«Незнакомое лицо, обручальное кольцо, Мы сломаемся опять.»*
***
— Мне скучно. С-к-у-ч-н-о. — пустой стакан с треском опустился на стол. Его лицо озарила пьяная улыбка простачка из провинции. — Вы скучные! — с той же улыбкой заявил он и, бодро тряхнув головой, встал из-за стола, нестройным шагом направившись в сторону танцпола, на ходу убирая кудри с близоруких глаз. Где-то там же маячила еще одна, знакомая, аккуратно стриженная «площадка», трясущаяся в такт звучащей музыке. За годы в группе Алан так и не смог привыкнуть к поведению пьяного Мартина. Если пьяный Дэйв был просто более гиперактивным чем обычно, а отличить пьяного Флетчера от трезвого можно было только тогда, когда рыжий уже в дрова, то Мартин Трезвый и Мартин Пьяный казались двумя совершенно разными людьми. Один – тихий, замкнутый и молчаливый, второй – душа компании и звезда всех вечеринок. Один боится, что его заметят, второй – рожден чтобы блистать. Говорят, что в алкогольном опьянении люди демонстрируют свою истинную суть, снимают все персоны, демонстрируя личность. Но подобные контрасты лишь еще больше смущали, не давая добраться до сути человека. - Никак не могу привыкнуть к пьяному Марту, - решился озвучить свои мысли Алан, выжидающе посмотрев на Флетчера, сидящего напротив. Флетчер даже не посмотрел в его сторону. - Привыкнешь, - равнодушно бросил он. - А ты долго привыкал? – попытка завести разговор. - Мне не приходилось. Попытка провалена. Бой окончен, даже не успев начаться. Осада крепости не состоялась, потому что всех, рискнувших подойти к её стенам, мгновенно расстреливали. - М-да, - Алан раздраженно дернул бровью. – Не удивительно, что нас сочли скучными. - Ну, - пауза. Щедрый глоток пива из высокого стакана. – Если мне и тебе не о чем разговаривать, это не значит, что никто во всей вселенной не сочтет нас интересными собеседниками, так ведь? Теперь Флетчер смотрел Алану в глаза. Изучающий взгляд синих глаз, прячущийся за стеклами очков. Очки показались Алану своеобразным барьером, за которым скрывалось так называемое «зеркало души» Флетча. Вот только есть ли необходимость смотреть в это зеркало? Алан попытался отбросить пьяные философские рассуждения на тему стен и зеркал и вернуться к зарождающемуся диалогу. - А если мы объективно интересные собеседники, то что нам мешает о чем-то поговорить? – парировал он. - Объективный интерес – это оксюморон. - Но люди же дают объективные оценки уму и образованности людей, значит, и интересность собеседника можно оценить объективно… - Слушай, - остановил поток мысли Флетч. – мы сюда отдыхать пришли, а не полемику устраивать. Свои рассуждения можешь оставить при себе, при желании используй в качестве пикапа, а меня оставь в покое. Нокаут. Осада крепости не состоялась, потому что на нападающих сбросили тяжелые снаряды аргументов из катапульты рта. Неприятно. Обидно. И любопытно. - Зануда, - Алан презрительно фыркнул. - Пикрохол, - равнодушно парировал Флетч. - И как тебя Мартин терпит? - Ал, - Энди выглядел так, словно объясняет особенно вредному ребенку прописные истины. – Пойми, если конкретно ты считаешь меня скучным занудой, это не значит, что так меня воспринимают все. Твое восприятие мира и конкретного человека не является истиной в первой инстанции, у нас просто разная, ну… скажем так, система координат. То есть, система одна, но мы являемся разными точками в этой системе, и функция взаимодействия не должна пересекать и мою, и твою точку. Уайлдер внимательно смотрел на Флетчера. - Я нихера не понял, - изрек он. - Да бля, - щедрый глоток пива из стакана. – Смотри. – руки Флетча начали сопровождать его слова «рисованием» пальцем по поверхности стола. – У нас есть математическая система координат, с абсциссой и ординатой. Допустим, шкала ординаты от нуля и выше – это позитивное отношение к личности, а ниже нуля – это негативное. Возьмем тебя, Дэйва и Мартина, каждый из вас является точкой на шкале ординаты. Допустим, с Дэйвом у меня отношения, ну… на минус один. С Мартином на плюс пять. Рисуем параболу… - палец провёл по столу дугу. – я являюсь вершиной параболы. Где-то на плюс три находится Миллер, как точка самого нейтрального отношения. Если провести прямую из меня через Миллера получится середина параболы. Но ты, - Энди ткнул пальцем в сторону Алана. – ты – ноль. Тебя тут вообще нет. Мы не пересекаемся, и при этом ты не являешься положительным числом или отрицательным. Понимаешь меня? - Да, я понял, ты в дерьмо бухой. У тебя уже точки пересекаются. - Ну вот видишь! – Флетчер поднял брови. – ты даже моё восприятие ситуации не понимаешь, а хочешь ещё о чем-то говорить. - Я просто никогда не любил математику и не был ботаном, - Алан усмехнулся в стакан пива. - Мне вообще история нравилась. - О, давай то же самое, но на примере исторических деятелей? - Я тебе, блядь, репетитор по всему и сразу? - Не, просто словоблуд. – Алан немного помолчал. – Просто у меня восприятие другое. Смотри… Флетч внимательно слушал несколько нестройный рассказ о «тени», «шахматной фигуре» и «штрихе», попутно задавая вопросы по типу «а почему так, а не эдак» и «а что, если». Разговор, изначально напоминавший Алану рычание двух псов в сторону друг друга, стал больше похож на диалог двух людей – то, чего он с самого начала пытался добиться. Уайлдер не обратил внимания на то, как легко и непринужденно он поделился своими ассоциациями насчет коллег и, кажется, даже не удивился отсутствию какого-либо осуждения или непонимания. Как будто именно так и должно было быть. Как будто всё совершенно естественно. - Ладно, – после долгого разговора нависнув над столом Флетч выпрямился. – Я понял тебя. У тебя мышление более ассоциативное, направленное на внутренние ощущения, у меня оно более, ну, фундаментальное. То есть, мне проще мыслить схемами. Но смотри: и в твоих, и в моих словах прослеживается логика, а если подобное рассказать Дэйву и Марту, у них на слове «координаты» отключатся мозги. - У меня отключились на слове «абсцисса». - Ну ты-то хоть его запомнил, это уже успех. - М-да, и то правда. Опьяненный количеством выпитого мозг казался кашей, только снятой с огня: всё ещё чуть-чуть кипел, но уже не так отчаянно. Мир становился мутным и с глубокими тенями, обнимал бархатной темнотой, звал упасть в неё и провалиться в такой же тёмный, уютный сон. Отблески реальности мелькали в голове кусками воспоминаний и отзвуками кипящей вокруг жизни: кажется, вернулись Мартин и Дэйв, оба наперебой что-то щебетали и громко смеялись; Флетч громко и отрывисто бросал им в ответ какие-то слова, смысл которых до Алана не доходил, где-то в глубине головы пульсировали басы играющей в клубе музыки, совпадая в такт небрежно брошенным словам, повторяющимся в голове, словно поцарапанный фрагмент на виниловой пластинке: «Ты – ноль.»