Humanity

      Рэми проснулся засветло. Протерев глаза, он вылез из кроватки и пошлепал босыми ногами на кухню. Пройдя по длинному коридору, он замер: на кухне уже был кто-то, отбрасывающий большую тень на стеклянную дверь. За столом сидел его опекун, казавшийся огромным по сравнению с мальчиком. Он помешивал кофе в кружке, которая казалась Рэму больше похожей на ведро.       Внезапно звон ложки о стенки чашки прекратился: Бренн замер настороженно, вытянув шею, будто принюхивался к чему-то. — Рэми, ты чего встал так рано? — устало спросил он, даже не повернув головы. — Иди в кровать. — Я хочу пить, — Рэми мялся на пороге, не решаясь войти. Опекун казался огромным утёсом по сравнению с мальчиком.       Бренн поднялся на ноги, выудил из шкафчика чашку поменьше, налил в нее кипяченой воды и, склонившись к Рэми, протянул ему ее. Скользнув взглядом по когтистой руке Бренна, Рэми потупился и, выхватив чашку, понесся обратно в свою комнату. Бренн проводил его взглядом, посмотрел на свою руку с нечеловечески чёрными когтями. Откладывать серьезный разговор больше было нельзя: похоже, мальчик наконец стал замечать разницу между взрослыми мужчинами своего вида и антропофагами. И кто знает, что сейчас творилось в этой темноволосой головке. Бренн должен был развеять все сомнения, разложить все по полочкам и донести до Рэми одну единственную мысль: он никогда не навредит ему. Будет чертовски непросто вернуть пошатнувшееся доверие мальчика, однако Бренн не намерен сдаваться.       Рэми, залпом опрокинув в себя воду, юркнул под одеяло, оставив лишь нос торчать наружу. Одеяло создавало иллюзию защищенности. Казалось, укутавшись в него, можно было скрыться, спрятаться от монстров, живущих под кроватью… и от других монстров тоже. Сам себе он казался маленьким и незначительным — таким он и был в этом огромном доме, созданном под габариты опекуна и его друзей. Брэнн, Фабьен и Сэт действительно были очень рослыми даже для взрослых мужчин, и Рэми замечал порой, как странно оглядываются на их компанию люди на улице, когда они с Бренном идут куда-то. Они нечасто выбирались куда-то вместе, и Бренну приходилось шагать довольно медленно, чтобы мальчик поспевал за ним. Из-за разницы в росте они чаще брали такси, но даже тогда не обходилось без подозрительных взглядов со стороны водителя. Раньше Рэми не задумывался о причинах такого нездорового интереса окружающих, не страдал от отсутствия близких друзей его возраста — ему хватало и троих человек в его жизни для того, чтобы не чувствовать себя одиноко. Но в последнее время Рэми начал откровенно сомневаться в том, что эти мужчины принадлежали к его виду — росток сомнения взрастил в нем один из уроков биологии в школе, когда они заговорили о людоедах — или, как было принято называть их в толерантном обществе, антропофагах. И Рэми с содроганием узнал на иллюстрации к учебнику Бренна. Фотография любого из них троих, на самом деле, могла бы заменить ту картинку, разве что не было у них такого голодного взгляда, который кидал на нарисованного человека нарисованный людоед. А может быть, все это оттого, что Бренн и остальные обычно не голодны и кушают хорошо? Что же будет, когда они проголодаются? В дверь раздался стук, заставивший Рэми сильнее сжаться под одеялом. — Рэми, малыш, ты спишь? Я бы хотел с тобой поговорить, — раздался мягкий голос Бренна. Рэми задышал прерывисто, не зная, что предпринять. Бренн просит лишь разговора, не съест же он Рэми прямо здесь и сейчас, в самом деле… — Входи, — еле слышно шепнул Рэми, но острый слух опекуна уловил приглашение. Дверь открылась и затворилась, пропуская в комнату Бренна. С болью посмотрев на скорчившегося под одеялом Рэми, Бренн подошел к его кровати и опустился на ковер в головах. — Малыш, хэй… Все в порядке? — тревожно спросил Бренн, видя, что мальчик не реагирует на его присутствие, притаившись под одеялом. — Да, — донеслось из-под одеяла, — всё хорошо. — Ты… напуган? — продолжал спрашивать мужчина, пытаясь разговорить подопечного. Спустя несколько секунд Рэми издал какой-то отрицательный звук, и Бренн вздохнул. — Может быть, ты откинешь одеяло и поговоришь со мной немного? Наконец, одеяло немного сползло, открывая лицо Рэма. И прежде, чем Бренн успел продолжить, он прошептал: — Я знаю о тебе… И о Фабьене с Сетом.       