня не сожгла… но это легко исправить порох сжигает все Дверь приглашающе открылась. Альберт Мейнике немного удивился этому, но не больше, чем от истории Карла про возвращенные чертежи. Он мгновенно зашел внутрь, захлопнул за собой дверь, одновременно доставая из правого кармана пистолет и наставляя его на хозяина квартиры. Человек, сидевший за письменным столом прямо напротив него, сделал то же самое. — Подумайте хорошо, — стиснув зубы, проговорил он. — Мне нечего терять. — Мне тоже, — сказал в ответ Альберт и физически ощутил облегчение. Наконец-то он вслух ответил этому человеку! Хоть и не в такой ситуации он хотел это сделать, конечно… Некоторого шока, отразившегося на лице Бастиана, хватило, чтобы незваный гость смог немного лучше рассмотреть происходящее в квартире. Судя по тому, что было видно в полумраке, в комнате подальше царил бумажный хаос; некоторые листы лежали на полу и рядом с Волнером, и часть из них покрылась темными пятнами, словно закапанная жидкостью. Он перевел взгляд выше и увидел, что на свободной руке у Бастиана закатан рукав, сама рука исполосована многочисленными порезами, а под ней на столе растеклась лужица крови; она капала с края стола на бумаги на полу, оставляя на них багровые следы. — Вы не заперли дверь, — как бы между прочим заметил Мейнике, не спуская прицела с квартиранта. — Не думаю, что вы поэтому ее открыли, товарищ Говорящий Немой, — оскалился инженер. — Вас наняли меня убить, что ли? — Вы поверите в то, что я вам расскажу, держа вас под дулом пистолета, или мне сразу перейти к насилию? Волнер беззвучно усмехнулся. Почему-то от этого жеста Альберт почувствовал горечь на губах. — Не утруждайтесь. Я сам справлюсь… Его рука с оружием, направленная на шпиона, двинулась обратно, сгибаясь в локте. Мейнике моментально все понял и сорвался с места. В тот самый момент, когда пистолет почти лег в рот инженеру, Альберт с размаху ударил его по руке; оружие выпало и с металлическим стуком упало на деревянный пол. Мейнике дополнительно пнул его под шкаф, чтобы не было соблазна поднять пистолет в следующую минуту. Вновь взглянув на Волнера, Альберт понял, что ему самому оружие тоже больше не пригодится. Его жертва выглядела ужасно. Изрезанная рука была сжата в кулак, из которого торчало что-то бумажное; руку, теперь свободную от пистолета, он прижал к лицу и взвыл, как раненый зверь. Словно тогда, на кухне, но с гораздо большим отчаянием. Пока на эти звуки не сбежались соседи, агент свободной рукой дал ему пощечину, и это сработало — мужчина замолчал на полузвуке и посмотрел на него затравлено. — Бастиан, — Мейнике вернул предохранитель на место и убрал пистолет в карман. Это позволило ему схватить инженера за плечи обеими руками. — Бастиан! Посмотрите мне в глаза. Скажите мне, зачем вы изрезали себе руку? Почему вы сейчас чуть не застрелили себя? — Это… не имеет значения для вас. Не лезьте в мою жизнь… — он снова отвернулся, закрывая рукой ушибленную щеку. — Зачем вы вообще пришли? Вы хотели меня убить, а теперь о состоянии моем беспокоитесь? — Я предлагал мирное решение, но вы решили в качестве ответа себя убить. Поэтому я снова спрошу — вы меня выслушаете? — Как будто у меня есть выбор… И Мейнике терпеливо пересказал ему ту же самую историю, что Карлу несколько дней назад. Ожидаемо, она вызвала у Волнера примерно те же эмоции и вопросы. Но когда он подошел к самому главному, то запнулся неожиданно для себя. — И вы, конечно, пришли меня устранить, чтобы забрать эти чертовы бумаги? — с тоской закончил за него Бастиан. — И опять же, вы могли просто подождать… — Замолчите! Смерть — это не выход, — возмутился Альберт, как будто не он только что наставлял на соседа пистолет. — Ваша смерть — тем более. — О чем это вы? Он поздно подумал, что язык его выдал, и сказать он хотел ту же мысль, но более витиевато. Фиг с ней, с двусмысленностью. — Я более чем уверен, что ваши чертежи сделаны первоклассно. Но все-таки, согласитесь, если с ними будет работать их автор, все пройдет куда быстрее. — Вы… вы на что намекаете? — В голосе Волнера проскочили нотки возмущения, как будто ему, честному инженеру, предлагали взятку. А может, так и есть? Это предложение не было ничем иным. Взятка в виде возможности жизни в месте, где все относительно лучше, работы на благое дело… Разве не ради этого стоило жить? — Бастиан, берите свои чертежи и езжайте со мной в Вальверде. Оставьте это опостылевшее место… и жизнь, в которой не живете, а выживаете. — С чего вдруг такая забота о незнакомом человеке? Разве вам не должно быть плевать на тех, чьи проекты вы крадете? — Послушайте… — Мейнике потер рукой лоб, подбирая слова. — Это особенный проект. Вы же понимаете, что если вы станете сотрудничать с нашими инженерами, мы сможем гораздо быстрее положить конец войне? Вы спасете столько жизней, и в этом будет целиком и полностью ваша заслуга… — Я понимаю, Альберт… Но кто после этого всего спасет мою жизнь? — В-вас никто не собирался ее лишать, — от неожиданности такого вопроса он даже начал заикаться. — Да я не в этом смысле… Волнер тяжело вздохнул и покосился на свою расцарапанную руку. Ох черт, кажется, я понял, пронеслось в голове у Мейнике. Он опустился на один уровень с инженером, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Бастиан… я попробую вам помочь. Я сам никогда с таким не сталкивался, но… всегда можно найти хороших врачей. Если вам нужна уверенность в ком-то, то вот он я, прямо перед вами. Даю вам слово. — Она тоже… давала слово… в загсе, — грустно улыбнувшись, заметил Волнер. — Не все такие, как ваша бывшая жена. У кого-то есть совесть. — И совесть не дала вам меня застрелить сразу? — Возможно. Сидите здесь, я сделаю буквально один звонок, потом вернусь и обработаю вам руку. Вы ужасно выглядите… Уже на пороге Мейнике услышал смешок от хозяина квартиры и обернулся. Тот и в самом деле выглядел намного лучше, чем полчаса назад. — Альберт… спасибо, что даете мне надежду. Даже если она не оправдается. Так приятно знать, что ты не остался один в целом мире… Только закрыв за собой дверь четвертой квартиры, он смог расслабиться. Он направился прямиком к телефону, не теряя времени. Поднимая трубку и набирая заученный номер, Мейнике ждал, пока установится зашифрованное соединение, и размышлял, как именно он будет объяснять начальству, что вместе с чертежами повезет на родину их автора. Но он был уверен, что проблем не возникнет. Чем меньше смертей, тем лучше, думал он с самого детства. Лучше для всех. Черт, и с таким девизом ты стал международным секретным агентом, усмехнулся Мейнике себе под нос. В трубке раздалось два щелчка и заскрипела родная речь.