Человек в жизни не может быть один.
Он всегда ищет того, с кем ему быть.
Но не всегда мы находим того самого
или влюбляемся в тех, с кем никогда не будем.
Позднее утро в прибрежном городке Менрилле. Солнечные лучи пробирались сквозь занавешенные окна и играли бликами на лице, не давая возможности продолжить сон. От неприятного света глаза сразу же распахнулись, а рука машинально потянулась за телефоном, чтобы взглянуть на время. Как обычно, завтрак в отеле проспала, поэтому поспешила добраться до кофемашины, которую, вероятнее всего, установили в номере ради таких отдыхающих, как я. Тонкий тюль слегка колыхался от проникавшего в комнату морского бриза. Я любила оставлять окно открытым на всю ночь, чтобы слышать мягкое шуршание волн. Начало отпуска дарило томительное ожидание: целая неделя свободной жизни. Машинка издавала сиплое шипение и распространяла по помещению пряный аромат кофе. Когда так называемый завтрак был готов, я откопала купленный в аэропорту батончик. С упоением сделала несколько глотков обжигающего напитка, жмурясь от наслаждения. Этот вкус успокаивал и примирял меня с жизнью, возвращал ногам вечно норовящую уйти из-под них твёрдую почву и придавал утрам хоть какое-то подобие смысла. Я решительно поднялась на ноги, и принялась приводить себя в порядок, под шумок мурлыкая про себя какую-то популярную мелодию. Самое время исследовать небольшое поселение и, возможно, разузнать про излюбленные места туристов. Городок располагался в небольшой бухте и на первый взгляд казался очень самобытным. Насколько мне известно, изначально он был маленькой рыбацкой деревенькой и не так давно открылся для туристов, поэтому всё ещё хранил на себе печать тех времен. В главной части этого места располагалась пристань, куда я и направилась. Морской воздух щекотал ноздри и дразнил душу, в то время как ветерок играл с моими волосами. Меня всегда манило море, куда попросту можно было сбежать ото всех обязанностей, людей и чувств. Остаться наедине с собой, со своими эмоциями, спрятаться так, чтобы, черт возьми, никто не нашел, не смог влезть в твою жизнь или наоборот увидеть в глазах слёзы вместо фальшивой улыбки. Место, где наконец можно сменить заезженную пластинку фарса. Стараясь отогнать от себя неприятные мысли, я кружила по узким улочкам города, рассматривая крохотные окна и двери, попутно представляя себе размеренную жизнь жителей поселения. Внезапно из-за угла выбежал запыхавшийся и довольно взъерошенный темноволосый прохожий. Парень моментально стянул с себя футболку, под которой находилась ещё одна, и отбросил её в один из мусорных баков. Я в оцепенении таращилась на него, не понимая его действий. — Красавица, я одолжу тебя ненадолго, — вкрадчиво заключил незнакомец, мгновенно прижав меня к стене. Сердце пропустило удар, а разум забил тревогу. Не успела я среагировать, как парень наскоро впился в мои губы. Я попыталась оттолкнуть его, но тот поймал мои запястья, с силой сжав их. В тот момент из-за переулка выбежали полицейские, и до ушей донеслась единственная фраза: «Этот подлец сбежал!». Со всей кипящей внутри злостью я попыталась ударить незнакомца ногой, но он лишь до боли сильнее прижал меня к стене, вызвав приглушенное мычание, сорвавшееся с моих губ. Как только его преследователи побежали в противоположную сторону, парень резко ослабил хватку, выпустив меня из своего плена. — Что вы себе позволяете?! — яростно воскликнула я, пребывая в крайнем раздражении. Когда взгляд остановился на лице незнакомца, тело резко оцепенело. Мысли в голове перемешались, а разум откровенно отказывался верить увиденному. — Орлов? — намного тише откликнулся мой приглушенный голос. — Надо же, Синицына, не ожидал, — как ни в чем не бывало бросил он. Этот томный голос, эта ехидная ухмылка, эти бездонные глаза — передо мной пронеслись все воспоминания, связанные с ним, гулом отзываясь в душе. — Что ты здесь делаешь? — становилось больно дышать, смотреть на человека, который заставлял сердце биться словно птица, вырвавшаяся из клетки, разговаривать со спокойным тоном и без единой дрожи, когда внутри всё кричало, а эмоции рвались наружу. — Скажем, отдыхаю. Как раз приехал. Кстати говоря, спасибо тебе за помощь. Эти умники так и не поняли, что я всего лишь хотел повеселиться. А ты бойкая: чуть не раскусила меня своими протестами, — медленно проговорил Ник, обнажив зубы в улыбке. — Хороший у тебя отдых, Орлов, — саркастично протянула я, обведя его глазами. Совсем не изменился: хорош, даже слишком. Мимолетно вся раздраженность улетучилась, а я лишь горела желанием побыстрее разойтись и больше не встречаться, забыть обо всем, как о глупом сне. На лице вновь появилась каменная маска безразличия, выработанная годами ненависти к нему. Я больше не обожгусь, не позволю разрушить свой мир. Вдруг издалека послышался женский голос, который жалобно звал Никиту. На это Орлов лишь закатил глаза и поспешил ввести меня в курс своих любовных утех: — Как она меня достала! Синица, похоже мне пора. Мы же увидимся ещё, правда? — вполголоса спросил он, раздраженно жмурясь от очередного визга своей пассии. — Возможно… За годы после последней встречи с ним я осознала многое, и сейчас стала совсем другой. Когда-то моё сердце разрывалось от неразделенной любви, от внутренней боли, которую никому нельзя рассказать, которую было стыдно признать, которую долгое время приходилось списывать на что-либо другое. Каждый день старшей школы и до самого выпускного я была вынуждена смотреть на него и понимать, что меня просто использовали ради достижения цели. Тут хоть плачь, хоть катайся по полу в истерике, удаляй номера, заливай в себя что покрепче — ничто не поможет. Счастливые концы только в американских фильмах, а на деле любовь — это рвущая изнутри боль, от которой хочется взвыть, но в реальности ты тихо терпишь свои страдания, пока всё внутри не прерватится в пепел. Плакать? Это неправильно: твои чувства никто не увидит, твои эмоции никто не поймет, никому не будет дела до твоей боли — всё равно ни одна душа не заметит этого. Человека спасет либо время, за которое уже нечему будет гореть изнутри, либо ничего. Это ужасно осознавать, что то светлое чувство, о котором ты мечтала с детства, втоптали в землю вместе с доверием к людям, вперемешку с желанием когда-либо любить. Ник был моим самым близким человеком, которому я сопереживала, с которым каждый гребаный день вместе сидела за одной партой, с которым училась, которому доверяла, которому открыла свою душу. А за это он даже не бросил банальное «привет» на церемонии вручения аттестатов, хотя каждая его гадская оценка была заработана мной. Иногда ты убеждаешь себя в том, что ничего не было, что на самом деле никаких чувств не существовало, что это всего лишь издержки фантазии, пытаешься оградить себя от испепеляющей тоски, невыносимой душевной муки, раздирающей на куски боли. Ведь однажды превознесенный образ человека рассеялся. Он сделал то, от чего твоё представление о нём разрушилось, но любовь не исчезла. Зато теперь ты видишь его таким, каким тот был на самом деле. И за это желаешь погрузить себя в темноту. В чем ужас? Чувствовать чудовищно сильную боль в груди, глубокую рану на месте, где когда-то было сердце, что сквозила холодом и не давала вдохнуть? Нет. Обнаружить, что всё, во что ты раньше верила, — это полная чушь. Это было ужасно каждый чертов день смотреть в глаза человеку, который улыбался тебе в ответ, словно ничего никогда не произошло. То, что ты вынуждена молчать перед всеми о невыразимой никакими словами боли, терзающей, раздирающей тебя каждый раз, когда ты поднимаешь на него взгляд, когда ты слышишь его голос. Когда ты готова весь мир умолять о