среди цветенья розовых полей

бутон яркий, алый-алый, такой неестественный, словно его перекрасили краской. се лянь кончиками пальцев цветка, шипами плотно увитого, касается и смеётся тихо-тихо. неестественно. смех заводной, кукольный – да что там! – куклы хотя бы красивые, а в его высочестве наследном принце ничего красивого не осталось. не осталось же? небеса далёкие. да и что эти небеса, когда свет божественный померк, а святость истёрлась в пыль вместе с прежней красотой. се лянь запрокидывает голову, глядя в тёмное небо, и не чувствует ничего, кроме удушающего страха. и страх этот отпечатывается в некогда тёплых глазах, обвивают шею не шипами, но проклятой кангой, которая сдавливает хуже верёвки, предназначенной для последнего висельника. его высочеству наследному принцу кажется, что он и сам – висельник, приговорённый к казни. и руки сами тянутся к шее, сдавливают крепко, оставляя красные борозды от ногтей. се лянь задыхается, кашляет удушливо и надрывно, подавившись сладким цветом роз; не замечает, как чужие ладони до болезненного нежно сжимают его собственные, мягко отводя назад. это прикосновение он узнает из миллиона других. у хуа чэна руки холодные – почти ледяные – и пропитаны тем самым удушающим запахом роз, от которого кружится голова. се ляню нравится – это приносит ощущение эйфории и позволяет забыться, представить себя одним из тех алых цветков, загнивающих на просторном поле. – ваше высочество, поднимайтесь. голос безбрежно ласковый, чарующий – такому невозможно противостоять – и се лянь послушно встаёт на ноги, успев сорвать лишь один цветок. колючие шипы впиваются в пальцы, словно желая напиться крови, иссушить до дна, чтобы сохранить свой яркий алый-алый цвет. цветок живой. цветок – отражение немилостивой воли кровавого дождя, князя демонов, что сейчас стоит за спиной наследного принца и с поражающим равнодушием смотрит на то, как его милый ангел сжимает ладонь в кулак, разбивая маленькую жизнь на кровавые лепестки. и улыбается всё так же неестественно. «мой милый ангел задумался над грешком…» его милый бескрылый ангел. переломанный, потерявший свою святую благодать, столь легко разбивающий чужие жизни. даже если это всего лишь цветы. хуа чэн обнимает своего ангела крепко-крепко, целует тонкие запястья и пачкается в стекающих капельках крови; зовёт по имени, окутывая ароматом сладкого цвета, и наслаждается туманной поволокой, что застилает чужой взгляд. се лянь прекрасен до безобразия – и это пленяет ещё больше догнивающей божественной сущности. т а к о й наследный принц может пойти по одной дороге с князем демонов, может встать рядом, может повелевать – хуа чэн подчинится. хуа чэн сделает всё и немного больше, но пока он просто кривит губы в слишком знакомой неестественной улыбке и протягивает раскрытую ладонь. «так что розы под сапогом украшают дорогу в ад, смекаешь?» призрачный город хуже ада. о призрачном городе ходило множество слухов, но сейчас каждый точно знает: ступи на поле, укрытое алыми-алыми цветами, и встретишь свою гибель. его высочество наследный принц не любит, когда кто-то другой ломает цветы. а немилостивый господин кровавый дождь не любит, когда кто-то расстраивает его принца. подобный исход не мог представить даже безликий бай, который мечтал сделать своего дорогого сянь лэ белым бедствием. се лянь думает об этом часто – возможно, слишком часто – и тогда в тишине раздается его хриплый, надтреснутый смех. ведь падшие боги хуже демонов. падшие боги хуже любого бедствия. се лянь не просто упал – он собственными руками потуже затянул на шее проклятую кангу и шагнул в темноту за тем, кого прозвали чудовищем, и обвенчался под венцами терновыми. хуа чэн называл его своим милым ангелом, даже зная, что се лянь выдернул бы белесые пёрышки, будь у него крылья. хуа чэн называл его своим принцем, даже если корону давно заменил колючий венец из терновника, который они разделили на двоих. хуа чэн называл его своим падшим божеством и был бесконечно прав. – ваше высочество, вы сегодня взволнованы. не вопрос – утверждение. хуа чэн читает его, словно открытую книгу, а се лянь скрывать ничего и не пытается. что там скроешь? россыпь серебряных бабочек, которых он пригрел под своей грудью, позволяя догрызать потрепанное сердце? тьму на дне зрачков, что вытеснила сияющий свет? или оставшиеся на шее шрамы от ногтей и острого лезвия меча? всё это хуа чэн видел не раз, целовал исступленно и шептал о том, как же прекрасно его падшее божество. се лянь улыбался. се лянь ощущал себя до странного счастливым в подобные моменты. и раньше се лянь согласно бы кивнул, доверительно рассказывая о том, что он боится этого светлого неба, что страшится вновь оказаться на необузданной высоте, а хуа чэн обязательно бы успокоил и ласково погладил по волосам своего милого принца. сейчас небеса тёмные – даже звёздочки ни одной не видно. и се лянь больше не боится – бояться нечего – ему одна дорога осталась: по цветочному полю из сладких роз вместе со своим возлюбленным князем демонов. се лянь улыбается и сжимает в руке только-только распустившийся колючий бутон – ему уже не страшно. ….и дьявол не звенит побрякушками, а ангелы не летают – они там разбиваются равнодушно.