Вот и всё. Бренн знал: от этого разговора зависит все их дальнейшее будущее. И он был совершенно к нему не подготовлен. Это не должно было случиться вот так… скоро. — Я не буду отпираться и лгать тебе, Рэми. Это так. Ты… ты зол? Смущен? Растерян? Испуган? — Бренн говорил с ним своим обычным спокойным тоном. Совершенно не имело значения, какие эмоции испытывал он в этот момент и как сильно ему хотелось забиться куда-нибудь в угол и совершенно нечеловечески скулить: главным для него было благополучие Рэми. — Нет… разве что чуть-чуть, — признался Рэми. Собравшись с духом, он повернул голову в сторону Бренна, оказавшись с ним лицом к лицу. — Я могу отойти подальше, если тебе не по себе, — предложил Бренн, но Рэми покачал головой. — Я не понимаю… Вы взяли меня к себе, чтобы… чтобы съесть? — спросил Рэми, чувствуя, как учащённо забилось сердце. — Мы проходили в школе, на биологии. Вы едите таких, как я. Я что-то вроде… припаса? — Нет, нет, никто не станет тебя есть. Я никогда не смотрел на тебя, как на еду. И никогда не посмотрю. Мы можем есть человеческую еду, ты ведь кушаешь с нами — разве я ем что-то кроме свинины, которую ты, кстати, тоже любишь? Разве ты чувствовал себя в опасности рядом со мной? Сомневался в том, что я люблю тебя? Рэми отрицательно покачал головой. — Видишь, малыш, ничего не изменилось. Я все тот же Бренн, что и раньше. Мне все равно, какова моя природа. Она не мешает мне любить и заботиться о человеке. Пожалуйста, посмотри на меня — я не зверь вроде тех, что рисуют в ваших доисторических учебниках биологии, желающий живьём сожрать любого человека, встреченного на пути, — Бренн прикрыл глаза, — безусловно, некоторые антропофаги и в наше время представляют опасность, однако сейчас у меня больше общего с людьми. Внезапно дверь снова приоткрылась, и на пороге объявился весёлый Фабьен. — Привет, пирожочек! Бренн, и ты тут… — помахал рукой балагур, и Бренн застонал про себя. Кажется, Фабьену досталась способность появляться в самый неподходящий момент.       Рэми вздрогнул от резкого оклика. Если Бренн был больше похож на родителя, то Фабьен был кем-то вроде весёлого старшего брата, и огорчать его недоверием не хотелось. Никого из них. Но для Рэма сейчас двое антропофагов в одной с ним комнате было слишком много. — Бренн, я хочу говорить только с тобой, — прошептал Рэми. — Хорошо, малыш. Фабьен, подожди на кухне, — попросил Бренн виновато. Фабьен стоял, как громом поражённый. Все хорошее настроение его мгновенно улетучилось. — Почему? Малыш, ты злишься на меня? Я что-то сделал не так? — пробормотал Фабьен потерянно. Рэм часто заморгал, пытаясь сдержать слёзы, и Бренн ответил за него: — Он узнал о нашей природе. Фабьен замер, открыв рот, и на лице его отразилось понимание. — Ты боишься меня… Пирож… О, боже, — Фабьен прикрыл лицо рукой, — нет, я называю тебя пирожком не из-за того, что ты похож на еду…       Рэм сдавленно улыбнулся. Фабьен пока не спешил уходить, и Бренн решил подождать: Рэм не выглядел таким уж испуганным. — Рэми, неужели ты думаешь, что я или Бренн — что кто-то из нас внезапно захочет тобой перекусить? — Я… я уже ничего не знаю, — Рэм шмыгнул носом. — Рэми, мы не выбирали, кем родиться, — Бренн твёрдо посмотрел на него, — но мы можем выбрать свою судьбу. И мы хотим быть цивилизованными антропофагами, не… людоедами. Но… просто знай, что ты не в безвыходном положении. Если ты не сможешь принять нас такими, тебя… могут забрать социальные работники и найти тебе другую семью, — промямлил Бренн едва слышно. — Нет… — пробормотал шокировано Фабьен.       