помощи, ведь понимаешь, что не выдерживаешь этого. Это слишком большая ноша для девочки, которая лишь поверила, которая просто хотела любить и быть любимой, которой на судьбе поставили крест, на сердце оставили неизлечимые кровоточащие раны, а душу полностью исполосали, наградив глубокими шрамами. И самое худшее то, что давали надежду на возвращение того самого человека, которого она знала, которому подарила своё сердце. А ведь на самом деле это была иллюзия, глупая шутка, которая навсегда вкоренилась в сознание, которая не отпускала, которая вынудила ни в чем не повинного ребёнка ненавидеть, чтобы оградить себя от переизбытка эмоций. И это страшно… страшно и неизлечимо. Особенно тогда, когда до сознания дошло понимание, что невозможно кому-то рассказать об этой боли, когда не хочется признать то, что та самая первая любовь оказалась несчастной, что ты всё равно пытаешься вернуть этого человека даже после предательства, даже после всего, что между вами произошло. А, казалось бы, он мог лишь попросить помочь с оценками — и этого можно было избежать. Та девочка скрыла правду ото всех, дала обет молчания и пообещала себе навсегда выбросить эту историю из головы. А потом пыталась перевести всё в ненависть, а далее в безразличие, глухое безразличие, когда тебе всё равно на него, но не получилось: то ли боль, то ли любовь пустили корни в теле. Чего же я, это ведь тотожные понятия. А после она решила перевести свои страдания в шутку, в выдумку, в игру воображения. Стало ли ей легче? Нет. Ей удалось на время отодвинуть боль, что уже было спасением.Нужно уметь уважать себя настолько,
чтобы не отдать все силы и душу тому,
кому они не нужны,
и в ком это вызвало бы только пренебрежение.
Целый день я слонялась среди скал у моря. Поддавшись наступлению вечера, небо окрасилось в сочные буро-лиловые цвета. Усталость и совершенно спутанные мысли завели меня в один из ночных клубов. В помещении уже царили шум и суета. Пьяная молодежь ритмично двигалась под музыку, словно пребывая в трансе. Мне было жизненно важно перестать думать, поэтому прибавив шагу я подошла к бармену, прошептав ему свой заказ. Чувствуя, как внутри растёт раздражение, моментально взяв с подноса бокал, я залпом опорожнила его. После небольшой паузы осушила ещё одну порцию напитка с гримасой восторга на физиономии, одобрительно причмокивая, хотя ром был грубым и едким и раздражал слизистую оболочку. В тот момент бармен предложил попробовать какой-то коктейль. Несмотря на то, что давно знала, что лучше не смешивать разные виды алкоголя, сейчас было откровенно плевать. Ароматный напиток должен быть обжигающим, но я не удержалась и глотнула его. Зажмурилась от резкой горечи тягучего как клей напитка. Но теперь, казалось, стало немного лучше. Обвела взглядом зал, и на лице мелькнуло подобие блаженной улыбки. Отставив пустой бокал, я двинулась на танцпол, выпустив на свободу засевшие в мыслях проблемы. Начала плавно двигаться под музыку, облегченно прикрыв глаза. Теперь мной правил алкоголь, который как никогда избавлял меня от ненужных раздумий. В неоне напевала все песни, что знала, а все лица передо мной пропали, превратившись в неведомую толпу — и это лечило. Сделав себе мысленный выговор за столь отвратительное поведение в данной ситуации, я громко рассмеялась последним отголоскам сознания. Столь вожделенный воздух наполнил легкие, голова пошла кругом — и от счастья я пустилась в пляс. — Развлекаешься, синичка? — хриплый шепот и сильные мужские руки, опустившиеся на мою талию, заставили подпрыгнуть на месте от неожиданности. Голос смутно напоминал кого-то, но в голове царил мрак. Резко крутанувшись в кольце мужских рук, я оказалась нос к носу с тем самым «незнакомцем», который повстречался мне на пути несколько часов назад. Хоть трезвостью мышления я сейчас не отличалась, заглянув