* * *
Но, план уже был намечен: его новая цель — стать достаточно сильным для высоких рангов, чтобы найти там Джина и доказать свою силу. Пусть Виртуоз предупреждал его, что там полно безжалостных тварей, парень решил, что станет так изворотлив, что никто до него просто не доберется. Несколько месяцев Эз с переменным успехом истощал себя многочасовыми заходами в Ущелье, после чего дополнительно тренировался с мишенями в тренировочных залах, но все это было не то, что нужно, а реального противника найти оказалось тяжело. Хорошо помогли пустынные жуки в Шуриме — они оказались и достаточно агрессивны, и безжалостны, разве что довольно глупы. Идея пригласить на тренировку Тарика — под предлогом, что в здоровом теле здоровый дух и восстановление формы выбьет всю дурь — отпала после первой же попытки тренироваться. Шатен был слишком заботлив и тревожен, сразу откидывая молот при малейшем подозрении, что навредил своему «мальчику». В целом, тренировки действительно помогли сами по себе — во всяком случае, имея четкую цель и занимаясь целыми днями всем для ее достижения, уже не оставалось времени раскисать и депрессировать. Но вот рассудок это все равно не восстановило — каждый вечер парень засыпал с мечтами о Джине, который признает его, который взглянет с теплом не только во время пытки, который наградит его за хороший бой. Задыхаясь от сдерживаемых стонов, парень царапал свои бока и закусывал губу до крови, доводя себя рукой под одеялом — грубо, спешно, как зеленый подросток, но ему уже хватало и так — пары фантазий и такого живого, почти у самого уха шепота, который он представлял себе в голове. Спустя три месяца парень все же решил, что готов — больше он не может терпеть, а тренировки уже перестали приносить какие-то видимые улучшения. Он нервничал, но старался успокоить себя, что он достаточно быстр и ловок, что теперь он достоин, что теперь его мечты осуществятся. Последняя мысль придала сил, и он с готовностью шагнул в портал высокой сложности. — Ты что тут забыл? — недовольное шипение в первые же секунды появления не придавало уверенности, но Эз нахмурился и пробежался по списку союзников и противников. Что ж, первая попытка и сразу же успех. — У меня свои причины быть здесь. Не волнуйся, не подведу, если намеренно не станешь меня подставлять, — парень дернул плечом, будто отмахиваясь от таких резких слов. Тварь на союзной платформе смерила его скептическим взглядом — кажется, это был Ка’Зикс — Эз не особо разбирался во всех этих чудовищах, которых тут держат. Но все же больше едких высказываний не было. — Ты посмотри, кто заглянул на огонек, — в довольно фривольном жесте Эвелинн обвила руками руку Виртуоза и прижалась к ней всем телом, когтистым пальчиком указывая на строку в списке противников. Они стояли на противоположной блондину платформе, и демонице было откровенно все равно, что подумают остальные члены команды. — Когда-то же он должен был объявиться. Хотя, я все равно удивлен, что именно здесь, — Джин хмыкнул в ответ и как можно спокойнее отцепил от себя суккуба. — Дашь поиграть с ним после боя? — промурлыкала она, улыбаясь. — Нет, но я дам тебе посмотреть. Ну, а в бою… в бою я тебе не указ, — Хада широко усмехнулся под маской и выдвинулся на линию, навстречу белобрысому глупцу. В целом, жизнь Виртуоза шла весьма хорошо за последний год. Теперь, когда ему не нужны были никакие куклы в качестве замены, и он мог творить спокойно, лишь иногда опасаясь, что раскроет себя, к нему вернулись былая уверенность и сила. Эвелинн ни разу не обманула его — каждый раз выдавала четкий и надежный план, по которому они оба получали желаемое без риска попасться. Джин получал возможность совершать полноценные постановки, суккуб же с не меньшим удовольствием наблюдала за действом. Демоница даже жалела, что не заключила контракт раньше — Виртуоз превзошел все ожидания, сполна давая своему контрактору наесться чужой болью и страданиями во время постановки. После чего они совместно уничтожали все следы. Единственное, что иногда омрачало для Джина их сделку — то, что порой суккуб не принимала в качестве платы только боль их будущих жертв и требовала плату с самого Виртуоза. Мужчину каждый раз передергивало от перспектив, а после — от пережитого мучения, но все равно он с недовольством соглашался, ведь в текущих условиях жестких рамок и ограничений награда стоила того. Но постановка после подобной «оплаты» уже не приносила полноценного удовольствия, будто была испачкана, изувечена чем-то лишним и неприятным. Вот после такого-то хотелось бы получить какую-нибудь другую разрядку, но, увы, его кукла, которая идеально подходила для сброса напряжения, пока не спешила возвращаться. Но теперь, наконец, блондин стоял напротив него — заметно нервничающий, бледный, стиснувший зубы и кулаки, но, заметив Виртуоза, он медленно поклонился, не наклоняя головы, глядя ему прямо в глаза. Проявляет стойкость — подумав, хмыкнул Хада, и изящно поклонился в ответ, точно так же неотрывно глядя на юнца. — Здравствуй, Джин, — выдавил из себя Эзреаль. Но тут же был вынужден отскакивать от выстрела. — Позже поболтаем, мой мальчик, — Джин усмехнулся, заметив, как вздрогнул блондин от этих слов. Парень всем телом ощутил, как бешено заколотилось сердце — наконец-то он снова услышал этот голос. Настоящий, живой, все такой же язвительный, с таким же обращением «мой мальчик». Совсем как тогда. Но после быстро взял себя в руки — впереди целый бой, в котором нужно проявить себя, показать итог всех тренировок, показать, что он достоин быть кем-то больше, чем просто игрушкой. Хотя бы на поле боя. Сражение вышло очень напряженным. Как и говорил Джин, твари здесь сражались не для соперничества, а из чистого желания убивать и терзать друг друга. Но даже к такой ярости и ненависти он не был готов — буквально каждый, включая Джина, неустанно гнались за ним, нападали исподтишка, матч был не просто сражением, он был бесконечной бойней, погоней и побегом. Но, так или иначе, Эз счел, что проявил себя, может, и не слишком достойно, но приемлемо — успевал вовремя среагировать на опасность, держался в стороне, был аккуратен и осторожен. Во всяком случае, он больше не слышал обвинений в свой адрес или нового злобного шипения. Усугубляло ситуацию еще и то, что за ним постоянно гналась Эвелинн — с язвительным смешком появлялась из пустоты, больно царапая когтями и несколько раз почти убивая юнца. Почти — потому что казалось, что она играет с ним, а не жаждет убить, проверяет на прочность, хочет, чтобы он нервничал и терялся. Парень не услышал обвиняющего шипения, даже когда они проиграли, значит, и Джин мог оценить его возросшие боевые качества. Во всяком случае, он очень надеялся на это. Надеялся, что Джин не просто ушел после окончания боя, что все же дождется его и удастся поговорить. Или не только поговорить? — от этой мысли у парня сладко екнуло в груди, и он улыбнулся, подбадривая сам себя, шагая по опустевшему Ущелью в лес. — И что будешь делать? — хихикнув, спросил Эвелинн, широко улыбнувшись. — Мальчишка пришел к тебе. Только вот он тебе больше не нужен, верно? — Верно, — Джин усмехнулся в ответ, скрестив руки на груди. — Но я не могу просто уйти, не наказав его за дерзость. К тому же, в нашу первую встречу тогда, когда мы заключили сделку, я так долго рассказывал тебе о преимуществах держания подобного питомца, что грех было бы не показать тебе это на деле. Да и, в конце концов, мне даже интересно, что он скажет. Пытается казаться таким серьезным и сильным. — С такими жалкими и самоуверенными попытками проявить себя, сломать его будет приятно, — закончила за него суккуб. — Буду рада посмотреть на это представление, Виртуоз, — прошептала она ему на ухо, растворяясь в тени. — Представление, да? Что ж, буду рад стараться для зрителей, — мужчина покачал головой и пошел на поляну — ту самую, где они обычно тренировались с мальчишкой. Наверняка он в первую очередь будет искать его там. Хада не ошибся — буквально спустя пару минут парень вышел к нему, немного нервно озираясь. И замер, как только увидел знакомую фигуру. Дернулся, шагнув к нему, но замер вновь, в неуверенности сжимая и разжимая кулаки. Вот он. Его цель, его наваждение. Стоит, скрестив руки, смотрит на него. — С чем пожаловал? — Джин не выдержал первым, не желая особо тратить время на все эти театральные паузы. Снял маску, стягивая с лица черную ткань, и широко усмехнулся, жестом подзывая мальчишку ближе. — Я… ты и сам знаешь, — выдохнул парень, послушно подходя на негнущихся ногах. — Уже год прошел. Ты сам говорил, что однажды я вернусь. — Да, говорил, — Виртуоз за ворот притянул мальчишку еще ближе к себе и второй рукой ухватил его за затылок, без промедлений целуя с напором и жадностью. Он даже успел позабыть это приятное чувство дрожащего тела в руках, этот жалобный, скулящий звук, который парень издавал довольно часто. Сейчас он поцеловал его даже не из желания вспомнить, сколько для того, чтобы у игры были его правила. Мальчишка пытался быть гордым, серьезным, сильным, явно собирался поговорить открыто, проявить стойкость характера. Это казалось нелепым и раздражающим — Виртуоз лучше всех знал, какой мальчишка действительно настоящий и весь этот дешевый спектакль только утомил бы. Значит, нужно было выбить у него почву из-под ног, лишить этой мифической стойкости, а проще всего это сделать именно так — с жадным напором грубости и страсти, дать парню действительно то, зачем он шел сюда, а не слушать все эти пустые речи. Эз задрожал и судорожно вцепился ему в плечи, прижимаясь теснее. В груди будто оборвалась невидимая пружина, в миг разрушая всю его силу воли и решительность, которую он собирал в течение года ради этого разговора. Оборвалась, и смыла все волной эмоций и чувств — парень с отчаянием льнул к губам, о которых мечтал столько времени. Всего на миг задумка показалась жестокой даже самому Виртуозу — поднять парня на вершину блаженства, расслабить и развратить, чтобы после уронить в жестокую реальность, в самую пучину отчаяния. Но это был всего лишь миг, поэтому, усмехнувшись, он укусил парня за нижнюю губу, мимолетно размышляя, будет ли его кукла так же рада боли, как и раньше. Проверить это был лишь один способ, потому, без особых заморочек он поднял его руки вверх, пригвождая ладони кинжалом к ближайшему дереву. Мальчишка был явно не против даже таких проявлений страсти — застонал совсем не болезненно, призывно, выгибаясь навстречу рукам любовника. — Джин… — простонал он просяще, спешно оплетая мужчину ногами за пояс, как только тот стянул с него штаны. От предвкушения его тело горело огнем, он дрожал и кусал губы от нетерпения, пытаясь прижаться как можно теснее, лишь бы быстрее, быстрее, быстрее… — Какая же ты шлюха, — едко усмехнулся Хада, как только ощутил касанием пальцев ко входу, что парень весьма сильно рассчитывал на их встречу. — А если бы я все же не попался тебе в противники, кого бы искал на замену? — Обходился бы... подручными средствами, — выдохнул блондин, силясь выдернуть ладони из-под кинжала, чтобы обнять любовника. Боль только подогревала нетерпение — здесь, в Ущелье она сильно притуплялась, а ладони бы мгновенно зажили бы, как только он избавился бы от лезвия, мешавшего действию магии. — Джин! — парень вскрикнул, ощутив такое желанное вторжение в свое тело, едва не кончив только от этого — настолько сильной была его неудовлетворенность все это время. У любого нормального человека из ощущений была бы одна лишь боль от таких грубых, несдержанных движений, но парень стонал взахлеб, отдавая голосом всего себя, извиваясь, выгибаясь навстречу. Ближе к концу ему все же удалось высвободить руки, и он вцепился в шею Виртуоза непослушными пальцами, стискивая его волосы, подставляя бледную шею под грубые и болезненные укусы. Ему уже было все равно — все что угодно, лишь бы не снова эта гложущая пустота, это ломающее осознание, что он лишен своего наркотика, который теперь грубо втрахивал его в несчастное дерево. Надолго его не хватило - c громким стоном он излился, с облегчением замечая, что Джин почти сразу последовал за ним. Тяжело дыша, парень обессиленно повис на своем любовнике, широко улыбаясь. Он был готов смеяться от счастья — настолько сильным было облегчение после долгих месяцев страданий. — Джин… Конечно же я бы вернулся к тебе, конечно я хотел вернуться. Просто я осознал свои ошибки, насколько глупым я был, насколько грубыми были мои слова, что я познаю твое искусство. Но я теперь понял все, я не буду больше таким наглым или беспечным, я буду твоей куклой, если хочешь. Но стану тебе достойным противником, я продолжу тренироваться, я ведь уже стал лучше, ведь сегодня ты заметил, правда? Я так скучал... мечтал снова жить с тобой, наблюдать за тобой, разговаривать… Я правда согласен иногда терпеть боль, ты можешь делать со мной все, что захочешь, ведь в этом твоя любовь, правда? Я не должен был убегать. Я должен был сказать это еще тогда, сказать, что люблю тебя, понять, что не смогу без тебя. Теперь, спустя год я нашел в себе силы вернуться. Ты примешь меня обратно, Джин? — парень прошептал это на одном дыхании, вжимаясь так сильно, будто боялся, что его мечта снова окажется фантазией или миражом. Быть может его слова звучали слишком сопливо или слащаво, возможно этой речью он вконец растерял остатки гордости и достоинства, но ему уже было все равно — Джин снова рядом с ним, и он может чувствовать тепло его тела, его запах, его сильные руки, которые… Которые грубо отодрали его от себя, скидывая на землю — голого на нижнюю половину тела, мгновенно озябшего, ошарашенного. Хада расхохотался, держась за живот — он не ожидал настолько пламенной и глупой речи, и теперь его распирало от смеха. Вот он — момент тот самого падения, которое окажется для мальчишки куда более болезненным, чем он предполагал сначала. — Ты что, совсем идиот? Хотя, зачем я спрашиваю, конечно, ты идиот! Любовь? Игры? Быть рядом? Это не ты сбежал от меня, я выкинул тебя на улицу, потому что… Да, я даже скажу это медленно, чтобы ты понял. Потому что ты мне больше не-ну-жен. Ни как кукла, ни как развлечение! Я снова могу творить, и потому мне не нужно твое жалкое тело, твои вопли и стоны! Секс и всякие подобные игры были забавны, но для меня постановки куда более приятны, чем это! — Хада снова расхохотался, глядя на полное обиды и отчаяние лицо парнишки. — Ты не набрался сил в тренировках. Ты, видимо, отшиб себе остатки рассудка! Ты явно забыл, на что подписываешься, раз говоришь, что согласен терпеть боль. Сейчас я дал тебе то, что ты хочешь вовсе не за тем, чтобы ты вернулся, а чтобы причинить тебе боль снова, снова выкинуть, как щенка, еще раз посмотреть на твое отчаяние! Но что же, я приму твое щедрое предложение и напомню тебе, что такое боль и страдания. Тебе было бы лучше сбежать и