***
Иди нахуй. Первая мысль, что приходит в голову. Но это Италия, тут так нельзя. Нельзя говорить, что захочешь, нельзя вести себя, как захочешь. Роуз весьма наслышана о местной мафии, о которой слагают целые легенды. Понятно, что слухи очень даже преувеличены, но как говорится, нет дыма без огня. А Уилсон не хочет быть изрубленной на куски, которые потом добавят в пиццу для какого-нибудь старого дона, который сидит на заднице у себя в фамильном поместье и думает, что он самый криминальный босс среди всех криминальных боссов. И не таких видали, но в конфликты вступать не хочется от слова совсем. Особенно в такое прекрасное утро. Поэтому Роуз спокойно поворачивает голову в сторону милой рыжеволосой официантки, натягивая фальшивую улыбку. — Вам как обычно? — в отличии от Уилсон, девушка улыбается натурально и искренне, из-за чего от сахара у Роуз кажется начинают скрипеть зубы. Разумеется, она понятия не имеет, кто на самом деле посещает каждое утро эту кафешку. Убийца. Монстр. Тварь. (вставьте свое). — Благодарю, — отвечает Уилсон, всеми силами стараясь не лопнуть от напряжения. Обычно она мастерски умела скрывать эмоции и чувства (спасибо папаше), но лишь в тех случаях, когда это было необходимостью. Сейчас же у девушки не было ничего, кроме желания остаться в полном одиночестве и наслаждаться горячим кофе, созерцая утренний Рим. В такие моменты Роуз старается не думать об отце. О том, чем он занят и зачем она ему вообще сдалась. Хотя ладно она, зачем он притащил сюда эту девчонку, Стефани? Они с Уилсон часто общались. Можно даже сказать, дружили — находили общий язык, все дела. Даже умудрились потрахаться. Как говорится, один раз — не пидорас, но сказать, что Роуз не понравилось, все равно что сказать, мол, Бэтмен не ебет летучих мышей. Это же общеизвестный факт. Все знают, что Бэтмен ебет летучих мышей. А Слейд ебет малолеток. И его дочери это чертовски не нравится. Не потому, что она против такого секса или чего-то в этом роде, совсем нет. Человек в состоянии сам делать свой выбор и отвечать за свои поступки. Ей не нравится, что во всем этом замешан Дэфстроук, а значит все, кто хоть как-нибудь с ним связан имеют нихуевые такие шансы пострадать, а то и вовсе отправиться на тот свет за милую душу. Роуз никогда не думает о себе — помимо дурной славы отец наградил ее списком выдающихся способностей, благодаря которым Опустошительница надирает зад обидчикам не хуже него самого. Гораздо больше ее волнуют девочки вроде Стеф. Уилсон знает о ее супергеройском прошлом, более того, она даже уверена, что Браун способна постоять за себя. Только вот она не заслуживает страданий просто из-за того, что спит и/или любит какого-то левого мужика. Да и любит ли она его? Роуз сомневается, но в глазах девушки иногда проблескивает что-то, что на мгновение заставляет поверить, будто у Стефани и правда есть чувства к Слейду. Если это так, то все еще хуже. Лучше уж любить сраного Дарксайда, чем Уилсона. Кто-кто, а его дочь много всякого видела и отлично знает, о чем говорит. Роуз глубже зарывается в черную кожанку. Теперь ее зубы со скрипом стучат не от сахара в глазах официантки, а от ебучего ветра, противно щекочущего кожу на открытых участках тела. Девушка щурится и вглядывается в причудливые скульптуры, которые украшают фонтан на небольшой площади. Это группа бродячих музыкантов, судя по всему дающих очередной мини-концерт или что-то в этом духе. Со стороны кафе четко можно разглядеть только гиперболизированно высокого и худого скрипача, да такого же карикатурного толстяка с большой трубой. Рядом с ними еще двое — девушка (скорее всего, вокалист) и странный мужчина чересчур коренастого телосложения, роль которого в данном коллективе для Уилсон неясна. Она в принципе мало что понимает в высоком искусстве, но по какой-то непонятной причине может смотреть на этот чертов фонтан целую вечность. Эту идиллию прерывает яркий, как лазер солнечный блик, который с неслышным человеческому уху скрежетом врезается в сетчатку глаза, прорывая на своем пути радужку и разбивая на сотни острых осколков хрусталик. Вполголоса произнеся что-то из разряда «тьфу, блять», Роуз щурится и достает темные очки с круглыми линзами, до этого зацепленные за воротник кристально-белой футболки с принтом «kill me if you can». Она глубже проваливается в мягкий диванчик, вытягивая ноги и продолжает пялиться на фонтан, стараясь на обращать внимание на женскую фигуру в дальнем углу площади. Роуз даже позволяет себе улыбнуться, когда приветливая официантка ставит на столик чашку с ароматно пахнущим, дымящимся кофе. Но стоит Уилсон в очередной раз вернуться к созерцанию прекрасного, как силуэт девушки в наряде фиолетовых оттенков уже находится прямо возле скульптуры скрипача. Роуз всматривается в ее лицо, и, заметив хитрую и вместе с тем простую, добрую улыбку, продолжает многозначительно пялиться на фонтан.***