Рэм всё молчал, чувствуя, как по щекам покатились первые слезинки. Он больше не мог выносить этой пытки. — Что же это такое! — заревел он так внезапно, что антропофаги подпрыгнули на месте. — Почему именно вы? Почему мне никто не говорил?! — Малыш… — Бренн несмело раскрыл объятия, и Рэм не раздумывая прыгнул с кровати к нему под крылышко. Уткнувшись лицом в плечо опекуна, Рэм до боли сжал ручками его шею. — Я бы очень хотел быть человеком, Рэми, — прошептал Бренн, прижавшись головой к его голове, — я не могу изменить свою природу, но я могу изменить своё поведение. В какой-то мере я стал человеком: не биологически, конечно, но внутри меня людоед полностью подавлен. — Это правда, — вмешался Фабьен, — над Бренном даже проводили опыты. Он сидел в запертой комнате целый день наедине с куском человеческого мяса, срезанного со свежего трупа, и даже не подошёл к нему. А потом так же провёл время взаперти с живым добровольцем, которому сделали порез на руке, и ни разу не показал агрессии. Думаешь, человеческого ребёнка отдали бы ему на воспитание просто так? Мало того, за ним до сих пор следят социальные службы, хотя уже меньше, чем раньше. Было время, когда вас навещали каждую неделю. Помнишь тётю Агнесс и дядю Робби? Рэми приоткрыл рот от удивления. — Они… что? Я думал, они твои друзья… Бренн печально улыбнулся. — Сначала они относились к моей опеке скептически. Делали ставки, как скоро обнаружат у меня дома детские косточки. Я не виню их за это. В итоге, мы и правда стали друзьями. — И они не обнаружили косточки не потому, что людоеды глотают добычу целиком, — вставил слово Фабьен. — Знаешь, Фабьен, иногда лучше помолчать, — под взглядом Бренна тот смутился и потоптался на месте. — Я все это к тому, что с Бренном ты в большей безопасности, чем с некоторыми людьми. Конечно, мы физически сильнее вашего вида, но наша с ним сила направлена только на твою защиту. — Я должен был сказать раньше, прости меня. Всё никак не мог выгадать хорошее время. Это действительно важная информация… — начал было Бренн, но Рэми перебил. — Не настолько важная, чтобы изменить моё отношение к тебе. Я… я тебя люблю, Бренн, — Рэми уткнулся лицом в его щёку. — Я тоже тебя люблю, малыш, — прошептал растроганный Бренн, осторожно обнимая хрупкое тело нечеловечески сильными руками. — Эй, эй, а меня никто тут не любит? — завопил Фабьен, подойдя к ним и усевшись рядом на ковер. Рэм улыбнулся ему, слёзы его высохли сами собой. — Вот и молодец, вот и хорошо, — обрадовался Фабьен, — у меня сердце болело от твоих слёз. Никогда больше не хочу их видеть. — Я тоже. И если ты захочешь узнать о чём-то, что касается… нас, ты всегда можешь спросить. Я больше не скрою от тебя ничего, — пообещал Бренн, целуя мальчика в макушку, — так будет лучше, чем если тебе промоют мозги в школе. Они будут убеждать тебя в том, что антропофаги… что мы монстры, что нам нельзя верить, но это не так. Конечно, есть опасные антропофаги, точно так же, как есть опасные люди. Но на нашем примере ты можешь видеть, что не все антропофаги — кровожадные монстры. — На самом деле, Бренн, — кашлянул Фабьен, — хочу сказать, что не стоит тебе приводить в пример себя. Ты скорее исключение, а не правило. Вспомни, каким ты был с периодическими ломками: на этой стадии сейчас находится большинство антропофагов из тех, кто вообще решился жить с людьми по их правилам. У меня, признаться, тоже иногда случается. Нет, не смотрите на меня так! Я никогда не относился к Рэми, как к еде. — Фабьен… — Бренн покачал головой. — Знаешь, Бренн, я не готов пускать в его жизнь каких-то еще антропофагов, кроме тебя, меня, ну и Сэта. Так что пусть лучше обходит их стороной. — А ты высокого мнения о наших соплеменниках, — усмехнулся Бренн. — Я стараюсь быть объективным, — отрезал Фабьен. — Что ж, пока Рэми ещё мал, нам стоит оградить его от всевозможных опасностей, — согласился Бренн, укладывая сонного и вялого от переживаний и слёз Рэми в кровать, заботливо закутывая в одеяло.