забыть, но ты по собственной глупости приполз ко мне и попросил… о пытках! — Не надо! — завопил блондин и попытался отползти — настолько гнетущими и болезненными, а главное, отрезвляющими оказались слова Виртуоза. Но теперь, глядя на это ничуть не проникшееся его речью лицо, полное издевательства и насмешки, он ярко вспомнил, какого это, когда тело превращается в полубезжизненное месиво, а жизнь превращается в ад, наполненный болью. И, по всей видимости, это был даже не предел, а Джин теперь полон желания показать ему этот самый предел ужаса. — Ну почему же не надо? Ты ведь сам попросил. Дал щедрое разрешение, так сказать. Стоять! — Резким рывком Хада ухватил отползающего парня за ногу, волоком по земле притягивая к себе, после чего прижимая его голову, вжимая лицом в пыль. — Я еще не закончил. Последующие пару часов Эз проклинал и благословлял магию Ущелья, которая не давала ему умереть окончательно, и притупляла боль, хотя ее было так много, что даже с действием магии терпеть ее было не возможно. Раз за разом ощущать, как пальцы рук превращаются в искореженное, изогнутое стекло и, отмирая, отрастают обратно, как вместо ребер в легкие впиваются розы, лишь за тем, чтобы снова стать изломанными костями и срастить обратно. Он проклинал свою наивность, проклинал магию, что неутомимо восстанавливала его тело, только за тем, чтобы оно могло быть вновь искалеченным и сломанным. И, рыдая, проклинал самого себя, глядя на сосредоточенное, серьезное лицо Джина, который смотрел на него вовсе не как тогда, как на лучшую, трепетно обожаемую и горячо любимую картину, а как на пустой холст, незавершенный и жалкий. Смотрел без единой искры, задумчиво, оценивающе, иногда вглядываясь в его заплаканные глаза, будто примеряясь, где еще можно нанести штрихов. Парень задыхался от боли и отчаяния, задыхался, слыша ехидный, переливчатый смех суккуба, который гонял его всю игру перед этим, и теперь мерещился, будто наблюдая за его страданиями. И с облегчением, сравнимым с тем, что он испытал всего пару часов назад, когда Джин поцеловал его после долгой разлуки, принял долгожданную смерть — пусть и временную, мучительную, захлебываясь в воде реки, которую Хада превратил в жидкое, но холодное, царапающее горло золото. После этого, даже возродившись спустя время на все той же платформе призыва, парень просто отключился от изнуряющих мучений, рухнув там, где стоял. Отключился надолго, так и не заметив, что Хада неспешно подошел к нему и закинул безвольное тело себе на плечо. — Тебе же он вроде надоел? — усмехаясь и постоянно облизывая губы юрким, красноватым языком, спросила Эвелинн. — До этого — да, я уже не видел в нем потенциала. Но теперь я вижу в нем необходимую искру. Из него можно создать шедевр, нужно лишь немного подготовить его к этому. Да, картина должна выйти впечатляющей. Так что тебе стоит быть поблизости, когда он придет в себя. Уверен, его отчаяние будет еще больше, чем сейчас. Тебе ведь понравилось? — О, еще бы! Такая жалость, что я не могла терзать его лично, но, ты был как всегда бесподобен, даже лучше, чем на многих постановках до этого! Такая боль, страдания, отчаяние! Такое болезненное падение после вершины блаженства! Это и впрямь целое искусство, дорогой Виртуоз, — демоница даже согнулась в легком поклоне. — Тогда, считаем это оплатой следующей постановки? — Джин усмехнулся, довольно наблюдая, как лицо суккуба вытянулось в удивлении. — Хах, ты своего не упустишь, — быстро нашлась Эвелинн, усмехнувшись. — Хорошо, но только одной постановки, так и быть. — О, не волнуйся, я еще сполна накормлю тебя на все будущие наши затеи, моя дорогая, — Хада довольно хмыкнул и посмотрел на разомлевшее тело на своем плече. — Уж поверь, все только начинается.***
Первое, что увидел Эзреаль, открыв глаза, это лицо Джина, освещенное тусклым желтоватым светом. — Джин? — он удивился в первый миг, но после воспоминания остро и резко всплыли в сознании, от чего он вскрикнул и попробовал отползти назад. Но, он уже сидел возле стены — бежать было некуда, поэтому он спешно оглянулся и с ужасом в голосе спросил: — почему я в твоем доме? — Ты мечтал снова жить со мной, я думал, почему не исполнить это желание, — Хада слегка склонил голову, растянув края губ. Что он имел теперь? Раньше парень был довольно забавен как сожитель — он боялся его, он благоговел перед ним и замечал каждую мелочь. Но чем дальше, тем беспечнее становился юнец, наглее, проще, уже не было того трепета, что привлекал Виртуоза в этом маленьком тельце. Поначалу Джин имел цель приручить и привязать мальчишку к себе, но после таких перемен парень даже на комнатную собачку не тянул. Избавиться от него было просто необходимо — он стал лишним элементом в системе, который отвлекал бы Джина от постановок и подготовки к ним. В конце концов, он не нянька. Хада знал, что однажды парень попробует вернуться, хотя бы потому, что видел, как мальчишка смотрит на него, видел, сколько он стерпел, но все равно остался. Даже выгнать его оказалось проблематично. Но Джин был готов к его приходу, давно думал, что в этом случае поступит именно так, как поступил — подарит мимолетную надежду, чтобы после окунуть в новое отчаяние. В конце концов, ему хотелось еще раз снова увидеть боль и страдание того, на кого потратил так много времени и сил. Но теперь, узнав, что парень называет свои чувства любовью, насколько глубока привязанность парнишки к нему, что мальчишка согласен быть куклой, лишь бы быть рядом — ситуация приобретала куда более насыщенный оттенок. Окунутый в грязь и отчаяние, парень уже не сможет привыкнуть к новому аду, не сможет когда-либо поднять голову и спокойно вздохнуть — Джин не даст ему. Осталось захлопнуть парня в клетке безумия, запереть, заставить жить в вечном страхе, но при этом соблюдать ту важную, тонкую грань, чтобы он не решился покончить с собой. Оставить тот самый крохотный луч надежды на лучшее будущее, может быть даже уверить, что Джин станет тем, о ком мечтает блондин. В самый последний момент и свершится настоящая постановка — и у нее будут особенные зрители, которые увидят, как парень смиренно примет собственную, красивую и яркую смерть. Примет ее в момент, когда пути назад для него уже не будет, но еще будет теплиться надежда, та самая искра, которую Джин с большим удовольствием потушит собственными руками. Он уже видел, насколько прекрасной может выйти эта картина, от чего глубоко вдохнул, слегка сощурив глаза в предвкушении. Ради такого яркого финала стоит постараться. Первые кирпичики будущего действа он заложил еще полчаса назад, в Ущелье, когда заставил парня молить о пощаде и смерти, кричать в ужасе от того, что происходило с его телом. Так что теперь Джин наверняка знал ответ, который даст мальчишка на возможность вновь жить в этом доме: — Я-я... я передумал, — просипел Эз, пытаясь сильнее вжаться в стену. — Я был не прав, я снова зазнался, мне, правда, не стоило влезать… С этими словами юноша попытался ползти вдоль стены, прижимаясь к ней спиной, сдвигаясь к выходу. — Ладно, — Хада пожал плечами, с удовольствием глядя, как парень замирает, смотрит недоверчиво, но на его лице все равно отразилось плохо скрываемое облегчение. После чего Джин усмехнулся криво и медленно взял его за запястье, потянув на себя. — Видимо, придется объяснить доходчивее. С этими словами он поднял руку мальчишки вверх, привычно пригвождая его ладонь к деревянной стене. Почему-то именно этот жест казался ему особенно показательным. — Мой мальчик, это уже не предложение, — Хада склонил голову, оставляя голос спокойным и вкрадчивым, склоняясь ниже. — Ты сегодня грандиозно и с треском продал свою последнюю возможность на нормальную и вольную жизнь. Раньше у тебя еще был выбор, ты сам пришел ко мне и попросил убежища от самого себя, и тогда я думал, что смогу сделать из тебя нечто стоящее. Но теперь я легко могу сказать тебе откровенно — из тебя ничего не вышло. Ты мне надоел. Ты не представляешь для меня никакого интереса, — мужчина театрально развел руками, после чего без какой-либо злобы или лишних эмоций, деловито и как-бы между прочим вонзил новый кинжал — уже в плечо той же руки, прижимая парнишку сильнее. — Но ты сказал, что любишь меня, и я не могу оставить такое сильное чувство без внимания. Это было бы грубо с моей стороны. Поэтому я взял тебя к себе, я одарю тебя должным вниманием со своей стороны, но не буду притворяться, не буду строить из себя хорошего любовника, ты сможешь увидеть меня настоящего, без притворств и масок. И сможешь сполна насладиться моей любовью к тебе как к искусству. Моему искусству. В этот раз я приложу все усилия, чтобы действительно сделать тебя идеальным — трепещущим от ужаса, пропитанным болью и тем самым искренним, чистым чувством... любви. Хада улыбнулся почти ласково, проводя ладонью по щеке парнишки, стирая слезу. — Не надо… — прошептал Эзреаль, глядя затравленно, беспомощно, стараясь не скулить от боли в руке. — У тебя нет выбора, мой мальчик. Ты будешь жить здесь, ты будешь подчиняться, ты будешь играть по правилам. Ты будешь... танцевать, — Джин приподнял его лицо за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. — Если ты попробуешь сбежать — я найду и убью тебя. Попробуешь рассказать хоть кому-то — я убью вас обоих. Ты никуда от меня не спрячешься. — Если ты убьешь меня — тебя опять посадят. Или еще хуже — запрут в Ущелье вместе с другими чудовищами, — прохрипел блондин хмуро. — Ты думаешь — меня волнуют такие вещи? Я попал в заточение по нелепой случайности, по собственной глупости недооценив связь между теми голубками-ниндзя. Но тебе никто не поможет. Ты отверг своего шатена, предпочел ему — меня. Променял его любовь на пытки, растоптал его чувства, уничтожив их собственными руками. Ты думаешь — откуда я знаю? Иначе ты бы не сидел сейчас здесь, ведь наверняка он пытался вернуть тебя за этот год, но, очевидно, безуспешно. И ты думаешь, после такого ты стоишь того, чтобы рисковать и защищать тебя от меня? Не думаю, — Хада склонился ниже, шепча в самое ухо: — Никто... не придет... тебя спасти. Эз зажмурился, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться прямо перед Джином. Все его надежды обернулись не просто прахом, а тотальным крахом. — Ну-ну, не отчаивайся так, — Хада усмехнулся, похлопав его по щеке. — Если я решу, что моя затея не удастся или ты снова надоешь мне, я тебя отпущу. Джин издал короткий смешок после этих слов, но Эз все равно открыл глаза, посмотрев с надеждой. — Ладно, посиди пока так, подумай над своим положением, — сказал Джин, вставая. — После я решу, что с тобой делать дальше. Эз дернулся, все еще пригвожденный к стене и беззвучно открыл рот, пытаясь хоть что-то сказать, но слова не лезли из горла, только тихие хрипы. Он посмотрел вслед уходящему Джину, после чего безвольно уронил голову на грудь, закрывая глаза. Он не знает, что теперь будет дальше. Не знает даже, имеет ли он право выдернуть кинжалы свободной рукой и освободиться. По правде, сейчас он уже даже не хочет ничего знать. Лишь слепо верить, что когда-нибудь все же будет лучше.***
Утром Джин обнаружил, что парень все же решился выдернуть кинжалы, даже обмотал раны, остановив кровь. Но, после этого так и уснул, лежа возле стены, впрочем, не попытавшись сбежать — а ведь входная дверь не была заперта. На это Хада удовлетворенно кивнул и присел возле парня: — Вставай, иначе так опоздаешь, — он вздохнул, слегка потрепав блондина по плечу. Возможно, можно было бы использовать более грубые способы, но Виртуоз не видел смысла в лишнем насилии. По крайней мере, не сейчас. Открыв глаза, Эз дернулся, больно ударившись затылком о стену, но в этот раз не закричал, увидев Джина, лишь ойкнул и потер ушибленную голову. — Ты всегда будешь меня будить, наклоняясь так низко? Это напрягает, знаешь, — проворчал он недовольно, чувствуя, насколько же у него затекло все тело от сна на жестком полу. — Я вообще не обязан будить тебя, тебе стоило бы быть благодарным за это, — Хада поморщился и встал. — Собирайся и прикрой уже как-то свое плечо, скоро на выход. Эз вздохнул и кое-как поднялся на ноги, попутно заглядывая в зеркало, попытавшись поправить гнездо, образовавшееся на голове. Джин прав — в любом случае пора на работу. Что же до сложившейся ситуации — у него было много времени подумать над этим. Первый шок спал, оставив после себя лишь досаду и раздражение. Парень уже взял себя в руки — он прожил с этим психом целый год, и раньше ему как-то удавалось даже получать удовольствие от такого сожительства. Так что, несмотря на все грубые слова, блондин решил понадеяться, что совсем плохо будет, по крайней мере, не сразу. А там он уже найдет выход из ситуации. Ведь, как там сказал Джин? Он отпустит, если парень ему снова надоест. А в прошлый раз он надоел именно потому, что был наглым и беспечным. Так что вполне можно попробовать вести себя так же, может, выйдет отделаться малой кровью. То, что до телепортов они дошли в молчаливом спокойствии, подтвердило догадки блондина — рано нервничать, не стоит изводить себя заранее. — Стой, ты куда это? — войдя в здание, Эз привычно направился к порталам среднего уровня, но голос Джина остановил его. — Тебе теперь туда, — он был уже в маске, но блондин отчетливо почувствовал, как Виртуоз усмехнулся, разворачивая его за плечи к высокой сложности. — Ты же мне доказывал, что теперь сильный, зачем тебе спускаться опять вниз? Пожалуй, блондин понимал, что вокруг слишком много людей и других бойцов, и Джин не сможет громко настаивать или ругать его, но противный холодок в животе подсказал, что если он сейчас откажется, то потом может быть хуже. — Я пошел на те ранги ради того, чтобы найти тебя. Теперь то в этом какой смысл? — ответил парень как можно спокойнее, немного поморщившись от прикосновения к больному плечу. — Что ж, такое отчаяние похвально, хотя я до сих пор не понимаю, к чему были такие сложности. Но знаешь, твое откровение вдохнуло в меня интерес, я так сказать, проникся твоей вчерашней речью. Не думай, конечно, что теперь я отпущу тебя, но я ведь собираюсь воплотить в тебе свои идеи, так что взамен воплощу в реальность твои мечты. А одной из них было то, что ты хочешь стать мне достойным противником. С твоими обычными противниками это невозможно. Так что для начала около семи боев на высоких рангах будет достаточно. Нет, лучше восемь. Восемь — отличное число. — Восемь? В... в неделю? — парень замер от напряжения, стараясь не смотреть на Виртуоза. Этот жуткий контраст вызывал слишком противоречивые чувства, ведь голос Джина был спокойным, даже мягким, но просил он о весьма неприятных вещах. И вся соль была в том, что будто именно просил — не требовал, не угрожал, а просто предлагал такой вот план тренировок. — В день, конечно, о чем ты? — все так же, придерживая парня за плечо, Хада довел его до платформы