в эти насмешливые, жестокие серые глаза, тотчас узнала его. Почему из всех ночных клубов ему приспичило выбрать тот же самый, куда отправилась я? — А что Вика раньше времени уехала домой? — язвительно бросила я, продолжая танцевать, опустив руки ему на плечи, так как Ник и не думал меня отпускать. — Так значит у тебя отпуск, — сделал вывод Орлов, прижимаясь ближе ко мне. Его руки обжигали сквозь шелк платья, а аромат одеколона и дыма наравне с выпитым алкоголем кружил голову. Я и не заметила в прошлый раз, каким привлекательным он стал. Высоким, широкоплечим, со сталью мускулов под мягкой кожей куртки. Его губы растянулись в ехидной ухмылке, что заставило меня тут же рассвирепеть от моей несобранности. — Какого черта тебе от меня нужно?! — запальчиво вскричала я, в то время как Ник пристально смотрел в мои глаза. Сейчас он молчал, и это значило, что Орлов не собирался расставаться со своими уловками и со своей игрой. Мне надоело ждать его ответ, и я вонзила ногти в кожу его куртки. — Маленькая фурия. Со временем стала только запальчивее, — Никита нетерпеливо дернул плечом, скидывая мою руку и не давая портить одежду ещё больше. В тот момент парень наклонился к моей шее, коснувшись кожи носом, обжигая меня теплым дыханием, которое запустило табун мурашек по телу. — Отпусти! Мне надоело! Понял?! Надоело! Мне надоело видеть тебя в моей жизни, которую ты только отравляешь! Я ненавижу тебя! Я ненавижу себя за то, что должна терпеть тебя! Я устала от всего, что чувствую! Я устала от тебя! — вложив накопленную годами боль, я стала бить его по груди. Это была последняя капля наполненной чаши. В тот миг удалось оттолкнуть его, и я прожогом помчала к выходу. Холодный ветер, контрастирующий с жарким помещением, остудил отчего-то пылающее лицо. Ночь, казалось, была тиха и по-прежнему безмятежна, подмигивая разгорячённой мне с чёрных, как кровь преступника, небес, сияющих мириадами мерцающих звёзд. Тело била мелкая дрожь, мне снова хотелось рыдать. Что со мной?! Что это было?! Что за чувства поднялись с глубин моего вновь забившегося сердца? Незнакомые люди проходили мимо и смотрели на меня с недоумением. Не хочу ощущать эту надрывную боль, мне уже пришлось пройти через это много лет назад, и я не смогу ещё раз пережить всё. Молниеносно Ник подбежал ко мне, поднял свой до мурашек холодный взгляд и схватил мою руку. Резко дёрнувшись, я попыталась вырваться, но меня грубо рванули обратно. — Отпусти… — еле слышно прошептала я, прикрыв мокрые от проступивших слёз глаза. — Хватит убегать. Мы никогда не сможем разойтись, потому что из сердца никто никогда не уходит. Физически это возможно, но не для того, что уже бьется ради другого человека. Те, кто в него допускаются, навеки там остаются. Возможна только перестановка мест, но от этого суть не меняется. В сердце погостить невозможно, в нём остаются только навсегда, — вкрадчиво, стараясь сохранить голос спокойным, произнёс Орлов. — О каком сердце ты говоришь?! Ты бросил меня, когда действительно был нужен! Ты воспользовался мной, как средством для достижения цели, а сейчас что?! Разве тебе мало?! Что ты ещё не отобрал?! — взвыла я, едва сдерживая гримасу отчаяния. В сердце вонзились сотни игл, напоминая о каждом моменте, когда он сознательно уничтожал меня. — Я правда хотел быть рядом, проводить каждый урок вместе. И никогда, слышишь? Никогда не лгал тебе ни в одном разговоре. Компания не приняла тебя, ты отдалилась, стала совсем другой, и мне было плохо. Да, я поступал как эгоист, заставляя человека, которым дорожил, прочувствовать боль. Мне не хотелось, чтобы всё превратилось в предательство, но ты уже не хотела слышать объяснения. И в ответ на твои попытки отомстить мне я «любил» Вику, хотя на самом деле моё сердце уже давно было занято. — Ник медленно опускал мою руку, позволяя в любой момент уйти, но