Самое дорогое, чего у меня нет

Запах рождественской ели заполнял дом, привнося в него весь шарм зимних праздников. Сабрина, как искусный художник, сама украсила их с Джоном дом, создав еще большее ощущение тепла и уюта. Девушка ревностно относилась к их очагу, отказываясь от помощи по хозяйству. Решено было оставить только двух слуг, что доказали свою верность. Те, лишь ассистировали в подготовке дома к празднованию. Но глава их семьи, все же решил собрать всех ее членов в своем поместье. Туда были приглашены не только члены семьи Шелби, но и Андабаир вместе с Ли. Так что, отмечать придется в любом случае вне их уютного гнездышка, но Бри была убеждена, что традиции детям надо прививать с малых лет, несмотря на то, что они еще совсем крохи. Томас души не чаял в племянниках. Он и Полли, готовы были целыми днями сидеть с малышами, отменяя все дела. Томас, из-за отсутствия своих детей, Полли, пока еще у Майкла не появились свои. В «битву» за время с карапузами, также встревала Ада, а иногда даже Линда. Мастерскую Сабрины пришлось перенести на чердак, а детская комната, вновь стала детской. Их с Джоном спальная располагалась все там же. И в ней, как и подобает своей манере, готовилась к поездке в гости к деверю на несколько дней Сабрина. Собрав необходимые ей и малышам вещи, она позаботилась о принадлежностях супруга. Тот, не заморачивался по поводу пребывания вне дома, после Франции его устраивали любые условия. Но жене, он был благодарен за заботу. Всегда беззаботная, и готовая кинуться в любую авантюру Сабрина, с появлением детей в их жизни, поменялась до неузнаваемости. Ее тревожность повысилась, а желание кому-то что-то доказывать растаяло, как мартовский снег. Теперь, ее не интересовала светская жизнь, сплетни, богемное общество и прочее. Она открыла для себя новые грани, окунувшись в бытие семейной жизни. Размышляя обо всем этом, сидя за туалетным столиком в большой ванной, девушка всматривалась в темноту ночи за окном, освещаемое уличными фонарями. Именно это время суток зимой, казалось ей наиболее волшебным, чем в любое другое время года. Искрящиеся сугробы, отражающие мерцание огней, морозные узоры на стеклах окон, тишина и ясное звездное небо из-за мороза, казались ей настолько волшебными, что девушка забывала, что она в реальном мире. Магия предновогодних зимних ночей, разливалась от украшенного камина, растекаясь волшебством блеска рождественской мишуры до самого выезда из их поместья. Накинув шелковый халат, Шелби прошла через их спальную, минуя коридор, в комнату детей. Она как кошка просочилась в приоткрытую дверь, дабы не разбудить няню. Бедняжке придется еще в доме Томаса с ними провозиться добрую часть праздников. Бри подошла к колыбелькам Джеймса и Лив. Она заботливо окинула их взглядом, нежно касаясь каждого. Удостоверившись, что малыши спят, девушка спустилась на первый этаж, желая встретить супруга. Включать свет она не стала, так как камина было вполне достаточно. Вошедший с нескромным опозданием Джон, как вор, или робкий гость, тихонько прикрывал дверь собственного дома, боясь разбудить домочадцев. Заметив ее темный силуэт в гостиной у камина, козырек сменил курс с лестницы, к возлюбленной. Он скинул пальто и восьмиклинку, не спеша приблизившись к жене. — Бри, — тихонько позвал он ее. — Ты сегодня поздно, — не отрывая взгляда от огня, произнесла девушка. — Прости, — легко улыбнулся Джон. Ему нравилась ее ревность, хоть супруга и знает, что все время он проводит на работе. — Я собрала наши вещи и вещи детей в поездку к Томасу, — продолжала она разговор. — И что бы я без тебя делал? Его прохладные, не согретые перчатками руки, легли на ее талию, поворачивая любимую к себе. Тепло и аромат ее кожи, наполняли Джона спокойствием и умиротворением. Здесь в их доме, в ими созданном мире, они счастливы как никогда прежде. Бри касалась губами его еще не отогретые губы и скулы, улавливая капельки талой воды на его ресницах, что совсем недавно были снежинками. Длинные