призыва, становясь рядом. — Удачи, — сказал он перед тем, как сработала телепортация. Оказавшись в Ущелье, парень замер, лихорадочно соображая. Восемь боев в день! Да даже на средних рангах он проводил в день максимум пять, но чаще всего — четыре. Два делал с утра, после шел на обед, потом немного прогуливался по городу, общался с товарищами в комнате отдыха. После еще парочки боев шел домой. Этот график был для него настолько привычным, что нарушил он его только на последние три месяца — посвятив себя усердным тренировкам, он мог делать и шесть боев, после чего, жутко уставший, лишь изредка отправлялся на тренировочное поле, пытаясь как-то еще повысить свои показатели. Теперь же его ждало целых восемь боев, да еще и на высоких рангах — где даже людей почти не бывало, лишь разные жуткие твари. Бойцы же вроде Свейна или Дариуса хоть и отличались жестокостью, в целом относились к Ущелью как к пустой трате времени, так что заглядывали на высокие ранги лишь изредка, предпочитая отбывать свою повинность в более комфортных условиях. Из постоянных бойцов-людей на высоких рангах был только Джин, и, побывав с ним в бою вчера, блондин ярко удостоверился, что там ему самое место. Ущелье было довольно мистическим местом. Сдвиг в пространстве после Рунических войн, случайно обнаруженный нынешними организаторами боев с десяток лет назад, позволил решить ряд критических проблем Рунтерры. Бесконечные войны и стычки раздирали земли всех государств, породив великое множество сильных воинов, которые по завершению войны остались не у дел. Совет решил использовать Ущелье как некий катализатор этого напряжения, отвлечь всех самых деятельных вояк от планов на новые войны или потасовки, заставив их сражаться с друг другом. Для большей же честности их всех разделили на условные категории, а сами бои — на условные ранги сложности. Любой желающий попытать удачи и ярких ощущений, любой, даже из простого населения, мог зайти на низкий ранг и проверить свои силы. Воинов, которых Совет связал контрактом с Ущельем, обязывали проводить хотя бы несколько боев в неделю — выпустить пар. Эта была некая повинность, выполняя которую, человек отводил от себя подозрения, что он может стать опасен для людей или задумывает что-то недоброе. Многие были недовольны таким положением дел, но проблему войн и конфликтов это действительно решило — все стычки перешли в некую игру. Только высокие ранги стали действительно опасным местом, поскольку Совет использовал определенную часть разлома Ущелья для того, чтобы запереть там опасных и могущественных существ, которых невозможно контролировать. Они не имели контрактов или обязательств, лишь сражались между собой день за днем, целыми сутками. Некоторые из них даже не осознавали, что заперты, ведомые лишь своим голодом, жаждой крови и разрушений. Джин же, ввиду своего необычного таланта и прошлых «заслуг», принадлежал к некой средней категории бойцов. Он не был в таком фривольно-свободном положении, как большинство, но и, проявив себя смиренным и благоразумным перед Советом, смог выторговать себе относительно свободную жизнь и избежать заточения в Ущелье. Хотя после того, что он творил в последней войне в Ионии, его вполне могли запереть там. Из-за этого зыбкого положения он прочно обосновался на высоких рангах, среди существ, с которыми его чуть не заперли навечно, а они, в свою очередь, легко приняли его, как равного. В конце концов, там было немало тех, кто понимал его куда лучше, чем большинство людей. Так что даже в таком случае Хада нашел, где схитрить. Контракт обязывал его находиться в Ущелье определенное количество времени каждый день, но он не собирался тратить все свое время в бездумных сражениях. Вместо этого он вполне с удовольствием заводил долгие беседы с Трешом, или играл в карты с Пайком, который только и рад был отвлечься от мыслей о заточении. Сегодняшний день он решил потратить на размышления — как именно подвести парня к нужной черте, сыграв на его мнимом чувстве любви. Ответ на один из вопросов напрашивался сам собой — нужно укрепить эту любовь, а значит сыграть не просто сожителя, как в прошлый раз, а действительно проявить некую заботу и участливость, параллельно с этим проведя парня сквозь все грани боли. И не просто провести, а чтобы он сам был согласен пройти их, заставить его поверить, что суть именно в этом. В конце концов, истинная сцена — это разум его жертв, и сейчас блондин был той сценой, ради которой стоило потрудиться. Особенно потому, что все основные аспекты были уже готовы — блондин сам высказал их: стать куклой, игрушкой, стать достойным противником, лишь бы снова жить вместе, лишь бы чувствовать проявления любви самого Джина. Что ж, тогда останется добавить еще всего пару элементов в картину, и остальное будет делом времени. — О, дорогой, вот ты где! Сидишь, прохлаждаешься, пока парень там страдает? — в комнату зашла Эвеленн, сразу же присаживаясь на диван возле Виртуоза, не преминув прижаться потеснее. Хада давно уже смирился со всеми этими фривольными жестами демоницы, что липла к нему каждый раз, как банный лист. Иногда такая симпатия даже льстила. Особенно если подумать, что это уже второй демон, который выделил его среди прочих людей и увидел в нем что-то большее, чем просто жертву. Радовало то, что второй демон — Таам Кенч — таких фривольностей не выказывал. Лишь однажды решил «подшутить» над стрелком, размашисто облизав его спину от бедер и до самых плеч прямо в зале перед телепортами, после чего громко расхохотался. Джин после этого долго шипел и пытался отряхнуться — пристрелить гада на глазах у всех все равно не вышло бы. Самообладание и равновесие Джину восстановило то, что когда рядом с Речным Царем засмеялось еще несколько человек, самого громкого Кенч размашисто и мокро лизнул в лицо. — Ты уже видела его сегодня? — Хада не стал отдирать от себя суккуба, лишь смерил ее недовольным взглядом. — Конечно. Он выглядел таким несчастным, но, вроде, держится, — демоница пожала плечами. — Зачем ты отправил его сюда? — Странный вопрос. Это самый простой и быстрый способ истощить его разум и тело. — Но если все дело в боли и напряжении, почему ты заставил его сражаться? Мог бы просто пытать его каждый день, — Эва мечтательно улыбнулась. — Пытки — это совсем другое. Да и, в конце концов, они мне порядком наскучили. В бессмысленном терзании нет смысла, если я не могу убить его после этого. Даже если бы мог — я никогда таким не занимался. Меня больше интересуют мучения рассудка, а для них мне совсем не обязательно напрягаться самостоятельно. — Какая жалость! Та сцена была так прекрасна, и столько боли, криков… Ты явно мастер в этом, грешно зарывать такой талант! — Эвелинн разочарованно надула губы. — Все грани его эмоций в боли физической я уже увидел. Больше не вижу в этом смысла, — Джин хмыкнул, слегка улыбнувшись под маской. Если он все рассчитал верно, один из недостающих элементов встанет на место прямо сейчас. — Тогда отдай его мне, — демоница кокетливо прочертила пальцем по его груди, стараясь заглянуть в глаза. — Мечтаю насытиться им сполна. — Возьмешь его для забав вместо меня? — Хада слегка склонил голову, глядя, как возмущенно демоница вскидывает брови. Но через пару секунд она вновь затихает, слегка рассмеявшись. — Ты хитрый лис. Все хочешь сделать чужими руками. Хорошо, так и быть, я возьму его как замену. — Ты же знаешь прекрасно, что у меня и без того будет много других дел. В конце концов, ты ничего не теряешь в таком случае. Джин довольно усмехался. Демоница попросила парнишку себе, как он и рассчитывал. В глазах парня он сам должен оставаться участливым благодетелем, но никак не палачом. Роль же палача будет выполнять суккуб.***
Парень вернулся домой лишь поздно вечером. Поначалу у него было дикое желание наплевать на все и вернуться домой в Пилтовер. Но он пересилил это чувство и заставил себя вернуться к Джину, хотя от телепортов до его дома было в два раза дальше, чем до дома блондина. Лучше не злить стрелка лишний раз. Маленький домик с тусклыми лампами встретил блондина привычным молчанием его владельца, но при этом Эза сильно поразило то, что на кухне его ждал вполне еще теплый ужин. Неужели Джин ждал его? Так было и на следующий день, и на следующий. Хада ничего не говорил ему — ни за бои в Ущелье, ни за поздние приходы домой, будто абсолютно не интересовался успехами своей куклы на поле боя. Поэтому на четвертый день Эзреаль решил все-таки плюнуть и пойти на средние ранги. К черту это напрягающее месиво, если Джин за этим всем даже не следит. От всех этих изматывающих боев он слишком устал и слишком выжат. Восемь боев среди всех тех чудовищ оказались серьезным испытанием — каждый вечер он буквально валился с ног. Только вот усугубляло положение еще и то, что Джин не позволял ему валиться на уютную и мягкую кровать. Сказал, что давно вышел из того возраста, когда игрушки берут с собой в постель. И парню приходилось спать поперек кресла в гостиной. Это было лучше, чем на полу, но из-за неудобной позы он каждый раз просыпался разбитым и с жутко болящей спиной. Ну хоть плед стрелок ему выделил. Лишенный нормального отдыха и изнуренный, большую часть своего дня он потратил на сон. Просто пришел в комнату отдыха к своим товарищам на среднем ранге и завалился на диван, мгновенно уснув. После хорошего отдыха он все же решил сходить в пару боев. Выходил он в центральный зал телепортации заметно посвежевшим, в приподнятом настроении и даже насвистывал что-то веселое, но едва приблизившись к выходу замер. Джин стоял, облокотившись на стену у дверей, скрестив руки, ожидая. Заметив блондина, он шагнул к нему и, коротко дернув подбородком, сухо сказал лишь одно слово: — Пошли. У парня внутри все похолодело. Значит, он все-таки следил за выполнением своих инструкций. Блондин попытался промямлить что-то виновато-оправдательное, но Хада смерил его настолько тяжелым взглядом, что парень мгновенно замолк. Что его теперь ждет? Пытки? Еще какой-нибудь вид насилия? От страха он ясно слышал, как сильно колотится его сердце, но покорно переставлял ноги. По ходу действа Эз размышлял, можно ли это назвать новым видом насилия. Нет, Виртуоз не стал пытать его или причинять какую-либо боль, это была всего лишь... тренировка. Во всяком случае, так назвал это сам стрелок. Она была почти как раньше — Хада атаковал парня кинжалами, а тот мог отстреливаться и отскакивать. Только уже не было ни ограничений в 4 попадания, ни еще каких-либо условий, от чего тренировка больше походила на бесконечный побег и избиение. Конечно, бои на высоких рангах успели дать первые плоды, но увы, три дня были слишком маленьким сроком для прогресса. — И ты еще мечтал быть мне достойным противником. Не удивительно, что ты решил вернуться к своим дружкам, — едко выплюнул мужчина после пары часов беготни. Парень стоял в паре шагов от него и тяжело дышал, опершись на колени руками. — Я просто был измотан. Восемь боев — это слишком много! Я выдыхаюсь! — Сегодня ты вообще ни с кем толком не дрался, только дрых. Но что-то не заметно, что отдых тебе помог, — Хада скривился, глядя на парня. — Уф… просто… Можно мне отдыхать хоть иногда? Или хоть не так много боев в день делать! Я ведь еще плохо сплю вдобавок! Неужели мне нельзя спать где-то, кроме кресла? — Почему нельзя. Еще есть пол, — Джин усмехнулся и слегка склонил голову. — Хорошо, пока что я разрешу тебе делать шесть боев. И каждые пару дней буду проверять твой прогресс на тренировках. — Спасибо, — удрученно ответил блондин, повесив голову. — Мальчик мой, я ведь делаю это все для тебя, неужели не ясно? — Джин тяжело вздохнул и, подойдя к нему, приподнял его голову за подбородок. — Ты ведь мечтал об этом. Мечтал стать достойным. И все, что я делаю, это помогаю тебе достичь твоей мечты! Но ведь я не могу полюбить нечто несовершенное. Поэтому, я готов сделать тебя идеальным. — Мужчина склонился ниже, притягивая парня ближе, мягко проведя по его волосам. — Идеальным для себя. Для нас. Для нас с тобой. — Почему? Так много ради одного меня? Ведь я всего лишь кукла для тебя, — смущенно прошептал Эз, глядя на Виртуоза. У него даже дыхание перехватило от такого откровения. — Потому, что ты сказал, что любишь меня. Это… действительно меня поразило. Я никогда не знал любви, не понимал ее и чувствовал ее только к своим творениям. К мертвецам. А тут кто-то живой говорит, что любит несмотря ни на что. Мужчина слегка отстранился, глядя мягко, будто даже по-доброму. — Но я не могу ответить на твои чувства сразу. Не могу и не умею. Но иногда ты так очарователен, — он слегка улыбнулся и провел ладонью по щеке парня. — Ты станешь прекрасным, просто доверься мне. Завороженный, блондин смог лишь кивнуть в ответ. Теперь все казалось таким прозрачным и ясным. Джин так холоден просто потому, что не знает, как можно ответить на чьи-то чувства. Поэтому его любовь такая странная. Конечно, все еще было множество странных аспектов, которые плохо вписывались в эту картину романтики и любви, но Эз решительно отмел мысли о них. Он станет идеальным для него, и тогда уже не будет просто он или просто блондин, а будет «мы». Хада похлопал его по плечу и они двинулись на выход. И хоть блондин все еще был вынужден спать в кресле — просить о чем-то получше он так и не осмелился — его сердце наполнилось легким трепетом ожидания. Оно дарило ему некий покой, тепло, придававшее сил даже в изнурительных боях, даже на самых сложных тренировках.***
