Враги и привязанности

      Мол очень давно не спал как следует, и нынешняя ночь не была исключением. Но дело было не в ночном холоде и твердой земле вместо кровати — привычных неудобствах, — и даже не в далеком вое, перекличке рейдеров. Не это мешало ему заставить разум погрузиться в сон.       Он часто медитировал перед сном, стараясь укрепить ментальные барьеры, единственное свое укрытие в бессознательном состоянии. Но даже лучших его блоков не хватало, чтобы защититься от тьмы, терзавшей Мола каждую ночь.       Порой Темная сторона проявлялась в виде ночных кошмаров, вытаскивающих на поверхность худшие из его страхов. Время от времени они погружали в иллюзию столь глубоко, что Мол не мог понять, точно ли проснулся, но чаще он вновь переживал затяжные последствия вторжений в подсознание. Пусть и прошло уже больше десяти лет, отзвуки вмешательства Силы Дарта Сидиуса продолжали его преследовать.       В последний раз Мол засыпал без страха целую жизнь назад, когда был достаточно наивен, чтобы верить, что власть учителя простирается только над бодрствующим миром. Теперь ему было даже интересно, как он умудрялся быть таким юным и таким глупым...       В ранние годы обучения ему приходилось полагаться только на скорость и навыки. Акробатическая гибкость, требуемая для стиля Джуйо, далась легко, но сила и свирепость — нет. В ударах не было веса, и он не мог вложить нужной силы, чтобы пробить хотя бы базовую защиту. Мол тренировался бесконечно, но его раса просто не относилась к тем, кто быстро взрослеет и набирает массу.       Примерно как и у людей, в отрочестве рост его мышц на время словно приостановился. В этот период Мола постоянно превосходили противники, банально бывшие крупнее. Несмотря на почти молниеносные рефлексы и поражающую воображение технику, ему не хватало физических сил нанести добивающий удар.       Все начало меняться только тогда, когда ему разрешили вернуться с Нар Шаддаа — тогда его тело начало догонять навыки. Сам Мол заметил это лишь после нескольких недель изменений настроек тренировочных дроидов: приходилось постоянно повышать уровень, чтобы они могли с ним тягаться. Новая мощь стала наконец очевидной, когда Мол понял, что режимы тренировок, с трудом осиливаемые какие-то месяцы назад, внезапно перестали быть сложными.       Хотя он уже достиг полного роста, но только сейчас наконец смог увидеть очертания мускулов, укрепивших до сей поры тощую фигуру. Эта физическая сила, бывшая ему в новинку, поначалу заставила ощутить себя несокрушимым; впервые Мол позволил себе помечтать, вообразить себя истинным Владыкой ситхов.       С взрослением тела выросли и выносливость, и выдержка. Атаки тренировочных дроидов были теперь почти смертельными. Выстрелы из оглушающих орудий и удары тренировочных мечей уже мало отличались от своих смертельных "реальных" собратьев. Но хотя такие атаки несли ощутимую боль, стоило Молу неосторожно под них попасть, он понял, что последствия теперь куда менее заметны. Выстрелы и ожоги, которые снесли бы с ног его-подростка, сейчас казались не более чем помехой. Боль, мешавшая раньше его способностям, теперь только делала его сильнее.       Впервые мантры ситхов стали чем-то большим, чем просто словами, помогающими сосредоточиться. Мол обрел силу, обрел мощь, и почти ощущал, как его цепи начинают спадать.       В этом блаженном заблуждении он оставался недолго.       Молу не терпелось испробовать свои новые силы. И когда на следующей миссии ему подвернулась такая возможность, он ее использовал, убив цель, за которой обязан был только наблюдать. Легкость схватки и эйфория от убийства только усилили самоуверенность, укрепили безумное убеждение в неуязвимости.       Он знал, что, вернувшись, столкнется с возмездием, что учитель не будет милостив к неповиновению. Но осталось ли для него теперь, с этой новой силой, хоть одно ощутимое наказание?       Мол пожалел, что такой вопрос вообще пришел ему в голову.       Уйдя с доклада на своих ногах, а не уползя на коленях, он обязан был догадаться, что готовится нечто воистину страшное, что показное безразличие учителя к исходу миссии — только притворство.       Истинные последствия неповиновения стали очевидны лишь несколько недель спустя. Когда начались кошмары.       Поначалу Мол никак не связывал со своим поступком новые, причудливые сны, будившие его теперь посреди ночи. Но не оторопь и не страх оставляли его в холодном поту, а подавляющее нечто, не всегда исчезавшее по пробуждении — особые ощущения, какие появляются только во сне, вроде отслаивающейся от костей кожи, жжения и зуда, словно в глубине плоти кишели насекомые, словно мускулы заживо проедали черви. И каждый новый кошмар был живее и болезненнее предыдущего, будто ночь за ночью его все глубже утаскивало в сновидческий мир.       