я не двигалась и словно заколдованная всматривалась в его черты. — Однажды ты спросила меня, во что же я верю. Вот мой ответ, Маша: я верю в судьбу, от которой не уйти. Она рано или поздно всё равно настигнет тебя. Я верю в то, что чувства сильнее разума, и им не прикажешь. Прежде чем он успел что-то добавить, я поднялась на цыпочки, обхватила его руками за шею и ласково поцеловала в губы. Ник сразу же ответил на это прикосновение. Вечер выдался слишком напряженным, и я не желала упустить возможность выплеснуть всю собранную энергию. По плечам пробежала дрожь. Орлов притянул меня ближе, и я ощутила силу его рук, сомкнувшихся на моей талии. Оказавшись в отельном номере, едва заперев дверь, мы буквально бросились в объятия друг друга. Я увидела в его глазах желание и призыв. Ник подхватил меня на руки и понёс в спальню. Орлов, крепко прижав меня к себе, впился в мои губы. Это был нежный и одновременно страстный поцелуй. В то же время руками парень гладил меня по лицу, медленно опуская их, обрисовывая линии ключиц, соскальзывая всё ниже и ниже, пока не коснулся пояса. Когда его пальцы касались меня, дыхание замирало. Пульс отдавался биением в висках, наслаждение пробирало с ног до головы, и я не могла шевельнуться. Мне было так приятно, неведомые ощущения захватывали целиком, сосредотачиваясь где-то глубоко во мне, а он продолжал. Одной рукой Ник стал гладить меня по спине, а другую запустил под ткань одежды. Жар заполнил кровь и начал разноситься по телу. Орлов стянул платье одним движением. Я зарылась руками в его запутавшиеся волосы, притягивая к себе, и парень опустил меня на прохладные белоснежные простыни, устроил мою голову на подушку, а сам, опираясь на руки, лег сверху. Губами я скользнула к его шее, медленно поднимаясь, и тотчас прикусила мочку его уха. Никита отчаянно выдохнул моё имя — полумольбу, полупротест, и этот звук подстегнул к действию. Его рубашку мы, кажется, бросили в коридоре, поэтому кончики моих дрожащих пальцев скользнули к мускулистой груди. Орлов снова наклонился ко мне и поцеловал, а я закрыла глаза от наслаждения, потянувшись навстречу. Из губ выпорхнул негромкий стон, когда почувствовала на животе его руки, немного грубоватые, но так бережно обращающиеся с моим телом, что хотелось мурлыкать от удовольствия и ещё сильнее выгибаться, бесстыдно подставляя под его губы и руки те места, что оставались обделены вниманием. Когда он нежно гладил шею, кожа, всё ещё помнившая его первое прикосновение реагировала острее всего. Ладонями я опустилась к ширинке его джинсов, мгновенно стянув оставшиеся лишние элементы гардероба. Мы снова слились в поцелуе, но Ник стал двигаться ниже, прикосновения становились жарче, пока я не вздрогнула от столь острого чувства, что никогда не испытывала. Голова снова затуманилась, глаза закрылись, руки ухватились за его широкие плечи, а пальцы судорожно сжались, царапая ногтями кожу. В тот момент не существовало стеснения, неуверенности, хотелось лишь раствориться в нем без остатка. Я металась на кровати, комкала в руках одеяло, кусала губы, тяжело дышала, ощущая как с каждой секундой напряжение в помещении возрастало. Волосы прилипли ко лбу и сзади к шее. В который раз я пожалела о том, что не забрала их в хвост. Дыхание парня приятно щекотало кожу. Я прижимала его к себе всё сильнее и сильнее, как будто хотела срастись с ним. Мне казалось, что если он остановится, я сойду с ума. Каждое его движение было настоящей пыткой. Я изнемогала от удовольствия, моё тело извивалось под его натиском. Не хватало сил, чтобы что-то сказать, воздух в комнате стал тяжелым, затрудняя дыхание, опаляя лёгкие. Я завлекла его в поцелуй, переплетая языки, когда нас завлекла пучина сказочного экстаза.Говорят, есть такая связь на свете,
что не важно, сколько раз ты её разрываешь.
Вы всё равно встретитесь.