Но, спустя пару недель парень обнаружил, что на выходе Джин ждет его не один, как обычно бывало в день тренировки, а с некой девицей, которая кокетливо терлась возле него. Сначала блондин было вспыхнул, но заметив, с каким равнодушием Хада смотрит на нее, успокоился. — Сегодня опять тренировка? А это еще кто? — спросил он, подходя. — Это? Ах, ну да. Это тень Эвелинн, я думаю, ты с ней знаком, — Джин кивнул, слегка поморщившись, а девица-суккуб в миг отлипла от него, бросаясь к парню. — Вблизи он еще лучше, дорогой, — она улыбнулась, игриво прочерчивая ноготком линию на щеке блондина. — Сегодня ты идешь с ней, — спокойно сказал Джин, будто отправляет парня на помощь студентке оформлять конспекты. Но по мерзкому хихиканью демоницы и даже по немного смущенно-виноватому лицу мужчины парень едва не отскочил от суккуба, как ошпаренный прикосновением. — Зачем? Не надо! Я уже заранее знаю, что она хочет сделать со мной! — У-у-у, и ты не ошибся, мой сладенький, — Эва еще раз хихикнула, остро царапнув его плечо, буквально вгрызаясь в него ногтями, цепко держа. — Послушай, мальчик мой, — мужчина вырвал его из хватки демоницы и взял за плечи, слегка склоняясь. — Мы уже достигли некоторых успехов в становлении тебя, как воина. Но этого мало. Так что пора перейти на следующий этап. Не принимай это, как наказание. Пусть страдает лишь твое тело, но дух твой станет крепче. Боль очистит тебя, сделает еще лучше. Ты ведь все еще хочешь стать идеальным творением, верно? — Но почему она? Да и вообще, я и так каждый день испытываю уйму боли! — взмолился парень. И в самом деле, хоть Джин и говорил о каком-то прогрессе, парень выглядел весьма паршиво. Недосып и бесконечная усталость уже нанесли первые следы — он стал заметно бледнее, а под глазами уже залегли темные круги. Но каждый день Джин неизменно подпитывал его веру в лучшее, уже не проявлял холодного игнорирования: ждал его к ужину, вместо того, чтобы оставить еду на столе; будил по утрам и заваривал ему чай; иногда даже позволял себе легкую похвалу на очередной тренировке — пусть даже в виде снисходительных кивков, когда парень ухитрялся особенно хорошо извернуться и уйти от удара ножом. — Потому что я не хочу уже наносить тебе увечья, как раньше. Потому что… — Хада тяжело вздохнул. — Поверь мне, так нужно. Мы ведь обсуждали это с тобой. Давай, не подведи меня, я ведь многому обучил тебя раньше. Я уверен, ты справишься. Если она оценит твои старания, я сделаю, что попросишь, договорились? Джин похлопал его по плечу и кивнул в сторону телепортов, куда уже с нетерпением и упрямством барана тянула его Эвелинн. Стиснув зубы, парень коротко кивнул и, смирившись, стойко пошел навстречу новой боли. Лишь когда парень вместе с суккубом скрылись в сиянии телепортации, Хада позволил себе отойти к стене и расхохотаться. Иногда парень поражает его своей беспредельной наивностью. Неужели он так легко поверил в эту глупую проповедь?***
Эва привела парнишку прямо к дому Виртуоза. Он был в сознании, но его изрядно шатало и он то и дело вздрагивал, поглядывая на улыбающегося суккуба. Когда дверь открылась, он просто молча шагнул вперед и уткнулся лбом в грудь Виртуоза. Не то чтобы обнял или рассчитывал на это, скорее просто пытался прислониться хоть к чему-нибудь в качестве опоры. Джин на удивление не оттолкнул его, наоборот — положил одну руку ему на плечо, а вторую — на голову, слегка проведя по волосам. — Как он? — кивнул он Эве. — М-м-м… Вполне неплохо, — уклончиво ответила она, улыбнувшись кокетливо, глядя на вздрагивающего парнишку. После чего размашисто облизала губы и чмокнула губами воздух, выказывая свое довольство. На деле ей понравилось весьма сильно, но она не стала говорить этого вслух специально, а этого выразительного жеста блондин увидеть не мог. Джин в ответ кивнул и усмехнулся едко — примерно такого результата он и ожидал. Со стороны их разговор выглядел вполне обычно — будто девушка просто привела пострадавшего парнишку обратно домой. А блондин так жался к мужчине, будто это совсем не он отправил его на пытку. Теперь же Эз с такой благодарностью принимал эту мягкую, совсем не свойственную Джину похвалу — едва уловимое, легкое поглаживание по волосам, что было понятно сразу — парень не связывает пытку и Джина между собой. — Идем, — мужчина похлопал его по плечу, мягко отстраняя от себя, и Эз кивнул, с большим облегчением шагая в дом, подальше от мерзкого суккуба. Хада же немного задержался на пороге, и, дождавшись, когда парень скроется в ванной, спросил: — Завтра будет еще один этап. Прекрасно сработано, должен отдать тебе должное. Ведь все в силе? — Конечно, дорогой. С парнишкой обращайся в любое время — я восхитительно наелась, но он такой стойкий. Потрясающе, — промурлыкала демоница. — Тогда до встречи, — ответил Джин, и закрыл дверь перед хохотнувшим суккубом. После чего поморщился, тяжело вздохнув. Иногда вся эта игра начинала утомлять. Сотрудничество с Эвелинн все еще сильно раздражало, но результат стоил того. Эзреаль, успев уже умыться и немного успокоится, пришел к Джину на кухню, где тот ждал его со свежим чаем. — Это было просто омерзительно, — раздраженно сказал он, падая на стул и обхватывая чашку обеими руками, будто пытаясь согреться. — Это точно не мог сделать ты? Раз уж это так необходимо. — Прямо таки омерзительно? — Хада вопросительно поднял бровь, успешно игнорируя вопрос о своем участии. — Прям вот так. Я никогда не думал, что вообще буду рассуждать о пытках или сравнивать их, но у нее совершенно нет… вкуса. Шарма. Чувства такта. Искры. Стиля. Да называй, как хочешь! Я не собираюсь больше идти с ней, даже не проси, уж лучше ты, серьезно, я открыто согласен! Хотя все равно не особо понимаю смысл. — Ну-ну, в этом определенно был большой смысл, раз ты так интересно рассуждаешь об этом. Не волнуйся, после станет лучше. Особенно когда ты так много понял лишь после одной… встречи. Я очень доволен твоими успехами, мой мальчик. Так что ты можешь озвучить свое желание, — Хада слегка усмехнулся. Парень был так забавен, действительно принял все это, как должное. Эз замер. Точно, то, ради чего все это было — его награда. До этого дня парень, не задумываясь, озвучил бы свое желание — оно теплилось в нем и росло целый год, но теперь все идет к его осуществлению, а радости от этого почти нет. Возможно, раньше бы он непременно попросил бы о горячей ночи, или, попросил бы свободу, если бы не верил так сильно в искренность намерений Виртуоза. Но теперь он слишком измотан для всего. — Можно хотя бы этой ночью спать с тобой в кровати? Я слишком устал, слишком хочу нормально выспаться. Не знаю, заслужил ли я спать с тобой все время или вообще хоть что-нибудь большее, но, позволишь хотя бы сегодня отдохнуть? — Ох. Конечно, такое желание я исполнить не против, — Джин слегка улыбнулся, хотя такая просьба стала для него немного неожиданной. Парень вернулся домой довольно поздно, так что самое время было отправляться в постель. Эз зашел в комнату Виртуоза с неким облегчением, с предвкушением долгожданного отдыха. Джин же, хоть и был доволен таким выбором парнишки, все равно решил затеять еще одну проверку. Когда блондин перешел на другую сторону кровати, собираясь раздеться, Хада стал стягивать одежду. Но, не как обычно, а медленно, стягивая плащ, после — тунику. Выворачивая ее через голову, он нарочито потянулся, повернулся к парню спиной, растягивая спину. Когда Джин потянулся снимать штаны, Эз замер, шумно выдохнув. А ведь он совсем-совсем-совсем не хотел думать об этом. Но, когда Джин развернулся к нему, парень уже стоял на кровати на коленях, протягивая к мужчине руки в безмолвном просящем жесте. На мгновение, все же замер, одергивая пальцы, но Джин не стал отталкивать его, благосклонно кивнув. От этого парень рвано выдохнул, оглаживая грудь своего любовника и мучителя, откровенно любуясь им. Пусть для других он может быть страшным, жестоким, или отталкивающим человеком, для Эза он был идеален. Слишком давно он влюбился в эту рельефную грудь со смуглой, бронзовой кожей, покрытой мелкими шрамами. Он прочертил пальцами вниз, к животу и, не удержавшись, мягко прижался к этой коже губами. — Я, конечно, теперь понимаю твое желание оказаться со мной в одной постели, но я собирался идти мыться, — Хада хмыкнул, глядя, как парень отшатнулся, мгновенно краснея. — Я не… я не за этим хотел… — Эз корил себя за то, что так легко поддался наваждению, но все же казалось, что Джин вполне не против. — Наверное, мне тоже не помешало бы искупаться, прежде чем залезать к тебе в чистую постель. Можно мне с тобой? — Хм... ты решил изменить свое желание на вечер? — мужчина смотрел на него выжидающе, с прищуром. Осекшись, Эзреаль сник, отстраняясь и садясь на свои ноги, слегка опустив свою голову. — Нет, я, правда, хотел просто отдохнуть. Так что, если выбирать, я лучше схожу в душ после тебя, но нормально посплю. Хада широко усмехнулся. Конечно, это была очередная проверка, и ее итог был хорошим знаком — парень действительно измотан, но все еще доверчив, чувствует себя уверенным в себе и в чувствах Виртуоза к нему, не зная, как стремительно исчезает почва из-под его ног. Парень сам же и выбивает ее у себя, позволяя Джину вести свою игру легко и лениво. Теперь же, если подыграть пареньку, опора посыплется еще быстрее. — Хороший мальчик. Ты можешь пойти со мной, — сказал он с легкой улыбкой. Эз резко вскинул голову, глядя все еще недоверчиво, но счастливо. Переспрашивать в своей глупой манере он не решился, но резво слез с кровати, кивая. Хада чуть не фыркнул от смеха, глядя на такую щенячью преданность. В ванной парень довольно резво скинул с себя одежду, но после замер в ступоре, размышляя, что Джин позволит ему сделать дальше. Мужчина уже залез в воду — ее было не много — несколько сантиметров на дне, — и смотрел на него выжидающе, все тем же внимательным и спокойным взглядом, буквально прожигая им насквозь. Спустя несколько секунд Эз решил действовать по наитию. Сейчас его положение было довольно шатким — любой неосторожный вопрос мог лишить его всего. Поэтому он вообще не будет задавать вопросов — Джин все равно остановит его, если что-то ему не понравится. Парень залез в ванную, опираясь на колени по бокам от ног Виртуоза, и потянулся за поцелуем, не сдержав облегченного выдоха, когда мужчина взял его лицо в ладони, отвечая — Джин провел языком по его губам, прежде, чем скользнуть ему в рот, стал ласкать языком изнутри, слегка прикусывая нижнюю губу мальчишки. От такого у блондина сразу пробежал табун мурашек по спине — промчал, оставляя легкое чувство дрожи, и осел внизу, в паху, рождая чувство приятной тяжести. Несмотря ни на что целовать самого коварного и опасного человека в Ионии было восхитительно приятно. — Кажется, ты хотел искупаться и отдохнуть, а теперь так возбудился от одного поцелуя, — голос мужчины был привычно-насмешливым, но Хада приложил палец к губам парнишки, пресекая все невнятные оправдания. — Давай, скажи, чего ты так хочешь. Выдохнув, блондин слегка отстранился, закусив губу. Вместе с чувством эйфории в груди неожиданно возник страх, жестко стискивая сердце сомнениями. А если Джин опять играет? Если опять обманет и скажет, что эти желания, которые парень выскажет, будут восприняты буквально и такой желанный отдых Эз так и не получит? Кажется, этот испуг отразился в глазах мальчишки, потому что Джин коротко рассмеялся и подхватил его под руки, усаживая прямо. Сам же он приподнялся, садясь на бортик ванной. — Если не хочешь, тогда я выскажу свои желания, — взгляд из мягкого снова стал ехидным и жестким, после чего мужчина в довольно ясном жесте провел пальцами по губам парнишки. Эз густо покраснел. Значит, Джин и сам действительно хочет трахнуть его, и, поскольку это будет на его условиях, то своих предыдущих обещаний Виртуоз не отменит. Развернувшись поудобнее, парень уперся руками о бортик, послушно склоняясь, чтобы взять в рот. — И руки тоже займи, — Хада взял его за кисть и сделал то, от чего Эз не выдержал и откровенно простонал прямо в пах любовнику — вобрал в рот два пальца парнишки, чувственно облизав их, после чего освободил его руку, ясно дав понять, что стоит сделать. Блондин чувствовал, как сильно колотится его сердце от переизбытка эмоций, но послушно толкнул в себя пальцы, растягивая, одновременно не забывая старательно двигать языком и головой. Джин остановил его довольно быстро, всего через пару минут. Эз было открыл рот, понимая, что растяжки не будет достаточно и наверняка будет больно, но тут же осекся, кивнув. Конечно, он ведь без боли и не сможет получить всего удовольствия, так что это скорее очередная так непривычная забота Джина, чем какое-то наказание. Блондин с готовностью вцепился руками в короткий бортик ванной — тот, который не был прижат к стене, и даже прижался к нему грудью. Такая обстановка — густой пар вокруг, из-за которого было трудно дышать; горячая вода, струящаяся из крана у противоположного бортика; крепкое тело, которое повисло сверху, прижимая его спину к своей груди и сильные руки, стискивающие бедра — все это заставило парня застонать в голос громко и протяжно от первого же толчка, выгнуться еще сильнее, оттопыривая зад. Он всерьез опасался, что кончит слишком быстро, даже несмотря на то, что боль оказалась действительно сильной, тянуще неприятной, но от этого еще более яркой, вспышками пронзающей все тело будто током. Несмотря на то, что боли в его жизни в последнее время было слишком, слишком много, он действительно любил, обожал ее в такие моменты. Она же и побудила его извернуться, но опустить одну руку вниз, пережимая член, лишь бы отсрочить момент, растянуть удовольствие как можно дольше. Ему плевать даже на то, что место для секса все же не самое подходящее — от жесткого дна ванной у него сильно ныли колени, а вторая рука так и норовила соскользнуть с мокрого бортика. Когда тянущая боль в заднице стала почти совсем привычной и незаметной, Джин, будто читая его желания, ощутимым укусом впился в его плечо, от чего парень вскрикнул, зажмурившись. — Джин, пожалуйста… пожалуйста!.. — простонал Эз, буквально задыхаясь от невыносимого жара и удовольствия. — Терпи, моя куколка, давай, ты же сможешь, — горячий шепот в ухо не помогал ситуации, равно как и то, что мужчина весьма болезненно впился зубами прямо в нежную кожу за ухом, оставляя багровую отметину. Но он опустил и свою руку, крепче сжимая член парнишки, заставляя его стиснуть зубы, сдерживаясь изо всех сил. Сухой оргазм накрыл мальчишку оглушающей волной, от чего он уже даже не стонал, только тихо поскуливал, хватая ртом воздух, как рыба, но через пару минут, когда Хада все же разжал руку, застонал громко и протяжно, изливаясь в горячую воду. Эз тяжело дышал, буквально повиснув на бортике, пытаясь восстановить дыхание или хотя бы нормальное зрение — в глазах плыло и кружилось. Джин потянул его за пояс, перетягивая и укладывая себе на грудь. В этот момент Хада даже подумал, что было бы действительно неплохо оставить такого замечательного питомца у себя — такой преданный, искренний, доверчивый. Но нет, Джин понимал, что все равно через время парень опять ему наскучит. Все эти чувства и игры в любовь временны и фальшивы, лишь настоящее искусство вечно. Осталось совсем немного до того, как парень сможет стать действительно прекрасным творением и именно это чувства восхищения и завершенности увековечит парнишку в памяти Виртуоза и всех зрителей. Но, этот момент еще не настал. Пока можно лишь наблюдать, как блондин стойко ищет в себе силы, чтобы самостоятельно выбраться из ванной и дойти до кровати, ради того, чтобы рухнуть на нее под благосклонный кивок Виртуоза. Сегодня он действительно это заслужил. Все, ради того, чтобы дальнейшая жизнь казалась еще тяжелее, а даже настолько мизерная награда — особенно ценной.***
