Полоса чёрная, полоса... МАГЛОВСКАЯ?!

      Двойная дверь камеры Беллатрисы Лестрейндж была бесцеремонно открыта с оглушающим ударом. Ведьма подскочила на своей койке, стараясь понять, что произошло и где она вообще находится. В свете лунной подруги она увидела силуэт мужчины под грудой "доспехов". Не мешкая ни минуты он больно сжал ее хрупкое плечо и заставил встать на пол. Голые ноги коснулись ледяного пола, а его неровности царапали нежную кожу маленьких ступней. Белла лишь прошипела что-то неразбираемое, показав стражу все прелести её полугнилых зубов.       — Прекрати паясничать, потаскуха. Тебя "выиграли". — грубо, басом объяснил мужчина, положив вторую руку на её прелестную, тонкую шею.       — Как это понимать?! — дерзко вскричала мадам Лестрейндж, стараясь сопротивляться.       В ответ страж не проронил ни слова. Он словно в забвении подчинялся приказу своего начальника, потащив особо опасную преступницу по коридорам, через пролёт. Мимо мелькали противные рожи охранников, кривящие надменные ухмылки. Лишь от одного их вида Беллатрису тошнило. Ещё несколько поворотов и две лестницы вниз — и пожирательницу смерти грубо втолкнули в ранее неизвестный ей кабинет. Он был просторным, прохладным. по всей его площади витал романтический полумрак, от которого ведьма заметно скривила гримасу отвращения. В центре стоял сложенный диван, накрытый алым шёлком, а совсем рядом располагался круглый, хрустальный журнальный столик, на котором стояла ваза с редкими ягодами и два бокала красного вина, наполненные на половину. Дверь за спиной девушки плотно закрылась, затем были отчётливо слышно, как механизм замка провернулся дважды. Она осталась одна в этой отвратительной комнате. Высокомерно оглядевшись, Белла сделала несколько хамоватых шагов по комнате и остановилась подле хрустального столика. Подушечки пальцев слегка коснулись края бокала и провели по всей окружности горлышка. По поверхности горячительного напитка показались еле заметные колебания, которые увязли в ту же секунду. Где-то за спиной послышался до боли знакомый голос:       — Здравствуй, Беллатриса. — величественным шипением, в слегка уважительной форме, сказал мужчина.       — Люциус...? — мадам Лестрейндж повернула голову на голос и краем глаза заметила супруга своей сестры, — Что ты здесь делаешь?       — А ты не рада меня видеть? — усмехнулся Малфой, сложив руки на своей любимой трости.       — Ты предатель и изменник. Ты предал его! ТЫ ПРЕДАЛ НАС ВСЕХ! — истерично закричала Беллатриса, обернувшись в своему оппоненту полностью.       — Я лишь заботился о своей безопасности. — спокойно, без всяких мук совести, продолжал он.       — Вот, как ты осмелел, когда Он исчез?! — то повышая голос, то понижая спрашивала ведьма.       — Теперь мне никто не угрожает. Я могу жить в спокойствии и без долгов, — мужчина лёгким шагом прошёл к хрустальному столику и присел на кожаный диван, удобно расставив ноги врозь, — Ты ведь всё понимаешь, Белла.       — Не смей называть меня так, отродье и позорник всего чистокровного рода. — гневно шипела мадам Лестрейндж, яростно смотря на Малфоя.       — Просто будь умницей, Б е л л а т р и с а. — насмешливо произнёс Люциус, отложив свою трость к краю.       — Так это ты меня "выиграл"? — ведьма слегка нахмурилась, — Зачем?       — Оо, не коси под дуру, — фыркнул он, — Ты всё прекрасно понимаешь.       — А, как же Цисси? — Белла разочарованно и окинула Малфоя с ног до головы брезгливым взглядом. Так тошно ей стало за свою родную сестру. Она словно почувствовала всю ту боль, которая пропитывала всё вокруг Люциуса.       — Она ничего не узнает. — лёгкая улыбка светловолосой мрази вызвала новый поток отвращения и гнева.       — А вот и узнает. — с вызовом заявила мадам Лестрейндж, скрестив стройные руки на пышной груди.       — Если она узнает — ты будешь гнить здесь всю оставшуюся жизнь. — мужчина с ненавистью в глазах медленно встал.       — Да что ты можешь, белобрысый ублюдок? — выплюнула она, коснувшись кончиком языка своих иссушенных губ.       Одним движением размашистой руки Малфой старший намертво вцепился в тонкую шею Беллатрисы, с силой вдавив её в стену. Тело ведьмы заметно задрожало. Она крепко сжала трясущиеся пальцы на его воротнике, а ногами пыталась оттолкнуть мужчину. Он видел, как содрогались её пухлые губы, то открываясь, то закрываясь в молчаливом забвении, видел, как она хрипит, задыхаясь и закатывая вверх свои карие глаза. Она была в его власти. Дождавшись момента между гранями смерти и жизни, Люциус отшвырнул хрупкое тело на диван, озлобленно выдохнув. Мадам Лестрейндж еле слышно вскрикнула, жадно хватая ртом как можно больше воздуха. Её тело содрогалось от неописуемого страха. Страха от своей слабости и жестокости. Едва ли она смогла встать на четвереньках, как мужчина тут же вцепился руками в её тюремное платье. Внутри него всё горело пламенем и обдавало жаром каждую клеточку тела, начиная от паха. Беллатриса издала шипящий рык, стараясь выбраться из-под этого человека, но тот начал наваливаться на неё, лишая возможности на всякое движение. Белла всхлипнула от накатившего потока боли, но сделать ничего уже не могла. Она чувствовала, как его бесстыдные пальцы блуждали по ее ягодицам, как они намеревались зайти слишком далеко.       Зажмурившись, ведьма услышала женский, тягостный стон, мужской вздох над её ушком и резкое облегчение. Туша Малфоя с оглушительным гулом свалилась на пол. Мадам Лестрейндж свободно вздохнула и приподнявшись на локтях обернулась. Позади неё стояла Нелли, сжимая в руках спинку массивного стула, обитого алым бархатом. Она глубоко дышала, смотря чётко в глаза ведьмы, выедая её душу изнутри. Через минутное молчание она сказала:       — Живая?       — Более чем, — Лестрейндж поднялась на ноги, поправив тунику, — Как ты выбралась из темницы?       — У меня свои секреты, — хмыкнула та в ответ и вдруг взгляд её стал серьёзным, как никогда до этого, — Я отведу тебя на свободу.       — В-всмысле? Как? — по-настоящему удивилась ведьма, высоко вздымая свои брови, — Вокруг — тысячи стражей и сотни смотрителей из министерства!       — Просто заткнись и смотри. — со вздохом сказала Нелл, и тряхнув левой рукой, вытащила из рукава черную волшебную палочку, со странным иероглифом на ручке в форме круга с тремя точками, расположенные как края равностороннего треугольника.       — Откуда...? — уставая от изумления спрашивала пожирательница смерти. Она не смогла вернуть свою палочку, а Ловетт сделала это, почти что по щелчку пальцев.       Не успела ведьма опомниться, как прорицательница схватила её за руку и они трансгрессировали. Открыла глаза Лестрейндж только тогда, когда гулкий удар о холодную землю прошиб её тело насквозь. Она пыталась глубоко дышать, но грудная клетка не позволяла этого сделать. Тёмные глаза смотрели на размыто виднеющиеся чёрные деревья, которые были лишены листвы, да на сухие ветки, сорванные птицами, лежащие на белоснежном, холодном снегу. Сделав глубокий вдох, мадам Лестрейндж медленно сжала тонкие, слегка покрасневшие от холода, пальцы, прикрыв на мгновение глаза.       — Вставай, чего разлеглась? — Нелли протянула подруге свою руку, — Ууу, да ты совсем отвыкла от такой вещи, как трансгрессия, дорогуша.       — Хррр... Оооооууу... — лишь смогла выдавить из себя Беллатриса, слегка нахмурившись.       Госпожа Ловетт закатила глаза и подхватила ведьму под грудью, тихо скрипнув зубками. Белла оказалась тяжелее, чем думала прорицательница, однако бросить её она не могла. Пришлось приложить немало сил, чтобы дотащить столь небольшую тушу до старого, одинокого домика лесника, который уже долгие годы был заброшен. Внутри было страшно холодно. Из-за некоторых разбитых окон в доме господствовали ледяные, пробирающие насквозь сквозняки. Нелли уложила ведьму на холодный матрац и вдруг остановилась.       — Нелли? — хрипло произнесла Белла, насторожившись.       В ответ была лишь тишина. Ловетт не обмолвилась с ней ни словом. Беллатриса едва ли смогла приподняться на локтях, но почти сразу почувствовала острую, жгучую боль. Она пробирала её из глубин живота и отдавалась в ребра. От неё хотелось кричать, но ведьма не могла этого сделать. Всего лишь за мгновение она как-будто лишилась голоса. Рот просто открывался и закрывался в попытках вымолвить хотя бы одно слово, хотя бы один крик.       Перед глазами появилась белая пелена и вскоре мадам Лестрейндж проснулась. Все кости её тела безжалостно ломило. Повсюду горел яркий, белый свет, который ослеплял и не позволял ничего развидеть. Доверясь своим ощущениям ведьма поняла, что сидит на крепком каменном стуле, а её кисти, локти, шея, лоб, коленки и ступни мёртвой хваткой связанны ремнями. Пошевелиться было просто невозможно, как бы она не пыталась. Испуганный взгляд метался из стороны в сторону, но увидеть что-то помимо белого света не получалось. Через несколько минут Пожирательница Смерти услышала цокот тонких каблуков и противный, надменный, женский голос:       — А вот и главный обвиняемый. — Белла слегка приподняла голову и увидела приближающийся к ней силуэт маленькой, слегка пухлой молодой женщины. По нему можно было сказать, что эта особа была одета в удлинённую юбку-карандаш и кофту с подплечниками, что смотрелось крайне смешно, — Беллатриса Лестрейндж, главная приспешница Волан-де-Морта попавшая в Азкабан благодаря показаниям и местоположениям одного из знатных пострадавших.       Ведьма, слегка щурясь, оскалила зубы. Этот противный жабий голос казался ей знакомым, но его обладателя вспомнить было трудно. Когда силуэт женщины подошел ближе, в нос колдуньи вдарил аромат цветочных духов, заставивший её покривиться еще сильнее.       — Вы попали в Азкабан за сопротивление министерству магии, переход на сторону тёмного волшебника и психиатрического насилия с последствиями над Алисой и Френком Долгопупс, — продолжала пухляшка, начав ходить вокруг ведьмы, — Так же вы, как правая рука Волан-де-Морта, знаете, где прячутся остальные пожиратели.       — Северус Снейп был правой рукой Тёмного Лорда. — прошипела Беллатриса, из-под лобья наблюдая за дамой каждый раз, когда та величественным шагом проходила перед её глазами.       — Вы лжёте, Лестрейндж. — повысила голос она, остановившись позади Беллы.       — Нет. Не лгу, — рыкнула темноволосая, — Он был и остаётся верен ему!       — Это не правда, милая, — раздался насмешливый смешок позади, после которого дамочка из министерства, неспешным шагом, повторно обошла девушку и нагнулась перед ней, заглядывая в самую глубину ее тёмных глаз.       — Долорес Амбридж? — слегка вскинула брови мадам Лестрейндж, немного разглядев омерзительное лицо.       — А вы помните меня? Хорошо, — та вновь надменно усмехнулась и выровняла осанку, — Нам нужно, чтобы вы, мадам Лестрейндж, рассказали мне, где скрываются ваши подельники.       — Я не знаю. — фыркнула Белла.       — Вы лжёте, Лестрейндж, — едва заметно вознегодовала Амбридж, — Никто не должен лгать!       Долорес злобно хмыкнула и щёлкнула пальцами. Свет заметно поубавился и Беллатриса смогла разглядеть каменные стены подвального помещения. Глаза начинали болеть, а виски сильно пульсировать. За спиной дамы из министерства показалось двое стражей. Они с чем-то копошились и перешёптывались, странно поглядывая на ведьму. Когда взгляд мадам Лестрейндж наконец смог нормально фокусировать, она поняла, что они греют железные прутья в раскалённых докрасна углях. Дыхание участилось, зрачки сузились от страха, а Амбридж довольно усмехнулась.       — Ты ещё можешь избежать этого, — фальшиво погрустнела та, а после улыбнулась, — Ну так что, где они?       — Я ничего не знаю. — прошипела ведьма с яростью в глазах.       Жаба ненадолго отвернулась и позвала одного из стражей. Тот понял её одним лишь взглядом и подошел к пленнице, взяв в руки металлический кинжал, с выточенным драконом на ручке. Беллатриса задёргалась, но ничего хорошего из этого не вышло. Мужчина без особых усилий разорвал одежду ведьмы, оставив её сидеть абсолютно обнажённой. Она глубоко втягивала в свои лёгкие, как можно больше воздуха, от чего её грудь содрогалась и, то вздымалась, то опускалась. Долорес вновь противно усмехнулась и сделала пару шагов вперед.       — Я не хочу этого делать, ты заставляешь меня, — она наигранно и по издевательски сложила свои брови домиком, вытянув губы уточкой, — Никто не должен лгать, дорогая.       Белла лишь молча прошипела, глаза её наливались кровью. Беллатрису вновь раздражала собственная беспомощность. Она осознавала, на сколько слабой была без своей волшебной палочки. Но ведьма знала одно: она отомстит своим обидчикам.       — Развяжите ей язык. — скомандовала Амбридж и беззаботно хихикнула, отходя в сторону в ожидании сладостных пыток.       Всего через секунду дьявольская боль прошибла всё тело и заставила Беллу закричать не своим голосом. Такого она ни разу в жизни не испытывала. Даже заклинание "круциатус" не приносило столько болезненных ощущений, как это. Раскалённые плети раз за разом клепали стройное тело, оставляя обожжённые, глубокие следы на ногах, животе, руках и бёдрах из которых алыми ручьями стекала липкая кровь. Беллатриса орала до хрипа, пока не лишилась голоса. Ей всыпали 10 ударов. По щекам стекали крупные слёзы, из-за них все вокруг было уже размытым. Она слышала тяжелые вздохи стражей, слышала, как они замахиваются и как раскалённый, но уже остывающий металл разрезал воздух.       — Ну что? — раздался тошнотворный возглас мегеры, — Где они?       В ответ Амбридж услышала хриплые, жадные вдохи и судорожный плач. Всё тело узницы безостановочно тряслось. Казалось, она не могла контролировать свои действия, потеряла власть над самой собой. Долорес нахмурилась и сжала двумя пальцами одной руки острые скулы Беллатрисы, повернув в бок её голову. Взгляд блуждал по копне не безобразных волос, затем по пульсирующим венкам её шеи. Ведьма глубоко дышала, вздымая свою грудь.       — Значит нет. — рявкнула она и огрела Лестрейндж сильной пощёчиной, оцарапав её щеку.       Белла зажмурилась, тихо вскрикнув. Голова невольно повернулась и ведьма увидела, как стражи готовят низкий металлический таз с раскалёнными углями. Лишь по одному взгляду они начали выполнять приказ: ноги пленницы были отстёгнуты, таз поставлен перед ней. Лестрейндж, как можно выше, подняла вверх свои дрожащие ноги, принося себе боль. Мужчины крепко схватили их за икры, надавливая на них и вызывая судороги. Белла вновь задёргалась, но сделать что-то по существу просто не была способна. Сердце бешено колотилось, а его стук звенел в ушах, практически оглушая. Новая порция адской, огненной боли снова пронзила всё тело насквозь. Ступни мадам Лестрейндж насильно погрузили в раскалённые докрасна угли. Они оставляли ужасные ожоги, которые в мгновение ока начинали вспыхивать ярким пламенем, заставляя Беллатрису душераздирающе кричать и из последних сил брыкаться.       Амбридж, с садистским блеском в своих глазах-пуговках, смотрела на пытки, получая наслаждение и впадая в эйфорию. Бывали моменты, когда она хотела оставить свой пост в министерстве и уйти на службу в Азкабан, хоть это и было полнейшим безумием. Ей были важны своя репутация в магическом мире и свой имидж, которые она не смела порочить из-за своих принципов. Но это не мешало ей восторгаться чужой крови, с безжалостью смотреть на такое тошнотворное зрелище, на чужие слёзы и, порой, даже смерть.       