Первые кошмары вызывали от силы неудобство, но со временем все стало хуже. Мол обнаружил, что не может быть уверен, когда именно проснется. Как-то раз сон тянулся весь день, не позволяя проснуться и выбраться из кошмара. Даже проспав так долго, он просыпался только больше измученным, чем раньше.       Мол стал настраивать медицинских дроидов, давая им задание себя разбудить. Дал им стимшоты, рассчитывая, что укол вытащит обратно, в реальный мир, но даже стимшотам это порой не удавалось.       Наконец Мол просто перестал спать. Теперь сон был скорее пыткой, чем отдыхом.       Он с тревогой ждал дня, когда учитель наконец признает его прошлое неповиновение. Он с радостью был готов к любому наказанию, если то положит конец снам. Но Сидиус не вызывал его к себе. Отстранение было делом естественным; учитель часто бывал занят своими делами. Предполагалось, что Мол останется на Корусанте и продолжит тренироваться, но с каждым днем это становилось все труднее. Сон полностью заменила медитация, и замена эта была посредственной, но больше ничего не оставалось. По крайней мере, в полубессознательном состоянии Мол мог отбиться от кошмаров и позволить телу отдохнуть.       Этого было недостаточно.       С той миссии, с момента неповиновения прошли месяцы. Наказания не было. Тренироваться становилось все сложнее: он чувствовал, что тело сдает все больше. Без сна он не мог исцеляться как следует. После тренировок каждый мускул пылал тысячью крохотных повреждений. Голова болела так, будто раскололи череп, отвлекая настолько, что Мол не мог сосредоточиться на Силе.       В учебной схватке он стал жалок; дроиды, запрограммированные теперь так, чтобы разве что не убить, побеждали его раз за разом. В конце концов Молу посчастливилось нанести несколько ударов перед тем, как рухнуть на пол.       Если бы его сознание и без того не пылало огнем, он испытывал бы ужас. Его вновь сбил с ног робот-убийца, но подняться на сей раз не получилось. Где-то сверху мелькнул тренировочный меч, нацеленный ему в спину. Вспыхнули электрические искры, лезвие без сомнений оставило ощутимый ожог, но Мол едва его почувствовал. Каждый нерв в его теле уже горел, каждая клеточка болела. Он прикрыл глаза, позволяя искореженным снам себя одолеть, если те наконец-то принесут с собой покой. Разницы больше не было. Неосязаемые черви, пожиравшие его плоть, стали реальны; они все равно уже были здесь.       Мол ощутил, как тяжелеет тело, содрогаясь от глухих криков, которые боль мешала сдержать. Он подтянулся на полу, сгорбленно, израненно, прижавшись головой к тренировочному мату, — а потом сквозь эту боль наконец прорезалось нечто.       Мол попытался собрать слова, но сама идея говорения оказалась слишком сложной. То, что вышло, больше походило на всхлип.       - Учитель, прошу...       Он даже не мог поднять голову, чтобы увидеть, но знал, что над ним возвышается Сидиус, жестокий и бесстрастный.       До сих пор он переносил молча все наказания до единого. У его учителя не было смысла просить пощады, и Мол скорее умер бы, чем доставил ему такое удовольствие. Но не было конца тому, что творилось сейчас, и отчаяние взяло верх. Новую мольбу прервала только боль, оставившая его бессловесным.       Остатки мира растворились в визге и вое радиопомех, наполнивших слух. Зрение, с трудом различавшее фрагмент мата на полу и краешек ботинок учителя, заволокло красным туманом. Но когда Сидиус заговорил, его голос прорезался сквозь шум, произнося слова прямо в разуме Мола:       Никогда не забывай: это я сделал тебя тем, кто ты есть, и с той же легкостью могу уничтожить. Ты не неуязвим. Напротив, сломать тебя очень просто.       Мол не знал, сумел ли что-то выдавить вслух, но помнил, как вложил всю свою покорность в их общую связь через Силу, отказываясь от всех сомнений, какие питал хоть раз, отдавая все, что мог отдать. Он знал, что пожертвует последним клочком независимости, если это прекратит боль — если кошмар, в котором он жил, наконец закончится.       Учитель выждал еще мгновение, наблюдая — последнее напоминание о том, что все закончится только тогда, когда он разрешит.       Мол не был уверен, чем его ударили. Кажется, рукоятью меча учителя, но, может, и просто Силой. Как бы то ни было, удар, обрушившийся ему на голову, был так силен, что мелькнула мысль: не должно ли все это было просто привести к тому, чтобы избавиться от него раз и навсегда.       Только несколько дней спустя, когда Мол наконец очнулся после вымоленного сна без снов, он понял, что все еще жив. Если это должно было принести облегчение, он его не почувствовал.       Кошмары спрятались, затаившись в уголках его разума. Они появлялись вновь в худшие, слабейшие моменты, преследуя, угрожая утащить обратно. Страх, что однажды ночью он заснет и не сможет проснуться, оставшись в чудовищном мире, созданном учителем столько лет назад, не утихал никогда.       Иными словами, Мол очень давно не спал как следует, и нынешняя ночь обещала не стать исключением.