На следующий день, когда было Эз уже собрался с силами для нового рывка и новых тренировок, как следует выспался и отдохнул, случилось, можно сказать, радостное событие. С одной стороны оно должно омрачать дело, но конкретно для парня событие было все же больше радостным, чем мрачным. Он успел побывать буквально в паре боев, как сложные ранги закрыли для какой-то проверки — по слухам, возникли подозрения, что кто-то из запертых там тварей выбрался на свободу. Событие было серьезным, но для Эза оно означало внезапный выходной. Вернувшись домой, он обнаружил, что тот не заперт. И, хоть он не был уверен, запирает ли Джин свой дом в принципе, решил все же поискать стрелка. Во всех комнатах было пусто, но из мастерской он услышал неясный шум, потому решил все же заглянуть туда. — Ох, так ты все же дома, — удивленно-радостно сказал блондин, заходя с небольшое помещение.Там было почти негде развернуться, и даже не было окон — пространство освещало большое количество ламп, расставленных повсюду, а большую часть площади занимал огромный стол, доверху заваленный непонятными железными пластинами, порошками, бутылочками и многочисленным, странным на вид инструментом. Еще часть инструментов и пластин были довольно аккуратно развешаны по стенам, но это не уменьшало ощущение хаоса, царившего в мастерской. — Не помню, чтобы я разрешал тебе сюда заходить, — довольно рассерженным тоном ответил Джин. — Но ты никогда и не запрещал, — парень пожал плечами, подходя ближе. На столе возле стрелка лежало несколько готовых стальных цветов, которые напоминали ловушки-лотосы, но выглядели слишком изящными и хрупкими, чтобы быть оружием — пластины лепестков были украшены искусной резьбой с завитками. — Какие красивые цветы, — Эз улыбнулся и протянул палец, чтобы коснуться лепестков. Цветок в ответ на касание ожил, его лепестки затрепетали, почти как у настоящего лотоса, а из центра будто поднялась сияющая пыльца, кружась и быстро растворяясь в воздухе. Хада махнул рукой, и цветок почти мгновенно успокоился и замер, вновь расслабляя лепестки, раскрываясь полностью. — Что это за технология? — пораженно выдохнул Эзреаль. Ему никогда не доводилось видеть таких чудесных изобретений. — Ты... иногда сильно поражаешь меня своей глупостью, мальчик, — Джин вздохнул, смерив парня устало-раздраженным взглядом. — Я — чистокровный иониец, парень. Это магия. — Твоя магия? Ты разве маг? — блондин удивленно заморгал, ведь всегда считал Джина стрелком и не задумывался о природе его истинных способностей. — Представь себе. И эти цветы — для особенного клиента, так что мне нужно закончить их к вечеру. Ты мешаешь. — Ох... а можно мне помочь тебе? Если ты не против, конечно, — с надеждой спросил Эз. Ему показалось, что подобное совместное занятие особенно сблизит их. Секунд десять Хада внимательно смотрел на блондина. С одной стороны, позволить ему участвовать в процессе создания его драгоценных лотосов казалось кощунственным, с другой — неизмеримая наивность парня настолько забавляла, что идея разрешить ему помочь с этой работой казалась весьма ироничной. — Ладно, — в конце концов, решился он. — Ты можешь помочь мне немного. Сгрузив перед парнишкой кучу разнообразных лепестков, мужчина сказал ему рассортировать их по размеру и форме, разложив в определенном порядке. Несмотря на весь скептицизм Виртуоза, парень весьма неплохо справился со своей задачей, довольно быстро сообразив, как выполнить поручение наилучшим образом. Он даже ухитрился не повредить ни единого лепестка, хотя на вид они были очень тонкими и хрупкими. Под конец дня, который они полностью потратили на работу с лотосами, Джин даже позволил парню самостоятельно собрать один цветок, после чего подправил его в нескольких местах и оживил своей магией. — Что ж, теперь самое время отнести работу, — Хада мельком глянул на часы и нахмурился. — Как бы не опоздать. — Значит, без меня бы ты совсем не успел бы выполнить заказ, да? — блондин буквально лучился гордостью, надеясь на похвалу. — Нет, большая часть цветов сделана на будущее, я просто увлекся работой. Сегодня мне не нужно так много, — Джин язвительно изогнул одну бровь, слегка усмехнувшись, наблюдая за тем, как парень стремительно сник. — Но, в благодарность, ты можешь пойти со мной, чтобы отдать их. Эз кивнул, слегка приободрившись от этих слов. Хоть прогуляться вместе можно будет, уже куда ни шло. Но место, куда привел его Джин, навевало на парня все больше и больше сомнений. Им оказался цирк, устроивший временный шатер для представлений в небольшой деревеньке. Без телепорта они бы довольно долго туда добирались, но современные технологии позволяли легко перемещаться хоть на другой край мира. В цирке они не стали дожидаться кого-либо — Джин отвел его к закулисной лестнице, ведущей наверх, к самому куполу, где было несколько опор для людей, управляющих освещением. Эз знал, что в том же Пилтовере уже изобрели технологии, позволяющие управлять лампами издалека, но до Ионии они, по всей видимости, не дошли. Исконная земля редко принимала новшества. Но, под куполом осветителей не было — лампы, направленные на сцену, были оставлены в одиночестве. Блондин сильно удивился этому, ведь представление должно было совсем скоро начаться. Напряжение росло не на шутку — особенно парень занервничал, когда обнаружил, что пока он лез наверх, Джин успел куда-то исчезнуть. Спустя десяток томительных минут мужчина все же поднялся к нему, но не по той же лестнице, а пришел по балкам откуда-то сбоку, где, как думал Эз, вообще ничего нет. — Зачем мы здесь? — решился поинтересоваться блондин, так и не рискнув все же сбежать, пока Джина не было. — О, отсюда будет наилучший вид, мой мальчик. И, раз уж ты здесь, у тебя будет задание — управлять освещением. Большая лампа тут всего одна, уверен, ты справишься. — Где осветители, которые тут должны быть? Почему я должен управлять лампой? — Мальчик мой, ты задаешь слишком много вопросов и все они не вовремя! Хватит уже, берись за ручки лампы, ты же не хочешь разочаровать зрителей? — Хада замахал на него руками, поморщившись. Такой ответ был слишком напрягающим. Эз был не дурак (во всяком случае, он так считал), так что сомнение вызывало абсолютно все поведение стрелка, а в особенности то, что тот успел где-то облачиться в свои театральные белые одежды и прикрепить механизм винтовки на плечо. Но, даже сложив этот нехитрый пазл, блондин не решался перечить Виртуозу. Слишком тот выглядел... возбужденным и взбудораженным, неотрывно следил за зрительским залом, изредка поглядывая на блондина, чтобы он верно направлял свет. Тяжелая лампа туго поддавалась вращению, но, наловчившись, парень все же смог немного отвлечься от этого и перенести внимание на происходящее внизу. Смотреть на цирк сверху было довольно странным зрелищем, но действительно красивым. Первым было выступление магов-вастайи, призывавших для шоу разных духов животных, которые парили по воздуху над зрителями, вызывая смех и восхищение. Следующей на сцену вышла хрупкая девушка в обтягивающем костюме. Она перетянула на сцену длинную ленту, прикрепленную к самому куполу на подобие качели. Присмотревшись, Эз понял, что перекинутые через крюки в балках купола, ленты шли за кулисы, к довольно большому круглому механизму, сматывающему и разматывающему их. — Смотри, а вон тот лотос — твой, — возвращая парня из задумчивости, сказал Хада, указывая куда-то среди балок. И в самом деле, приглядевшись, Эз заметил еще несколько цветков, прикрепленных к балкам. — Ты же не сделаешь этого, — в ужасе прохрипел он, понимая, чем это чревато. — Нет, нет, только не снова на моих глазах! — Как это? Все это представление для одного тебя, мы готовились к этому вместе, ты сам предложил, помнишь? К тому же, я даже не делаю тебя зрителем, ты непосредственно участвуешь в постановке, обеспечиваешь народу лучший вид, — Джин, усмехнувшись, махнул рукой на лампу. — А что, если я не буду? — блондин скривился, вопреки своим словам крепче вцепившись в поручни светильника. — Ну… тогда ты можешь поучаствовать в представлении лично, а не только в качестве помощника. Как думаешь, сколько тут? Метров шесть? Семь? — Хада выразительно посмотрел вниз с осветительной площадки. Эз поежился, поджав губы. В конце концов, управлять лампой не сложно, Джин же не посадил его в самое месиво, как в прошлый раз. А здесь в критический момент можно будет просто зажмуриться. Но теперь, когда все обернулось наихудшим образом, сидеть здесь с Виртуозом было слишком жутко. В прошлый раз он хотя бы видел стрелка издалека, а теперь видит его эмоции. Эмоции убийцы, который предвкушает свое представление. Уцепившись за ленту, девушка взмыла на ней, начав свой танец в воздухе, кружась под медленную музыку. Ее плавные движения ускорялись, она пролетала на лентах почти над самыми зрителями, то опускаясь, то подымаясь выше. Наконец она взмыла к самому куполу, где вытянулась, широко раскинув руки. И, когда она зависла, Джин, словно дирижер, взмахнул руками. Словно по общему замыслу, музыка сделала новое, громкое вступление, под которое лотосы под куполом сработали, и во все стороны полетели ослепительные искры.Вмиг показалось, что у девушки, которая все еще висела, раскинув руки, выросли огромные огненные крылья, которые наполняли ее тело золотистым сиянием — от кончиков пальцев и все дальше, к груди. Сверху не было видно ее эмоций, но она даже не вскрикнула, застыв в этом сиянии, так что зрители внизу, завороженно глядя под потолок, замерли в восхищении, думая, что это все часть выступления. За всем этим действом Эз и не заметил, когда Джин успел отойти от него, но, когда парень обратил на это внимание, в руках у Виртуоза уже была полностью собранная винтовка. Пока он держал ее одной рукой, потому что другой он снова и снова взмахивал, заставляя срабатывать новые лотосы. — Раз! Два! Три! — под эти слова загорелись лотосы в зрительском зале, на разных концах. Каждый из них поразил всего одного, какого-то конкретного человека, но не превратил его в сияющую статую, как это бывало раньше, а буквально испарил, вмиг превращая в пепел. — И... завершающий штрих, — Хада вскинул винтовку к плечу, становясь на одно колено, чтобы прицелиться. Суматоха внизу только начала нарастать, беспокойство началось только там, где соседи погибших заметили исчезновение людей. Остальные же все еще наблюдали за девушкой, которая медленно, очень медленно опускалась на ленте вниз. — Стой! Не надо! — вскрикнул блондин, поняв, что задумал мужчина, и кинулся к нему. Но расстояние было слишком большим — когда парень смог выбраться из-за стойки управления фонарем и сделать отчаянный рывок, выстрел уже грохнул. Сияние пули залило всю сцену, сливаясь с огненными крыльями, и вниз посыпались алые лепестки — то, что некогда было головой несчастной девушки. Блондин замер, вытянув руку в ее сторону, глядя с отчаянием. Он почти свесился с платформы для осветителей вниз, но, услышав гулкие шаги позади, отпрянул от пропасти. Но обернуться он так и не успел — мощный удар по затылку мгновенно вырубил его, от чего он рухнул, чудом не свалившись с платформы вниз. Джин, опустив приклад, разобрал винтовку до конца, наставив свое привычное ружье на голову блондина. Сжал и разжал пальцы, дернув пальцем на курке. Рано. Еще слишком рано. Нет, все должно быть не так. Сегодняшнее представление окончено. Вдохнув, стрелок медленно досчитал до четырех, после чего выдохнул, убирая оружие. Еще слишком рано. Слишком много сил вложено в этого идиота, чтобы закончить все вот так. Еще раз глубоко вздохнув, Джин закинул парня на плечо. Щелкнув пальцами, он погасил сияние на девушке, позволив остаткам ее тела осыпаться на сцену мелким прахом. — Какая выдержка, — Хада услышал переливчатое хихиканье в тени. Конечно, она наблюдала. Она наблюдает за каждой постановкой, пусть и не всегда показывает себя. — Моя работа на сегодня закончена. Все вышло именно так, как я запланировал. Что же насчет мальчишки… Я еще не закончил с ним, — Джин поморщился слегка. — М-м, как скажешь. Отличная вышла постановка, Виртуоз, — прошелестел голос из тени и растворился в ней. Покачав головой, Хада направился к выходу.* * *
— Открывай глаза, я вижу, что ты в сознании, — после небольшой встряски, Эз почувствовал, что его поставили на ноги. Его голова жутко болела, но он все же разлепил веки и увидел перед собой… зеркало. Они определенно были снова в доме Виртуоза — блондин не сомневался, что Джин притащит его именно сюда, но настолько ужасным его пробуждение еще не было. Хада поставил его перед зеркалом, одной рукой прижимая к себе поперек груди, другой же приставив дуло ружья прямо к его голове. Парень молча сглотнул, пытаясь немного прийти в себя. — Что ж, ты меня очень… очень огорчил, мальчик. Настолько, что, честно признаюсь, я чуть не застрелил тебя прямо на той площадке. Но я решил, что это точно не стоит потраченных на тебя сил. Ведь, если я убью тебя, я бы хотел, чтобы ты заглянул в глаза своей смерти, прочувствовал ее… Что думаешь? — Джин тихо засмеялся, сощурившись, глядя парню в глаза через отражение в зеркале. — Или ты предпочитаешь более… интимное действо? Дуло ружья сменилось лезвием ножа, вжатым прямо в шею парня, от чего блондину пришлось еще теснее прижаться к груди Виртуоза. — Ты меня не убьешь, — сглотнув, сказал Эз, но собрался с мыслями, хмуро глядя на Джина в ответ. — О, ну конечно, нет! Сейчас я тебя не убью, ты прав, — Хада широко усмехнулся. — Но я ведь легко могу превратить твою жизнь в кошмар. — О, правда? Хуже, чем сейчас? И что же ты сделаешь? Больше тренировок с теми чудовищами? Заставишь меня там жить? Или больше пыток? Будете на пару с Эвелинн меня истязать, или по очереди? — блондин знал, что язвить сейчас весьма опасно, но Джин хочет от него страха и повиновения, значит, надо вести себя прямо противоположно. В конце концов, на его взгляд, у Виртуоза действительно не осталось сильных инструментов для угроз, особенно теперь, когда вещей, способных напугать парня, осталось довольно мало. — У-у… у хомячка появились зубки? Ты стал сильнее, парень, но ты все так же беспредельно наивен. Ты, правда, думаешь, что если ты посмеешь перечить или мешать мне снова, то я ограничусь лишь этим? — Хада откровенно рассмеялся, вжав нож теснее, заставив парня приподняться на цыпочки, чтобы не порезаться. — Театр, он не в боли. Он в голове. В отчаянии. В безысходности. Думаешь, чтобы действительно мучить тебя я бы истязал только твое тело? Не-ет, я бы выбрал для этого кого-нибудь поинтереснее. Тарик… Люкс… Наверняка, найдется еще кто-нибудь. И я заставил бы тебя смотреть на их агонию. Слушать их крики. С этими словами Хада склонился ниже, а его голос стал тише и вкрадчивей: — Ты бы не смог подойти, чтобы спасти их, потому что у тебя не будет ног. У тебя не будет рук, чтобы остановить меня. Не будет связок в горле, чтобы закричать. — Джин перешел почти на шепот, склонившись к самому уху парнишки: — Не будет даже век, чтобы закрыть глаза… Повернувшись к зеркалу, Джин довольно выдохнул, глядя на пораженное ужасом лицо мальчишки. Он действительно представил себе эту картину. Испытывает отвращение к этому, боль и страх от этой перспективы. Страх перед Виртуозом и его