***
— А что было дальше? — спросил детский и наивный голос. — А дальше узнаешь, когда наконец-то ляжешь спать, Хорнет. — Могло показаться, что это был довольно грубый и резкий тон, но если бы не те нежные касания в сторону своей дочери, то всё выглядело бы именно так. Херра медленно и нежно заплетала косичку своей ещё маленькой и наивной дочурке, которая сидела к ней спиной смирно. Сейчас они также находились в Логове, но оно было достаточно освещено, а на земле лежала мягкая паутина, словно подушки, если не мягче. Матушка старалась делать все с заботой и аккуратно, потому что любила ту, что сейчас находилась перед ней. Она любила Хорнет всем своим сердцем, дарила ей тепло, когда было время. К сожалению, время они проводили вместе по вечерам, да и то не всегда. И длилось это не так уж и долго, как могло показаться. Хорнет все говорила и говорила, рассказывая мелкие детали и забавные новости, что приключилось с ней. Рассказывала о Белом Дворце, старшем брате, отце, о тех страшных и серьезных рыцарях, которые вечно стояли возле каждого угла. — Они будто наблюдали, честное слово! — уже повернувшись заявила девочка. — Я верю тебе, верю. Не думаешь пойти спать? — после этих слов Хорнет замолкла. От такой резкой тишины мать вздрогнула. Что с ней? Взгляд девочки устремился на мягкую нить, а сама она начала… Плакать? Ее серые глазки наполнились каплями прозрачных слез. Хорнет никогда не показывала свои слезы, но сейчас она могла себе позволить показать хоть каплю отрицательных эмоций. Ничего не сказав, Херра крепко и аккуратно обняла свою дочь, поглаживая по голове, не касаясь ее нежных рогов. Хорнет было обидно и досадно. Обидно, что мать так быстро уходила, обидно, что не проводила так много времени. Ей было больно. Эта боль становилась все сильнее с каждым днём, увеличивалась. Хотелось взвыть и никогда не отпускать матушку, никому не отдавать и оставить родительскую любовь навсегда рядом. Эта боль приносила дикий стресс маленькому сердечку. Разве родитель не должен находиться рядом со своим ребенком? — Моя дорогая, — начала мать,— не всем дано остаться навсегда в одном месте. Мы ходим, делаем, чувствуем, понимаешь? Все это происходит по-разному. Мы не можем всегда чувствовать лишь грусть, так же не можем днями и ночами делать одно и тоже. Со мной точно также, я не всегда смогу быть рядом с тобой, поэтому я стараюсь находить каждую минуту, каждую секунду свободного времени, лишь бы провести его рядом, чтобы мы были вместе. — Она говорила это настолько нежно, насколько могла. У нее не было особого опыта с детьми, но теперь он становился всё больше и больше. Медленно, но хоть какой-то. — Я...я понимаю, мам. Просто… — Она говорила, чуть дрожа и перебирая пальцы. Глубоко вздохнув, она все-таки произнесла, — Папа всегда проводит много времени с моим братом! И…и учит его…дарит тепло…объясняет ему все и вся, а я… — Она замолкла. На некоторое время Херра задумалась: «Неужели Черв нарушил обещание и сосуд треснул?». Хотя вскоре поняла, что сейчас не это главное. Мать просто не хотела, чтобы ее сон и разлука с дочерью была напрасной. Она не хотела, чтобы все ее силы ушли в пустую. Хорнет была девочкой, которая могла спокойно принять ситуацию, но видимо в этот раз она не выдержала. Шёлковая девочка все ещё смотрела в пол, но уже мяла ткань на своей красненькой накидке. Цветы, которые находились в ее косе, украшали вид расстроенной Хорнет, делая ее более милой и красивой. Видимо, ее не столь волновал внешний вид, как настроение матери. Тут же девочка испугалась, что обидела ее или сделала больно. Этого она боялась больше всего. Она боялась быть плохой дочерью для нее. — Все хорошо, моя дорогая. — Осознав, что сейчас чувствует ее дочь, она лишь крепче сковала в свои объятия, поцеловав в макушку. Теплые объятия успокаивали девчушку. Медленно прикрывая глаза, грёзы затащили ее и погрузили в крепкий сон на руках матери. Много мыслей охватили матушку и сильно въелись в ее душу. Вокруг стояла гробовая тишина, лишь изредка слышались тихие вдохи и выдохи ее дочурки. Накрыв ее небольшим пледиком, мать и не собиралась уходить. Осталось слишком мало времени, зачем тратить его впустую? Зачем что-либо делать, если все равно все пойдет не так? Тем более, если Король относится к сосуду как к собственному сыну. Он уже треснул, смысла нет. Ради нее…***
Эти и другие воспоминания делали Хорнет больно. Настолько, что слезы стали литься из ее глаз, обжигая щеки. Воспоминания кололи ее сильнее, чем собственная игла. Сняв маску, уже не в силах сдержать слезы, она взвыла. Здесь никто не узнает о ее боли, никто не увидит ее слабую сторону, никто. Да и знать это не обязательно. Если ее видят сильной и стойкой — пусть дальше видят. Это лучше, чем показывать собственные эмоции. Она скучает по ней. Единственное, о чем она мечтает — остаться в Гнезде, не заражённом, забыть про все заботы и проблемы, остаться с матушкой. Вновь почувствовать ее объятия и присутствие. Скоро все будет хорошо, скоро ты исчезнешь, и вместе с тобой исчезну я.