— Не спится? — Уилсон первая задает вопрос, не понимая смысла затягивать с разговором, как ей кажется, по душам. В ответ Стефани лишь молча кивает и опускается на стул напротив, так, чтобы загородить своим милым, немного даже смазливым личиком весь обзор на скульптуру и центр площади. Роуз снимает очки и показательно закатывает глаза, громко выдыхая. Ей хочется сострить, но как только она заглядывает в глубокие, как океан серо-голубые зрачки, которые сами смотрят в самую душу, это желание резко пропадает. Браун со своими растрепанными пшеничными волосами, в этом лиловом капюшоне и с едва заметными веснушками на лице чем-то напоминает солнышко, но не такое красное и огромное, застилающее горизонт, как сейчас поднимается в небо над Италией, а такое, каким его обычно изображают на иллюстрациях к детским книжкам или в мультфильмах — круглое, желтое, с аккуратными лучиками, дарящее всем окружающим тепло и свет и заставляющее поверить в то, что жизнь чертовски хороша. От всей этой милоты у Уилсон сама по себе прикусывается губа, но взяв себя в руки и сделав более-менее серьезное лицо она по-удобнее усаживается на диван. — Опять Слейд? — Роуз с немного уставшим видом, но весьма участливо смотрит Браун прямо в глаза, на что та уже не с такой уверенностью едва заметно двигает головой, погрустнев. — Послушай. Дело не в тебе, дело в нём. — Уилсон снова прикусывает губу, но на этот раз не пытается скрыть эмпатии к Стефани. — Я уже много раз тебе говорила — такой уж он человек, и ты с этим точно ничего не сделаешь. Несколько секунд они просто молчат. Браун уводит взгляд немного вправо и вниз, будто разглядывая что-то невидимое человеческому глазу на тротуаре. Роуз же ловит себя на том, что слишком приторно-наивно реагирует на появление Стеф. Ее лицо вновь приобретает спокойное, немного серьезное и самодовольное выражение. Мгновение спустя девушка надевает темные очки, делая вид, что отстранена и смотрит куда-то сквозь собеседницу. Проходит, кажется, две или три минуты, прежде чем Стефани, так и не издавшая ни одного звука, медленно поднимается со стула и подсаживается к Уилсон, аккуратно положив голову ей на плечо, словно смотритель заповедника, который ищет подход к хищнику — большому и свирепому, но в глубине души нуждающегося в нежности и заботе. Роуз это отчетливо понимает, из-за чего на секунду кривит губы. Это не неприязнь, нет. Просто она не знает, как реагировать. Рэвэджер привыкла к… другому тактильному контакту. — Так в чем же дело? — задает вопрос Уилсон, пытаясь отстраниться от размышлений на эту тему и по-прежнему пялясь на фонтан. — Я… просто хочу побыть с тобой, — спокойным и мирным тоном отвечает Стефани, пододвигаясь к Роуз. Девушка все также аккуратно просовывает руку под мышку подруги, интуитивно прижимаясь к ней сильнее. От таких слов на щеках у Уилсон должен был бы проступить румянец, но наемным убийцам такое не свойственно. Наверно. Желание резко вырваться из объятий светловолосой и свалить куда подальше пропадает, не успев появиться. Вместо того, чтобы ответить что-то из разряда «как мило», Роуз снимает правой рукой темные очки, осторожно надевая их на Стеф, и при этом так и не отворачивает туманного взгляда от скульптур в центре площади. Если прислушаться, то можно услышать, как из уст Браун вырывается смешок, а если еще и глаза разуть, то становится заметной ровная, словно с обложки модного журнала улыбка, только вот принадлежит она не какой-нибудь очередной модели, а дочке самого опасного наемного убийцы на планете. В такой позе девушки сидят еще около десяти минут, так, словно каждая из них готова делать это вечно. Просто чувствовать тепло друг друга, да пялиться на фонтан. Ничего-то, оказывается, в жизни больше и не надо. Наконец, Роуз опускает взгляд, словно стараясь заглянуть Стефани в лицо, но безуспешно. Несколько раз моргнув, она прерывает застывшую в небольшом клочке воздуха над кафе тишину: — Не хочешь перекусить? Браун, которая уже закрыла глаза и, как оказалось, досматривала третий сон про разноцветных человечков и огромную летучую мышь, приободряется и сладко потягивается (настолько, насколько позволяет ее положение). — Думаю, я бы не отказалась. Роуз, только и ждущая этого ответа на низком старте, резко поднимается с дивана, из-за чего ее подружка по инерции заваливается вправо, после чего девушка поправляет волосы, параллельно одергивая кожанку. — Зайдем ко мне. — Но твой кофе… Уилсон бросает быстрый взгляд в сторону остывшей уже чашки кофе, рисуя на лице недовольную гримасу. Она спокойно может выпить ее за один долгий глоток, но холодный кофе, как известно, для лохов, поэтому Рэвэджер тянется в карман куртки и, достав оттуда несколько бумажек и кинув их на стол, хватает все еще сонную Стефани за руку и тянет за собой. — Пошли уже.