словами. Теперь, на этом пике, можно ломать его в другую сторону. Откинув нож, Хада прижал его к себе уже двумя руками, ладонью прикрывая ему глаза. Его голос стал виноватым, а фразы — совсем другими. — Прости меня, мой мальчик. Я совсем вышел из себя, слишком увлекся. Ох, кажется, я действительно перегнул палку… — мужчина вздохнул, и, почувствовав, как блондин вцепился ему в руку и задрожал, отпустил его голову, позволив парню уронить ее вниз и повиснуть на своих руках. — Зачем, зачем… Боги, ты так напугал меня, Джин! — Эз выпутался из его объятий и повернулся к нему, вжимаясь лицом в грудь. — Ты же знал, что я не захочу видеть подобное, не захочу видеть смерть невинных людей, невинной девушки! — Знал, ты прав. Знал, но понадеялся на другой исход, ведь ты заинтересовался моим творчеством, моей работой в мастерской. Нам ведь... было весело? — Джин тяжело вздохнул, прижимая к себе парня. — Тогда, два года назад, я выбрал тебя спонтанно, случайно, это был просто эксперимент, но видя твои эмоции, чувства… Я почувствовал ответное притяжение. Красота — это боль. И у тебя с болью особые отношения. Ты живешь тогда, когда чувствуешь боль. Это не я сделал тебя таким, но помог тебе раскрыться, подобно цветку. Я надеялся, что со временем ты сам поймешь, за что я так издеваюсь над тобой, зачем отправил даже к Эвелинн… И твоя боль — будь то физическая или душевная, она делает тебя прекрасным. Она делает тебя живым. Но, как ты живешь болью, я живу искусством. Смертью. И сегодня у меня было наивное желание поделиться им с тобой. Ведь… Я так старался. Даже практически не было крови, верно? Но ты все равно так сильно расстроил меня, мой мальчик. Прошу, не делай так больше. Я не хочу выходить из себя. Не хочу делать тех ужасных вещей, что сказал. Но, если ты предашь меня, разочаруешь — мне ведь придется. Понимаешь? Эз подавил в себе первоначальное желание разрыдаться. Как до этого вкрадчивый и жесткий голос Виртуоза вогнал его в ужас, так теперь его голос звучал успокаивающе, чарующе. И, со вздохом, он решил признаться ему в том, в чем до этого момента боялся признаться даже себе: — Просто мне стало страшно… и больно… Но, больше страшно. Но, не за чью-то жизнь, а… — блондин сглотнул, набираясь решимости. — А потому, что в тот миг, когда я смотрел на нее, мне показалось, что это действительно… красиво. Я сильно испугался этой мысли, этих чувств. Ведь нормальные люди не должны думать так! — Ах, мой мальчик! Мой дорогой… Эзреаль, — Хада улыбнулся и взял его лицо в ладони, глядя в глаза. — Искусство и есть безумие! Ради этого я и творю, ради красоты! А не вовсе ради убийства. И я счастлив, что ты оценил мое творение! Так что, прошу, не пугайся своих чувств, будь искренен со мной, ведь я так часто говорю с тобой искренне в последнее время, верно? Давай не пугаться своих чувств… вместе. Договорились? Слегка отстранившись, Эз слабо кивнул и попытался улыбнуться. Он не солгал насчет мысли о красоте, но все еще пребывал в ужасе от того, что мог так подумать о чьей-то смерти. — Славно. Что ж, давай тогда отдыхать? Уже довольно поздно. Сегодня можешь снова спать со мной, хочешь? — Хада как можно ласковее улыбнулся своей кукле, и даже погладил ее по щеке. — Хочу, — сипло отозвался блондин, все еще слишком ошарашенный таким количеством эмоций и действий за вечер, а особенно сменой настроений Виртуоза. Прежний ужас и теплые чувства, пришедшие ему на смену, вызывали слишком сильное замешательство. После такого круговорота чувств, спать с Виртуозом рядом было еще более странно. Но блондин действительно проникся его речью и чувствами, которые мужчина в нее вложил. Хотя раньше он никогда не думал о боли в таком русле, в словах Джина невольно виделась логика и смысл, хоть и этот смысл пугал парня не меньше всего остального.* * *
После этого вечера Виртуоз уже не прогонял парня в кресло, а позволял спать рядом. Вообще теплых чувств с его стороны стало куда больше, но так же и часто бывали взрывы негативных эмоций. Нередко Джин мог кричать на него и даже наказывать различной степенью руко- и ножеприкладства, и то, что на следующий день или порой даже через несколько часов он извинялся и успокаивал своего блондина, казалось, только ухудшало ситуацию. Эзу хотелось светиться от счастья в моменты, когда Хада целовал его и хвалил, и забиться в самый дальний угол во время очередного разноса. Казалось, с открытием своих чувств, Виртуоз решил заодно раскрыть весь спектр своих нестабильных эмоций. То, что теперь парень мог спать в нормальной постели, тоже не особо помогало отдохнуть после изнуряющих битв. Довольно часто после боев Джин затевал вечернюю тренировку или же отправлял к Эвелинн. Хада одобряюще похлопывал его по плечу и подмигивал, а Эзу почти каждый вечер хотелось упасть на пол лицом вниз от усталости, заснуть там и больше не просыпаться, лишь бы не участвовать больше в этих изнуряющих любовных качелях. Но нормальный сон так же превратился в миф, ведь Виртуоз, заимев свою куклу обратно к себе в постель, неожиданно проявил потребность в ежедневном сексе. Так что, когда Эз мечтал только о том, чтобы вырубиться от усталости, Хада начинал нашептывать ему на ухо пошлости о том, как весь день мужчина мечтал о новом вечере вместе. И блондин сдавался на волю грубым ласкам, снова и снова на собственном теле испытывая весь коктейль из боли, смешанной со страстью. Вырубиться же в такой момент ему казалось слишком кощунственным. Джин не говорил об этом напрямую, но Эз чувствовал его любовь, его заботу, его внимание. Каждый день он купался в нем и, несмотря на дикую усталость, улыбался мужчине, доверчиво жался к его груди. Ведь это и был его предел мечтаний. Джин любит его. Смотрит на него. Бесконечная боль превратилась во что-то естественное, привычное, а темные круги под глазами в отражении зеркала воспринимались с удивлением, ведь он чувствовал, что становится сильнее. Джин говорит, что он становится сильнее. Что он почти готов. Он, и правда, почти готов. Еще чуть-чуть — и он будет идеальным. Он спокойно переносил любые пытки, спокойно ходил на постановки вместе с предметом своего обожания. Помогал делать лотосы, даже зная, для чего они послужат в итоге. Ведь это было красиво. Сам Джин в этот момент был красивым, исполненным самых ярких и искренних эмоций. Он стойко переносил все пытки проклятого суккуба — это все уже казалось действительно не важным. Он почти даже не кричал уже, стискивая зубы. Боль очистит его. И сделает сильным. И он привык ее терпеть. Но сил уже не хватало. В очередной раз, после встречи с Эвелинн, суккуб принесла его к дому Виртуоза на плече — парень все же отключился от усталости. Хада удивленно вскинул брови, но кивнул демонице, чтобы та отнесла парня в дом. — Парнишка стойкий, но явно уже не выдерживает, — сказала она, когда, скривившись, все же отнесла блондина внутрь дома и скинула на кровать. Джин все это время ждал ее у порога. — И все же, что ты задумал для него? — М-м, нет, я не хочу раскрывать своих карт, — Хада усмехнулся, скрестив руки на груди. — Хотя… как на счет обмена? Секрет на секрет? — О-о, и что же ты хочешь узнать? — демоница лукаво улыбнулась, царапнув его руку ноготком. — Давно уже хотел спросить — как ты выбираешься в реальный мир? Ведь тебя вроде как заперли в Ущелье. Это ведь тебя искали тогда, месяц назад. Думали, что ты сбежала. Как тебе это удается? — О, в этом нет никакой тайны, дорогой. Во всяком случае, не для тебя. Я — воплощение боли. Я родилась в эпоху Рунических войн, соткана из тысячи криков агонии. Они попробовали запереть меня. Они думали, что заперли меня, но я существую везде, где есть боль. Я везде и всегда, меня попросту невозможно заточить, — Эва хихикнула. — Так все же, что ты задумал? — Ты и сама видишь — он истощен, — Хада хмыкнул и покачал головой. — Он почти готов. Готов принять свою смерть как избавление, как последнюю, яркую постановку. Я убью его, потому что он сам попросит об этом. Потому, что захочет быть красивым. И, вдобавок, я хочу показать это тому, кто считает самым красивым себя. Это будет самый пикантный момент постановки. — Тарик? Хах, это звучит… забавно, но так скучно. К тому же, если у тебя будут свидетели, как ты планируешь выкручиваться? — Ну почему же скучно? Представь его агонию в этот момент… Застать миг самой губительной красоты, самой губительной любви. Любви того, кого он не смог удержать своей красотой и своей любовью. Сцена — она в голове. И, чаще всего, в голове у зрителей, понимаешь? Что же до путей отступления… Ты ведь давно знаешь, что я убью его и после этого все изменится. И, наверняка ты не помогала бы мне с этим, если бы у тебя не был какой-либо собственный план на мое будущее после этой постановки, верно? — А ты хитер. Что ж, ты прав. Так что… доведем начатое до конца, а после пойдем покорять новые вершины. искусства... До встречи! — демоница отступила на несколько шагов и растворилась в тени. И все равно это казалось ей слишком банальным. Ей хотелось куда большего всплеска эмоций. Значит, придется самой изменить правила игры.* * *
Уже довольно долгое время многие бойцы Ущелья могли наблюдать в большом зале перед телепортами душещипательную сцену — как Хада Джин провожает своего любовника в бой. По сути, их пара стала самой известной и самой обсуждаемой за последний месяц. Тарик слышал об этом не раз, но теперь, впервые наблюдая лично — все равно не мог поверить глазам. — Ох, опять эти голубки, — обернувшись, Тарик увидел рядом с собой Каина, стоящего с косой-Раастом, закинутым на плечо. — Что, завидуешь? — Голос Рааста был хорошо слышим для тех, кто поблизости. — Заткнись, Рааст, — цыкнул Каин поморщившись. — И все же, довольно ведь сюрреалистичная пара, не думаешь? — даркин и не думал затыкаться, продолжая свою насмешливую речь. Они — и Тарик в том числе — наблюдали, как Эз доверчиво прижимается к Джину, прижавшись щекой к его груди. — Ну, говорят же, что любовь меняет людей, верно? — Каин пожал плечами. — Хотя с трудом верится, что кто-то способен полюбить этого психа-Джина. — Не знаю, мне этот псих вполне по душе, — проурчал Рааст. — Да, и к тому же, парнишка явно и сам псих. Выглядит истощенным, а все смотрит на него с щенячьей преданностью. Кто знает, что этот Золотой Демон с ним творит по вечерам, верно? — Ну, раз малец не убежал еще, наверное, он и не против. Может, он мазохист? — Ага, прям как ты, — Рааст захихикал, мелко вибрируя сферой на косе. — Заткнись, Рааст, — прошипел Каин и, развернувшись, ушел к телепортам. «Может, он мазохист? Но, выглядит таким истощенным,» — повторил про себя Тарик, все еще глядя на парочку с неизмеримой тоской. Эзреаль и правда выглядел очень истощенным и бледным, но также и очень влюбленным. Он вымученно улыбался Джину, пока тот похлопывал его по плечу и кивал на какую-то девицу рядом с ними, после чего блондин ушел с ней. Наверное, Эз действительно слишком любит Джина, раз все равно вернулся даже после всех тех ужасов, что рассказал Тарику. Оставалось надеяться лишь, что его мальчик будет счастлив. Хотя, Тарик никогда бы не подумал так, если бы узнал, о чем они говорили… — Мальчик мой, сегодня довольно хороший день! Оставим тренировки на потом, сегодня просто сходишь с Эвелинн, а вечером прогуляемся в театр. Что думаешь? — Джин… Когда это закончится? Я так устал уже ходить с ней, правда. Неужели я все еще не готов? — понуро выдохнул Эз, глядя жалобно. — Хм, посмотри-ка мне в глаза внимательно… — Джин склонился ниже, взяв парня за подбородок. Несколько секунд он вглядывался ему в глаза, после чего удовлетворенно кивнул, слегка улыбнувшись. — Да, ты прав. Думаю, этот раз, может, всего один два еще после… и я избавлю тебя от этого, не волнуйся. — Он легко чмокнул парня в губы, ничуть не смущаясь окружающих. — Хорошо, — Эз облегченно выдохнул и прижался к Джину, обняв его. Скоро все закончится. Боль очистит его и пройдет, и останется только любовь. — Ну-ну, держись, мой мальчик, — Хада похлопал его по плечу, кивая на демоницу. — Ты молодец. Осталось совсем немного, и ты будешь идеален. — Да, — Эз кивнул, отстраняясь и позволяя Эве утащить себя к телепортам.* * *
— Что-то ты довольно хмурый сегодня. А вроде радоваться должен, тебя ж ведь скоро... избавят от мучений, — Эва хихикнула, когда они зашли на тренировочную площадку. — Да просто... — Эз вздохнул, опустив голову. Сегодня он даже не испытывал раздражение к несносному суккубу. Он успел заметить лицо Тарика, пока его тащили к телепортам, и теперь в нем что-то мелко не надломилось даже, но уже треснуло. И он решил сказать все, как есть. — Да просто устал я от всего этого. Я должен быть счастлив, что Джин уделяет мне так много внимания и отвечает на мои чувства, но по итогу я просто адски устал. Я потерял все, потерял все нормальное, что было в моей жизни, чтобы стать идеальным для него, но в итоге… Во что превращается моя жизнь? Ты слышала его? Он сказал о сегодняшней постановке так, будто это моя награда. Я уже не спорю, что он действительно делает это красивым, но это все еще чья-то смерть, это все еще дико для меня. И я действительно боюсь, что привыкну к подобному, и мне станет все равно. Я не хочу туда идти, понимаешь? — М-м, наверное, нет, ведь его постановки мне нравятся, — Эва пожала плечами, присаживаясь на камень. Она была не против поболтать. — Всегда смотрю на них с удовольствием. — Стой, ты разве бывала на них? Я никогда тебя не замечал. — О, ну это по большей части потому, что я занята едой. Ну, чужая боль, сам понимаешь… В любом случае, я не вижу смысла не идти туда, за что ты уже заплатил. — Это в смысле — заплатил? За постановку? — Эз нахмурился. — Ну, а ты думаешь — почему ты вообще здесь? Ты — моя плата за проведение постановки. В конце концов, это я каждый раз помогаю их организовывать и после — заметать следы. — Постой, я же тут, потому что боль меня очистит и… — Ой, да брось! Ты, правда, все еще веришь в эту чепуху? Виртуоз просто расплатился тобой и таким образом ловко избавился от части своих проблем. Ведь до твоего возвращения ему приходилось платить мне лично! — Эва махнула рукой, засмеявшись. — Что? Ты пытала Виртуоза? Это больше походит на чепуху, знаешь. — Это была наша сделка, — Эва пожала плечами. — Его стойкость и выдержка просто поражают, это так возбуждающе… Но, зато тобой я вполне не плохо наедаюсь. Твоей болью. Да и сам посуди, с чего бы ему просить меня забирать тебя? С пытками у него и самого неплохо выходит. Я бы многому могла научиться у него, если бы была более терпелива. — Нет, это все звучит как нелепая шутка. Джин не мог просто платить мной, в его действиях всегда есть смысл, всегда! Да ты… ты, просто, завидуешь мне! Завидуешь, что он смотрит на меня, но не на тебя, он тебя ненавидит, всегда морщится, глядя на тебя! И теперь ты просто ревнуешь, пытаясь сбить меня с толку! — гневно выдохнул