***

      Спустя некоторое время Рэми порезался, пока резал лист бумаги канцелярским ножом. И если раньше он бы не мешкая побежал к Бренну, то теперь он уже не был так уверен, что соблазнять антропофага свежей кровью — хорошая идея. В конце концов, ранка вполне могла зажить сама, решил он, промокая обильно лившуюся алую кровь платком и пытаясь игнорировать резкую боль в руке.       Спустя несколько минут дверь отворилась, и в комнату быстрым шагом вошёл сосредоточенный Бренн, держа в руках аптечку. — Ты поранился? — спросил он обеспокоенно, присев рядом с ним. — Дай руку, я посмотрю. — Нет, подожди, — Рэм не спешил вложить свою ладонь в протянутую руку Бренна. — Что такое? — нетерпеливо спросил Бренн. — Тебя разве не привлекает запах крови? — тихо спросил Рэми. — Ты, должно быть, услышал его через весь дом, оттого и пришёл… — Рэми, давай об этом не сейчас. Ты можешь потерять много крови или занести инфекцию в рану, — прервал его Бренн, — просто дай мне руку. Я клянусь, что не откушу её. Нервно улыбнувшись, Рэми протянул ему раненую конечность, и Бренн быстро продезинфицировал её проспиртованной ваткой, наложил чистую повязку. — Ты должен сразу говорить мне, если у тебя что-то болит — что угодно, — тон Бренна был серьёзен, и тот не спешил отпускать руку подопечного, — я несу за тебя ответственность, и я должен без промедления тебе помочь. Малыш… как я могу быть твоим опекуном, если ты не доверяешь мне? Если боишься сказать о том, что поранился, — Бренн с болью посмотрел на него, и от этого взгляда у Рэма сжалось сердце, — неужто ты думаешь, что запах крови — твоей крови — может превратить меня в кровожадного монстра? Думаешь, я могу однажды сожрать тебя? Ничто, ничто не заставит меня посмотреть на тебя, как на еду. У меня ведь сердце разорвётся, если с тобой что-то произойдет, — прошептал Бренн, мягкими подушечками пальцев касаясь лица мальчика, отводя с его глаз тёмные пряди волос. Рэми перехватил его большую ладонь и поднёс к глазам, лишь бы только не смотреть в лицо Бренна. — У тебя странные ногти, — он потрогал пальчиком острый кончик, — он что… втянут? — Да. Но не проси меня его выпустить. Я не делал этого очень долго, и пугать тебя еще больше не хочу, — вздохнул Бренн, — не то однажды ты встретишь меня с факелом на пороге своей комнаты. — Нет, — Рэм замотал головой, вспомнив картинку из учебника истории, в котором описывалась охота на людоедов, — никогда. Я никогда не навредил бы тебе, — помедлив, он привстал и, дотянувшись, поцеловал антропофага в лоб. Впервые за вечер Бренн улыбнулся краешками губ. — А я тебе, Рэми.       Входная дверь вдалеке хлопнула, заставив их насторожиться. Спустя некоторое время, в комнату заглянул приятель Бренна, Сэт. Увидев его, Бренн, который обычно встречал его радушно, вопреки ожиданиям Рэма, напрягся, отчего мышцы на руках его вздулись. — Я чую кровь, — вместо приветствия сказал Сэт, и ноздри его затрепетали, — что тут у вас? — Рэми порезал руку, — ровным тоном ответил Бренн, — ты не вовремя, Сэт. — О, а я уж было начал мечтать о стейке с кровью, — разочарованно вздохнул Сэт. — Выйди, Сэт, — повысил голос Бренн, приподнимаясь с места и выглядя достаточно угрожающе. Тот вскинул перед собой руки. — Я понял, понял, эта кровушка неприкосновенна, — бросив взгляд на Рэма, Сэт вылетел из дома, пока Бренн не успел ничего предпринять. Понемногу напряжение отпустило тело Бренна. — Сэт — хороший товарищ. Но если он будет представлять для тебя угрозу, ноги его здесь не будет, — тихо сказал он, и в голосе его слышались отголоски звеневших в воздухе гнева и беспокойства. — Не стоит, Бренн. Он ведь твой друг. Это я… это моя кровь, — тихо сказал Рэм. — Ты наполнен этой кровью, Рэми, и если она способна превратить его в животное, он не будет к тебе приближаться! Прости, я переволновался, — вспышка мгновенно прошла, оставляя лишь усталость. — Обычно он так себя не ведет, — заметил Рэм. Ему не хотелось стать яблоком раздора между Бренном и его друзьями. Это было бы очень эгоистично. — Меня не волнуют причины. Главное для меня — твоя безопасность, — Бренн склонил большую голову и потерся ей о макушку ребёнка, как большая кошка, вызвав у того ласковый смех.