Допрос мог продлиться ещё несколько часов, если бы не посторонние шаги по ту сторону массивной двери. Амбридж заметно встрепенулись и отошла поодаль к двери, как вдруг та со скрипом раскрылась. На пороге виднелась высокая, худая женщина, со строгим портфелем в руках. Она презренно оглядела пыточную и посмотрела на свою коллегу, которая тотчас же, изобразив из себя порядочную даму из министерства, вскричала:       — Господа, не забывайте, это ни в коем случае не наши методы, — внезапно заявила Долорес, сложив руки вместе в замок, — Будь она убийцей, сторонницей того-кого-нельзя-называть, она прежде всего человек. И такое отношение, подобное неосознанным, тупым животным, просто недопустимо.       — Вы слишком добры к узникам, госпожа Амбридж. — посмотрела на нее леди.       — С Вашего позволения я останусь при своем мнении. — жаба слегка улыбнулась и покинула помещение. Вошедшая, осмотрев всё ещё раз, последовала за ней.       Стражи освободили Беллатрису от пут, взяли её под руки и, накинув на неё какие-то тряпки, потащили ревущую девушку в свою камеру. Стопы обгорели и сильно обуглились, а подгорное мясо приняло чёрноватый оттенок с чёрными углями по краям. Поднявшись по самой длинной лестнице, мужчины швырнули ведьму в свою камеру. Двери вновь заперли, а мадам Лестрейндж, лёжа на холодном боку и повернувшись на бок, приложила обгорелые конечности к холодной стене. Конечно, это не уберёт боль, но хоть немного облегчит её страдания. По бледным от ужаса щекам стекали крупные, горячие слёзы, руки сами обнимали маленькое тело, а ведьма оставалась совсем беспомощной.       — Белла... — раздался тихий, обеспокоенный голос Нелл из-за стены, — Ты как?       Не услышав никакого ответа, ни шутки, ни угроз, госпожа Ловетт вновь бесцеремонно проникла в камеру ведьмы и опешила. Такого она ещё не видела за все годы своей долгой жизни. Разум скорее старался найти способ помочь, пока глаза метались по телу в испуге. Пробыв в оцепенении еще пару секунд, Нелл вернулась в свою камеру, отодвинула один из кирпичей под кроватью и вытащила небольшую бутылку с бледно-жёлтой жидкость и сероватую тряпку. Она вновь вернулась к Белле и для начала обмочила тряпку в жидкости и обмотала ею ступни подруги. Почувствовав холодное, Беллатриса слегка дёрнулась, а потом начала затихать. По её мнению случилось какое-то чудо и приятный холод начинал приглушать жаркую боль. Закончив со ступнями, Ловетт, как можно осторожнее, уложила ведьму на себя и нежно обняв принялась обмачивать руки в той желтоватой жидкости. Пожирательница Смерти почувствовала, как нежный цветочный запах вдарил в её ноздри. Он успокаивал её, заставлял прекратить плакать, а когда Нелли начала водить руками по её ожогам от плёток на теле, Беллу начало морить в сон. После её касаний по телу пробегала приятная дрожь: она заглушала сильную боль, обдавала прохладой и приносила спокойствие.       Ловетт закрыла бутылку и посмотрела на засыпающую ведьму. Так странно, что она начала ей доверять и не бояться спать буквально у нее под носом. Не замечая для себя, Беллатриса, порождение жестокости и непокорности, сейчас безсознательно прижималась к своей спасительнице. Та смотрела, как тело ведьмы содрагалось от оставшихся болевых ощущений и холода сырой темницы, смотрела, как морщился её носик, как дрожали пухлые губы и с ужасом понимала, что её сердце совсем неравнодушно сжимается к этой бесстыдной ведьме. Стащив с кровати драный плед, Элеонора укрыла им обнажённое тело мадам Ловетт и уложив одну руку на её копну волос, погрузилась в свои воспоминания...