парень. — Ревную? М-м-м… Знаешь, наверное, ты прав, — Эва улыбнувшись, встала и медленно подошла к парню. — Виртуоз давно интересовал меня, его взгляды на жизнь, его постановки… — склонившись ниже, она продолжила говорить блондину почти в самое ухо своим излюбленным завораживающим шепотом: — Никогда бы не подумала, что настолько сдержанный, хладнокровный и расчетливый Хада Джин трахается, как грязное животное. Отстранившись, она захихикала, глядя, как густо покраснел парень. — Я видела вас тогда, когда ты вернулся к нему пару месяцев назад. Он сказал, что мне нельзя трогать тебя после боя, но я могу посмотреть. И я смотрела, как ты стонал, я видела, как ты кричал от боли после этого… Я скажу тебе даже больше — это я рассказала Джину, что вообще такое секс и как получать от этого удовольствие, он даже не интересовался этим почти всю свою жизнь. Это я дала ему веревку — такую длинную кожаную плеть, которой, я уверена, вы не раз пользовались. А после, когда ты плюнул на гордость и инстинкт самосохранения ради него — он рассказывал, как удобно иметь при себе игрушку вроде тебя. Я знала о ваших отношениях все, причем с самого начала, — она игриво коснулась кончика носа блондина, улыбаясь. — И он выгнал тебя, потому что заключил сделку со мной. И я стала помогать ему с постановками. Но ему не нравилось платить самому, и он отправил платить тебя вместо него. — Н-но… Если Джин ответил на мои чувства… Если он делает все, чтобы сделать меня идеальным… Почему он решил поступить так со мной? Может, он просто совместил эти два дела? — Эз смотрел в полной растерянности куда-то в пустоту. — Мальчик, ну должен же быть предел твоей наивности! — Эва расхохоталась. — Все, что он когда-либо делал в своей жизни, было ради искусства и постановок! И ты — не исключение. — Но Джин любит меня! И полюбит еще больше! Когда… — Когда ты будешь готов, да? А ты думал о том, что будет, когда ты будешь готов? Ты считаешь, что он перестанет заставлять тебя ходить сюда и терпеть издевательства, перестанет отправлять тебя сражаться с чудовищами, и будет до конца вашей жизни милым и пушистым, будет готовить тебе завтраки и спрашивать, как прошел день? Даже если это то, о чем ты мечтаешь от него — ты действительно в подобное веришь? Эз открыл было рот, чтобы ответить, но лишь вздохнул. Джин и подобное поведение были все еще не совместимы. Хада цеплял его и был его наркотиком именно из-за своего вкрадчивого голоса, властных манер, из-за всего того, что делало его уникальным, но и делало его самым жестоким любовником из всех. А если так — то Эз никогда не будет готов и обречен на пытки на всю свою жизнь. Но, в таком случае… — Но Джин же говорил… Джин столько раз обещал мне, и не просто обещал, это ведь видно во всем его поведении, отношении ко мне… — запинаясь, сказал Эз, сглотнув. — Ох, глупенький и наивный ты! Джин — актер, и стаж актерского мастерства у него больше, чем ты вообще живешь на свете! Он никогда не полюбит тебя! Вернее, он никогда не полюбит тебя так, как этого хочешь ты. А подумай сам, что он действительно любит? — Свои... он любит постановки, — выдохнул Эз. — Именно. Все что он делает, он делает только для того, чтобы убить тебя. И сделать это в своей манере — сделать это красиво, — демоница едко усмехнулась и снова села на камень. — Он намеренно истощил тебя и твой рассудок, чтобы в итоге ты сам попросил о том, чтобы стать для него истинным объектом любви. Джин убьет тебя, мальчик. И сделает это довольно скоро. — Но... боги, это все словно какой-то бред. Зачем ты рассказываешь мне это, если ты, по твоим рассказам, его сообщница с самого начала? — Ну, — Эва пожала плечами. — Ты сам сказал, что я не равнодушна к Виртуозу и вообще ревную. Так что это все далеко не ради твоего спасения. Вся эта идея с жертвенностью и смирением… она кажется настолько скучной. Да и сам Виртуоз — вечно так спокоен и сдержан… — демоница задрала голову вверх, глядя на небо, закусив губу. — Мечтаю увидеть его в гневе. В бешенстве. Полным самых живых его эмоций, а не всех тех притворств, которыми он пичкает тебя последние два месяца. Хочу увидеть настоящую драму. Он будет доволен и счастлив, когда сделает из тебя свой шедевр, но я уверена, что если ты сбежишь — он будет в самой настоящей ярости. — Ты… предаешь его ради его эмоций? — тупо спросил блондин, уставившись на суккуба. — Предаю? Мы даже не друзья, о каком предательстве идет речь? Просто хочу подкинуть ему дельце поинтереснее, — Эвелинн пожала плечами, вновь глядя на парня. — Ну, так что? Я даже отпущу тебя сегодня, так и быть. В конце концов, Виртуоз научил меня наслаждаться и душевной болью тоже, и твоя сейчас очень яркая и сочная, — ухмыльнувшись, она облизала губы. — У меня все еще нет причин верить тебе, — Эз попятился. — Но я с радостью воспользуюсь твоим предложением уйти отсюда. — Ладно, беги уже, — Эва взмахнула рукой. — Вечером увидимся! Мерзко хихикая, она помахала ему вслед. Вспомнив о вечерней постановке, Эз поежился, но быстрым шагом пошел к выходу.* * *
К приходу домой Эз попытался как-то успокоиться, но особо не выходило. Слова суккуба не лезли из головы. Джин был дома — парень нашел его в мастерской. — О, мальчик мой! — Хада улыбнулся и встал, чтобы обнять его. Но, заметив странное выражение лица, отстранился, глядя хмуро: — Что случилось? Ты сегодня рано. — Да, Эва решила отпустить меня, сказала… ей и так хватило, — рассеянно ответил блондин. — Что ж, ладно. Поможешь мне? — Джин кивнул в сторону стола с легкой улыбкой. Эз вымученно улыбнулся в ответ, кивая: — Конечно. За работой время прошло почти незаметно. Это здорово отвлекало от лишних мыслей, но все равно Эз чувствовал себя неуютно и напряженно. Из-за этого Джин то и дело поглядывал на него задумчиво, но все равно молчал. В какой-то момент он поднял голову, посмотрев на часы на стене и решительно встал. — Ладно, думаю, нам пора, — он улыбнулся, повернувшись к парню. — Ты готов? — Д-да, идем, — Эз ответил слабой улыбкой, стараясь не выказывать своего состояния. Но, в какой-то мере, это состояние даже помогло ему — он так увлекся своими мыслями, что почти не заметил ужасов постановки. Все это время он наблюдал за вдохновенным Джином, наблюдал его настоящие, действительно искренние эмоции. Есть ли разница между ними и теми, что он показывает каждый день? Можно ли их сравнивать, ведь даже сам Джин говорит, что живет лишь во время постановки. Когда Хада удовлетворенно выдохнул, нанеся «последний штрих», он повернулся к парню с легкой усмешкой, играющей на губах. Повращал ружье, разделив его. Сейчас он доволен и открыт, сможет ли Эз вытянуть из него настоящие эмоции? — Джин, скажи… ты любишь меня? — с некоторой опаской, но и надеждой спросил парень, стараясь заглянуть стрелку в глаза, несмотря на полумрак. — Что? — Хада удивленно вздрогнул, с удивлением уставившись на парня. — Знаешь, как по мне невежливо так внезапно задавать такие вопросы. — Почему же невежливо? Я люблю тебя. Все еще люблю тебя, несмотря на то, что ты творил последние пару месяцев. И я вижу, как ты изменился в поведении, в отношении ко мне. Неужели ты не можешь сейчас сказать мне эти слова? — Ох, это... для меня эти слова довольно емкие, знаешь, я бы не хотел так спешить… Но, я скажу тебе, скажу, когда... — Когда я буду готов, да? — перебил его Эз, хмурясь. — Нет. Когда Я буду готов. Поэтому прошу, не торопи меня, ладно? — Джин вздохнул, находясь в ощутимом смятении. Эз долго всматривался в его лицо и, наконец, понял, как распознать истину. Смятение Джина было заметным, его огорошил этот вопрос, и он явно смутился. Но, смутился так… выверено. Правильно. Это была идеальная эмоция, исполненная до мелочей. Если бы хоть в чем-то его реакция была неуклюжей, не такой четкой, будто продуманной, Эз бы действительно поверил в нее. Но она была исполнена идеально. «У него актерский стаж больше, чем ты живешь на свете» — вспомнил он слова суккуба и теперь смог убедиться в этом. Джин — профессионал, и если бы сам Эз не знал об этом, то никогда бы не распознал фальшь. А фальшь оказалась именно в идеальности. — Тогда... можно мне просьбу? Я бы хотел выходной завтра, можно? Хочу поехать в Пилтовер, навестить пару друзей, может, удастся даже в Демассию заглянуть, у Люкс завтра день рождения. Ну, знаешь, все последнее время я посвятил тренировкам и тебе, но, даже будучи только твоим, я бы не хотел забывать старых знакомых. А послезавтра утром я вернусь. Джин довольно долго смотрел на него, так долго, что парню даже стало неуютно. — Ладно, думаю, выходной — это можно. Я думал, что сегодняшний день для тебя выходной, ты ведь не тренировался в Ущелье. Но, в целом, мы неплохо поработали сегодня, так что… встреться с друзьями. Не думаю, что я вправе требовать, чтобы ты забыл их. — Ох, спасибо! — Эз облегченно выдохнул и улыбнулся уже искренне. Джин не раскусил его, во всяком случае, даже если что-то и заподозрил, то все равно позволил уйти хотя бы на день. Так сбежать будет намного проще, ведь, по крайней мере, завтра, это будет еще не побег. — Да особо не за что, — Хада пожал плечами. — Идем домой? — Конечно, — Эз кивнул и первым пошел к выходу. — Почему ты разрешил ему? — Эвелинн вышагнула из тени, когда мальчишка скрылся за дверью. — Не боишься, что он сбежит? — М-м... нет, — Джин усмехнулся, повертев в руке ружье. — Он ни за что не сбежит, он знает, чем это чревато. Даже если он попробует сделать это — у него не получится. Эва лишь хмыкнула и снова растворилась в тени.* * *
Хотя Эз и должен был радоваться, новый день он встретил с острым приступом тревоги. Чувство несправедливости и злости снова накатило на него. Только вчера он думал, что просто уйдет от Джина, сбежит и все снова станет нормально, но теперь он ощутил всю боль и пустоту, что чувствовал вчера, когда Эва раскрыла ему этот их общий с Джином секрет. Виртуоз просто использовал его. Он врал и издевался над ним два месяца, а после притворялся хорошим и добрым, чтобы удержать парня рядом. И блондин верил ему, верил в эту фальшивую искренность, фальшивую любовь. Не будет никакого долго и счастливо, Джин хочет убить его. Нужно бежать, и как можно скорее. Хада легко выпустил его из дому утром, после завтрака, даже поцеловал на прощание, сказав, что будет ждать. Но его ухмылка при этом показалась Эзу настолько жуткой и недоброй, что он постарался как можно скорее добраться до телепортов. Но, оказавшись по ту сторону телепорта, уже в Пилтовере, он замер, не зная, что ему делать дальше. Пойти домой? Пойти к Люкс? Пойти к Организаторам Ущелья и попросить убежища? А если Эва все-таки обманула его? Если вчера вечером ему показалась фальшь в словах Джина, если он просто сам накрутил себя? Но, что тогда? Он вернется к Джину и все начнется по-новой — он будет ходить на бесконечные сражения с чудовищами, будет терпеть бесконечную боль, пока совсем не упадет без сил. Он едва мог вспомнить, когда в последний раз нормально спал — Джин каждое утро неизменно поднимал его в самую рань. — Эзреаль? — услышал позади он удивленный голос. — Тарик, — выдохнул парень, обернувшись. Непроизвольно, его губы задрожали, и вопреки всему, он кинулся к нему, прижимаясь. — Тарик, боги, я так рад… Он дрожал, прижимаясь к мужчине, который смотрел на него удивленно, но все равно обнял в ответ. Да, Эз поступил с таргонцем слишком ужасно, слишком много предательства было с его стороны, но сейчас этот человек был ему самым родным. Он был единственным, кому Эз мог действительно доверять. — Тарик… А... а что ты делаешь в Пилтовере? — Эз шмыгнул носом, отстраняясь. Он удержался от того, чтобы разрыдаться, но был на грани и хотел как можно быстрее отвлечься на что-нибудь другое. — Меня пригласили на собрание к Совету, и я собирался уже возвращаться домой… Что случилось? — шатен нахмурился, а потом решительно приобнял парня за плечи, направляя к телепорту. — Ладно, идем ко мне. Там все расскажешь. Но в доме таргонца парню не стало легче, наоборот, он будто почувствовал себя еще хуже. После всего, что Эз натворил, Тарик снова так легко принял его, так легко пошел на встречу, готов был успокоить. И это осознание вконец добило его — прямо на пороге парень рухнул на колени. — Тарик, прости меня… Прошу, прости меня, я такой идиот, хуже, чем идиот! — парень, всхлипнув, закрыл лицо руками. — Он опять обманул меня, а я повелся как последний тупица! Я так устал, я чудовищно устал от всего этого… — Ну, ну, не надо так, — шатен поднял его с колен, прижав к себе. — Все будет нормально. Ты в безопасности. Это ты меня прости, я должен был прийти к тебе, попытаться образумить, ведь ты уже рассказывал мне, насколько все может быть ужасно. Но я, признаться, подумал, что... ты выглядишь таким счастливым рядом с ним, и мне лучше не вмешиваться. — Счастливым, ох! Да, он сказал мне очень много красивых слов, очень много. И я поверил всему. Я терпел изнурительные тренировки, я терпел все эти... боги, все эти очищения болью, все это! Я истощен, измотан, и только теперь понял, насколько огромный все это был обман! Эз уткнулся в грудь таргонцу. А ведь Джин даже сам говорил ему, что так и будет. Наверное, тогда, в самый первый день после его возвращения, та речь была единственной, когда Хада был искренен. Ведь тогда он сказал, что он приложит все усилия, чтобы действительно сделать его идеальным — трепещущим от ужаса, пропитанным болью и тем самым искренним, чистым чувством любви. И невольно парень действительно стал таким — он даже переполнен болью и отчаянием, и был пропитан искренней любовью и доверием к Виртуозу. Это было даже хуже, чем весь этот обман. — Ладно, родной, ну, не волнуйся ты так. Он сыграл на твоей привязанности к нему. Я еще тогда, когда ты решил выговориться мне, заметил, как ты говоришь о нем, как вспоминаешь. Это нельзя заставить исчезнуть за один день, я понимаю. Даже если ты никогда не захочешь вернуться ко мне — я все равно хочу понять и поддержать тебя, правда. — Я не заслужил твоей доброты, Тарик. — Эз всхлипнул, прижимаясь теснее. — Но, я ведь не могу просто уйти и забыть. Он… он убьет меня. Все, что он делал, все, чего он хочет — это убить меня в своем изощренном стиле. И это не метафора, не утрирование — он действительно убьет меня, когда узнает, что я сбежал. — Малыш, да он просто запугивал тебя, он же… связан по рукам и ногам контрактом, он, даже если попробует хоть кого-то убить — не говоря уже о бойце Ущелья, его же тут же запрут! — Нет, это далеко не блеф. Он уже убил целую кучу людей, и я не говорю о тех временах до Ущелья, он убил целую кучу людей у меня на глазах, буквально в этом месяце было человек сто, если не больше. И он... заставлял меня смотреть. Смотреть на эти его... постановки. Он каждый раз так ловко заметает следы, что никто и не бросается его ловить. Он сразу сказал, что убьет меня, если я скажу хоть кому-нибудь. Но я устал прятаться. Устал