пальцы, украшенные лишь одним кольцом, что было символом их вечного союза, Сабрина расстегивала пуговицы его жилетки, а затем и рубашки. — Нам ведь рано выезжать? — хитро улыбаясь, спросил муж. — Рано, — промурлыкала Бри ему на ухо. — Тогда не вижу смысла ложиться спать, — отрезал козырек, вызвав у супруги смех. Одежда водопадом валилась на пол, как последний оплот здорового сна. Джон целовал любимую женщину, так привычно, так по-родному, так нежно и страстно, так, как ей хотелось. Бри отвечала и поддавалась, слишком хорошо его зная, слишком до боли прикусывая губы. — Джон, — сладко шептала она его любимое имя. — Да, моя девочка, — отвечал он на ее стоны. — Люблю тебя. — И я тебя люблю, моя родная, — не скрывал он улыбки. Сколько бы времени не прошло, Джон Шелби всегда будет как ребенок, радоваться ее «я люблю тебя», доказывая себе и окружающим, что он ее достоин. — Иди-ка ко мне, — заигрывал он с Бри, подхватывая ее и усаживая на подоконник. — Ты серьезно? — улыбаясь, недоумевала Сабрина, обвивая руками его шею. — Нас никто не видит, — шутливо хмурил брови гангстер. — А даже если и видит, пусть знают, как сильно я люблю и желаю свою жену. Бри рассмеялась, закинув ноги ему на поясницу. Особняк в котором проживали все Шелби, в котором мог бы жить Томми с Грейс, был таким красивым. Невероятно, волшебно красивым. Как из детской сказки о рождестве. Прибывшие гости размещались по отведенным им местам, прислуга суетилась, Томас волновался не меньше, любезно встречая родственников. И только она была спокойна и непоколебима. Ее голубые глаза, которые Сабрина изобразила на полотне васильковыми, с теплом смотрели на любого, кто посмотрит на нее. Она как Джоконда, притягивала взгляд каждого, кто проходил мимо их с Томасом портрета. Вечно юная, никогда не увядающая, такой Грейс осталась навсегда, такой ее запечатлела Бри, такой она живет в сердце Томаса. Блондинка с обаятельной улыбкой, наблюдает за всеми сейчас в этом доме. Ее забавляют Карл и Билли, носящиеся друг за другом вокруг елки, уже поддатые Ли, не ставшие дожидаться праздника, Андабаир, что обратили Эсме в свою манеру аристократии. Но все ее внимание всегда будет направлено на того, с кем ей хотелось бы остаться в вечности вместе. Образ Грейс спускается с холста, осторожно и бесшумно ступая по лаковому паркету. Ее шаги, как и она сама не слышны, да и ее движения не зримы. Берджесс лавирует среди гостей, что шумными компаниями разбрелись по дому. Они забавны, но мало ей интересны, взгляд ищет совсем других людей. Здесь она видит Артура, ведущего беседы о политике с господином Андабаир. Линду, поглядывающую на стакан супруга в его руке, контролируя им выпитое. Пройдя немного подальше, Грейс обнаруживает Майкла, воркующего со своей девушкой, которую он совсем недавно познакомил с семьей. Такие молодые и беспечные, в предвкушении всей жизни впереди. Грейс вспоминала и свое юношество — чудесное время, без забот, разочарований и в мечтах о светлом будущем. Проплывая среди гостей, она все время ищет взглядом его. Но, пока находит только близких ему людей. Ада и Полли, играющие с Лив и Джеймсом. Обе потерявшие мужей, обе нашедшие утешение в работе и семье. Рано проснувшийся материнский инстинкт Ады, распространялся на племянников как рыбацкие сети. Желание Грей быть бабушкой, не скрыть даже маской занятости делами фирмы. Та, конечно строго посматривает на сына с новоиспеченной невестой, но в будущем видит их вместе. Рядом с ними и Лиззи. Наверное Берджесс полагает ревновать, как всем нормальным людям в таких ситуациях. Но, она не может. Не имеет права, считать Томаса своей собственностью. Не имеет права, запрещать другой женщине любить его. И, как бы это ни было странно, она благодарна Лиззи, что та не оставляет его, не дает ему упасть, каждый раз склеивая его разбитое сердце. Грейс знает, что чувства Лиззи к нему искренне. Девушка правда его любит, и как преданный пес, идет за ним, какое бы направление козырек не выбрал. Ее невидимый образ останавливается возле Старк. Прозрачной рукой, блондинка касается руки союзницы. Увлеченная разговорами, Лиззи смотрит сквозь Грейс. И та, понимая это, с печалью покидает компанию женщин, бросив напоследок грустный взгляд. Перемещаясь по гостиной и примыкающим к ней комнатам, Грейс прибивалась к каждой интересующей ее группке людей, как к островкам в бушующем океане. Остановившись у компании всегда соревнующихся Андабаир и Шелби, девушка с нотками зависти смотрела на них. Остепенившийся Кристофер, нежно обнимающий Эсме. Цыганка с нескрываемым флиртом поглядывала на мужа. Теперь она не та, что раньше, а совсем изменившаяся дама, подражающая Пенелопе Андабаир. Джон и Сабрина, играющие с племянницей. О них Томас рассказывает ей постоянно, сидя у камина в одиночестве. Грейс очень любит слушать о них. Она любит их историю, больше чем свою собственную. Ей нравится раз за разом, с наслаждением слушать, как возлюбленный с блеском в глазах, рассказывает ей о их долгом пути к счастью. Берджесс с улыбкой смотрит на Джона, вспоминая каким он был безрассудным, что нередко приводило его к неприятностям. И сравнивает с тем, какой он сейчас. Она внемлет его взгляду. Козырек глаз не сводит с Бри. Грейс очень знаком этот взгляд. Она его отлично знает. Так смотрел на нее Томас. В силу возраста и опыта, скрывая свой интерес, но именно так. Как будто она все, что у него есть. А Джон не скрывает. Наоборот, стремясь доказать всем их близость и родство. В его глазах она читает «…она Шелби, Сабрина Шелби, знайте все!». Грейс даже немного завидует, по-доброму и желая им счастья. Ей так хочется присесть рядом с ними, взять за руки обоих и дать жизненное напутствие о том, чтобы они ценили и любили друг друга, а главное дорожили каждой минутой, проведенной вместе. Невидимый образ Грейс, обнимает Джона и Бри, как если бы они ее видели и могли обнять в ответ. Бесконечная благодарность Сабрине, за создание их с Томасом портрета, читается в ее глазах. Именно она создала этот образ для него, в который Томми вдохнул жизнь, который в канун рождества разгуливает по огромному дому Шелби. Окрыленная их историей, она продолжает искать любимого. Перемещаясь по коридорам и лестницам, украшенным витиеватым рождественским декором. Грейс обнаруживает Томаса в рабочем кабинете. Уставший, напряженный после очередного делового разговора, он сидит в своем кресле. Распустив галстук и первые три пуговицы рубашки, гангстер всматривается в языки пламени в камине. Тепло руки, нагрело стекло стакана с джином, растопив в нем лед. Так же, как когда-то Грейс растопила его сердце, и осталась в нем навсегда. Берджесс присаживается перед ним на колени, беря в свои хрупкие ладони его лицо. Уставшие, покрасневшие глаза на долю секунды будто смотрят не в огонь, а на нее. Отчего Грейс округляет свои васильковые. Нет, Томми не видит ее, но чувствует…. Козырек ощущает прохладу ее пальцев, нежность ее взгляда, что передает ее наклон головы вбок. Грейс хочется рассказать ему, как она рада видеть всех его родственников в их доме, как чудесен этот зимний праздник, как ей нравится подарок, что Шелби оставил для нее под елкой, в каком она восторге от детей Бри и Джона, как она обожает, когда он рассказывает ей очередную историю о них. Рассказать, что они могли бы также. Но судьба распорядилась иначе, отобрав Грейс. И все, что смог сделать наделенный властью гангстер, это проецировать ее светлый образ на портрет, любезно и заботливо написанный невесткой. Прикрыв уставшие глаза, Шелби и напрягаться не нужно, чтоб представить любимую рядом. Она всегда с ним. В Рождество и Новый Год, никто не должен чувствовать себя одиноким. Томас представляет, как нежная ладонь Грейс легла не его лицо. Он накрывает ее своей рукой, нежась о ее длинные пальцы. Призрак Грейс улыбается ему. В полночь, на стыке времени, им дано лишь пара секунд побыть вместе, прежде, чем он откроет глаза и ее образ растворится в сумраке, освещаемом огнем камина, на котором стоит ее черно белый снимок.