На глубине

— А вот это поистине жемчужина нашего музея, — вдохновенно вещала русалка-экскурсовод перед кучкой взволнованно шепчущихся школьников. — Шедевр, созданный неизвестным мастером. Каменная скульптура, называемая «Гимн любви». Как мы видим, здесь изображены два кракена, акулит и пара русалок, которые… — Никакая это не статуя! — прервал женщину один из учеников. Он выделялся среди детей и сразу не понравился служительнице музея. И наглым взглядом, и тем, что жевал какой-то плод, хотя заплывать в музей с едой было категорически запрещено, и тем, что уже несколько раз поправлял её выученную, вызубренную, одобренную начальством речь! А главное — парнишка был не русалом, а полу-скатом, и взгляд экскурсовода волей-неволей задерживался на кончике его хвоста, что в любую минуту мог шарахнуть током. Одноклассники же следили за похожими на два веера перепонками, что соединяли его руки и торс. — И что же это по вашему, молодой человек? — как могла приветливо спросила русалка. Парень чуть наклонил голову и ещё немного откусил от алого плода, выпустил воду сквозь зубы. — Очевидно же, это были живые создания, и их превратили в камень, — он снова откусил кусок и с выражением крайней брезгливости продолжил жевать. — Это невозможно, — попыталась улыбнуться женщина, — если магия когда и существовала в нашем мире… — В их время она определённо была, — малыш-скат запихнул остатки своего перекуса в рот и всплыл чуть выше, чтобы замереть как раз у голов двух кракенов, что возвышались над остальными членами композиции. — Посмотрите на этот шедевр, сами признаёте его таковым. На линии мышц, как они выделены, на естественность движений щупалец и хвостов… Во всей русалочьей культуре нет ничего и близко подобного этому. Обратите внимание на их лица, — скат чуть очертил пальцем линию скул одного из кракенов, — на их взгляды. Они понимали, что превращаются в камень. И прощались. И любили друг друга бесконечно… — Так! — русалка чуть хлопнула в ладоши, пытаясь переключить внимание на себя. Одноклассники слушали паренька как заколдованные. — Как бы там ни было, мы должны продолжить экскурси… — Я хочу купить эту статую, — заявил скат. — Простите, но экспонаты музея не продаются, это — шедевры искусства и они… — А это, — мальчик указал на себя, — Джим Мориарти. И его родители настолько богаты, что могут купить весь ваш музей, вместе с вами в придачу. С кем я должен поговорить относительно статуи?

***

Вечером того же дня скульптура была установлена в личной гостиной маленького нахала. Едва рабочие, затащившие её, убрались прочь, он принялся плавать вокруг, разглядывая, но не касаясь. Скат долго любовался приобретением, пока в комнату не ворвался светловолосый русал с синим хвостом и просто мечущими молнии синими же глазами. — Джим! Что ты опять учудил?! — Басти… — юный Мориарти повернулся к своему другу, телохранителю и няньке в одном лице. — Сколько раз тебе объяснять, что такое поведение — неподобающе! — Ну, Басти… — Будь я твоим отцом — ремнём из шкуры рыбы-ежа выдрал! Джим сплыл вниз. — Будь ты моим отцом, я был бы этому рад. Считаешь необходимым — накажи. Где лежит ремень, ты знаешь. Я не буду жаловаться родителям. Себастьян Моран чуть сглотнул, стараясь, чтобы подопечный не заметил. Это были не просто слова. Он хорошо помнил следы страшных избиений, какими пестрело это худенькое тело, когда русал только начал свою службу в этом доме. Прежние воспитатели юного ската не упускали случая учить уму-разуму посредством наказаний. — Джим… Джим, послушай. То, что твои родители в вечных разъездах и компенсируют тебе недостаток собственного внимания разрешением тратить деньги, не означает, что ты можешь оскорблять тех, кому в материальном плане повезло меньше, чем тебе, и забирать в личное пользование экспонаты из музея! — Да не экспонат это, говорю тебе! — Джим снова подплыл к статуям, — сам посмотри! Они жили, страдали! И обнялись перед тем, как их заковало в камень! Русалки только болтать горазды, а изваять такое им не под силу! Или вот сюда посмотри! — мальчик указал на кристалл, что висел на груди юного русалёнка. — Вся статуя из однородного серого камня, а это — как горный хрусталь. Как он сюда попал, по-твоему? — Скульптор разместил. Для большего драматизма. — Это было украшение! И его заклинание не изменило. Видимо, в этом камешке заключена собственная магия. — Про магию поговорим завтра. Когда приплывёшь из школы и порадуешь меня хорошими отметками, а сейчас — марш в постель! — Себастьян сказал это куда грубее, чем собирался, но с этим мальчишкой иначе нельзя. Дай ему волю — на голову сядет. И тогда действительно, единственной мерой воздействия останется ремень. — А порка? — Тоже завтра. И Джим… даже если ты и прав… зачем тебе эти бедолаги? — Неужели не ясно? Найти способ их освободить. — Ох, Джим. Фантазёр ты, каких поискать. Спать. Третий раз повторять не буду. — Ладно, Басти. Плыву. Уже на пороге юный Мориарти обернулся: — А ты мне сказку на ночь расскажешь? — Какую? — Как ты охотился на тигровую акулу! — Какая же это сказка, если чистая правда? — Ну… давай на этот раз… Себастьян Моран, в прошлом охотник на крупных хищников, а нынче… даже не ответишь с ходу кто он нынче, обернулся и как следует вгляделся в статую. Парнишка был прав. Ни в одном музее мира русал не видел ничего подобного. Каменные изваяния будто вот-вот очнутся, разбуженные. Если бы Моран верил в волшебство, он не усомнился бы, что его юному подопечному окажется под силу разомкнуть смертные объятия камня и освободить пленников. Но разве такое возможно?