все это терпеть! — Так, ладно. Хорошо. Тогда мы пойдем и доложим об этом Совету. Если все так серьезно, нужно действовать быстро! — лицо Тарика помрачнело. — Давай, попьем чаю, ты успокоишься, и после… — Не надо. Вернее… не сегодня. Я слишком устал, слишком… ох. Дай мне просто побыть с тобой. Не думаю, что за одним чаепитием мне станет лучше. Мне нужно почувствовать себя... в безопасности. Почувствовать себя нормальным. С тобой. — Хорошо. Как скажешь. Ну-ну, не плачь так, радость моя… — Тарик взял в ладони его лицо, ласково целуя щеки. Но потом спохватился и отпрянул. — Прости… — Нет, не извиняйся, — Эз постарался улыбнуться, и потянулся навстречу, целуя мужчину уже в губы. — Ты как раз не должен извиняться… Эзреаль был счастлив снова оказаться в объятьях любви. Настоящей, самой искренней любви, не притворной, не ломающей, не болезненной. Он чувствовал себя неимоверно виноватым за то, что так глупо бежал, что так и не объяснил Тарику все, как следует, все причины своих метаний — было слишком стыдно, а после — слишком поздно. Но, как оказалось, совершенно не поздно — мужчина все еще любил его так же искренне, любил и ждал все эти два года. Чувство вины сильно грызло парня, но, под конец дня, после долгих разговоров и почти не прекращаемых долгих объятий, он смог расслабиться, выдохнуть счастливо. Он засыпал рядом с таргонцем с чувством правильности, с чувством такого покоя, который, казалось, для него никогда уже не наступит. Завтра они расскажут обо всем Совету и Джин навсегда исчезнет из его жизни. Но посреди ночи парень проснулся в холодном поту. Он повернулся — Тарик все еще мирно спал рядом, но легче от этого не стало. Белая маска ухмылялась ему из сна, нашептывая слова, которые Джин сказал ему тогда, два месяца назад. «Думаешь, меня волнуют такие вещи? Даже лучшие из Ордена Кинку едва смогли меня поймать, а кто же осмелится искать меня теперь?» Джин не боится заточения. Он слишком искусный притворщик и слишком изворотливый убийца, чтобы его поймали. Даже если они с Тариком доложат о его бесчинствах, Эз никогда не сможет спать спокойно. Он будет обречен жить в вечном страхе, что однажды он проснется, а Тарик рядом с ним мертв, или даже что он сам никогда не проснется. Нет, есть только один способ навсегда избавиться от этих страданий, навсегда разорвать эту порочную связь с этим психом, освободиться как телом, как и душой. Еще раз покосившись на Тарика, блондин как можно тише выполз из постели, чтобы так же тихо выскользнуть из дома. Сейчас глубокая ночь, добраться до телепортов не составит труда. Через каких-то двадцать минут он стоял перед дверью маленького домика в глуши. Как он и думал — Джин действительно просто не запирал дверь. Это позволило парню тихо пробраться дом, в комнату, где спал корень всех его бед. Он никогда не сможет быть спокойным. Никогда не избавится от этого проклятия, не сможет мирно спать, даже если бы Джин сам по доброй воле отпустил бы его на свободу. Его будет вечно тянуть обратно, и единственный шанс освободиться — уничтожить причину страданий. Да, он любит Джина. Любит слишком сильно, чтобы забыть. Но он перетерпел слишком, слишком много боли от этого человека, слишком много страданий. За последние два месяца Хада почти довел его до сумасшествия, и кто знает, что было бы, не образумь его Эвелинн. Хотя, на самом деле это и так известно — Джин убьет его, если парень сам не покончит со всем этим. Но силы его перчатки не хватит, чтобы закончить все за один выстрел. Оглянувшись, Эз увидел несколько кинжалов, лежавших рядом на тумбочке. Хада вечно таскал с собой свои игрушки. Взяв один из них, Эз неуверенно занес его повыше. Сейчас, или никогда. Парень простоял несколько секунд, набираясь решимости, но, когда он уже собрался с духом, Джин резко распахнул глаза. Закричав от испуга, Эз как можно скорее направил кинжал вниз, пока Джин не опомнился достаточно, чтобы остановить удар. Но кинжал в его руках сам замер в нескольких сантиметрах от груди Виртуоза, не желая двигаться дальше, как бы парень не старался. Хада, все еще неотрывно глядя на него, усмехнулся. В отчаянии, блондин откинул бесполезный кинжал, возводя перчатку, но Джин уже успел вскочить и прижать парня к стене, крепко удерживая его за запястье с перчаткой. — Ты… Ты неимоверный идиот, парень. Ты решил убить меня моим кинжалом, пропитанным моей магией? — его голос звучал вкрадчиво, но впервые Эз слышал, как внутри у Виртуоза начинает клокотать гнев. — Иначе ты бы убил меня! Ты же никогда не оставишь меня в покое, это был единственный выход! — парень в отчаянии дернулся, силясь вырваться. — Верно. Но я собирался подарить тебе красивую, яркую смерть. Но ты решил все испортить. Теперь ты ни за что не умрешь легко. — Джин склонился над ним, крепче вжимая парня в стену за горло. Хада навалился на него всем весом, удерживая стальной рукой, пресекая все ерзанья мальчишки. Его голос был наполнен злобой — впервые за все время их знакомства. — Я буду убивать тебя медленно и с наслаждением. Терзать твою никчемную плоть, пока ты не сможешь даже хрипеть, потому что сорвешь голос криками, пока в твоей голове не останется ничего, кроме мыслей о смерти, пока ты не будешь звать смерть, как единственного спасителя, как самого близкого друга. Я все равно сделаю из тебя идеальную картину, идеальное творение — безликое, безмолвное, твое лицо застынет навеки в гримасе чистого ужаса и отчаяния. Я оставлю тебя здесь и буду пытать долго и с наслаждением — неделю, месяц, год, пока смерть не станет для тебя такой же невозможной, как спасение. И когда в твоей голове не останется ничего, кроме пустоты — только тогда я дарую тебе избавление и буду с наслаждением наблюдать, как ты захлебнешься в собственной крови. Ты так юн и так глуп, будто не знал, с кем решил играть, будто не знал, что выйдет из твоей жалкой, никчемной попытки убить меня. Если раньше я еще мог отпустить тебя снова, то теперь ты никогда и ни за что не спасешься, мой мальчик. С каждым словом сердце блондина сжималось от ужаса — слишком ровным и спокойным голосом Виртуоз говорил это, слишком довольно улыбался — он сделает все в точности так, как говорит, и никто не спасет парня из этого кошмара. Завопив, блондин отчаянно дернулся, вложив в этот рывок все силы, исхитрившись сместить руку в перчатке так, чтобы Виртуоз сам невольно нажал на нужный символ. Зажмурившись, парень смог активировать скачок, и в следующую секунду он оказался в паре метров от прежнего места — снаружи дома, за стеной. Вскочив на ноги, он изо всех сил пустился бежать. От дома Виртуоза до телепортов было полчаса пешком. Сейчас Эз пытался покрыть это расстояние в рекордные сроки, но дорожка через поля и пролесок казалась бесконечной. Джин сторонился людей и жил в нескольких километрах от ближайшей деревни. Но вот уже впереди начали виднеться здания, осталось пробежать всего лишь еще один небольшой пролесок, и он сможет спастись. Но, впереди на дорожке замаячила фигура — в первую секунду Эз испугался, но после узнал человека впереди. — Эзреаль! — конечно же Тарик проснулся и заметил отсутствие парня. Конечно же, стал волноваться, что тот наделает глупостей, и пошел искать его. Но все, что мужчина знал, это то, возле какой деревни живет Джин, и что его дом стоит в глуши. Прилетев в нужное место, он совершенно не знал, куда идти, и побрел по первой подходящей тропинке, уходившей в сторону от деревни. Только вот его мальчик уже наделал все глупости, которые только мог. Даже самые фатальные. — БЕГИ! — что есть сил завопил Эз, на бегу хватая Тарика за руку и пытаясь тащить за собой. Но не успел он пробежать и десятка шагов, как пуля, грозно просвистевшая в воздухе, прилетела ему ровно в сгиб колена, заставляя рухнуть. Переполошившийся Тарик мигом схватил парня на руки, и побежал назад, к телепорту. Но следующая снайперская пуля прилетела в ногу уже ему. Мужчина вскрикнул, и, запнувшись, какое-то время пытался удержать равновесие, но все же уронил свою драгоценную ношу, тяжело заваливаясь в другую сторону, сильно прикладываясь головой к неудачно стоявшему рядом дереву. Вскрикнув, Эз подполз к таргонцу, стараясь игнорировать адскую боль в ноге. Джин больше не стреляет, может, Тарик успеет очнуться? Только бы успеть! Вроде бы мужчина начал приходить в себя — он открыл глаза и пытался сфокусировать зрение. Но они потеряли эти драгоценные пару минут. Эз услышал звук, который был куда страшнее свистящей пули — неспешные, тяжелые шаги. Джин, поигрывая кинжалом, вышел на дорогу. — Эзреаль, Эзреаль, Эзреаль… Что же ты наделал? Посмотри, к чему привела твоя глупость и наивность, — Хада подошел к Тарику, и сгреб его за длинные волосы, заставляя откинуть голову назад, прогнувшись в спине. Еще не до конца пришедший в себя мужчина протестующе захрипел. — Посмотри, что ты натворил. Последние слова Джин буквально прошипел, осуждающе покачав головой, и с этими словами медленно, но с сильным нажимом провел кинжалом по горлу таргонца. Тарик не успел даже вскрикнуть — Джин небрежно отпустил его волосы, позволяя его голове упасть обратно на землю. Эзреаль завопил от ужаса, рванул к шатену, но было уже слишком поздно — за каких-то пару секунд его взгляд остекленел. Взвыв, блондин вскинул руку с перчаткой, но Джин был намного быстрее обезумевшего от отчаяния парня — резко подскочив, он ухватил его за руку. Единственный выстрел, пшикнув, попал в землю, Джин же, решив не заморачиваться с тем, как отнять наконец-то у парня этот надоедливый артефакт, отсек его вместе с рукой одним мощным ударом. — Ты чудовище! — заорал Эз, брыкаясь, пока Хада не прижал его к дереву, приподняв над землей. — Я? Как грубо. Это не я пришел на высокие ранги, чтобы пытаться быть на равных. Это не я кричал о любви. Это не я позорно сбежал, решив, что есть опасность. Это не я… убил Тарика. Это все — твоя вина. — Ты опять все выворачиваешь в свою сторону! Твои бесконечные актерские игры, постановки и все это! Ты все время обманывал меня и даже сейчас пытаешься влить мне в мозг очередную безумную мысль! Ты собирался убить меня! — Эз кричал, стискивая запястья Джина единственной уцелевшей рукой, даже не замечая, как по щекам катятся слезы, а из раны в руке потоком льется кровь. — С чего ты взял? — Хада слегка склонил голову, глядя парню прямо в глаза. — Да ты с самого начала так и задумывал! Единственный раз, когда ты был честен — это в тот вечер, когда угрожал мне и сказал, что теперь у меня нет права уйти, потому что ты задумал постановку с моим участием. А все твои постановки — это чья-то смерть! — Да, ты прав. Я хотел убить тебя. И ты решил убить меня раньше? Не сбежать даже, а убить того, кому клялся в любви? А что если… если я действительно мог привыкнуть к тебе? Прикипеть к тебе сердцем? Вдруг я мог отказаться от своей затеи? От этого спокойного, даже грустного голоса Эз замер, неверящим взглядом всматриваясь в глаза напротив, открыв рот в немом молчании. Что если Эвелинн действительно соврала? Что если… Джин не убьет его? Джину не нужен был от парня ответ. Это и был тот самый желанный момент — парень пересек свою черту, пересек границу своего разума, раз решился на настолько отчаянный шаг. Но был полон решительности и сопротивления, был полон веры, надежды на лучшее будущее. Яркое, живое отчаяние, в равной степени разбавленное слепой надеждой настолько ярко отражалось в глазах парнишки, что Хада не выдержал и удовлетворенно улыбнулся. — Да, теперь ты… прекрасен, — прошептал он, ловя последний миг, последний взгляд, последний вздох. Кинжал, который он все еще сжимал в руке, вонзился парню ровно в сердце — не было даже короткого вскрика. Желая запечатлеть этот момент еще лучше, Джин пустил сквозь оружие свою магию — и лицо парня постепенно застыло, превращенное в молочного цвета фарфор. Отступив от дерева на шаг, он аккуратно опустил свое творение на землю, застыв в немом восхищении. Лишь спустя несколько минут, Эвелинн, скрывавшаяся в тени позади, решилась подать голос, боясь до этого разрушить хрупкую атмосферу момента. — Ты все же убил его, — она сказала это даже без обычной язвительности в голосе — почти прошептала, медленно подходя ближе. — Да. Это такое облегчение, на самом деле, — Хада вышел из своего завороженного оцепенения, и повернулся к демонице, улыбаясь. — Я действительно счастлив, одна из лучших моих картин за последнее время. Столько усилий было потрачено не зря. — Даже я поверила было, что ты прикипел к мальчишке. Но момент вышел... впечатляющий. — Это ведь ты рассказала ему, верно? Иначе бы он так резко не надумал убежать, — Джин усмехнулся, склонив голову. — Да, я сказала ему. Погоди, ты так и задумывал? Ты знал, что я это сделаю? — Хм, когда на сцене всего одно действующее лицо, играть немного скучно. Я решил разбавить действо, чтобы оно не затянулось. Иначе бы все, и правда, вышло так скучно, как я тебе тогда рассказывал, — Джин хмыкнул. — Так что, какой у нас план к отступлению? — С чего ты взял, что он у меня есть? — демоница скрестила руки на груди. — Потому что, как я уже и говорил, ты бы не помогала мне все это время, если бы у тебя не было планов на меня после того, как я закончу с парнишкой. — И все ты просчитал, хитрец. Эх, ладно, вот он мой путь к отступлению, — Эва отошла ненадолго за ближайшие деревья, и вернулась оттуда с каким-то тощим мужчиной, у которого вместо одной руки был точно такой же протез, как у Виртуоза. — Свежеубитый путь, я бы даже сказала. Ты не против, если я сожгу твой дом? — Начни с мастерской. Там полно реагентов, взрыв получится мощный и впечатляющий, — Джин удовлетворенно кивнул. Мысль о том, чтобы инсценировать свою смерть уже приходила ему в голову. В том же огне можно было бы легко заодно сжечь и два других тела. Опаленные до костей, по ним уже невозможно будет понять, как именно они погибли. — И куда направимся? — Иди через лес в другую сторону от деревни. На пристани тебя ждет корабль, он отвезет тебя в Ноксус. — Хм? Зачем мне ехать в страну этих варваров? — Джин немного поморщился. — Скажем так, далеко не всем нравится это общее перемирие и рамки, установленные каким-то дурацким Советом. Особенно лидерам Ноксуса. И они готовы на решительные меры, чтобы изменить положение дел. — Хм, ладно. Но, почему ты делаешь все это? В чем твоя цель? Сомневаюсь, что дело в твоей личной симпатии ко мне. — Ох, конечно нет. Просто у нас общая цель — хаос. Я мечтаю о новой агонии этого мира, и ты кажешься мне наилучшим кандидатом на главную роль в этом… масштабном действе. Или ты хочешь осесть в какой-нибудь глуши? Все будут считать тебя мертвым, оставят тебя в покое до конца жизни, — Эва мельком кивнула на труп на своем плече, усмехнувшись. Джин усмехнулся и поднял голову вверх, посмотрев на звездное небо, проглядывающее сквозь темные ветви деревьев. — Нет, определенно нет. Я еще не закончил… свое выступление.